Урфин Джюс и его оловянные солдаты

Аделина тренируется. Сказать кому, так в сопоставлении с огромными и вечно беззащитными глазами немки это прозвучит ложью. И тем не менее, Рутцен старается стать менее мягкой и беспомощной. Фехтование, которому ходит учиться девушка, отчасти в этом помогает, но рапира тоже имеет свой вес и нужно уметь с ним управляться достаточно долго, не роняя оружие. Руки же у Аделины слабые, да и вообще спортсменка из девушки никакая. Поэтому Рутцен пытается всеми силами исправить это положение, чтобы было возможным ходить на тренировки к мастеру Придду и дальше, при этом задерживаясь на них дольше десяти минут.
На тренировочной площадке Аделина старательно делает планку, хотя упасть хочется, кажется, с первых же секунд. Трясутся не только руки, неудобно и жестко упирающиеся локтями в землю - все тело мелко вздрагивает, и ужасно хочется облегчить самой себе задачу, выпятив попу вверх, потому что удерживать себя строго параллельно земле дико сложно. Рутцен, вознамерившаяся сделаться если не валькирией, то по меньшей мере чем-то на нее отдаленно похожей, пыхтит, но пока не сдается. Ключевое слово - "пока", как долго у нее еще получится изображать из себя стойкого оловянного солдатика, опрокинутого плашмя, Аделина понятия не имеет. Зато имеет подозрение, что вот-вот рухнет - слишком уж невыносимо начинают болеть мышцы.
Вот здорово-то будет, если как раз на падение кто-нибудь и примчится поглазеть. Ужасно неловко, это в первую очередь. И во вторую... во вторую очередь тоже приятных эмоций не появится.

Мириам в последнее время все чаще вела себя, как девица до ужаса компанейская, и старалась никуда не отправляться в одиночку, а непременно потащить с собой еще кого-нибудь за компанию. Даже, казалось бы, на такую ерунду, как разминочная пробежка - и туда Мириам за собой кого-нибудь сманивала. К счастью, в последнее время как раз на всякие спортивные мероприятия было легче легкого увести за собой соседку по комнате, недавно начавшую заниматься рукопашным боем. На площадку Мимми в конечном итоге отправилась бок о бок с Терезой - а площадка, как оказалось, уже была занята. С учетом размеров тренировочного поля, факт это был ерундовый, но просто само наличие этого факта определенным образом меняло ситуацию. Тренируйся на площадке кто-то суровый, Мириам бы просто молча утащила Терезу на другой край поля, чтобы не мешать. Но поскольку симпатичная девушка никак не тянула на сурового бойца, португалка сочла возможным открыть рот и завести беседу.
- Привет! Ого, какая ты ранняя пташка! Давно здесь? - дружелюбно вопросила девушка, завязывая беседу. И представилась: - Я Мириам. А это Тереза, моя соседка по комнате. Не помешаем? Не будешь против, если мы к тебе присоединимся? Как тебя зовут? Откуда ты? Давно в монастыре? - Мириам без стеснения забрасывала незнакомую девушку вопросами. И даже не особенно боялась получить в ответ недружелюбный пинок под копчик - голубые глаза как-то совсем этого не обещали и не пророчили.

Текинья увязывается следом за соседкой легко и охотно. Нужно бы было пойти на тренировку самой по себе - полдня бы потеряла в раздумьях "надо-не-надо", "идти-не-идти", "сейчас-попозже-успеется". А так, на взрывной волне активности Мириам и Терезу тоже выносит прочь из комнаты.
И, надо сказать, это не такое уж и плохое ощущение.
По дороге Мириам безостановочно говорит то об одном, то о другом, легко перепархивая с темы на тему и свивая свой монолог в бесконечность. Текинья же ограничивается тем, что кивает и поддакивает в нужных местах. Слушает подругу внимательно, но мешать её щебету не находит нужным.
И то, что на тренировочной площадке уже кто-то есть, Тереза трагедией не считает. В конце концов, места много, под солнцем места хватит всем. Но Мириам считает нужным завязать с тренирующейся девушкой разговор, и бросить подругу только из-за этого Текинья не может никак, оставаясь и тоже стараясь по возможности принять участие в беседе.
- Тереза - это я. Здравствуй, - подтвердила баиянка. И тут же встревоженно ухватилась за возникшую у неё в голове мысль: - Мешаем?
По меньшей мере, Текинье бы чужие разговоры над ухом, пусть даже самые ласковые и дружелюбные, знатно бы мешали, отвлекая и расслабляя. Как знать - может, и эта голубоглазая девушка несвоевременные беседы воспринимает точно так же.

Ничего здесь не поделаешь - разговоры действительно мешают. Да так, что у Аделины, и без того уже неплохо замученной сложным упражнением, попросту подламываются руки, стоит только на секундочку перестать уговаривать их не трястись и не сгибаться дальше положенного. Отчасти спасает то, что примерно в этот момент Рутцен поворачивает голову - посмотреть, кто это к ней заглянул на огонек. И вместо того, чтобы неприятно воткнуться в землю носом, немка плашмя хлопается на нее щекой. В этом, конечно, тоже приятного мало, но уж всяко это лучше, чем глупо разбить нос.
- Уже-не-мешаете, - вздыхает Аделина, продолжая лежать на земле безвольной звездочкой. Потом решает, что разговаривать лежа будет не так уж и вежливо, и встает, отряхивая со спортивной формы налипшую пыль. - Я-Аделина. Приятно-познакомиться. Вы-на-тренировку? К-мастеру? Или-сами-по-себе?
Чисто по наблюдениям Аделины - в последнее время на тренировочной площадке все чаще и чаще можно встретить людей, занимающихся самостоятельно, без чьего-либо бдительного надзора, мотающихся от упражнения к упражнению в свободном режиме. И ни Мириам, ни Тереза - Аделина это чувствует, если можно так выразиться, "третьим глазом" - на мастеров не тянут, слишком уж они легкие и расслабленные для такой ответственной и нервной работы. Отвечать на все вопросы Мириам немка не спешит - их было слишком много для одного раза, и половина из них уже успела попросту высыпаться у девушки из головы. Поэтому пока Рутцен просто терпеливо ждет, рассудив, что, если надо будет, Мириам эти вопросы повторит. А если не повторит и тоже о них забудет - значит, ей было не так уж и интересно это узнать.