Столкновение неизбежно

Айлин была рада оказаться вне общества Чжоу Шоушэня хотя бы на несколько минут, но сама не знала, зачем она сейчас идет в холл, надеясь увидеть там Феникса. Что она ему скажет? Просто посмотрит на него, успокоится, и вернется в зал? Какая глупость, она ведет себя неразумно. И придумать какое-то оправдание своего здесь появления никак не могла. По крайней мере оправдания, которое будет выглядеть правдоподобно. Она уже собиралась вернуться в зал, поругав себя за этот необдуманный поступок, потому что сама не знала, чего хотела, но, к ней уже подошел Феникс.

- Здравствуй, - она вцепилась в свой клатч как утопающий - в спасательный круг. - Я искала туалетную комнату, - произнесла она первое, что пришло на ум, потому что не могла же признаться в том, что вышла на него посмотреть и убедиться, что он все еще тут. Конечно тут, где ему еще быть, он будет здесь до самого последнего гостя, если даже не дольше. - Но я здесь впервые, не знаю, куда нужно идти.

Вот почему нужно придумывать какие-то отговорки и нельзя сказать честно, что она не знает, зачем вышла? Просто вот потому что она женщина, а женщинам в голову иногда приходят странные и нелогичные поступки, даже если это не вяжется с их образом.

Она чувствовала, что ее как-то лихорадит не то и правда от волнения, не то от осознания неотвратимости грядущего. Еще немного, и Чжоу Шоушэнь объявит о помолвке, и назад пути уже не будет.

Чун Айлин выглядела очень странно, Феникс впервые видел её настолько напуганной, хотя вряд ли в зале могло происходить что-то такое, что могло стать причиной её бегства в холл. Иначе ему бы уже было известно.

- Вон туда и направо, - Феникс показал в нужную сторону.

Он понимал, что не имеет права вмешиваться в отношения Чун Айлин и её жениха, тут была вся её семья, им было виднее, чем ему. Но Феникс чувствовал, что не может сделать вид, что ничего не замечает. Чун Айлин было плохо, она была напугана, она не знала, что ей делать.

- Если тебе нужна помощь - скажи, - Феникс внимательно посмотрел на девушку. - Я дежурю здесь до конца вечера. Можешь просто написать или позвонить.

Он не считал возможным вмешиваться сейчас по своей инициативе, но если бы Чун Айлин дала ему понять, что за неё нужно вступиться перед этим Чжоу, или лучше сбежать отсюда от его внимания, Феникс без сомнений подорвался бы ей на помощь.

Она посмотрела туда и направо, как будто отсюда хотела увидеть вожделенную и искомую ею дверь, куда Чжоу Шоушэню путь будет заказан. Соблазн спрятаться там на весь оставшийся вечер был слишком велик.

- Спасибо, - Айлин знала, что никогда так не сделает. Чжоу Шоушэн поднимет скандал. Они снова поругаются, он начнет пить свои таблетки, которые начинает принимать каждый раз, когда его окр усиливается, а она будет винить себя, что довела его до такого. И он снова будет по полтора часа намывать кухню, прежде чем сможет немного расслабиться и успокоиться, и при этом, конечно же, нельзя будет на эту кухню заходить даже просто чтобы попить чаю, потому что все должно оставаться идеально чистым и в том особенном порядке, о котором знает только он сам и никто больше.

- Спасибо, - еще раз сказала она, чувствуя себя несколько глупо. - Но все в порядке, - она постаралась сказать это голосом уверенным, но внутри совсем не чувствовала себя в порядке. Скорее она была почти что в панике от необходимости возвращаться обратно в зал, поэтому все же решила прогуляться до туалета и хотя бы вымыть руки и перевести дух. - Мне просто нужно поправить волосы, - и прийти в себя. Может быть, поплакать. Хотя нет, глаза же накрашены. Она сделала несколько шагов в сторону указанного ей направления, но остановилась и обернулась.

- Я удалила твой номер телефона. Я должна была, - сказала она.

Когда можно было кивнуть и отойти, Чун Айлин добавила фразу, которая выдала то, что все было хуже, чем можно представить. У них не было никаких отношений, чтобы дать Чжоу повод для ревности. Тот не смел заставлять девушку удалять номера из её личного телефона. Как не смел настраивать её против её семьи.

- Попробуй просто запомнить. Сто тридцать, двести шестьдесят, двадцать два, сорок четыре. Код оператора, потом в два раза больше, потом два два, четыре четыре, - сказал Феникс, продолжая внимательно смотреть на Чун Айлин. - Запомни, на всякий случай.

