Семинар по китайской поэзии

Второй раз именно Ши выпала странная честь вести с учениками философские беседы, будто он не был мастером стихии Воздуха и не владел несколькими видами оружия. На этот раз беседовать предстояло о поэзии Поднебесной. Ньяо любил читать, многие стихи он знал наизусть, благодаря упражнениям в каллиграфии, во время которых он переписывал строги стихов Ли Бо и Ду Фу, невольно запоминая их и задумываясь над смыслом, который передавали поэты в своих словах. Китайская поэзия была уникальна, она заставляла думать и чувствовать намного большее, чем разум видел в словах, в ней была определенная частичка дзен, которую нужно суметь понять и почувствовать.

Ши вошел в небольшую комнату в здании храма, где на полу были расстелены циновки. Здесь же проходили занятия по каллиграфии, но сегодня ящики с песком были вынесены, чтобы не занимать место. На низком столике перед местом мастера были сложены листы бумаги с выписанными стихами, которые Ньяо и так знал наизусть. Он сел на свое место, дожидаясь учеников.

Девочка вошла в величественный Храм Будды. Она подошла к алтарю и взяв палочку благовония, зажгла её о свечу. Затем два раза хлопнула в ладони, как этого требовали правила, ведь считается, что это помогает обратить внимание Будды на человека молящегося ему… Зажав палочку меж ладонями, Юи поднесла их ко лбу, закрыв глаза молясь просебя. О чём именно она молила Будду сегодня, сложно было понять. В её голове мелькала то просьба о благополучии родителей, то просьба о помощи в обучении, то молитва за всех кто находился в Линь Ян Шо. Наконец Юи открыла глаза и поклонилась статуе Будды. После чего оставила свою палочку благовония тлеть в специально отведённом для этого месте.

Сегодня ей предстояло интересное и познавательное, по мнению самой Юи, занятие. А именно – изучение поэзии Китая. Потому девочка направилась в кабинет каллиграфии, где, по словам Сифу, должно было пройти занятие. Юи немного нервничала, так как не знала, как сможет проявиться себя в подобной тематике, и наверное именно поэтому вначале решила помолиться перед уроком. Поэзию девочка любила, но, честно говоря, не особо в ней разбиралась. Это мама Юи отлично знала, наверное, больше сотни стихов, и часто любила читать их Юи при работе в саду. А теперь, маленькой Юи выпала возможность и самой погрузиться в этот мир.

Юи негромко постучала и вошла в комнату, где должно было проходить занятие. Увидев мастера, она вежливо поклонилась и дождавшись его одобрения, прошла и села на одну из циновок, не слишком близко, но и не далеко от мастера. Юи не был знаком лично этот человеком, и почему-то он показался ей довольно строгим, от чего волнение девочки лишь возросло. К тому же она пока была первой, кто пришёл на занятие, и чувствовала себя слегка неловко.

Опустившись на циновку, Юи опустила взгляд на пол и сидя на коленях нервно крутила пальцы, ожидая пока придёт ещё кто-либо или же пока мастер не заговорит с ней.

Изучение местных обычаев и культуры продолжалось, и Шири была несказанно рада тому, что настоятель объявил о занятии по китайской поэзии. Язык всегда лучше изучать по литературным источникам, по крайней мере, если желаешь не только понимать и говорить, но и правильно писать. Мартовский вечер обещал стать очень приятным и поучительный, правда в том случае, если девушка хоть что-то поймет из слов мастера.

Храм, чуждый ее культуре, однако, вызывал не оторопь или усмешку, а благоговение, волнение и покой. Наверное это суть всех святых мест на Земле, и не важно, во что верит сам человек, заходящий туда. Ароматы смешивались, и брюнетка никак не могла понять, из каких ингридиентов они состоят. Пламя свечей чуть мерцало, играя на статуе Будды, отчего фигура казалась ожившей, двигающейся, дышащей. С неким замиранием сердца вошла Шири в конату, где должно было проходить занятие. Одна ученица, и мастер.

