Когда настало время слушать и говорить

Мэйлин не стало легче, она просто закрылась, отмахнувшись от разговора. И Вэньхуа оставил без внимания её слова про вены и таблетки, иначе затихший конфликт грозил выйти на новый уровень. Он разговаривал с Мэйлин не из-за того, что боялся, что она с собой что-то сделает, она, в отличие от некоторых юных коллег, была разумной. Он хотел, чтобы ей стало легче, но понял, что не может найти для этого слов. И не был уверен, что такие слова вообще есть.

- Ты ужинала? - спросил Вэньхуа.

Он встал с пола, затем вымыл руки и поставил чайник. Вэньхуа не успел пообедать, только между операциями съел пару сандвичей с кофе. Мэйлин еще легче забывала о том, что людям нужно есть, и он был почти уверен, что она в лучшем случае пообедала в клинике, и это было давно.

- Я хочу сидеть с тобой, - сказал Вэньхуа. - Почему ты меня отталкиваешь?

Он уже видел, что рационального разговора у них не получалось. У Мэйлин накопились эмоции, которые отравляли ей жизнь, и которые должны были быть высказаны. Он не мог предугадать, что и почему она ответит, но чувствовал, что пока этот разговор просто заходил в тупик.

- Нет, - ответила Мэйлин. Она не стала говорить, что сразу же получила на руки ноющую дочь, и ей было просто некогда поесть, потому что стоило только положить ребенка в кроватку, как та сразу переходила на визг. Сейчас Мэйлин не чувствовала голода, впрочем, как и всегда, и обычно она просто уступала Вэньхуа, когда он пытался ее накормить, но в этот раз Мэйлин решила настоять на своем. Может быть, тогда уйдут эти ненавистные лишние сантиметры с талии и бедер. - Я не хочу.

Вряд ли он останется доволен ее решением, но какая уже, в сущности, разница.

- Я не хочу добавлять тебе проблем, у тебя и на работе их хватает, - сказала Мэйлин. Она уже один раз попыталась высказать все, что чувствует, и что из этого вышло? Они чуть не поругались, и Мэйлин не была уверена, что повторная попытка не приведет к тому же результату. А у него эта ситуация с Цао и вечное противостояние с Чжаном, будет довольно эгоистично заставлять Вэньхуа искать выход из тупика, в который она себя загнала. Все действительно очень изменилось. И она очень льстила себе, когда пыталась убедиться, что в их отношениях все было хорошо. Все было вовсе не хорошо. - А если каждая наша попытка поговорить приводит к ссоре, может, лучше молчать?

Она уже задумывалась о том, что, возможно, им нужно решать свои проблемы изолировано, раз они и так стараются друг друга не грузить. Сэкономят кучу нервов.

Он не стал уговаривать Мэйлин, когда она сказала, что не будет есть. В этой ситуации это было единственным верным вариантом показать, что он уважает её личное пространство.

- Молчание тем более не решает проблемы, - сказал Вэньхуа.

Он достал из холодильника лоток с рисом с креветками, выложил часть в миску и поставил её в микроволновку, затем насыпал в заварочный чайник улун и положил на стол палочки.

- Однажды я сказал Мину дайфу, что ты за меня волнуешься, и мне кажется, что тебе будет лучше без меня, - признался Вэньхуа. - Тогда он спросил, стало бы мне легче, если бы я волновался из-за твоих проблем, а ты сказала, что нам лучше расстаться, чтобы я не волновался. Только тогда я понял, как абсурдно звучали мои слова.

Чайник закипел. Вэньхуа залил чайные листья кипятком, слил первую заварку, затем вновь налил воду в глиняный чайник, который отнес на стол. Он достал из микроволновки разогревшийся рис, затем подошел к сушилке для посуды, чтобы достать чашку.

- Чай тоже не будешь? - уточнил он у Мэйлин.

Или не создает новых. Или, наоборот, молчание, как сегодня, порождает недоверие. Никогда не угадаешь, как получится, и в какой ситуации будет лучше молчать, а в какой - говорить, чтобы все решилось. Пока Мэйлин казалось, что ей нужно молчать, потому что она не могла разобраться сама в себе. А если она начнет говорить все это вслух, получится ужасная каша из всех тех неоформленных мыслей, что сейчас роятся в ее голове. Поэтому она промолчала в очередной раз, решив не комментировать слова Вэньхуа.

