Истина на дне стакана

Тору отвык от шума большого города, дорогих костюмов, светских бесед. Отвык настолько, что последние сутки ему казалось, будто он находится в какой-то параллельной реальности или в одном из своих самых кошмарных снов. Хотелось закрыть глаза, отрешиться от всей окружающей мишуры и оказаться на маленьком островке покоя и гармонии, запрятанном где-то в глубинах сознания. Но японец прекрасно понимал, что сейчас это сделать невозможно. Островок исчез, погребенный в недрах океана эмоций и чувств, оставив после себя только злость и презрение к окружающим и самому себе. А ведь еще пару дней назад он наслаждался чистым горным воздухом и восхитительной, пронзающей уши тишиной…

Мотидзуки сделал глубокий вдох, стараясь собрать свой рассыпающийся на части внутренний мир воедино. Но это не помогло. В голове снова возник образ упитанного, блестящего от пота и геля американца, протягивающего ему руку для рукопожатия. Этот образ заставил Тору с отвращением посмотреть на свою правую руку и, в который раз, вытереть ее о пиджак дорогого костюма, специально приобретенного для сегодняшней встречи. Если бы Мотидзуки был христианином, то, вероятно, посчитал, что заключил сделку с дьяволом. А так, он всего лишь сравнивал себя с продажной женщиной, причем сравнение шло явно не в его пользу.

Все началось с сообщения старого приятеля из университета о хорошо оплачиваемой работе, предлагаемой неким иностранным издательством. А поскольку только в легендах человек может путешествовать по чужой стране в поисках смысла жизни, совершенно не заботясь о финансовой стороне вопроса, то все сбережения японца постепенно подходили к концу. За статьи для научных журналов, раз в два-три месяца пересылаемые тому же самому приятелю, выручить какие-то серьезные деньги не удавалось. Поэтому в последнее время Тору начал остро ощущать необходимость поиска альтернативного источника доходов. И тут подвернулась это предложение…

Деньги. Мотидзуки резко остановился посреди относительно небольшой пекинской улицы, на которую неосознанно свернул сразу после выхода из ресторана, ставшего местом встречи с представителем издательства. Из-за этих дурацких денег ему придется превращать серьезные научные исследования в потешные истории для иностранцев о благородных, но глупых самураях, призванные развлекать интеллектуально недоразвитую публику. И чем он тогда лучше помешанных на получении прибыли членов своей семьи? Может, все, что он делал, было обычной блажью горячего юнца? Остался бы в семейном бизнесе, носил дорогие костюмы каждый день… Тору перевел взгляд на свой пиджак, а затем с ненавистью сорвал его и бросил в стоящий неподалеку мусорный контейнер. Нет, такая жизнь не для него.

А потом начался дождь... Первая холодная капля ударила японца по лицу, возвращая к реальности пекинской осени. Мотидзуки вздрогнул, отвел взгляд от пиджака и начал смотреть по сторонам, ища, где бы лучше укрыться от сил просыпающейся стихии. Шагах в двадцати от себя он заметил вывеску какого-то небольшого бара и, посчитав это знаком свыше, немедленно направился в ее сторону. Быть может, достигнуть душевного покоя ему на этот раз поможет не медитация, а приличная доза горячительных напитков?

Экзотика Миладе надоела уже к осени. Поменялась погода, похолодало и настроение окончательно испортилось, и маникюр захотелось обновить, и волосы перекрасить и вообще – на-до-ело! Особенно все эти чрезвычайно просветленные и постные лица, от которых у нее практически нервный тик образовался. А к своим нервам Грэйсемноу относилась очень трепетно. Так что она побросала в саквояж необходимый любой женщине минимум вещей и рванула в Пекин – развеяться, выяснить как там мир без нее стоит и подумать о том, не пора ли возвращаться домой, в родную студию. Благо материала в разных зарисовках и эскизах у нее хватило бы на две выставки. Нужно только закрыться в студии и как следует переработать все и выплеснуть на бумагу. Идеи вертелись в голове, но обеспечить их реализацию было пока никак не возможно. Да и вообще – любая идея должна в начале дозреть.