- Сифу Ньяо. - Тихий голос и уважительный поклон в знак приветствия. Глазами Шири тут же отыскала одну из лежащих здесь циновок, и медленно опустилась на колени в ожидании начала занятия. Садится прямо напротив мастера она не стала, да и близко не подбиралась. Не стоит тому постоянно натыкаться взглядом на неуча, коим искренне считала себя девушка. Врят ли получится так, что она поймет весь смысл предстоящей лекции, хорошо, если ее не будут спрашивать.

Занятие с сифу Ньяо не касалось магии и боевых искусств, поэтому Юэ сомневалась, что Бо-джи разрешит ей на него пойти. Ещё с утра она подошла к своей наставнице, робко спросив о том, как воинам клана нужно относиться к поэзии. Сифу рассмеялась, сказав, что так же, как и другим людям и даже сама посоветовала сходить на занятие. Юэ начинала понемногу привыкать к тому, как нужно договариваться с суровой наставницей. Бо-джи всегда говорила, что им нечего делить и не из-за чего воевать друг с другом, но при этом всегда была очень строгой. Юэ редко могла её понять, да ещё и боялась задавать слишком много вопросов, которых у неё скопилось превеликое множество – о клане, о тиграх, о магии, о зверином облике, который до сих пор не удавалось принять. Ещё хотелось расспросить о маме, ведь сифу её очень хорошо знала. Но эти вопросы девочка боялась задавать сильнее всего. Бо-джи не будет злиться, но вдруг расскажет что-то такое, что не хочется знать? Мама была воином клана, воевала, её очень уважали. Но Юэ никак не могла привыкнуть к мысли, что их заботливая мама с такой красивый улыбкой и ясными серыми глазами убивала людей. Часто Юэ ловила себя на мысли, что они с Луном, как воины клана, тоже должны будут убивать. Она смотрела на людей вокруг, и ей было их жалко. Даже если бы она умела, она не хотела никого бить, причинять боль, не хотела даже просто с кем-то ссориться. Может быть, она слишком слабая, чтобы быть воином клана, и сифу откажется её учить?

С этими сложными мыслями в детской голове Юэ вошла в храм и прошла в отдаленную комнату, где должно было проходить занятие. Перед этим она постояла около минуты возле статуи Будды, но она не умела молиться и не была уверена, что он её поймет. Сиддхартха мудрый, он умеет советовать в сложных ситуациях. Только как это услышать? Девочка была почти уверена, что статуя не разговаривает. Значит, есть какой-то другой способ, которого она пока не знает. Юэ вошла в комнату и поклонилась сифу Ньяо. После этого она села на одну из циновок почти напротив мастера.

Удивительно, куда может забросить судьба человека. Только вчера Цири была еще в Лондоне, а сегодня она уже в другом полушарии, в монастыре Линь Ян Шо, и вскоре займется активной деятельностью. Ну а пока у нее еще было немножко свободного времени чтобы освоиться. Только вместо того, чтобы прохлаждаться и бездельничать, Цири отправилась к расписанию, чтобы узнать, что нового и интересного. И, как оказалось, не зря. Семинар по китайской поэзии.

Как это обычно случалось с Цири, она была вся в нетерпении на новом месте. Переживания по поводу долгого переезда были забыты сразу же, как англичанка появилась в монастыре. Теперь, едва не бегом пускаясь по коридорам, Цири все-таки старалась сохранять внешнюю серьезность, насколько это возможно. Ей не к лицу скакать и размахивать руками, как впечатлительной взбалмошной девице. С корабля на бал - именно так можно назвать ее прибытие. Она даже не удосужилась пройтись по монастырю, чтобы узнать, где тут что находится, а сразу понеслась учиться. Что же, как она была ботаником, так она им навсегда останется. И тут хоть за руки держи, хоть за ноги, а ничего с этим не поделаешь. Цири, внутренне дрожа от переполнявшего ее волнения, вошла в храм, чтобы тут же неслышно охнуть от восхищения. В самом деле, такого в Европе не увидишь...

