Странствия в беспредельном

Каким бы ни было природным дуновение ветра и щадящим касание солнца при пространной осенней погоде, дальняя дорога сильно сказывалась на состоянии путницы. Усталостью, неприятной испариной на лбу, ноющими мышцами ног и спины - хотя она путешествовала совсем налегке, полупустой ранец за спиной ныне казался грузом в несколько дань; Астрид то и дело приспускала его, волоча то на левом, то на правом плече, шумно сопела носом, но старалась не останавливаться слишком часто - не хотелось задерживать и без того беспредельное путешествие. Она была готова к тому, что транспорт не будет сопровождать её на всём пути к новой обители, что часть придётся одолевать на своих двоих - за сим издержки географического расположения Храма Мудрости, но она с трудом представляла себе, насколько может затянуться эта дорога. Гораздо большее количество времени, чем час или полтора прошло с тех пор, как Астрид вышла из Лхасы и спешилась с последнего транспортного средства. По утомлению начала проступать некая неуклюжая раздражительность - иной раз даже беспокоила тревожная мысль, что, может, она и вовсе сбилась с пути, и до монастыря ныне ей не добраться, а значит, придётся направляться домой; юное непостоянство натуры едва не заставляло деву здесь же остановиться, развернуться и пойти на спуск, чтобы пропадало оно всё пропадом и доставалось кому-нибудь другому, кто сможет это перенести, но дева не смела. Столько пройти - и напрасно? В такой дали от отчего дома, почти на заре нового жизненного этапа - и добровольно от него отказаться?

Чем выше в горы, тем туманнее, казалось, была голова - Астрид сбросила с неё капюшон лёгкой льняной накидки-мантии, густо измятой в дороге, и светлая зелень ткани больше не склоняла взгляд тёмных глаз к ногам. Она осматривалась, не останавливаясь. Не встречала вокруг ничего, кроме обнажённых скальных пород с редкими вкраплениями незнакомой растительности; а может и знакомой, но внимание девушки сейчас было донельзя рассеянным, чтобы фокусироваться на травах - иной раз фокус терялся даже на собственных руках, размывая картинку, и тогда Астрид сдавалась под необходимостью приостановиться и выпить немного воды; подышать, поставить ношу наземь и несколько минут передохнуть, виня себя за бесполезную трату времени. Она была ужасно обеспокоена и взволнована, задумавшись о том, что находится здесь совсем одна, без сопровождения, без единого возможного знакомца, и от безопасного места её отделяет совершенно неопределённое расстояние. Девушка вновь бросала рюкзак за спину и продолжала путь, едва восстановив силы, и старалась идти настолько скорым шагом, насколько ей представлялось возможным. Успокоение начало застилать её сердце только по мере обозначения равнинного рельефа, с которого дорога начала проглядываться вперёд на гораздо большее расстояние, чем во время подъёма. Высокие массивные колонны ворот Храма Мудрости, окружённые вишнёвыми деревьями, также чётко обозначались по мере приближения Астрид, как она успела себе их представить - то ли действительно интуитивная точность, то ли просто ощущение, что вот оно, "то самое место". Ей тотчас позабылось о ноющих мышцах и измученных стопах, ранец стал легче, словно его вовсе и не было за спиной; глаза распахнулись шире, словно в желании охватить сознанием всё величие места, к которому она приближается, не пропустив ни капли мимо себя. Как пытливый ребёнок, всматривалась во всё вместе и во что-то обособленно; наслаждаясь общей картиной и вкушая эстетику деталей. Она рассматривала врата, скользя взором по иероглифам, которые без труда смогла прочесть - она на пару с мамой давно изучала китайский - и не могла сдержать восторжённой улыбки, несмотря на то, что слова казались ей безумно знакомыми. Вспомни она о своих сомнениях минутами ранее, о желании вернуться домой, прекратить свою добровольную пытку, корила бы себя бесконечно, но за немым восторгом не было места для укоризны. Она была рада, ей казалось, что всё, что было, стоило того, чтобы теперь здесь стоять. Ей не пришлось прикладывать усилий для того, чтобы отпустить увлекавшую только что мятежность незрелого рассудка - на миг это произошло естественно, природно, само собой, едва она увидела, что, наконец, добралась. Дошла. Доползла. Что - не напрасно, что - здесь, что - наконец-то.