У него была привычка знать важные номера наизусть. Потому что телефон мог сломаться, разбиться или утонуть, и именно в этой ситуации понадобится помощь старших братьев. Феникс понимал, что Чун Айлин опасно снова записывать его телефон, но он надеялся, что она запомнит. Из памяти это стереть сложнее, а проверить невозможно.

- А твои волосы выглядят безупречно, - добавил Феникс и чуть улыбнулся.

- Сто тридцать, двести шестьдесят, двадцать два, сорок четыре. Я запомню, - повторила Айлин вполголоса следом за Фениксом. Она обычно не жаловалась на память, и телефон показался ей довольно простым, странно, что она не обратила на это внимания раньше. Тогда бы ей не пришлось удалять его номер, из-за чего она переживала даже больше, чем из-за свершившейся ссоры с Шоушэнем.

- Я знаю, - она немного неуверенно и нервно улыбнулась перед тем, как пойти в сторону указанной двери. Естественно, они выглядели безупречно, иначе и быть не могло, потому что в противном случае Шоушэнь ей об этом твердил весь вечер, указывая на какую-нибудь не такую идеальную прядь, но повод пришелся как нельзя кстати. В туалетной комнате Айлин пробыла не так долго, чтобы это вызывало бы дополнительные к ней вопросы, сполоснула руки холодной водой и коснулась ладонями горящих двумя лихорадочными пятнами щек. Ну надо же, в ней еще осталось что-то живое. Айлин нанесла поверх еще один слой пудры, снова превращая себя в ходячего трупа, то есть невесомую фею, как говорил Шоушэнь, и так могла бы претендовать на звание самой красивой китайской фарфоровой куклы, у которой, как известно, кожа белее молока.

Она вернулась в зал, не задерживаясь в холле, и подошла к Чжоу Шоушэню, который стоял среди своих коллег. Улыбнулась и с поклоном поприветствовала их. Ей не стало спокойнее, просто появились силы доиграть этот спектакль до конца.

Разговор о безупречности стух сам собой, и все перешло в более рабочее русло. Обсудили несколько последних выгодных сделок и пару планируемых в будущем, а Чун Айлин все не возвращалась. Чжоу Шоушэнь не хотел выглядеть параноиком в глазах своих коллег, но посматривал в сторону дверей все чаще, чувствуя раздражение от того, что Чун Айлин выставляет его дураком перед людьми, мнение которых было ему важно (с некоторыми исключениями). Но наконец девушка вернулась.

- Господа, отец, - обратился он к собеседникам, по-хозяйски обнимая Чун Айлин за талию несмотря на то, что в приличном высоком обществе такая демонстрация скорее подверглась порицанию, чем одобрению. Чжоу Шоушэнь сейчас открыто заявлял свои права на эту девушку, и общественное мнение лишь имел в виду. - Хочу вам представить Чун Айлин, дочь вице-президента Хусин и с недавних пор - моя невеста и будущая Чжоу тайтай.

Как он и ожидал, это объявление вызвало всеобщий переполох в их кругу. Последовали поздравления, которые Шоушэнь принимал с видом самодовольного короля.

- Мы планируем свадьбу через месяц, - продолжил он, когда вереница словесных поздравлений исчерпалась.

Чун Айлин ненадолго отлучилась в туалетную комнату, затем пошла обратно в зал, и Феникс рванул за ней едва ли не бегом, когда Ли сказал ему, что в зале нужно убрать вазу с букетами, которой закрыли обзор камере видеонаблюдения. Феникс поспешил выполнить это поручение и задержался в зале, когда услышал о том, что Чжоу говорил своим собеседникам, приобняв Чун Айлин. Не казалась она при этом счастливой невестой, думающей о том, какого цвета должны быть ленты на салфетках.

Феникс переставил вазу на пол возле сцены, затем осмотрел остальные камеры, намерено мешкая и не торопясь покидать зал. У него был повод, чтобы околачиваться неподалеку от Чун Айлин и посмотреть на то, как на эту новость отреагирует она.

Чжоу её задавит, съест с потрохами, учитывая то, как он обращался с ней уже сейчас, когда рядом были фу шан шу и близнецы. Страшно представить, что творилось, когда они оставались наедине. И все равно Феникс понимал, что не имеет права открыто вмешиваться. Он стал искать взглядом Тео, с которым хотел бы поговорить о своих наблюдениях. Но тот был занят в обществе своей юной спутницы. Та, в отличие от Чун Айлин, не выглядела напуганной или чем-то недовольной.