Если верить расписанию, то занятие должно было состояться в дальней комнате, куда и направила свои стопы Цири, по пути остановившись перед статуей Будды. У Цири всегда были весьма сложные отношения с религией. Чаще всего она ловила себя на мысли, что не верит в единого Бога, как такового. Скорее, она просто считала, что каждый называет своего Бога по-разному и предпочитала в эти дебри не лезть.

Появившись в дверях комнаты, Цири сперва с вежливым поклоном поздоровалась, а лишь затем позволила себе пройти вглубь комнаты, едва не вывернув шею, когда увидела Шири. На лице, против воли, сама собой начала расползаться улыбища от уха до уха. Грей поспешно перевела улыбку в дружеский кивок, и села на циновку, в отдалении от мастера - в первый день стоит вести себя потише.

Едва заслышав о том, что в Храме будет проводиться семинар о поэзии, Вин Чунь сразу же направилась туда. Поэзия - это одно из великих искусств, почетное в равной мере как для императоров, так и для простых смертных, ибо чувство прекрасного свойственно каждому человеку на земле, вне зависимости от возраста или положения. За тысячи лет китайская поэзия вобрала в себя великое множество разных аспектов: каллиграфию, историю, фольклор, философию, религиозные взгляды и даже естественные науки. И конечно же личные, глубокие переживания авторов - любовь, печаль, радость, мудрость... Символика, стиль, размер, жанр, сюжет - все это переплетается в причудливом узоре и выливается на бумагу, следуя ритму сердца.
Для Вин Чунь поэзия и каллиграфия были дверью в иной мир, где она находила не только покой, но и мудрые ответы на внутренние вопросы. Порой бушующий в сердце ураган можно было унять лишь парой строк - неторопливых, туманных, но удивительно гармоничных. Вот и сейчас она просто не могла, да и не хотела отказывать себе в удовольствии провести некоторое время за беседой о поэзии. Это лекарство для души было сладким как мед.

Им вошла в Храм и, стараясь не нарушить громким шагом приглушенные голоса присутствующих на семинаре девушек, прошла в комнату и поклонилась всем по очереди, начиная с мастера:

- Рада приветствовать вас, брат Ньяо! С удовольствием послушаю вашу беседу о прекрасной поэзии мастеров прошлого, ибо как завещал Философ - нет ничего лучше, чем создавать новое, уважая традиции, не так ли? И вас, рада приветствовать, госпожа Ши-Ли и госпожа Ци-Ли. И вас рада видеть, Сяо Юэ и Сяо Ки-Ю!

Она села на циновку между девушками и оглядела комнату, где были разложены тщательно подготовленные братом Ньяо свитки со стихами. Интересно, какая тема будет раскрыта в сегодняшней беседе? Ведь всеми аспектами поэзии можно наслаждаться бесконечно. Дзен. Дзен... От одной мысли в предвкушении заветных ритмов и гармоний, почти музыкальных, по коже пробежали приятные мурашки.

Время занятия уже наступило, но Ньяо ещё хранил молчание, дожидаясь, пока подойдут опаздывающие ученики. Китайская поэзия – это особая древняя форма искусства, от которой сохранился лишь обрывок, поскольку самые ранние образцы были варварски уничтожены. В поэзии заключено очень многое, каждый стих – это загадка, где за иносказанием нужно понять смысл, который хотел передать автор. В образах литературных строк много дзен, как в Цветочной проповеди Будды – говорить вслух бесполезно, слова разрушат понимание, нужно лишь в ответ поднять цветок и улыбнуться уголками глаз. Пришла Вин Чунь, казавшаяся Ньяо весьма многословной, даже для южанки, но её постоянная доброжелательная искренность подкупала.