За воротами кое-как проглядывались здания монастыря - традиционная искусная архитектура, а на самих воротах висел небольшой неподвижный колокол, который казался заворожённой Астрид таким же неприкосновенным и величественным, как сама арка, валун неподалёку и даже вишнёвые деревья вокруг. Всё вокруг казалось величественным, всё казалось знаменованием какой-то неосязаемой, непостижимой высоты, перед которой, бесконечно большой, сегодня стоит она, Астрид, бесконечно маленькая. Оправившись от первого впечатления, она подошла ближе к колоколу, глубоко наполнила лёгкие воздухом, и, слегка замерев, решилась в него позвонить. Раздался звучный гул, с непрерываемой гармонией влившийся в уют царившей вокруг тишины, и лишь теперь путница позволила себе выдохнуть и отступить на шаг назад в ожидании.

Ян уже знал от местных прорицателей, что по его душу придет новая ученица. Он не спешил её встречать, потому что до последнего надеялся, что вот-вот с очередной тренировки вернется Юншэн, который вполне может сгонять и выполнить это не самое интеллектуальное задание. Но Юншэна все не было, и в итоге Яну пришлось идти самому.

Он услышал звон колокола, когда находился неподалеку от центральной площади, и, подойдя к воротам, заметил девушку, которой предстояло учиться под его руководством. Это была европейка примерно того же возраста, что и Юншэн. Она наверняка устала с дороги, хотя притащила с собой лишь небольшой рюкзак. Та же Лин или зазноба сына наверняка явились бы с парой чемоданов одной косметики, впрочем, прихватив кого-то, кто бы это добро за них дотащил.

- Здравствуй, - Ян вежливо поклонился. - Добро пожаловать в Линь Ян Шо. Меня зовут Лю Ян, я буду твоим наставником. Можешь называть меня просто сифу.

Он замолчал, дожидаясь, пока девушка представится в ответ. Прорицатели никогда не давали точной информации о новичках, поэтому Ян понятия не имел, откуда эта девушка, как её угораздило сюда попасть, что она умела и чему хотела учиться. Все это ему предстояло выяснить самостоятельно.

По мере того, как звон растворялся в тишине, которую нарушил минутой назад, к воротам неспешно приближался мужской силуэт, облачённый в оранжевую свободную рубашку с длинным рукавом и чёрные брюки. Одежда казалась достаточно закрытой - Астрид предположила, что её ученическая форма также должна быть характерно закрытой, что было бы совершенно неудивительно для подобного места. Мужчина был невысокого роста, но выше Астрид на голову; худощавый и жилистый - с виду было нелегко определить его возраст, но поступью он относился ассоциациями к зрелому человеку. "Азиат", - отметила Астрид, когда тот подошёл достаточно близко, чтобы черты лица стали различимы; характерный овал лица, обрамлённый короткими чёрными волосами, тёмные глаза, как у неё самой - весь его образ поддерживал атмосферу невесомого мистицизма другой культуры, который постепенно открывается каждому европейцу, прибывающему в подобное место и стремящемуся его познать. Она наслышана о том, что в Линь Ян Шо можно встретить огромное количество европейцев, поэтому не беспокоилась о том, как её здесь воспримут - её больше беспокоило, не окажется ли её китайский гораздо более далёк от совершенства, чем она представляла, и не придётся ли ей работать в поте лица над одолением языкового барьера - это существенно отняло бы сил и потрепало нервишки. Всё-таки изучала она его, никогда не встречаясь с носителем лицом к лицу, потому с интересом обратила взгляд на мужчину, готовя себя к максимально неожиданному развитию событий. Но речь её первого местного знакомца, благо, хорошо ложилась на слух, и Астрид быстро отпустила свою тревогу, без проблем разобрав каждое слово настолько естественно, насколько это получалось при практике дома.

- Здравствуйте, - она сочла нужным осторожно поклониться в ответ, повторив в точности движение азиата, хотя с большим трудом ориентировалась в местных правилах этикета и вовсе позабыла о том, как и кого стоит приветствовать, как и к кому стоит обращаться. Она собиралась подойти к решению этого вопроса не путём обращения за советом, но методом проб и ошибок - наблюдать за другими и пытаться при необходимости повторять; так поступила и сейчас, неосторожно уронив капюшон на голову при наклоне. Поторопилась снова его отбросить назад, будто и не теряла вовсе над ним контроля, и снова взглянула на своего собеседника. Ян Лю учтиво представился, поприветствовал Астрид в монастыре и сообщил, что ныне она будет обучаться здесь под его началом и наставлением. - Меня зовут Астрид Мора. Я к вам из Испании держу путь, - привнесла она в знакомство немного ясности.