Она покачала головой на предложение о чае, хотя первым порывом ее было согласиться просто для того, чтобы занять чем-то руки. Мэйлин поймала себя на том, что заламывает пальцы правой ладони и одернула себя, прекратив эту старую привычку. Она думала о том, будет ли ей легче без Вэньхуа. Вряд ли. Мэйлин его любила и очень боялась потерять, но иногда ей начинало казаться, что они друг друга не понимают. Для Вэньхуа было важно отстоять свое мнение, как единственно верное, для Мэйлин было просто важно быть рядом с ним, независимо от того, права она или нет, и она часто уступала, не желая ссориться. Вэньхуа это устраивало, ее - в некоторой степени тоже, и в итоге в их отношениях царили мир и вроде бы как гармония.

- Ты всегда все решаешь за других. Разве это не я должна решать, будет мне лучше или хуже без тебя? - тихо спросила Мэйлин, опасаясь, что этим может спровоцировать очередную вспышку ссоры. Она все еще не поднималась с пола, прижимаясь спиной к теплой решетке, и было в этом положении что-то очень успокаивающее. Как будто она боялась потерять свою опору.

Вэньхуа взял одну чашку и сел за стол. Он налил себе успевший завариться чай и начал есть рис, пока Мэйлин молчала. Но, услышав её слова, замер и задумался. Чуть было не ответил: "а что, лучше без?", но понял, что это прозвучит грубо и зря. Они как будто говорили на разных языках, и каждый слышал то, что хотел услышать, или что боялся услышать. Вэньхуа боялся, что Мэйлин предложит расстаться. Это был его главный страх этим вечером, чуть стихавший, когда он мог просто слушать, и возникавший вновь, когда Мэйлин высказывала ему новые обвинения. Он надеялся, что его признание сейчас позволит хоть в чем-то преодолеть тотальное непонимание этого вечера, а вместо этого снова усилило пропасть. Он растерялся.

- Я не это имел в виду, - ответил Вэньхуа. - Я хотел сказать, что когда ты сказала, что не хочешь добавлять мне проблем, обсуждая свои, мне это напомнило мои мысли о том, что тебе будет легче без меня и моих проблем. Неправильность которых я понял, благодаря Мину дайфу.

Сейчас разговор создавал ощущение, что он ходит по очень тонкому льду, не зная, в какой момент Мэйлин снова услышат не то, что он хочет сказать, а то, что она не хочет слышать. Как будто она старалась доказать свои слова о том, что их разговоры неизбежно вели к ссорам.

Мэйлин нахмурилась, стараясь понять то, что пытался до нее донести Вэньхуа. Он сказал, что имеет в виду совсем не то, что она услышала. Но она услышала то, что было для нее важно, но для Вэньхуа было важно совсем другое. Вот, опять, они словно говорили на разных языках.

- Я поняла, что ты хотел сказать, - ответила Мэйлин. - Но тогда я не понимаю тебя. Разве не ты с самого начала сказал, что не хочешь грузить меня своими проблемами с Цао?

У Мэйлин не было опыта длительных отношений. У нее, на то пошло, вообще не было опыта отношений до Вэньхуа. Она всегда знала, что это будет тяжело, а Вэньхуа убеждал ее, что они смогут со всем справиться, потому что умеют слушать друг друга. Но слушать - мало, нужно еще умет слышать, а с этим, кажется, вышли какие-то сложности. Они слушали, но не слышали.

Если следовать логике Вэньхуа, то его проблемы - это его проблемы, а ее проблемы - это их проблемы. Это казалось Мэйлин неправильным. В отношениях все должно быть равноценно, разве нет? Разве кто-то должен отдавать больше, а получать меньше? А еще, если опять же пытаться извлечь из его же слов смысл, то он все же допускал мысли о том, что им лучше будет без друг друга решать свои проблемы исключительно из желания не доставлять друг другу неудобств. К слову, Мэйлин до такого бы не додумалась. Она бы продолжала молча страдать и пытаться решать все сама, но так, чтобы он ни о чем не догадался и, следовательно, не волновался.

- Я не понимаю, что происходит, но у меня такое чувство, что мы говорим не друг с другом, а каждый сам с собой, - сказал Вэньхуа. - И друг друга не слышим.

Он знал, что часто пытался убедить Мэйлин в своей правоте. Что часто не слышал окружающих, что вел себя слишком эгоистично, и что считал верным лишь свое мнение. Знал и все чаще пытался себя на этом ловить. Сейчас ему казалось, что он как раз пытался услышать Мэйлин, но терял логику в её рассуждениях и никак не мог понять, что он должен сделать, чтобы не быть кругом виноватым.