- Доброго дня, сестра Им, - Ши улыбнулся. – Приветствую всех, я рад, что вас заинтересовала поэзия Поднебесной. Лирика Китая – это не просто литературный жанр, это особое древнее искусство, которое нужно научиться чувствовать и понимать. Для того чтобы почувствовать смысл стиха, особенно старинного, нужно понимать сам Китай – религию, философию, знать историю и мифологию, - Ньяо ненадолго замолчал. – Поэзия существовала в Поднебесной задолго до начала нашей эры, но до наших дней дошло не так много её образцов. Самые ранние – антология Ши-Цзин эпохи Весен и Осеней и антология Чу Цы эпохи Борющихся царств, оба относятся к периоду правления династии Восточная Чжоу, то есть до третьего века до нашей эры. Эти антологии сильно отличались по своему стилю. Первая включает в себя сложные оды, а также элементы народных песен, в то время как вторая отличается большей лиричностью и романтичностью. Песни царства Чу относятся к так называемому стилю «фу» - это песни с элементами прозы, жанр свободный от строгих канонов изложения, и оттого более простой.

Ньяо подумал, что пока говорит довольно сложные вещи, которые ученикам вряд ли удастся запомнить с первой попытки. В китайской поэзии было, по сути, четыре основных стиля, но со временем этот вид искусства претерпевал свои изменения, особенно в современном мире.

- Давайте поговорим для начала о более простом. О поэтах вообще, - предложил Ши. – В былые времен любой человек собиравшийся поступить на государственную службу, учился писать стихи. Поэтами могли быть чиновники, отшельники, бродяги – кто угодно, не бывали ими только крестьяне. Но при этом в поэзии Поднебесной очень много любви к земле и природе. В этом заключается один из парадоксов китайской поэзии. Люди, которые в основном живут в городах и заняты делами, далекими от работы на земле и природе, воспевают именно их, но не пишут о городе или государстве. В этом они выражают другую сторону своих интересов, далеких от повседневных хлопот. Вот, например, послушайте строки, пожалуй, самого известного из поэтов Поднебесной – Ли Бо:

Плывут облака
Отдыхать после знойного дня,

Стремительных птиц
Улетела последняя стая.

Гляжу я на горы,
И горы глядят на меня,

И долго глядим мы,
Друг другу не надоедая.

- Это стихотворение называется «Одиноко сижу в горах цзинтиншань». Как вы думаете, что в этих строках хотел выразить поэт? – спросил Ньяо у собравшихся.

Правильного ответа не было. Ши просто хотел послушать версии учеников, принадлежавших к разным культурам. Он нарочно выбрал такое стихотворение, в котором нет сложных метафор и указаний на общеизвестные в Поднебесной и неизвестные иностранцам исторические и мифологические понятия.

Постепенно в комнату стали заходить те кто, так же как и Юи, хотели ознакомиться с поэзией Поднебесной. Девочка кратко, но вежливо кланялась каждой из новоприбывших, как требовал этикет, к которому её с детства учили. Странно, но на урок пришли лишь одни девушки, ни одного парня, не считая самого мастера Ньяо. Хотя это, наверное, и не странно. Многие парни, даже если им интересна поэзия, могут постесняться прийти на групповое занятие, показавшись слишком романтичными. Юи усмехнулась своим мыслям. В комнату вошла новая девушка. Юи не была уверенна, является она ученицей или может уже мастером, так как выглядела довольно взрослой. Затем пришла весьма приятная особо, которая со всеми поздоровалась и девочка улыбнулась ей, и вежливо поклонилась, сложив руки на уровне лба. Хоть девочка лично ещё не общалась с Вин Чунь, но эта женщина всегда ассоциировалась у девочки с неким воробушком, являя собой приятного, и часто, словно щебечущего человека. А также, Юи испытывала к ней уважение, считая её очень мудрой, и часто удивлялась, почему Чунь сяоцзе не преподаёт.