Едва ответив на слова сифу Лю, путница тут же ухватилась вниманием за туманно очертившуюся деталь: всё выглядело так, будто о её прибытии здесь уже знали и были к нему готовы: к воротам подошёл человек с несомненной уверенностью в том, что перед ним стоит новый ученик, пришедший обитать в монастыре и обучаться дисциплинам монастыря; и, главное, с уверенностью в том, что это - его ученик. Уж не могла Астрид знать, рад он такой перспективе или не слишком, но гостья не была для него неожиданностью, и у неё в том почти не было сомнений. Однако ту же брешь неуверенности, что небольшой долей раздражала чувства, она решила попытаться подлатать осторожным вопросом:
- Ведь вы знали, что я приду?

Девушка оказалась догадливой. И худо-бедно объяснялась на путунхуа, так что Ян задумался, стоило ли делать вид, что он не знает другие языки, или предложить альтернативу. Астрид старалась держаться вежливо, но вряд ли многое знала о здешних традициях. В целом, пока она производила на Лю хорошее впечатление.

- Мы знаем обо всех, кто должен сюда прийти, - ответил Ян. - Я могу говорить на английском, если тебе так будет проще, - все же добавил он.

В Линь Ян Шо сложнее было найти того, кто английский не знал. Исключением был Ху Чин, который считал, что всякий, кто хочет с ним общаться, должен для этого освоить путунхуа. Но ученики ирбиса - это уже само по себе диагноз.

- Пойдем, я покажу тебе монастырь и твою комнату, - сказал Ян. - Чему ты хочешь здесь научиться?

Он предпочел задать этот вопрос в лоб, хоть и знал, что сюда заносило не только тех, кто шел за знаниями. Некоторым и вовсе казалось, что они набрели на монастырь случайно. Не все знали о существовании магии, кто-то просто прятался, и это место подходило как нельзя лучше. Уж Ян это знал как никто другой.

Следом за воротами находилась просторная главная площадь, которая сейчас была подметена учениками от осенних листьев, и можно было разглядеть восемь священных символов и два знака Дао на мостивших её камнях. За площадью находился высокий Храм Будды, рогатая крыша которого скрывала постройки, находившиеся позади. А справа за деревьями протекал ручей. За ним располагались основные постройки монастыря, которые сейчас было видно куда хуже, чем зимой.

Знакомство с мастером доставляло ей увлечение. Иной раз сложно представить, какое вдохновение только способен черпать человек из тех, кто прошёл путь гораздо больше его собственного, развивая и взращивая в себе то, что близко обоим - эквивалентное впечатление производил на неё сифу Лю с первых минут. Несмотря на то, что он ещё не успел поведать Астрид ничего о храме, о его собственных навыках, о чём бы то ни было из того, что она ждала увидеть и услышать о своём новом доме и людях, живущих в нём, он совершенно естественно, не имея ни умышленного намерения, ни сознательной стратегии поведения, поддерживал атмосферу места. Ему было достаточно лишь дать утвердительный ответ на её вопрос, как она вновь расплылась в улыбке, такой же, какая озаряла её лицо по прочтению иероглифов у врат минутой ранее. Она понимала, что здесь происходит нечто в разы выше её способности поднимать в воздух тетрадки усилием воли. Здесь происходит нечто, что приближает сознания множества проходящих сквозь мудрость храма людей к осязанию самой сути мироздания, осязанию невесомых причинно-следственных нитей, способных рассказать человеку о том, чего он не может узнать эмпирически; нечто за гранью реального, за гранью её осознания. А вот рядом, на расстоянии обоюдно вытянутых рук, стоит человек, который эту грань одолел - и хотя он был обыкновенно учтив, необыкновенность внутренняя была от него неотделима, как неотделима от каждого, кого Астрид предстоит встретить здесь.

