Бегство от себя

Что такое настоящая бездна? Первая реакция на потерю – отрицание. Этого не может быть, просто потому, что так быть не может. Полное отрицание, нежелание кого-то слышать или слушать. Потом постепенно приходит чудовищное понимание тенью накрывающее в душе остатки надежды – это случилось. И дальше создается ощущение, что заново учишься дышать, говорить, ходить, будто не делал всего этого раньше. Начинается новая жизнь – жизнь «после». В которой снова нужно искать силы, искать смыслы, пытаться понять себя без неё. Все, что было в жизни, становится бессмысленным и обесценивается. Нет таких денег, за которые можно купить ещё пять минут рядом с ней, нет таких связей, которые позволят её вернуть. Привычный мир рассыпается, как карточный домик. То, что вчера казалось важным, сегодня теряет всякое значение. Начинается пустота. Кричащая, неизбежная, с пониманием того, что прошлое никогда не вернется, так же, как воспоминания о нем никогда не перестанут быть кровоточащими ранами. Боль не растворяется в алкоголе, не затихает от работы, занимающей все время за исключением трех-четырех часов, остающихся на беспокойный сон, и все, что хочешь узнать у Бога, если он есть – зачем он забрал её одну, и почему не позволяет уйти следом. Рядом всегда кто-то был, кто не мог понять, но обращался с Цао как с душевнобольным. Наверное, он и был таким. Гонконг – сумасшедший город, и в нем живут сумасшедшие люди. Одним больше, одним меньше – никому нет дела. Пустота становилась все более совершенной, в ней не оставалось боли, просто отупение, жизнь на рефлексах, не более того. Картина была закончена, кто-то готовился к премьере, Цао заставил себя посмотреть финальный вариант, и понял, что его все раздражает. Продюсер уговорил оставить все, как есть, в состоянии совершенной пустоты можно согласиться и на это. В день премьеры режиссера не было ни в зале, ни на пресс-конференции. Он пропал. Его будут искать, в прессе поднимется шумиха, возникнет множество самых разных домыслов о том, что с ним случилось. Будут говорить о самоубийстве, но тела так и не найдут.

Дорога ведет сама. От Лхасы, пестрой и непонятной, в которой начинаешь задыхаться, лишь выйдешь из самолета, в ту сторону, куда ведут ноги, когда молчит сердце. Боль сжалась запекшейся кровью, став бурыми пятнами. Цао постарел. Раньше он пытался соответствовать супруге, что была вдвое младше, и как любой публичный человек придирчиво следил за своей внешностью, сейчас он боялся увидеть в зеркале старика. Он не знал, что он ищет на Тибете – избавление от боли было бы предательством, Просветление он считал сказками. Просто казалось, что здесь можно убежать тот всего того, что раньше казалось яркой счастливой жизнью, в один день ставшей невыносимым адом. Цао сам не понял, как оказался в маленькой деревушке среди бесконечных гор. Наверное, он был голоден. Возможно, он устал – он не знал, если бы у него кто-то об этом спросил, он не смог бы ответить. Он молча шел по центральной улице, без малейшего интереса разглядывая домики, заборы, деревья с облетевшими листьями и случайных прохожих.

Непросто было выторговать помещение у старика Жу, да и на сердце остался непонятный осадок. Господин Гуэй хоть и вел себя исключительно вежливо, но... А может быть это подозрения Бенедетто так повлияли на Вин Чунь? Шумный мальчишка Тосаванг не в счет. Все-таки жителям монастыря она доверяла больше, чем жителям деревни, не смотря на то, что сама ничего не почувствовала во время договора. Углубившись в подобные размышления, Вин Чунь тем не менее не спешила отказывать себе в удовольствии обустройства нового салона. Как у всякой женщины в голове у нее уже сложился план, помешать которому сейчас не смогло бы наверное и землетрясение.

