come out and cast

Золотая, багряная, разноцветная карнавальная осень на первых порах своего пёстрого цветения — верней, отцветания — невыносимо похожа на мудрую сказочницу Туве Янсон. Если вдуматься, герои Янсон за положительных сойдут с немалой натяжкой — ну как тут сумеешь объявить образцами добродетели эгоистичную трусливую мышь и склочного одержимого коллекционера? Если вдуматься, то роскошное отцветание листьев в чём-то пугающе равно сморщивающейся от безысходной старости коже. Но в том-то весь и фокус — как правило, ты не вдумываешься. Позволяешь разноцветной красоте облапать тебя со всех сторон и заворожить. А потом содрогаешься, когда очарование осени вдруг осыпается и из-под облетающей листы проступают мертвенно чёрные скелеты деревьев.

Кондор своей проблемой как раз и полагает обыкновение вдумываться в такие вещи, о которых люди обыкновенно и сами не задумываются, и других не просят. И наоборот, насущные вопросы Макс с удивительной, непотребной даже легкостью пропускает мимо головы. С общечеловеческой точки зрения, пожалуй, Кондор просто-напросто обладает перевернутой системой осознания важности происходящего и предстоящего да неправильно расставляет акценты на событиях и вещах — но, comrades, разве можно расставить акценты с такой хирургической точностью, чтобы разом угодить всем и каждому? Полосатая нечисть по кличке "субъективный подход" непременно вмешается и никакой точности знать не пожелает.

Да что далеко за примерами прогуливаться — подготовку к первому, пробному, экзаменационному, как-угодно-называемому занятию стоило бы счесть делом ответственным и, возможно, в преддверии славного события как следует пошерстить литературу и собственную память, может, даже написать заранее приблизительную, но пламенную речь... Макс же полагает весьма позорным делом сперва торжественно задрать планку чужих ожиданий, а потом не менее торжественно её не удержать и грохнуть об пол. Потому сверхъестественных мозговых усилий при предварительных телодвижениях никак не проявляет. Всё в пределах обычной, с ленцой протекающей мозговой деятельности, что выбор тёплого и непродуваемого места для занятия, что без энтузиазма сработавшая запасливая предосторожность, вынудившая Макса прийти на десять минут раньше, чем сам назначил. Вот только вырисовывание в ежедневнике витиеватых злодейских рож, при помощи которого Кондор убивает оставшееся до момента встречи и первого серьёзного разговора время, в этот незамысловатый ряд укладывается плохонько.

Жизнь в монастыре в последнее время не кажется Яшими такой уж медленной и скучной – она совсем закрутилась с делами, с магазином и даже начале скучать по тишине и покою первых лет, когда она совершенно не помнила, какой сегодня день недели, число, и должна была крепко подумать, прежде чем определиться с годом. Сейчас же она точно знала и число, и день недели, и даже – о ужас! Примерное время. Потому что надо было успеть туда-то, съездить сюда-то, и непременно быть тогда-то и там-то. Но сегодня у нее был выходной и Яшими хотелось полностью окунуться в теплую и неспешную атмосферу Линь Ян Шо. Просто отдохнуть. Но как всегда в жизни ничего не бывает просто и так, как хочется. Или мы просто не всегда осознаем, что именно нам хочется. Ибо не успела Яшими переступить порог ученического корпуса, как выяснилось, что в Храм приехал новый мастер, что в принципе было не такой уж удивительной новостью. В раздел удивительных новостей записалось то, что мастер решил преподавать офуда, и что он был европейцем! Стоит ли говорить, что ученический корпус полнился слухами и предположениями? Яшими же это находила не сколько странным, столько справедливым – учит же рунам совсем не европейка Шэн Бо. Так что тут явно намечалось восстановление природного равновесия и поучаствовать в таком важном деле очень хотелось. Поэтому, когда за обедом был задан вопрос, кто же побудет добровольцем на пробном занятии, Яшими успела вызваться на это дело раньше, чем окончательно додумала соответствующую мысль.

Занятие новый мастер назначил в Храме, где обычно и проходили уроки по каллиграфии и офуда, туда девушка в назначенное время и отправилась, гадая про себя, кто же будет проверять – сифу Ньяо или еще кто? Это было очень-очень важно, потому как Яшими уже давно думала, на кого же ей плотненько так по такой нужной дисциплине как офуда насесть и все-все важное выпытать. В общем, решение учить столь редкому навыку для нового мастера было весьма опрометчивым.

- Ни хао, - Яшими вошла в комнату и поздоровалась вежливым поклоном. Никого кроме будущего мастера в комнате не было, так что можно было быть уверенной – не опоздала.

Мэй не была в особенном восторге от того, что ее попросили сделать. Причин, объяснимых логикой, к такому настрою не было, скорее пресловутое женское предчувствие. Нет, она не испытывала никакой заведомой неприязни к новому мастеру, за первым уроком которого ей предстояло наблюдать, она вообще редко испытывала заведомую неприязнь к людям, которых никогда прежде не видела и о которых ну совсем ничего не знала, кроме, разве что, имени. В общем, считайте, что настроение было не ахти в этот довольно теплый для осени денек.

Вот с таким настроем женщина и подходила к храму. И вот этот самый настрой мгновенно улетучился, стоило ей добраться до верхней площадки лестницы. Это храм, он умудрялся неизменно сгонять с нее любые сильные эмоции, заменяя их ясным и спокойным умиротворением и покоем. Не удивительно, что Бао-сяньшен проводил здесь целые дни. Мэй низко поклонилась у входа и затем второй раз - перед статуей Учителя, после чего направилась в комнату для занятий. Новоприбывший мастер был уже на месте, как и Яшими, которой предстояло стать чем-то вроде подопытного кролика.

- Нимэнь хао, - мягко поприветствовала их Мэй, коротко поклонившись, - я просто понаблюдаю.

С этими словами она удалилась в угол комнаты и опустилась на циновку.