Сифу Лю предложил вести беседу далее на английском для удобства новоприбывшей, и она охотно кивнула - не хотелось упускать ни слова из того, что он мог ей рассказать, не хотелось зацепиться неподготовленным слухом за случайное неудобное слово и упустить нить разговора; при переходе на английский риск наткнуться на предел словарного запаса становился ниже в разы, что утешением действовало на мятежную её душу.

Наставник пригласил Астрид осмотреть монастырь, пройдя затем в её комнату, и она послушно последовала за ним. Территория монастыря открывалась невероятно красивой - опрятно очищенная от опавшей листвы, широкая просторная площадь приветствовала её теперь вместе с сифу. Девушка шла следом, не слишком интересуясь им в векторе персональных качеств, но горя желанием узнать, чему же он крепко обучен сам. Спектр магической осведомлённости девушки скромен, как сегодня скромна её речь - она даже не до конца отдавала себе отчёт в собственных предрасположенностях, за исключением одной, наиболее явной, поэтому жутко хотела узнать всё обо всём - чему можно обучиться, чему нужно обучаться, как это всё происходит, где обогатиться дополнительной теорией и прочее, и прочее, и прочее... Руки самую малость дрожали от переполнявших её эмоций и впечатлений, от вопросов и любопытств. Лишь ответная учтивость удерживала вихрь личной любознательности в пределах девичьей черепной коробки, и она заговорила только, когда услышала к себе вопрос:

- Я бы хотела, в первую очередь, получить помощь в развитии того, что у меня уже немного получается, - Астрид приостановилась, вновь окинув взглядом небольшое пространство площади перед собой - одинокий осенний лист, доселе лежавший здесь, пропущенный тем, кто убирался на площади, осторожно и плавно взмыл ввысь сперва в чутком воображении её. Затем, с совсем небольшим временным отрывом, девушка повторила этот жест наяву, словно лист был частью её собственной ладони - столь отчётливо она ощущала, как движется он по воздуху, обводя наставника кругом и с той же лёгкостью, с какой поднимался, опускается ему на плечо. Ладонь ощутила шероховатость рубашки, хотя руки Астрид были опущены свободно вдоль зелёной её мантии. - А ещё... мне порой снятся странные сны с одинаковыми цикличными сюжетами, - сообщила она.

Астрид согласилась перейти на английский, кивнув в ответ на предложение. Для Яна, женатого на англичанке, этом не было никакой сложности, и он счел, что девушка получить достаточно других возможностей практиковаться в путунхуа, а он выберет тот вариант, при котором она будет понимать его с первого раза. На английском он говорил с еще не до конца пропавшим акцентом, но довольно правильно и понятно.

Ян с интересом посмотрел, как Астрид стала перемещать осенний лист, затем едва заметно улыбнулся, убрал с плеча лист и кивнул. Телекинез был одной из тех способностей, которые он нередко преподавал ученикам монастыря. Ян остановил свой взгляд на одной из куч с осенними листьями, затем повернул руку ладонью вверх и сжал пальцы. Из кучи выскользнуло семь листьев, которые выстроились в стройную шеренгу, а затем, повинуясь движениям и взгляду мастера, улеглись стопкой один на другой, после чего, описав круг, остановились перед Астрид, зависнув в воздухе, но в следующий момент упали на каменные плиты, будто и до этого вели себя самым обычным для осенних листьев образом.

- Мы можем начать тренировки завтра, когда ты отдохнешь с дороги, - сказал Ян. - У тебя уже неплохо получается.

Что же касалось снов, они могли говорить о многом: прорицаниях, превращениях или психологических сложностях. Без дополнительной информации Ян не мог делать какие-либо выводы, но и не стал без спросу смотреть ауру девушки. Это было невежливо, требовало ненужной траты энергии, и он в принципе не имел привычки считывать с других людей подобную информацию, если не не обратились к нему за помощью или не валялись поблизости без сознания.

- О чем твои сны? - спросил Ян. - Нам туда, - он указал в сторону тропы, что вела с главной площади к мостику через ручей.

