Заводной сверчок

Иногда Франсуазе в голову приходили ужасно глупые мысли. Застраховаться от этого было невозможно - глупости не поступали в мозг извне, они как-то самозарождались внутри черепной коробки, и оставалось только бороться с ними. Обычно Аза вела подобные войны успешно, но некоторые отдельные мысли, больше других пропитанные нежной и сентиментальной глупостью, всё же эволюционировали в полноценный план действий. И втягивали француженку в авантюру со смутно положительной вероятностью благоприятного исхода.

С одной стороны, общение с десятилетним ребёнком - казалось бы, предельно невинная и безопасная затея. С другой стороны - это смотря какой и чей ребёнок, конечно. Порой попадаются неописуемые десятилетние фурии. Ребёнок же Арлетты Давенпорт, с которой у Франсуазы упорно не ладились отношения, мог сразу считаться веским поводом делать ноги, по определению просто. И тем не менее, сегодня у Азы в планах было именно что прицепиться к детям Арлетты. Если никак не получается найти контакт с их мамашей, это ещё отнюдь не означает, что юные племянники Джастина окажутся такими же неприветливыми и неуступчивыми. А хотя бы с племянниками Джастина Франсуазе очень хотелось подружиться - раз уж его сестра встала в агрессивно-обиженную позицию, надо это хоть чем-то компенсировать.

К дому Арлетты француженка приближалась с такими предосторожностями и такими окольными путями, что её после такого подвига было бы не стыдно и в партизаны взять. Очень уж не хотелось раньше времени засветиться перед недружелюбной американской мамашей и не получить в конечном итоге ничего, кроме очередной ссоры. К счастью, Арлетта была, видно, где-то занята с учениками, на горизонте девушки не наблюдалось. Зато её дочка как раз целеустремленно спускалась с крыльца, и Франсуаза, боясь упустить момент, еще издалека замахала девочке рукой: - Эй, постой минуточку! Ты Дарси, да? Здравствуй!

Франсуаза боялась, что девочка может оказаться пугливой, недоверчивой и не пойти на контакт. Француженка рисовала себе такую перспективу как наихудшую из возможных - вот девочка вздрагивает, услышав свое имя из посторонних уст, подпрыгивает, настороженно сжимается в комок и бросается вверх по крыльцу, прячась за дверь. И что после этого будет делать - непонятно. Девочка же не кот и не декорашка, чтобы доставать ее обратно на белый свет, гоняя под дверью свернутую в трубку газету. В общем, как будет выглядеть неприятный в безысходности своей тупик, Франсуаза догадывалась. И заранее его страшилась.

В реальности же, однако, все покатилось как по маслу. Девочка заулыбалась в ответ, бойким мячиком скатилась с крыльца и рванула к Франсуазе, уже на ходу начиная забрасывать француженку вопросами. Аза невольно рассмеялась - сложно было сохранить серьезное лицо при виде такого очаровательного и в то же время такого деловито настроенного существа. И принялась неторопливо отвечать по порядку: - Я очень рада познакомиться с тобой, Дарси. Меня зовут Франсуаза. Большое спасибо за комплимент. Ты тоже очень красивая, а когда вырастешь, мне кажется, будешь совсем раскрасавица. Нет, ресницы у меня свои, - смешливо фыркнула Франсуаза, на автомате поднося руки к лицу, словно на ощупь проверяла, настоящие или нет. - Может быть, я их иногда чуть-чуть крашу, но в целом - нет, они настоящие. А про тебя и про твоих братьев мне рассказал твой дядя, Джастин. Я его невеста. Ты знала, что у него есть невеста, или он эту информацию от семьи скрывает? - поинтересовалась Аза. Вполне может быть, что и скрывает - с такой-то темпераментной родственницей. - Мне двадцать восемь. И я, получается, немножко младше твоей мамы. А тебе сколько лет? Тринадцать, правильно? - наугад ткнула Франсуаза, сознательно завышая планку. Ей показалось, что ошибка в большую стороную будет для девочки не такой обидной. А может, и не обидной вовсе.