Несколько последних дней она не выходила из мастерской в Линь Ян Шо - шила шторы, одеяла, одежду, в обмен на нужные ей предметы обстановки. В таких местах, как эта тибетская деревушка, все еще можно расплачиваться вещами. Жизнь здесь текла по своему, внутреннему распорядку, и порой новое теплое одеяло было важнее десятка-другого юаней. В итоге у нее получилась достаточно сложная система перезачетов. Обмен кашпо и скатертей на цветочные горшки и кое-какую утварь с госпожой Нампо, обмен чехлов и подушечек на мебель (конечно в очень неравном количестве!), обмен мешков на нитки, покрывал на ткань... Руки ныли от работы, а глаза едва ли не слезились от напряжения. И хотя Вин Чунь использовала магию, что ощутимо сокращало время, но тем не менее, такой объем работ в краткий срок сказался на ней самой не самым лучшим образом. Это называется охота пуще неволи, когда ноги не идут, а душа требует немедленных действий. Да и в целом, положение вещей ее устраивало, потому что в ином случае у нее возникли бы материальные затруднения, а беспокоить еще кого-либо из монастыря ей очень не хотелось. Самой сподручнее.

И случись же, что именно в такой момент, когда она пришла за заказанными портновскими манекенами и вешалами на колесиках, отдав в обмен теплые куртки семье столяра, ей пришлось иметь дело с полуслепой старушкой, которая только и могла, что указать ей на ее заказ со своего топчана. Сам хозяин и его сыновья уехали закупать свои материалы в Лхасу, забрав с собой и женщин - хоть и дело, но в город как на праздник! Вешала вели себя примерно до самых ворот, когда вдруг, уже выехав наполовину на улицу, задние колесики то ли столкнулись между собой, то ли попали в выбоинку, но намертво застопорились в проходе.

Вин Чунь попробовала откатить назад во двор - не вышло, колеса перекрутились, тогда попробовала рвануть на себя - опять не вышло. Попробовала приподнять, применив магию Воздуха, но выступающие косяки ворот не позволили ей этого сделать в полной мере. Им поняла, что встряла. Навряд ли старушка смогла бы сейчас ей чем-то помочь, а напрягать соседей - только нарываться на косые взгляды их жен. Вин Чунь оглянулась по сторонам и снова принялась максимально тактично, но все-таки слышимо громыхать железками, надеясь что кто-нибудь из прохожих может быть обратит внимание на ее положение.

"Нет, это просто смешно! Лицо потеряно напрочь!" - досадливо заливалась краской Вин Чунь, перед которой стоял непростой этический выбор - либо грохотать так, чтобы сбежались все соседи, либо смириться и уныло ожидать приезда хозяина с инструментом и помощниками. Но и во втором случае не скроешься от женщин его семьи.
Был конечно и третий выход - перемахнуть через забор во внутрь двора, разобраться с колесами и вытолкать стойки. Мастеру Вин Чунь это не стоило бы особого физического напряжения, но... Какая же уважающая себя женщина, да еще и гость в деревне, станет махать подолами посреди улицы на глазах у всех? И после этого пытаться заработать честное имя и сделать бизнес? Да Кон Цзы в гробу бы перевернулся от такого поведения!

И тем не менее она не сдавалась. Ну может быть, может быть колесики все-таки расшатаются, да и распутаются сами?
Как вдруг, совершенно неожиданно услышала слева от себя голос с явным южным акцентом, присущим только говорящим на байхуа, кантонском диалекте.
Есть такая известная шутка в Китае:"Тянь бу па, ди бу па. Жи па гуандунжэнь хуэй шо путунхуа", распространенная среди скептически относящихся к югу ханжей-северян, что означает "Не боимся мы ни неба, ни земли. А боимся только, как гуандунцы смогут говорить на путунхуа." Ибо даже в деревушке под Лхасой...

Вин Чунь обернулась и, скрывая замешательство, ответила поклоном на поклон. А когда подняла глаза, то, как можно более незаметно скользнув взглядом, отметила про себя его одежду на "западный" манер и сумки, отличающиеся формой, кроем и качеством и указывающие на то, что он, скорее всего, прибыл если не из-за границы напрямую, то скорее всего из Гонконга. Но, в любом случае, уже сама возможность говорить с ним на байхуа благоприятствовала пониманию, что не могло не радовать.