Айлин вздрогнула, когда почувствовала на своей талии руку Чжоу Шоушэня, потому что это было слишком откровенно, ведь здесь было множество людей, а еще ее родители, старшие братья, все эти коллеги Шоушэня, и Айлин чувствовала себя товаром, которого очень выгодно приобрели, и теперь хвастаются им. Это должно было льстить ей, потому что Чжоу Шоушэнь явно ею гордился, но Айлин чувствовала себя скорее грязной.

Но она улыбалась.

Из последних сил, соскребая всю свою решимость в кулак, держа спину прямо, словно проглотила кол, и стараясь хотя бы изобразить неподдельную радость от этой новости. Получалось настолько поддельно, что она даже не видя себя со стороны, понимала, что изнутри скребется ужас. Это конец, теперь уже ничего нельзя изменить, она должна была решать что-то раньше, пять минут назад, когда стояла там, в холле, с повисшим между ней и Фениксом предложением помощи, от которого так расточительно отказалась. Кто теперь ей поможет?

Отчаяние сомкнулось над ней так же неотвратимо, как вода смыкается над утопленником. Кажется, у нее свело скулы, а потом и спину от напряжения, что еще немного - и сломается, как тростинка.

- Простите за мою эмоциональность, - выдавила она, понимая, что надо что-то сказать, иначе ее выражение лица могут понять совсем не так, как она пытается показать. - Это очень волнительный момент, такое важное событие...

Шоушэнь только крепче сжал ладонь на талии девушки, почувствовав, как она напряглась в ответ на этот жест. Она знала, что сопротивляться бесполезно, и потому не предпринимала никаких попыток отстраниться, они уже не раз это обсуждали. Он хотел от нее беспрекословного следования, и почти добился этого, лишь изредка она позволяла себе такие вот выкидоны, как внезапная необходимость отлучиться в дамскую комнату в самом начале вечера, чтобы якобы привести себя в порядок, хотя перед выходом из дома все несколько раз проверила.

Краем глаза он заметил, что она все же улыбается, держит спину прямо, и несколько расслабился, восприняв это, и ее извинения за чистую монету. Чун Айлин никогда не казалась ему чересчур чувствительной или впечатлительной особой, но допускал тот факт, что новость о помолвке, объявленная во всеуслышание, может даже ее выбить из привычной колеи, ведь, как она и сказала, такое важное событие в жизни девушки случается нечасто. Чжоу Шоушэнь не был сторонником многочисленных браков и разводов, а потому тщательно подошел к выбору невесты. Он не терпел предательства.

Коллеги начали задавать вопросы о планируемом количестве гостей, выбранном для церемонии месте, постепенно разговор перешел на традиции и воспоминания присутствующих об уже виденных ими свадьбах, а еще через некоторое время распорядитель заявил, что вскоре будет подан банкет. Чжоу Шоушэнь был вынужден в свою очередь отлучиться, чтобы впервые за этот вечер, что было для него сродни подвигу, вымыть и продезинфицировать руки.

Феникс замер, заметив выражение лица Чун Айлин. Обернись, беги. Она была загнана в угол и напугана, но не счастлива. Зато Чжоу светился, он считал её своим трофеем. Трофеем, который объективно был ему не по зубам, но он как-то умудрился продавить и запугать девушку так, что она молчала и терпела его руку на своей талии, как терпела его в своей жизни не первый месяц.

- Феникс, ты завис? Марш на место, - раздался голос Ли в наушнике.

- Да, босс, - отозвался Фэнжэнь.

Он еще раз взглянул на Чун Айлин, затем вышел из зала, чтобы вернуться в фойе. Почему близнецы Чун и фу шан шу этого не видели? Как они смогли подпустить этого Чжоу на пушечный выстрел к Чун Айлин? А теперь она боялась пошевелиться и что-то бормотала под нос, соглашаясь со словами своего жениха. Месяц до свадьбы.

Феникс заметил, что новоявленный жених собрался выйти из зала и отправился в фойе чуть раньше, чтобы иметь возможность за ним проследить.

Как это часто бывало, когда не удавалось быстро вымыть руки на первых признаках этой необходимости, Чжоу Шоушэнь начал нервничать. Ладони зудели, начинало мерещиться, что руки чем-то испачканы, а тревожность возрастала до небес. Он старался не демонстрировать свой недуг при коллегах, но, в офисе у него всегда была возможность обработать руки антисептиком столько раз в день, сколько было необходимо. на званых вечерах и благотворительных приемах такая возможность выпадала не всегда, и он не мог бегать до туалета каждые полчаса, а то и чаще в те дни, когда рабочий график выдавался особенно напряженным. Но сейчас, оставив девушку под присмотром отца и коллег, он мог отлучиться.