- Я ответил на твой вопрос, почему не рассказал тебе, что Цао укололась иглой, - стал объяснять Вэньхуа. - Да, не хотел грузить. Но это не то же самое, как когда ты говоришь мне, что нам лучше было бы никогда не встречаться, потому что ты жалеешь, что родила нашу дочь. После чего говоришь, что нам лучше не разговаривать, чтобы не ссориться.

Он считал, что разница между этими проблемами очевидна. И если Мэйлин могла не иметь никакого мнения по поводу происшествия с Цао, он не мог не быть вовлечен в те проблемы, что сейчас не могла решить для себя Мэйлин. Даже если отбросить такой важный аспект, как то, что ему было куда меньше дела до Цао, чем Мэйлин до её переживаний, связанных с неприятием Сяомими.

У нее тоже было такое чувство. Она снова замолчала и отвела взгляд она не понимала, чего хочет Вэньхуа. Что ей нужно сказать? Ей казалось, что он опять пытается ее в чем-то убедить, например, в том, что это она отказывется его слушать, слышать и понимать. Или в том, что она обращает внимание не на то, что он говорит, а на свои эмоции и потакает им.

- Для меня это тоже самое, - сказала она. - Твои проблемы делают плохо тебе, мои - мне. Для меня не так важно, что это за проблемы, для меня важно, что нам обоим от них плохо. Ты понимаешь? Я не пытаюсь разложить их логично по полочкам и сравнивать, какая из них больше или меньше. Для меня они равнозначны, потому что у них у всех есть общее - они заставляют нас чувствовать себя нехорошо.

Они просто по разному чувствовали, и Мэйлин не знала от этого лекарства. Она не могла жить одной строгой логикой, разбирая все до основания, чтобы изучить изнутри, а Вэньхуа не мог руководствоваться только эмоциями и чувствами, как это дедала Мэйлин, во много часто поступая больше интуитивно,чем основываясь строгими законами здравого смысла и логики.

- Я не понимаю тебя, Вэньхуа, - наконец несчастно произнесла Мэйлин. - Я не понимаю, что ты хочешь от меня услышать? Что у меня проблемы, которые я не могу решить самостоятельно? Я признаю это. Или чтобы я позволила тебе решать их? Я пытаюсь объяснить тебе то, что важно для меня, но ты, как мне кажется, не считаешь это важным и злишься, что я не понимаю твоей логики. Что мне сделать, чтобы говорить с тобой на одном языке?

Вэньхуа не знал, как решить проблемы, беспокоившие Мэйлин, и тем более не хотел ни в чем ее убеждать. Но она этого не понимала и по привычке ждала, что он будет пытаться ее переспорить. В этом была его вина, потому что их разговоры прежде часто строились именно по такому сценарию.

- Я ни в чем не пытаюсь тебя убедить, - сказал Вэньхуа. - Я сегодня слышу от тебя только обвинения. Что якобы у меня что-то с Цао, потом что сразу все не рассказал, потом что вообще стал с тобой встречаться, сейчас что стараюсь тебя переспорить. Я весь вечер оправдываюсь и прошу меня не отталкивать, а ты говоришь, чтобы я шёл отдыхать, потому что ничего с собой не сделаешь.

Он старался подбирать слова, чтобы не казалось, что он нападает тли пытается давить, но уже сомневался, что это у него получалось.

- Я просто хочу обнять тебя, сидеть, молчать и чувствовать, что все ещё тебе нужен, - сказал Вэньхуа.

Он устал от этого бессмысленного и бесконечного спора, который перестал понимать с того момента, как Мэйлин в очередной раз спросила, точно ли у него не было ничего с Цао. И он не понимал, чего от него сейчас добивалась Мэйлин.

- Я пытаюсь показать тебе, что все, что я тебе говорю, для меня важно. Мне важно, чтобы у тебя с Цао ничего не было и мне важно, чтобы ты мне все рассказывал, но ты видишь в этом обвинения. Вэньхуа, я не могу залезть в твою голову, а ты не можешь залезть в мою. Но я уже правда не знаю, как дать тебе понять, что пытаюсь говорить об этих проблемах, чтобы о них не молчать, но выходит все наперекосяк, - она уже готова была снова расплакаться от бессилия. Разговор заходил в тупик, как и и дальнейшие отношения, и Мэйлин не знала, как ей поступать и что говорить, чтобы не сделать еще хуже, чем сейчас. А все к тому и шло.