Пекин немного поднял Миладе настроение, она несколько дней брала штурмом местные салоны, закупила пару туфель и обзавелась местным ципао – и плевать, что местные женщины в подобном национальном кастюме уже не ходили. С точки зрения Грэйсемноу они непозволительно много теряли. Впрочем, их проблемы. Милада вышла на улицу из какого-то магазинчика с сувенирами, где только что приобрела ужасно несоразмерное и уродливое изображение какого-то не то божка, не то монстра. Подобные прелести она обычно закупала в большом количестве и активно раздаривала разным знакомым. Было забавно видеть, как они изображают бурную радость от подарка, а потом не знают куда приткнуть очередное изделие народных промыслов. Смешно, но практически ни у кого не хватало духа попросту выбросить сомнительный подарок.

Отойти от магазина Грэйсемноу далеко не успела – начался дождь и пришлось торопливо оглядываться по сторонам и нырять в дверь первого попавшегося питейного заведения. Дождь и прочую сырость Милада ненавидела всеми фибрами своей гадючей души, искренне предпочитая теплые, нагретые солнышком камушки. Внутри бара царил полумрак и, как назло, прямо-таки столпотворение. Видимо, не она одна решила укрыться тут от дождя. Иначе откуда такой наплыв посетителей? Милада внимательно осмотрелась, определяясь, куда бы ей себя деть и решительно направилась к столику, который выбрал молодой мужчина вроде как местной восточной наружности, но чем-то неуловимо от своих соседей отличающийся. Выбор художницы правда в большей степени определило то, что мужчина сидел один, одет был более чем прилично, да и лицо выглядело чуть более интеллектуальным, чем у остальных.
- Не помешаю? – Милада улыбнулась, чуть наклонившись к нему, чтобы ее было слышно за общим шумом и гамом, наполнявшем бар.

Приличным баром питейное заведение, в которое его загнал дождь, Тору мог назвать только с большой натяжкой. Так, обычная забегаловка, для тех, кто желает быстро и за умеренную цену погрузиться в хмельную реальность. Но это все же было лучше, чем ничего. В сложившейся ситуации японец не побрезговал бы даже хлевом, если бы там предлагали алкогольные напитки.

К счастью для Мотидзуки, в углу небольшого скудно освященного помещения обнаружился свободный столик. Подсаживаться к компании туповатых и шумных трудяг, половина из которых пребывала уже в достаточно измененном состоянии сознания, у молодого мужчины не было ни малейшего желания. Не раздумывая долго над выбором напитка, Тору заказал бутылку бойцзю неизвестной ему марки и, сразу после ее появления на столе приступил к дегустации. Конечно, доставшаяся ему разновидность китайской водки не имела ничего общего с легендарной Маотай, но и желание вылить ее не в стопку, а мимо, тоже не вызывала. И это внушало японцу надежду, что вечер сложится все же немного лучше, чем предшествующий ему день.

Тем временем бар продолжал заполняться, собирая под своей крышей самый разношерстный народ, пытающийся найти здесь укрытие от дождя. На большинство из вновь прибывших Тору не задерживал взгляда более двух-трех секунд. Смотреть, откровенно говоря, было не на что. А потом появилась Она – женщина, совершенно не вписывающаяся в атмосферу хмельного веселья, которому через пару часов, судя по развитию событий, суждено было превратиться в дружеский мордобой. Мотидзуки отметил про себя, что последнее время ему везет на встречи с людьми европейской внешности, и что эти встречи, зачастую, заканчиваются совсем не так, как ему бы хотелось. Но отводить взгляд от загадочной незнакомки не стал, даже не пытаясь скрыть своего интереса.