- Мне десять, - поправила Дарси. Но тут же раздулась от гордости, как маленькая, но очень важная рыба-шар. Выглядеть аж на целых тринадцать лет - а это, между прочим, не только старше Эмиля с Валентином, это даже старше Кристины из соседнего дома! - казалось Дарсии невыразимо крутым достижением. Так с ходу и не придумать, что может быть круче. Разве что, наверное, вместе с братьями бегать по ледяному ручью и промочить ноги, а потом единственной не заболеть. Это тоже звучало здорово и заманчиво.
Свои ресницы, ну надо же. "Подкрашенные" в категориях Дарси не считалось - ну и что, что немножко чуть более черные, это ерунда, зато длинные. Девочка придвинулась ближе к Франсуазе, внимательно рассматривая и те самые пресловутые ресницы, с которых начался разговор, и бархатные следы от прочей косметики на коже девушки, и с легкой завистью сказала: - Мне мама пока не разрешает краситься. Говорит, что рано еще. Но если меня тоже так накрасить - будет красиво? Точнее, если я сама буду краситься, то, наверное, ничего не выйдет. А если меня накрасишь ты? Ты же умеешь это делать, раз самой себе так здорово все подрисовываешь. Если я тебя попрошу меня накрасить - как думаешь, хорошо получится? Или ты тоже думаешь, что мне все это еще рано?
Слово "рано" Дарсия искренне ненавидела - и все-то самые интересные вещи, видите ли, ей рано. А пока до них как следует дорастешь - совсем ведь уже старой станешь. Песок посыплется. Зачем оно все будет надо, старухе-то? Хотя Франсуаза вроде как старой совсем не выглядела. И песок из нее тоже не сыпался, пусть пока и неизвестно, как оно там получится, если в нее пальцем ткнуть. Во всяком случае, это все отчасти успокаивало. И давало надежду на то, что интересные вещи наконец станут доступны, когда Дарси еще будет вполне себе молодой.

Дешевенький и незамысловатый расчет неожиданно оказался оглушительно верным. Услышав из уст Франсуазы свой предполагаемый возраст, Дарсия засветилась, словно яркая лампочка. Причем, судя по гордо засверкавшим глазам девочки, завысила ее возраст француженка вполне себе конкретно. Хотя, если уж совсем честно - Франсуазе было не жалко. И "пятнадцать" она не сказала только потому, что это бы выглядело бы совсем уж неправдоподобным враньем. Принять Дарсию за пятнадцатилетнюю, пожалуй, пока все же было нельзя. А вот, хоть и с мылом, предложить ей тринадцать лет как возможный возраст, было уже вполне реально. И даже вести с ней разговор о косметике совершенно на равных, как со взрослой.

- Знаешь, твоя мама права. Краситься тебе ещё действительно рано, - сказала Франсуаза, решив не рисковать и не пытаться подружиться с девочкой, разрисовав её тенями и румянами в три слоя. Арлетта в число самых терпеливых и всепрощающих мастеров монастыря явно не входила. Могла сгоряча и оплеухой отблагодарить, даже несмотря на то, что яд в косметику не входит. Из этих соображений Франсуаза решительно отказалась от авантюры. И добавила: - Девочки ведь красятся больше для других, чем для себя, правильно? А мальчики твоего возраста пока, к сожалению, категорически не способны это заметить и оценить.

Секунды две-три Аза была уверена в том, что она всё сказала правильно. А потом личико Дарсии огорченно вытянулось, как у печального Пьеро. Не устояв перед этим трогательным зрелищем, Франсуаза дрогнула. И, переходя на заговорщицкий тон, предложила: - Но, думаю, если мы чуть-чуть тебя подкрасим, твоя мама этого не заметит, а получится всё равно красиво. Что скажешь? Хочешь так?