Но вот заговорил и сам Сифу ведущий сегодняшний урок. Девочка в миг переключила всё внимание на него. Слова мастера звучали вроде бы одновременно легко, но с тем же и имели не очень понятный, для девочки, смысл, но она со всех сил старалась понять и запомнить. Вскоре слова Сифу Ньяо перешли в более простое для понимания девочки русло. Юи с интересом слушала, кто же были первые поэты, и удивилась, почему крестьяне никогда не писали стихи? Хотя подальше объяснение мастера и внесло разъяснение в этот вопрос, ведь мало кто из обычных крестьян вообще умеют писать, а ещё, у них элементарно не хватало бы ни сил, ни времени на это. Хотя, наверное, основным было неумение писать.

Последовал короткий, но очень приятный стих, отобразившийся в сознании девочки яркими образами. Услышав вопрос, Юи решилась ответить первой:

- Мне кажется, поэт воспевал неподвижность земли, и её величие и мудрость. – Подобный ответ девочки наверняка, хоть и не осознано, был связан с тем, что она сама являлась магом Земли, которая имела для неё большой смысл в жизни и часто выступала на первый план. – Автор рассказывает нам как мимолётны дни, как изменчива погода, и сами небеса, и что даже птицы покидают родные земли… Но великие горы будут вечно стоять на своих местах храня свою мудрость. Мне представляется, что автор, когда писал этот стих, если физически и не был там, то его дух сидел на вершине скалы и наблюдал то, что автор описывал в своих строках. – Девочка замолчала, считая свой ответ вычерпывающим, и кратко кивнула, словно подтверждая это, ждала, пока остальные не выскажут своё мнение.

Вежливо ответив на приветствие женщины почтительным поклоном, Цири перевела взгляд ясых зеленых глаза на мастера, готовясь ловить каждое его слово. Долго ждать не пришлось, Сифу Ньяо (именно так она запомнила из расписания) начал занятие, вначале кратко рассказав о поэтах. Конечно, все эти китайские названия были в диковину Цири - она еще не совсем привыкла к таким...словечкам, но старалась все-таки не пропустить ничего важного. А важным она считала все, что говорят учителя.

Цири никогда не читала поэзии Китая. И теперь-то в полной мере поняла, насколько неправа она была, признавая только творчество европейских рифмоплетов. Потому что по сравнению с этими стихами, в которых буквально каждое слово было наполнено мудростью и любовью к природе, Цири поняла убогость кажущегося просвещения Европы. Опять она лезет в непроходимые дебри. Стоит подумать об этом как-нибудь потом, а не сейчас, тем более, что был задан вопрос и, кажется, мастер ждет ответа на него.

Вежливо выслушав ответ черноволосой деочки, которая имела храбрость ответить первой, даже перед ними, "умудренными опытом и трудностями" взрослыми, Цири немного помолчала, как бы давая время обдумать ответ малышки, после чего начала говорить сама.

- Я думаю, что поэт воспевал не только красоту окружающего его мира - величественность и мудрость гор, неспешность и эфемерность облаков, красоту полета птиц, но и подчеркивал, что человек и природа - это единое целое. Как не может ласточка обойтись без крыльев, так и человек не может жить без природы. Мы - часть этого мира, мы созданы для того, чтобы жить в этом мире. И поэт как бы убеждает нас в том, что мы должны не только пользоваться тем, что дают нам благодатные земли, чистые воды, но и давать что-то взамен - любовь, заботу, чистоту души, наконец.

Это был, кажется, единственный раз, когда он опаздывал. Он просто зарисовался. Выдалась свободная минутка, и он решил побыть в своей комнате и порисовать. Ему не глаза попалась одна из кошек, обитающих здесь, и он решил нарисовать её. У него было прекрасное настроение, и поэтому кошка получилась красивая и даже разноцветная. Всех цветов радуги, которую он как-то увидел на озере.

Но потом он вспомнил, что очень хотел пойти на занятие. Он любил читать, и это занятие могло принести ему пользу. О Китае он знал слишком мало, а о китайской поэзии он не знал совсем ничего. И он, нацепив кроссовки и лёгкую ветровку, вылетел из комнаты и побежал в храм.