Вин Чунь поправила выбившиеся волосы и обратилась к незнакомцу открыто на родном языке.

- Добрый день, господин. Как неудобно, но у меня небольшие затруднения. Вот, кажется, колесики запутались сзади, а ворота узкие... Даже и не знаю как поступить. Хозяев нет дома, боюсь потревожить соседей.

Она открыто улыбнулась, хотя и чувствовала себя в не лучшей ситуации. Меньше всего на свете ей хотелось причинять беспокойство людям.

Незнакомка выглядела немного растерянно. Она заговорила на кантонском диалекте, и Цао, привыкший именно к этому языку, невольно улыбнулся. Он знал, что говорит на мандарине с заметным южным акцентом, потому что довольно редко объяснялся на нем в повседневной жизни. В Лхасе с языком вообще была беда, если сам город после культурной революции стал почти ханьским, в стороне от него жители говорили в основном на тибетском языке, который Цао не знал. И пусть все здесь худо-бедно могли объясняться по-китайски, а многие торговцы знали даже английский, ему было приятно услышать родную речь, а не замысловатую смесь языков.

- Позвольте Вам помочь, - предложил Цао, ставя сумку возле забора, чтобы не мешалась.

Он подошел ближе и осмотрел застрявшие в воротах стойки. Колеса, видимо, забуксовали, перекрутившись, и для того, чтобы сейчас вытолкнуть эти стойки, нужно было хотя бы сдвинуть их внутрь двора. Цао подошел к стойкам и осторожно потянул их на себя, убедившись, что они не собираются двигаться по-хорошему. Он посмотрел на верхнюю балку ворот. Раз хозяев дома нет, звать на помощь кого-то со двора бесполезно, нужно было обходиться своими силами. Сказать по правде, Цао был довольно плохо приспособлен к бытовым трудностям, он был избалован комфортной жизнью в Гонконге, из-за того редко что-то делал своими руками. Будучи фантазером, привыкшим жить творчеством и вдохновением, он был абсолютно не приспособлен к простым бытовым делам, особенно тем, что касались вот таких вот вещей. Но почему-то обаяние незнакомки действовало волшебным образом – Цао решил, что не может честно признаться при ней, что понятия не имеет, что делать с этими стойками. По сути, он считал для себя едва ли не делом чести помочь землячке в этой непростой ситуации. Он задумчиво посмотрел на застрявшие колеса, затем чуть протолкнул стойку во двор и чуть в сторону. Колеса тихо заскрипели, но, к счастью, развернулись, оказавшись перпендикулярно линии ворот. Цао скрыл довольную улыбку и вывез стойки на улицу, после чего посмотрел на женщину, тепло улыбнувшись.

- Вам далеко их везти? – поинтересовался он, решив, что незнакомке может понадобиться помощь. – Простите, я забыл представиться. Мое имя – Мин Цао, - мужчина вновь коротко поклонился, немного растерянно улыбнувшись.

- Ой, вот спасибо, сиятельный Мин сяншен! Ну что бы я без вас делала? - обрадовалась Вин Чунь, заодно сделав легкий комплимент в сторону носителя фамилии Мин, подобной династии Сияющей Мин - Мое имя Им Вин Чунь, очень рада знакомству!

Она слегка поклонилась, и, вспомнив на что пришлось только что идти бедному гостю ради ее непослушных стоек, преисполнилась еще большей благодарностью.

- Здесь недалеко, один квартал отсюда по этой улице. Я вижу вы с дороги, пожалуйста не откажитесь выпить со мной чаю, - Вин Чунь развернула стойки параллельно улице и аккуратно покатила в сторону магазинчика, приглашая господина Цао Мина за собой. - Позвольте спросить, вы путешествуете из Гонконга на Тибет или по всему Китаю? Можете повесить ваши сумки на стойки, так будет удобнее.