Не в меньшее увлечение ей было и проявлять свою способность без опасения за восприятие наблюдающего, поскольку сегодня опасаться было нечего и не перед кем; и в разы большее увлечение - наблюдать, как это делает другой человек, гораздо более преуспевший в работе над собой. Сифу Лю подобным усилием сподвиг движение горсти листьев, выскользнувших из общей кучи, и когда те по завершению упали наземь, Астрид восторжённо хлопнула в ладоши, упустив всё, что до сих пор сдерживало её эмоции. Ей было сложно проецировать своё воображение на несколько объектов одновременно, пусть даже лёгких, небольших и похожих между собой, но наставник справился с этим без секундного промедления, и исполнил это с немыслимой эстетикой жестов. Наблюдать хотелось, затаив дыхание, не меньше за ним самим, чем только за парящей листвой. Тренировки хотелось начать незамедлительно, и сифу Лю, словно вторя её мыслям, сказал, что начинать можно завтра же, оправившись от утомления. А вот замечание о том, что у Астрид уже получается неплохо, она машинально упустила мимо - требовательность к себе не позволяла принимать похвалу серьёзно и близко.

- Мои сны, - бодро заговорила ученица, шагая к тропе, на которую указал мастер, - часто сосредоточены на образе дикой хищной кошки, она мне каракала напоминает. В детстве они как-то ненавязчиво встречались, не часто, но по мере взросления начало постоянно бессистемно повторяться несколько сюжетов: иной раз, вокруг ночная темень, каракал стремится куда-то поспешно, я пытаюсь бежать за ним, видя только, как хвост и пятки мелькают. Темнота рассеивает всё остальное, рассмотреть трудно, - она выдержала небольшую паузу, припоминая детали следующего сюжета. - Затем помню, как бежит он за мной в такой же темноте, а я пытаюсь не дать ему сократить расстояние. Он сам по себе небольшой, но я всегда к завершению этих снов перестаю ощущать контраст между нашими с ним размерами: я будто постепенно становлюсь меньше, от этого становится страшнее и хочется бежать быстрее, - Астрид снова ненадолго замолчала, в этих паузах можно было уловить ненавязчивый спад былого восторга. Сны доставляли ей какую-то непонятную тревогу, дискомфорт, неподдаваемый доселе анализу внутренний конфликт: теперь и голос начал немного подрагивать, словно пререкая желанию ученицы открыть всё до конца, но она вскоре продолжила: - Иногда снится охота от лица зверя, на которой я... убиваю птиц. Мне ужасно некомфортно после пробуждения, но во сне ничего такого нет, всё кажется естественным и даже вкус как-то воспринимается... ну, знаете... сейчас мне отвратительно даже подумать о том, чтобы есть что-то такое. В перьях, в крови, только что убитое. А во сне - наоборот, желание сродни получить пончик с сахарной пудрой.

Она нахмурилась, сморщив нос от восставшей в памяти картины. Астрид не знала, могло ли это каким-либо образом относиться к магии и рассчитывала, скорее, на совет, на стимул к более определённой трактовке сюжетов - должны ведь нести какой-то сакральный смысл сны, сопровождающие человека всю его, пускай недолгую, юную и незрелую, жизнь? Её собственное сознание не привносило в картину ни доли ясности, существующие идеи не помогали избавить себя ни от снов, ни хотя бы от тревоги, которую они приносили с собой, поэтому и ныне личная беспомощность и обеспокоенность была написана у неё лице, как бы ни пыталась она оставить их при себе, внутри, не изливая в неловкость внешнюю.

Астрид стала подробно рассказывать о своих снах, которые явно успела хорошо запомнить из-за частых повторений и ярких образов. Закон парных случаев в действии: не так давно с подобными же вопросами приставал Юншэн. Но Ян был рад разнообразию: его новая ученица не планировала превращаться в очередную ящерицу размером с крокодила или ядовитого аспида, на коих ему везло на протяжении всей его карьеры старшего мастера монастыря. К слову, все до единого превращения были спонтанными, так что в этом плане Лю было сложно назвать опытным мастером, умеющим грамотно обучать подопечных превращениям.

- Мне кажется, я знаю, с чем связаны эти сны, - сказал Ян, подбирая слова. Большинство людей, живших вдали от Линь Ян Шо, не считали способность превращениям чем-то понятным и обыденным. - Каракал - это твоя вторая сущность. Внутренний зверь, который есть у любого человека. Ты что-нибудь слышала о превращениях?