Тем временем необычная посетительница направилась как раз к его столику с целью занять пустующее напротив место. Японец про себя усмехнулся: выбор женщины был более чем понятен, учитывая остальной контингент питейного заведения. В другой день он, скорее всего, предпочел бы коротать время в одиночестве, но сегодня решил полностью довериться проведению. И если судьба привела за его столик женщину, значит, так тому и быть.

- Прошу, - ответил Тору на вопрос незнакомки, указывая на пустующий стул. – Сейчас вы мне не помешаете. А что будет дальше… - японец сделал небольшую паузу, встретившись своими глазами с глазами женщины, - ну, я же не пророк, чтобы это знать…

Милада определенно предпочла бы услышать что-то вроде «вы не можете помешать» или еще чего-то в таком же духе, вместо этого «сейчас не помешаете». Но видимо зря говорят, что восточные мужчины разбираются в комплиментах или речь шла совсем о другом востоке. В любом случае выбора, чтобы презрительно фыркать и искать другое место у нее не было. К тому же с соседнего столика уже прилетело несколько комментариев и весьма оригинальных предложений. Милада повернулась, одарив говоривших холодным змеиным взглядом, но в полумраке бара особого эффекта это точно не произвело.

- Никогда не знаешь, что мир подкинет в следующую секунду, - согласилась она с говорившим. Хотя внутренне всегда предпочитала знать, что там мир для нее готовит, а лучше это планировать и организовывать в соответствии со своими желаниями, это другие пусть надеются на случай, удачу и провидение. Свои случайности она сделает себе сама.
- А вы хотели бы быть пророком? – спросила она исключительно для поддержания беседы, в то время как глаза ее торопливо изучали меню на предмет того, что тут можно выпить и при этом не отравиться. Все же качество алкоголя вызывало изрядные сомнения. Это этим личностям все равно что пить, а ей хотелось еще и получать при этом удовольствие.

Тору в очередной раз про себя усмехнулся, заметив, что его ответ не доставил незнакомке особого удовольствия. Но что поделать, он всегда отличался прямолинейностью и в данной ситуации не видел никаких причин, чтобы эту прямолинейность скрывать. Тем временем женщина, не имея в наличии лучшего варианта, все же заняла место напротив и даже сделала попытку продолжить еще толком не завязавшийся разговор.

- Нет, - ответил на вопрос незнакомки Мотидзуки, откидываясь на спинку стула так, чтобы ему было лучше видно собеседницу. – Чрезмерное знание отнимает надежду и превращает большинство людей в циников. Вот, например, я не знаю, чем закончится сегодняшний вечер, но верю в то, что обойдется без серьезных происшествий, поэтому настроен столь дружелюбно. Хотя опыт и подсказывает мне, что интерес к вам со стороны некоторых посетителей будет увеличиваться пропорционально поступившему в их организм алкоголю. А это может привести к самым неприятным последствиям. И я тоже, несомненно, не останусь в стороне, поскольку вы сидите со мной за одним столиком.
- Кстати, - японец поменял свое положение, подавшись вперед, и перешел на шепот, - готов поспорить, что краснолицый толстячок за соседним столиком, недавно высказавший очень занятное предложение в ваш адрес, в течение часа перейдет от слов к действиям.

В ожидании реакции европейки на его небольшой монолог, Тору потянулся за бутылкой, но остановил руку за секунду до того, как она успела коснуться приятной глади стекла.
- Не желаете? – японец указал на вместилище горячительной жидкости. – Не самая отвратительная вещь на вкус. И к тому же, выпив несколько стопок, я пока не заметил признаков ухудшения здоровья или помутнения рассудка. К сожалению, по поводу остальных предлагаемых здесь напитков подобных гарантий дать не могу.
Закончив формулировать свое предложение, Мотидзуки замолчал, удивляясь про себя сегодняшней красноречивости. Может, он все же поторопился, говоря о ясности своего рассудка?