Как оказалось, занятие началось. И не просто началось, а мастер Ньяо уже успел прочитать стихотворение, и кто-то успел даже ответить на поставленный вопрос. Мальчик не услышал начало, но ему показалось, что он понял, о чём думал автор. Когда голоса стихли, он постучался в дверь и вошёл в помещение.

- Прошу прощения за опоздание, мастер Ньяо. Я... не слышал наало стихотворения, но мне показалось. что это стихотворение посвящено одиночеству. Ну... - к этому моменту мальчик поклонился мастеру и сел на одну из незанятых циновок. - Автор пишет, что человек, действительно, не может быть без природы. Иногда нужно одиночество, чтобы понять... себя, законы природы. - договорил он, отдышавшись и бегло осмотрел всех присутствующих. Нашёл ещё одного нового человека. Потом посмотрел на мастера и широко улыбнулся..

Шири задумчиво сидела, разглядывая обстановку, как вдруг произошло два события, которые вывели ее из подобного состояния. Первой ее удивила вошедшая девушка. Уж кого-кого брюнетка ожидала увидеть, но не Цириллу. Приятельница еще со времен Академии, похожая характером и магией на саму Шири, как ни в чем не бывало с улыбкой садилась неподалеку. Ириарте чуть шею не сломала, стараясь держать голову прямо, не поддаваясь на соблазн плюнуть на интересное занятие и не начать болтать с подругой. Улыбка мелькала на губах и тут же пряталась. Настроение же повышалось с каждой секундой. Второй же ее удивила вошедшая вслед женщина, Сифу Им, которая назвала ее очень странным для слуха именем. Брюнетка ответила вежливым поклоном, не решаясь нарушать атмосферу. Шири даже мысленно несколько раз повторила сказанное, катая на языке странное звучание. Ши-Ли...В поле зрения опять попалась белобрысая голова. Здесь почти совпадали даже их имена! Ши-Ли, Ци-Ли....

Однако занятие уже началось, и Сифу Ньяо прочитал красивые, но очень странные для западного уха стихи. Все в них было не так, как привыкла слышать девушка, и все в них было на месте. Бюрнетка повторяла, слушала внутренним ухом звучание , а ребята уже вовсю отвечали. Пришел и ее черед.

- Сифу Ньяо. Я слышу в этих стихах терпение. Добродетель, которая в данном случае бесконечна. - Девушка чуть остановилась, подбирая слова. - Именно с терпением приходит понимание. И мне кажется, автор хотел показать как раз то, что он уже понял что-то свое, сокровенное, и делится с нами, не раскрывая при этом тайны.

Строки удивительного по своей глубине стихотворения все еще переливались отголосками в голове Вин Чунь. Поэзия разворачивала целые картины внутри ее души: перед глазами появился туманный образ отрогов Желтых Гор, Хуаншань, далеко в провинции Аньхой. И хотя в тех горах она сама никогда не была, но в ее воображении легендарные скалы и пики, названные в честь Хуанди, расступались, открыв вид на Цзиньтиншань, вершины которой ласкало море воспетых поэтами облаков - Юньхай. По легендам, с этих гор когда-то взошел на небеса мифический основатель Ханьского народа Желтый Император, Хуанди.

Ведомая тающими в тишине храма словами - отблесками души великого поэта, Вин Чунь замерла, охваченная невыразимым чувством глубокого покоя. Подобно Конфуцию, когда тот находясь в княжестве Ци, услышал музыку Шао и после этого три месяца не мог чувствовать вкуса мяса. Тогда он сказал: "Я не представлял себе, что музыка может достигать таких высот!" Так же и сестра Им, постигая высоты искусств, всегда отдавалась им совершенно искренне, без тени смущения и без остатка.
Вслушиваясь в стихотворение Мастера, она думала о том, что такое возможно ощутить лишь стоя на вершине незыблемого стража Земли и Неба, у ног которого рождаются и умирают в тщетной борьбе со временем смелые воины, величественные имераторы, города и государства, приносящие и радость побед, и страдание утрат. Едва ли чувство смиренного одиночества перед ликом вечности вместимо в какой-либо из человеческих языков, но именно Ли Бо возможно был рожден для того, чтобы в нескольких незамысловатых строках высказать молчаливый диалог Человека и Горы, Мгновения и Вечности.