- Тогда обними, сиди, молчи и чувствуй, - согласилась она. То он говорит, что не надо молчать, то сейчас - что хочет молчать. Она совсем перестала пытаться найти хоть какую-то последовательность в словах Вэньхуа. - Я люблю тебя, но мне сложно и я запуталась в самой себе. Ты мне нужен, я боюсь тебя потерять, и мне страшно, что сейчас этим разговором мы делаем только хуже.

Вот к чему приводят попытки просто поговорить. Ей казалось, что все начало налаживаться, когда она стала говорить о своих сожалениях по поводу беременности, она даже согласилась, что когда-нибудь, может быть, даже сможет полюбить их дочь, но потом Вэньхуа воспринял ее неуклюжую заботу как повод от него отделаться, и с этого момента все снова пошло не так.

- Я не хотела тебя отталкивать, я хотела проявить заботу, - с отчаянием добавила Мэйлин. - Но у меня не получилось сделать это нормально.

Вэньхуа казалось, что первый же вопрос, с которого начался их сегодняшний непростой разговор, никак не был похож на то, что Мэйлин хотела просто все обсудить, а не его обвинять. И, вероятно, вызванная этим вопросом обида не давала ему объективно воспринимать дальнейший разговор, зашедший в тупик. Например, когда Мэйлин, как ей казалось, проявила заботу, сказав, что он может идти отдыхать, он услышал в её словах о том, что она не собирается ничего с собой делать, прямое сравнение с Цао. Мол, ты, конечно, дважды сказал, что ничего у вас нет, но, в отличие от твоей Цао, я таблетки глотать не буду. И в этом искаженном восприятии слов Мэйлин последнее, что он мог заметить - это заботу о нем. При этом Вэньхуа понимал, что сказать все это вслух означало возобновить разборки, а не договориться. Потому что пока договориться они не могли. Вэньхуа встал из-за стола, подошел к Мэйлин и сел на пол возле неё, после чего обнял девушку за талию и коснулся губами её волос.

- Ты права, я устал. Ты тоже устала, - сказал он.

Хотел признаться, что разозлился, когда услышал вопрос о Цао, но промолчал, чтобы не подливать масла в огонь. Слова сегодня заводили в тупик, а не позволяли что-то решить и как-то друг друга понять. Они оказывались лишними. Цепляясь друг за друга, эти слова выстраивались в бессмысленный диалог, лишь углублявший пропасть, превращаясь в спор ради спора, потому что ни Вэньхуа, ни Мэйлин в этот раз не могли сказать друг другу ничего, в чем нашли бы точки соприкосновения.

- Я тоже тебя люблю. Я вижу, что тебе сложно, и не знаю, как тебе помочь. Ты мне нужна, я тоже боюсь тебя потерять, и мне тоже страшно, что сейчас этим разговором мы делаем только хуже, - сказал Вэньхуа.

Мэйлин прижалась щекой к плечу Вэньхуа и закрыла глаза. Вопросы, что делать и что будет дальше, копились в ней, словно огромный снежный ком, но сейчас было не время это обсуждать, чтобы не разрушить тот хрупкий мир, который сейчас мог между ними установиться.

- Прости меня, - она не стала уточнять, за что именно. Надеялась, что Вэньхуа поймет, что за все сразу. И особенно за то, что поддалась влиянию сплетен и допустила мысль, что он действительно мог ее предать. Именно этого она боялась больше всего, и потому предположила сразу самое худшее. За то, что вообще начала этот разговор, обернувший катастрофой. За то, что не могла его понять и воспринимала в штыки все слова. Что под влиянием эмоций наговорила ему страшных и неприятных вещей, которые до сих пор висели между ними. - Мне просто нужно время разобраться в себе.

Она не знала, как он может ей помочь. Мэйлин мучилась от послеродовой депрессии, и осознавала это, но попадала в капкан из-за своего нежелания говорить об этом с психотерапевтом. Она разучилась доверять людям, и боялась открываться, потому что потом всегда бывает больно. И не получалось Мина дайфу или какого то другого теоретического психиатра воспринимать исключительно как врача, которому она может изложить четко и по делу беспокоящие ее симптомы. Это не просто описать характер болей в груди или частоту головокружений, это нечто более сложное.