- Их интерес – это их проблемы, - Милада судя по всему не опасалась ни этого интереса, ни его возможных последствий. С одной стороны она привыкла к тому, что ее персона привлекает самое разное внимание и собственно все для этого делала, с другой же она была свято уверена в своей способности любых неприятностей избежать. Была ли эта уверенность оправданной – покажет только время, но до сего момента Грэйсемноу не сталкивалась с трудностями, из которых не могла бы выпутаться тем или иным способом.

- У вас же еще будет время сбежать, прежде чем ситуация может стать критической, - Милада весело улыбнулась, очевидно представив всю эту ситуацию в красках и лицах. В рыцарство и рыцарей она не верила совершенно, привыкнув во всех ситуациях справляться своими силами.
- О, думаю, мне будет интересно на это взглянуть, - Грэйсемноу тоже наклонилась поближе и передвинула свой стакан поближе к японцу.

- Желаю, этот дождь чрезвычайно располагает к тому, чтобы урвать немного тепла, пусть даже и в такой форме, к тому же, раз вы говорите, что пить это можно, я прислушаюсь к вашему мнению, - прислушиваться к чьим-то словам Милада брала на себя труд чрезвычайно редко, так что у ее сегодняшнего собутыльника был повод собой гордиться. Только вряд ли он об этом знал. Женщина между тем откинулась назад, и бросила ленивый взгляд в сторону, оценивая настроение соседей и прикидывая, как долго ей удастся наслаждаться общением и выпивкой, прежде чем придется нырять в разноцветной гадючей шкурке под батарею, оставляя мальчиков самих разбираться со своими желаниями и потребностями.

- О, так значит мне здешних местах посчастливилось наткнуться на настоящего воителя? – женщина весело улыбнулась. Не то чтобы она не верила, тут вон небось куда не ткни – попадешь к какого-нибудь мастера очередного дзюцу или как там хитрое искусство руко-ного махательства называется? Но все же в ее представлении войны, самураи и прочие рыцари остались в настолько далеком прошлом, что с него уже даже краска облупилась, облетела и не поддавалась никаким реставрациям.

- Человек вообще чрезвычайно примитивное существо, - охотно согласилась с данным определением, лихо подогнав под одну гребенку совершенно всех, не разделяя полов и возрастов, - И, как правило, существование его вертится вокруг простых инстинктов и удовольствий. Хлеба и зрелищ, как говорили в Риме, - она приподняла наполненный ее собеседником стакан, как будто обозначала тост, однако пить пока не стала.

- Тосты? Не люблю. Если хочешь пить – пей, зачем изыскивать какой-то лишний повод? – будто подтверждая свою слова, Милада поднесла стакан к губам и аккуратно попробовала. Содержимое вопреки ожиданию оказалось не таким уж жутким, во всяком случае, отравиться ей кажется и впрямь не грозило.

- И кажется я угадала с доверием, - она довольно улыбнулась, ощущая как жидкость совершает свой согревающий путь до желудка. Жизнь определенно налаживалась.

- Не возражаете, если я закурю? – чисто формально осведомилась Милада, уверенно роясь в сумочке на предмет отыскания спичек и портсигара.

-«Воитель» - это звучит слишком громко, - губы японца на несколько секунд растянулись в нехорошей усмешке, а затем вернулись в свое исходное положение. – Я не заслужил право называться подобным образом. Скорее уж меня можно считать писателем-теоретиком.
Во время произнесения двух последних слов в голосе Тору появились едва различимые нотки злости. Сегодняшняя встреча и последовавшее за ней соглашение никак не хотели исчезать из головы и постоянно напоминали о том, как низко человек готов упасть ради материальных благ.
- Вы правы, говоря о примитивности людей. Главное не обманывать самого себя, считая, что ты в этом хоть как-то отличаешься от других. И здесь уже не важен ни ум, ни образование, ни широта кругозора… Без хлеба ты долго не протянешь, а без зрелищ или чего-то их заменяющего твоя жизнь станет скучной и однообразной.