Вин Чунь было очень интересно, как воспринимают Ли Бо чужеземцы, какие чувства и образы вызывает у них китайская поэзия. Внимательно выслушав все ответы, она пришла к выводу, что каждый из них по-своему прав, понимая и принимая для себя различные аспекты отношений Человека и Мироздания. Здесь и величественная красота природы, и мудрость Земли, и гармония созерцания, и суетность жизни, и одиночество. Вот как один человек смог затронуть столько струн! Женщина улыбнулась и добавила:

- Я полностью согласна с остальными слушателями! Мне кажется, что Мастер сумел вложить широкую гамму чувств и размышлений в эти несколько строк. Не смотря на то, что мы живем в другую эпоху и далеки от бурных событий эпохи Тан, которые довелось пережить и многим другим поэтам, но и нам доступна та ступень внутреннего молчания, которую можно охарактеризовать как некое постижение Дао - Вечности. И в простоте слов Ли Бо заложено обращение к сердцу каждого из живущих на земле.

Она посмотрела на окружающих ее девушек и детей, а затем на брата Ньяо - не слишком ли сложно?

- Я бы хотела прочитать в ответ стихотворение Мастера Бо Цзюйи, думаю оно вернее моих слов поможет увидеть еще одну сторону стихотворения Ли Бо о Цзинтиншань. "Мой вздох при взгляде на гору Сун и реку Ло"

Наконец-то сегодня
Сун и Ло у меня пред глазами:
Я назад обернулся
и вздыхаю о тяготах мира,

Где цветенье и слава
преходящи, как быстрые воды,
Где печали и беды
поднимаются выше, чем горы.

Только горе изведав,
знаешь радости полную цену,
После суетной жизни
станет милым блаженство покоя.

Никогда не слыхал я,
чтобы птица, сидевшая в клетке,
Улетев на свободу,
захотела вернуться обратно.

Стихотворение Ли Бо вызвало оживленную беседу среди учеников. Ньяо с интересом слушал мнение собравшихся о строках древнего поэта, отметив, что каждый видит свое. Сегодня никто не сможет сказать, что именно чувствовал Ли Бо в тот момент, когда описывал свои впечатления от горы Цзинтиншань, важное другое – каждый почувствовал какой-то личный смысл, которые открывается именно в его душе в ответ на эти слова. Поэзия – не священный текст, излагающий истину, она – лишь подсказка, лучик света в тумане, который помогает открыть что-то новое и важное в собственной душе. Для Ньяо в этом стихотворении была свобода от привязанностей, хотя для мага Земли в нём наверняка был прямо противоположный смысл.

- Спасибо за ваше мнение, - сказал он всем ответившим. – Каждый находит в стихах свой собственный смысл, хотя во многом Вы можете друг с другом согласиться. Давайте ненадолго вернемся к истории поэзии и немного подробнее поговорим о Ши-Цзин. Это сборник, содержащий в себе произведения 11-6 веков до нашей эры, которые, по легенде были отобраны самим Конфуцием. Ши-Цзин, Книга Песен и Гимнов, содержит 305 песен в четырех разделах – Нравы Царств, Большие Оды, Малые Оды и Гимны. Каждый из этих разделов сильно отличается от предыдущих, как основными темами, так и стилем написания самого стиха. Традиционная для китайской поэзии любовь к природе лучше всего отражена в первом разделе, название которого звучит как Го Фэн. В нем собраны, по сути, народные песни, отражающие отношение крестьянина или другого простолюдина к родной земле. Вот, послушайте одно из стихотворений этой книги, - Ньяо взял со стола лист бумаги, исписанный ровными иероглифами стиля кайшу, и пробежал его глазами, вспоминая строки, которые затем прочел, уже глядя на учеников:

Тихая девушка так хороша и нежна!
Там, под стеною, меня ожидает она.
Крепко люблю я, но к ней подойти не могу;
Чешешь затылок, а робость, как прежде, сильна.