Господин Цао Мин был очень вежлив и доброжелателен, но Вин Чунь показалось, что у него несколько утомленный вид. Покрайней мере темные глаза, обрамленные паутинкой морщинок когда он улыбался, смотрели устало. Кто знает, через что приходится проходить путешественникам по дороге до Лхасы и тем более до деревеньки. То вылет задержат, то дополнительную пересадку устроят, то автобус сломается посреди горной дороги... Все это конечно же выматывает на нет. Но сестра Им надеялась, что чашечка-другая свежего и бодрящего цветочного чая поможет новому гостю прийти в тонус. Кроме того, всегда приятно услышать хоть какие-то вести из родных мест.

- Благодарю, госпожа Им, - Цао вежливо улыбнулся с коротким поклоном. – С радостью выпью с Вами чаю. Позвольте Вам помочь.

Путешествуя без особой цели, никуда не торопишься и легко принимаешь подобные решения. Цао устал с дороги, потому был даже рад возможности просто отдохнуть за спокойной беседой. Снова немного болела голова из-за этого странного горного воздуха, которого с непривычки не хватало. Он повесил сумки, как предложила Вин Чунь, и помог ей везти стойки туда, куда она направлялась. Она оказалась наблюдательной, хотя, наверное, на Тибете легко узнать жителя Гонконга, не только по знанию кантонского диалекта, но и по европейской одежде.

- Я путешествую по Тибету, приехал совсем недавно и пока не очень освоился здесь, - Цао чуть смущенно улыбнулся. – Здесь все очень непривычно… А Вы давно на Тибете?

Идя по улице, он обращал внимание на дома, редких жителей деревушки, попадавшихся на глаза, и вообще на эту странную обстановку Крыши мира. С одной стороны, жуткая нищета и отсутствие привычных признаков цивилизации, будто он оказался в далеком прошлом. С другой – какая-то уютная самобытность, будто люди именно здесь могли быть счастливыми. Лхаса была почти китайским городом, особенно её центр, а вот за её пределами Цао боялся, что вообще не встретит китайцев, только тибетцев, говоривших на своем языке и сильно отличавшихся от других жителей Поднебесной. Встреча с Вин Чунь была неожиданностью, к тому же она, кажется, освоилась в этих краях.

Им засмеялась в ответ - вот кому-кому, а жителю тропиков действительно очень непривычно в горных высях, да еще посреди другого этноса, традиций и языка.

- Понимаю, понимаю, - она полностью согласилась с Мин сяншеном. - Мне и самой в начале было весьма непривычно. Здесь всегда очень свежий воздух и ветрено. Это хорошо. Но все же... Все же я иногда скучаю по акварельной дымке Южного Моря и запахам ночных цветов...

Она мечтательно прикрыла глаза, но, спохватившись, продолжила:

- Ну вот, уже почти пришли. Решила открыть небольшой салон в деревне, пока посетителей немного, поэтому свободного времени хоть отбавляй! А сейчас, пожалуйста, помогите мне затащить их внутрь.

Она остановила стойки под самой вывеской и, немного поковырявшись ключом, открыла деревянные двери, сделав знак приглашения господину Мин, а затем снова спустилась к стойкам и начала громыхать ими, затаскивая на невысокий порог.

- Добро пожаловать, Мин сяншен. Проходите пожалуйста. Я с-сейчас... Сейчас вот их затащу внутрь, налево в зал одежды. А то все... Там пока беспорядок..., - бормоча себе под нос извинения и оправдания, Вин Чунь уже думала о том, каким же из чаев угостить своего гостя, которому она и так доставила некоторые неудобства.

У нее из было немного, но кое-что вкусненькое она загодя выпросила у старого Айро. Состав был прост - шиповник, барбарис, хризантема, роза и клевер. Цветы, только цветы. Зато какой аромат! И выглядит красиво и хорошо бодрит, заваривается прямо в чашке.