Особой любви к тостам Мотидзуки, как и его собеседница, не испытывал. Но поскольку большинство знакомых ему иностранцев предпочитало начинать заполнять организм горячительной жидкостью именно с официальных речей, решил уточнить этот момент у сидящей напротив женщины. Поскольку можно было не тратить время на незначительные вещи, японец наполнил свою стопку, довольно занятно выглядящую на фоне стакана незнакомки и, скопировав обозначающий тост жест, отправил ее содержимое туда, где ему было самое место.

Привычное жжение в горле и привкус горечи на губах заставили немного отрешиться от мрачных мыслей и вернуться к приземленным вопросам.
- Не возражаю. – Сам Тору по-настоящему не курил никогда, поскольку быстро понял, что подобные занятия снижают эффективность тренировок, но ничего против курильщиков не имел. С интересом наблюдая за тем, как женщина роется в одном из самых загадочных из известных ему предметов – дамской сумочке, Мотидзуки решил озвучить мысль, пришедшую ему в голову, как только незнакомка произнесла первые слова.
- А вы хорошо говорите по-китайски. И хоть это для меня не родной язык, я изучаю его достаточно давно, чтобы оценить ваше произношение и грамотность. Сказать по правде, вы смогли меня удивить, а это не так-то легко сделать.

- Так вы писатель? Человек искусства значит? – Милада внутренне подивилась своей везучести – вот вышла на прогулку и в каком-то захудалом баре наткнулась на представителя местной богемы. Не на коллегу по цеху уже хорошо.
- И что же пишите – серьезное или для людей? – художнице вдруг стало любопытно она и спросила. Хотя поставила бы скорее на то, что собутыльник ее пишет что-то очень заумное и для узкого круга лиц. Но кто знает, внешность бывает чрезвычайно обманчива.

Милада засмеялась низким грудным смехом, найдя наконец в сумочки то, что искала – дорогой портсигар, изящно отделанный и представляющий собой целое произведение искусства, правда, если повнимательнее всмотреться в гравировку, можно было заметить что изображала она людей и животных в донельзя фривольных позах. Когда-то эта вещица показалась Миладе забавной и она купила ее. Следом за портсигаром на стол легли спички, после чего сумку женщина закрыла.

- Да, все люди совершенно одинаковы и забавны. Но те, кто пытается казаться лучше остальных – забавнее всего, - согласилась она, отсмеявшись. Тихий щелчок замочка, с которым художница откинула крышечку портсигара и пальцы привычным движением достают длинную сигариллу, которую Милада зачем-то ощупывает, а потом подносит к лицу, чтобы понюхать. В портсигаре они разные, с разным ароматом – каждая на свое настроение, но именно эта с терпким ароматом кофе кажется подходящей сейчас. Некоторое время Грэйсемноу тратит на возню со спичками - зажигалки или та же магия видятся ей настоящим издевательством в подобной ситуации и подходят только для прикуров в какой-нибудь подворотне, так что она всегда использует спички и только их. Немного подождать, пока окончательно прогорит серная головка и загорится дерево и только потом поджечь сигариллу.
- Будете? – больше для проформы спрашивает она, с явным удовольствием затягиваясь и прикрывая глаза. Это одно из немногих удовольствий, которое ей не надоедает никогда. Все остальное – проходяще и приходяще.

- Я просто не люблю делать что-то плохо или наполовину, - при всех своих недостатках Милада любила быть лучшей, быть в центре и лучах софитов, а для того, чтобы действительно блистать всегда приходится прилагать усилия.