В ледяной воде ручья опять скопилась куча осенних листьев, которые придется вычищать, чтобы вода продолжала свой путь до озера. Ян перешел через мост, за которым располагались здания жилых корпусов, лазарета и столовой. Здесь можно было встретиться с учениками и мастерами, хотя по дороге им никто не попался навстречу. Ян только слышал голоса, доносившиеся с террасы корпуса мастеров, где коллеги могли играть в го или пить чай. Обед уже прошел, а до ужина еще было довольно долго.

- Ужин будет в восемь. Ты наверняка хочешь есть, так что пойдем, оставишь вещи в своей комнате, и найдем что-нибудь в столовой, - предложил Ян.

Сны иной раз могли казаться сущей бессмыслицей, абстрактным калейдоскопом идей и образов, не требуя к себе излишнего внимания, а некогда могли являть собой виртуозные витражи, обращающие взгляд смотрящего вглубь собственной мысли, к её истокам. Могли приотворять некоторые из дверей, в бодром рассудке бывших плотно закрытыми, очерчивая полосой света фрагменты внутреннего мира смотрящего; о, как было бы легче трактовать намёки сознания, если бы окрасить касанием света можно было всю комнату целиком! Порой кажется, будто собственный ум давно наделён необходимым знанием, давно хранит ответы на большинство немых вопросов, но хранит их на немыслимой глубине. Черпать пользу внешнего мира в поиске ответов - дело, невозможное без длительного течения времени, но сегодня Астрид столкнулась с небывалым везением. Сифу Лю мог дать ответ исчерпывающий и подробный, вот так, открыто и непревратно - лишь только спроси, и вот, он стал объяснять, пытаясь вложить это знание в существующую при ученице картину мира. Говорил странные вещи, и цепь сопредельных вопросов с грохотом себя обнаружила при первой же его паре слов. "Превращения", - ухватилась за слово Астрид, пытаясь понять, о чём именно может идти речь и о чём именно она должна была слышать; о людях ли, способных по прихоти менять свой облик на животный? "Вторая сущность, которая есть у каждого", - подчеркнула про себя следующий по любопытности тезис, его анализировать было легче лишь самую малость; какого же рода сущность, и как она проявляет себя в быту каждого человека?.. Может ли она быть доминантна, перенимая на себя управление человеческим телом? Сущность эта - лишь образ, описывающий особенность личности, или ощутимый личностный скол, порождающий конфронтацию внутреннюю и даже внешнюю? Опасно ли это, и есть ли шанс обуздать?..

- Разве что в каких фантастических книгах, - отвечала она на вопрос. - Превращения... что-то вроде обращений, раз идёт речь о звериной сущности? Что вы имеете в виду? - она боялась использовать коллокацию "физиологическая метаморфоза" то ли из опасения выставить себя дурой - ну где это видано, дабы люди обрастали когтями-клыками или чешуёй да перепонками между пальцев?! - то ли из-за того, что не хотела говорить много, хотела слушать; но большего из своего воображения за несколько секунд размышлений она выжать не сумела. Да и немудрено, когда всё пространство в твоей голове сплошь занимают вопросы вместо хоть сколько-нибудь определённых предположений. - Но ведь не каждого мучают цикличные сны, почему?

Ручей, мелькавший кристальным потоком под небольшим мостиком, по которому двое шагали, толкуя сны, был по берегам окружён нежными сакурами - они оставались такими даже вне цветения, без которого Астрид их едва узнавала. Поверхность воды рассекали выступающие камни, омытые течением; дно холодным взором глядело на путницу с совсем смешного расстояния - ручей вовсе не казался глубоким, но очаровывал чистотой своих вод. По тот его берег, что находился теперь за спиной, оставались и ворота, до сих пор стывшие в памяти невообразимым величием, и храм, и площадь, тщательно ухоженная от рыжей сухой листвы; по этот же берег, на который ученица лишь успела ступить, располагалось несколько зданий. "Должно быть, жилые", - подумалось ей, когда стал слышен шум непринуждённых бесед; на предположение наставника она отвечала максимально утвердительно, живот разве что не урчал от голода, но с дороги есть хотелось жутко. Усталость на пару с повышенным аппетитом вновь давала о себе знать гулкой натруженностью ног и спины; Астрид едва заметно повела лопаткой, поправляя рюкзак и разминая мышцы, которые тут же отозвались тянущим ощущением.

- Хорошо, было бы очень здорово. А комнаты наверняка не одиночные?