Тихая девушка так хороша и мила!
Красный гуань в подарок она принесла.
Красный гуань сверкает, как будто в огне;
Как полюбилась краса этой девушки мне.

С пастбища свежие травы она принесла.
Как хороши и красивы побеги травы!
Только вы, травы, красивы не сами собой —
Тем, что красавицей милой подарены вы!

- Для тех, кто не знает, гуань – это такой духовой инструмент с довольно громким звуком, - счел нужным пояснить старший мастер. – Задумайтесь. Эти строки были написаны до нашей эры, более двух тысяч лет назад, но создается впечатление, что их вполне мог написать кто-то из наших современников. Но есть среди стихов, собранных в Го Фэн, и те, что сложно понять, не будучи знакомыми культурой Поднебесной. Сейчас я прочитаю вам ещё один них, попробуйте предположить, о чем в нем говорится. Оно называется «Радуга», - Ньяо взял ещё один лист бумаги, и прочитал следующий стих:

Радуга встала в небе с востока —
Никто не смеет рукой указать...
Девушка к мужу идёт, покидает
Братьев своих, и отца, и мать.
Радуга утром на западе всходит —
Будет всё утро дождь без конца.
Девушка к мужу идёт, покидает
Братьев своих, и мать, и отца.
Брака с любимым желает дева!
Видишь: в слиянье с солнцем вода,
Не знаешь ни воли небесной, ни гнева
И, верно, совсем не знаешь стыда!

После этого старший мастер замолчал, дожидаясь ответов. Вряд ли кому-то из собравшихся известен верный, но Ши было вновь интересно услышать рассуждения учеников.

Юи с интересом слушала и стих Чунь сяоцзе, особенно её задели последние строки о птице и свободе, заставляя девочку немного задуматься и об этом стихе. Но голос Сифу Ньяо заставил очнуться и обратить всё внимание на него. Юи внимательно слушала мастера, стараясь всё запомнить, хотя откровенно не особо надеялась запомнить цифры. Прозвучал первый стих, что безумно понравился девочке. Строки этого стихотворения даже заставили её улыбнуться, показались очень милыми и приятными на слух. Юи даже захотелось выучить этот стих на память. Затем вновь Сифу Ньяо продолжил теорию, после которой вновь последовал стих.

Мастер предупредил, что это стихотворение не так легко понять как рассказанные выше, потому девочка старалась уловить смысл каждого слова. Строки что последовали затем, были словно пропитаны чем-то загадочным и явно имели неоднозначный смысл. Юи задумалась, опустив глаза, но она ничего не видела перед собой, словно её взгляд, как и мысли, были погружены куда-то внутрь её сознания, её души, в поисках ответа на задание мастера.

Сознание стали заполнять не очень весёлые мысли и образы. Потому Юи не сразу решилась высказывать их. Но других вариантов ответа не появлялось, и потому девочка тихо заговорила.

- Мне кажется, в этих строках скрывается грустный смысл. – Так и не поднимая глаз, неуверенно говорила Юи. – Возможно это любовная история. Либо о запретной любви, либо о том, что её возлюбленный погиб. А может и то и другое… И девушка, желая быть с любимым решается покинуть родной дом и уйти за ним. – Лица девочки коснулся румянец. Юи была романтичной натурой, потому продолжила рассказывать своё мнение о прослушанных строках. - Солнце может символизировать возлюбленного, а вода – саму девушку. Дождь – это слёзы, что льёт она по любимому. А радуга, это словно мост к нему, их связь. Возможно, она даже умерла, чтоб по радуге уйти к любимому. – Девочка замолчала, так ни разу и не подняв взгляд на слушающего её Сифу. Она не была уверенна в правильности ответа, что даже на мгновение показался ей глупым, но другого мнения по поводу этих строк у неё не появлялось.