Вопросы собеседницы на несколько секунд поставили японца в тупик. Называя себя писателем-теоретиком, он даже не подумал о том, как это звучит со стороны, и какой именно смысл в эти слова может вложить человек, не знакомый с историей его жизни. Тору медленно прикрыл глаза и представил хмурое лицо своего бывшего тестя, параллельно спрашивая себя, достоин ли успешный политик и знатный интриган называться человеком. Ведь когда-то этот известный в Токио «образец гуманизма» убеждал его в том, что работать нужно не для какого-то отребья, а для людей стоящих, подразумевая себя и себе подобных. И, самое смешное, Мотидзуки какое-то время верил каждому слову, произнесенному знакомым резким голосом…

Ресницы дрожат, выдавая старательно скрываемые эмоции, но привычка показывать себя невозмутимым человеком все же берет свое, и веки приподнимаются, демонстрируя полный спокойствия и самоуверенности взгляд.
- Ну, меня действительно можно назвать человеком искусства. – Тору предпочитает не уточнять, что имеет в виду искусство боевое. – И пишу я, как это обычно и бывает, как для людей, так и для тех, кого у меня язык бы не повернулся так назвать. Раньше я отдавал предпочтение серьезным статьям или другим формам описания прошлого своей страны, а сейчас… - Мотидзуки делает паузу, в очередной раз прокручивая в голове события сегодняшнего дня, - мне придется писать сказки. Сказки для взрослых.

Сказки… А как еще он мог назвать те литературные помои, которые ожидало от него издательство?
От мрачных мыслей японца отвлекло предложение незнакомки разделить с ней все прелести общения с сигариллой.
- Нет, спасибо. В данной ситуации я предпочту наблюдать за тем, как вы курите, а не совершать жалкие попытки составить вам в этом компанию.
Аромат от раскуренной сигариллы приятно защекотал ноздри и начал настраивать на философско-лирический лад.
- Нелегко приходится тому, кто всегда старается жить на максимуме, - негромко произнес Тору, обращаясь, скорее не к собеседнице, а к самому себе.
И тут же, поменяв тон, добавил, в очередной раз демонстрируя излишнюю прямолинейность:
- Право, мне как-то неудобно мысленно называть вас женщиной или незнакомкой. Вас не затруднит сообщить ваше имя? Или, если не хотите называть его первому встречному, придумать какой-нибудь псевдоним?

Наблюдать за игрой эмоций на лице ее собеседника – интересно. В первую очередь потому, что их почти невидно, ничего толком нельзя прочитать, только угадывать по легкому дрожанию ресниц, по тому, как под кожей играют мышцы. Вероятно, заметить все это практически невозможно, но Милада – художник, она любит лица, любит ловить их выражения и потом переносить на холст и потому она очень наблюдательна, когда ей этого хочется. А в данном случае почему-то хочется очень. И она смотрит внимательно и пристально, практически не моргая и во всей красе демонстрируя змеиный застывший взгляд – маленькое наследство второго облика.

- Презренный металл властвует над жизнями, да? – угадывает она или нет – кто знает. Но Грэйсемноу видится все именно так – за серьезные исследования платят мало, а кушать хочется всем. Вот и приходится выкручиваться. Наступать на горло собственной песни, как говорил один из русских вроде как литераторов.

- Как хотите, - Милада предлагает больше из проснувшейся в ней внезапно вежливости, так что отказ воспринимает вполне благосклонно. Главное, что не кричит о здоровом образе жизни.
- Жить всем нелегко, - Грэйсемноу тихо фыркает и стряхивает пепел в пододвинутую поближе пепельницу, - Вопрос лишь в том, как это преподносишь и что из этого извлекаешь.

- И почему мужчины всегда так стремятся к конкретике? – задала художница риторический вопрос, снова затягиваясь, - Но раз так, давайте дальше рушить таинственность и загадку безымянных разговоров.
- Ми-ла-да, - представилась она, растягивая гласные и проглотив в процессе букву «л», чем-то она ей решительно не нравилась.
- Только паспорт не спрашивайте, - Грэйсемноу дурашливо грозит собеседнику длинным ногтем. Ей нравилось разговаривать именно так – оставаться неизвестно кем неизвестно для кого. Имя всегда создает какую-то связь, намек на знакомство и лишнее сближение. Вот и почему люди всегда так цепляются за это? Но сейчас она была настроена достаточно благодушно, чтобы сменить правила игры.