Он долго мыл руки под горячей водой, то намыливая жидким мылом из дозатора, то смывая мыльную пену, но каждый раз ему казалось, что руки недостаточно чистые, что на них еще осталась какая-то микроскопическая грязь, пыль, микробы и прочие бактерии, которые могли быть губительными для человеческого организма. Тревожность не унималась, и Шоушэнь снова намылил руки, тщательно обрабатывая густой мыльной пеной каждый цунь кожи на ладонях.

Женишок отправился в туалет, и Феникс, предупредив напарника, направился следом. Им не запрещалось отлучаться по столь неотложным делам во время работы. Феникс отошел к писсуарам, краем глаза наблюдая за тем, как Чжоу мыл руки. За то время, что жених Чун Айлин намыливал и смывал мыло, Фэнжэнь успел справить нужду, вымыть руки и выйти из туалета, потому что не мог найти повод, чтобы задержаться там дольше, наблюдая за тем, как Чжоу силился что-то там отмыть со своих рук.

В фойе было спокойно и безлюдно. Напарник Феникса подпирал спиной колонну и залипал в телефон, но Ли быстро напомнил ему о том, что так делать нельзя.

- Босс, это Феникс, можно покурить? - спросил Феникс.

- Тебе то писать, то курить, - отозвался Ли. - Давай по-быстрому.

- Ладно.

Возле пепельницы можно было хотя бы краем глаза наблюдать за Чун Айлин. Она ведь могла сейчас что-то сказать своим родным, чтобы они помогли ей выбраться. К чему ей эта свадьба, от одной мысли о которой она цепенеет?

В туалетной комнате он вскоре оказался не один, но это не было поводом прекращать свои ритуалы, тем более, что это был кто-то из компании Хусин, которая обеспечивала безопасность, и на кого Чжоу Шоушэнь обращал не больше внимания, чем на тот дальний писсуар в углу. Лишь снова повторим привычный процесс намыливания и смыв пену, он посчитал, что этого может быть достаточно, и тщательно высушил руки в сушилке, а потом достал антисептик для рук, щедро налив его на ладони, чтобы наверняка добить всю ту заразу, которая могла бы остаться на руках. Дверную ручку ему пришлось поворачивать локтем, чтобы не прикоснуться к хромированной рукоятке чистыми руками, но он все же справился с этой задачей и в прекрасном расположении духа отправился обратно в банкетный зал, намереваясь продолжить вечер в приятной компании и принимая поздравления по поводу грядущего торжества.

Как он и надеялся, новость уже разнеслась среди гостей со скоростью лесного пожара, и оставалось только пожинать плоды своего хитроумного хода. Он бы не сделал лучше, даже если бы объявил о помолвке в микрофон, как с этим справились простые слухи, передаваемые от одного гостя к другому.

На очередной благотворительный вечер все же пришлось надеть пиджак и даже галстук, и только присутствие Се Юэмин значительно скрашивало его недовольство по поводу стесняющей движения одежды и удавки на шее, которую он называл поводком. Хотя радовало еще и то, что сегодня он был выходной, а не куковал на охране вместе с другими синими фонарями и сорок девятыми. Впрочем, вечер совсем скоро перестал быт томным, когда по залу прошла волна слухов, что приснопамятный дружок Айлин во всеуслышание объявил о помолвке и даже назвал конкретную дату свадьбы.

Тео был неприятно задет этой новостью, потому что получалось, что их семья узнала о свадьбе Айлин не из первых уст, а уже по факту. Весь вечер на Чжоу Шоушэня чесались кулаки, на его самодовольную холеную морду, на то, как он с явным превосходством демонстрировал Айлин, словно игрушку, всем желающим, а она покорно молчала и опускала глаза полу. Чун Айлин, главная требовательная принцесса всего Пекина, сейчас молчала и позволяла своему дружку говорить за нее, словно была лишена всякого права голоса.

Под конец Тео не выдержал и, извинившись перед Юэмин, вышел покурить, чтобы успокоиться и не убить кого-нибудь. Он кивнул Фениксу, которому не повезло сегодня работать в отряде Ли, и закурил, с излишним раздражением стряхнув пепел в пепельницу.