Момент истины

Утро началось с неожиданных новостей – Кэйлаш не только повторно объявился на границе клана, но и влез в бой, что было очень странно для командира с его опытом. Принца аспидов смогли схватить, сейчас он ожидал казни, назначенной на сегодня. Слишком много противоречий, вызывавших новые и новые вопросы. Законы клана были беспощадны к нападающим, любой, кто вторгся с оружием на территорию клана, заслуживал смерти. Кэйлаш не мог не знать об этом, но мотивы его поступков оставались для Шэн непонятны. Если он хотел развязать войну, почему не воспользовался шансом убить её во время схватки? Если он пришел с миром, почему он напал на отряд тигров на их территории? Неужели на свете есть кто-то, кто виртуознее принца аспидов умеет выводить окружающих из себя?

На берегу озера уже все было готово: места для вождя и старейшин, эшафот, возвышавшийся посереди площадки, окруженный местами для армии клана, отряд оцепления на случай, если кобры явятся отбивать своего наследника. Шэн пришла немного раньше. На ней была парадная шелковая форма, на поясе – верный меч, волосы были собраны новой лентой. Ей уже сообщили, что жизнь пленника отнимет именно она. Отдавая дань чести прославленным противникам, тигры по традиции поручали исполнение приговоров тем, кто был сопоставим с приговоренным по силе и доблести. Редко когда преступников казнили командиры отрядов, намного чаще – рядовые воины, а то и вовсе ученики. Мало кому из опытных противников хватало безрассудства в одиночку напасть на патрульный отряд, а уж от вечно рассудительных кобр никто не ожидал подобного.

Шэн встала возле навеса, предназначенного для вождя. Её терзали странные сомнения, не дававшие покоя со вчерашнего вечера, хотя в такие моменты нужно уверенно отказаться от любых эмоций. Воин клана – оружие в руках вождя, послушное любому приказу. Война уже началась, в тот момент, когда наследный принц кобр атаковал тигров на их территории, сегодняшняя казнь – логичный ответ аспидам. Кэйлаш заслуживал смерти даже не за то, что он – командир вражеской армии. Он был виновен в начале войны, которой тигры так хотели избежать. Один раз он отступил, чтобы ввязаться в бой повторно. Глупая победа ослепила его, как мальчишку, что он забыл о разуме? Значит, ответит жизнью за безрассудство, ценой которому станет множество смертей в обоих кланах.

Ляну так и не выдалось поспать эту ночь. Его еще с вечера неотступно преследовало предчувствие чего-то важного и судьбоносного, что должно вот-вот произойти и что решит судьбы и кобр, и тигров. Он не могу понять, что именно, не знал когда, но отчетливо и непрестанно ощущал приближение этого момента. Это было похоже на помешательство или одержимость, мешавшую не только спать, но даже принимать пищу. Для и без того изнуренного Ляна это было очень некстати. Но прогнать эти мысли он был просто не в силах, несмотря на всю свою волю, стоило чуть-чуть отвлечься, и они возвращались с удвоенной силой. Хуже всего было даже не само ощущение важности события, сколько доводившее до грани безумия ожидание этого события. Так он не ждал воинов, отправленных на опасное задание, даже когда это были его собственные сыновья и ученики, сейчас напряжение было во сто крат сильнее и вождь белых тигров не знал, как долго он сможет выдерживать это напряжение. Быть может, эта еще не начатая война с кобрами станет для него приговором даже до того, как будет пролита первая капля крови, но тигр упорно продолжал выносить это ожидание, не соглашаясь даже обратиться у врачевателям.

О ночном нападении он узнал еще до того, как ему об этом сообщили. Конечно, узнав, что в дозор заступает Шэн, наследный принц решился на атаку. О кобрах говорят много разного, но Лян лично знал их вождя, знал о его благородстве и достоинстве, а если Нилам хоть сколько-нибудь усердия вложил в воспитание своего наследника, то и Кэйлаш не был обделен теми же добродетелями, а потому атаковал именно ночью, в не вечером, когда в дозоре были куда менее опытные бойцы и жертв могло быть неизмеримо больше. Но хорошо уже то, что этой ночью никто не пострадал. Эта стычка была проверкой, проверкой на прочность и собранность, с той лишь разницей, что на кону все равно были жизни лучших.

Но то, что случилось утром стала для Ляна сюрпризом. Наследный принц вернулся к резиденции. Вернулся один, не очень-то скрываясь, и более того, в одиночку напал на дозорный отряд. Как хвалился Ю Лунг, командовавший дозором, он даже дрался не лучше юнца, только что сдавшего экзамен, схватить его было легко. Неспроста это, очень даже неспроста. Слишком все просто, словно наследный принц сам идет на верную смерть, не пытаясь разменивать собственную жизнь на жизнь той же Шэн, что поддавалось хотя бы какому-то объяснению. В попытке понять, что же происходит, Лян провел все утро перед священным пламенем в Храме, но так и не смог разрешить сомнения, терзавшие его. Картина не складывалась, и интуиция старого тигра подсказывала ему, что в недостающих частях мозаики кроется как раз то, что должно раз и навсегда положить конец этой войне. Но что это и как?

Так или иначе, но упустить возможность ослабить кобр нельзя, как нельзя нарушать уставы и традиции клана. Враг, вторгшийся на территорию клана и напавший на его воинов, должен быть казнен. Согласно традиции, право исполнить приговор имел лишь воин, как минимум равный по рангу. Такой, кроме Ляна, остался во всем клане только один. Вернее, одна. Выбор, как видно, был невелик. Но несмотря на все это, Ляна все равно не покидали многочисленные сомнения. Занятый ими, он поднялся с пола и оправив парадную форму, низко поклонился Учителю, и вышел на прохладный утренний воздух. У дверей его уже ждал Ли, а потому Лян принял обычное невозмутимое и безоговорочно уверенное выражение лица, хоть и понимал, что так он может ввести в заблуждение кого угодно, кроме своего старого друга. Вдвоем они направились к месту казни. Там уже все было готово и собралась почти вся армия. Дозоры Лян все равно отправил, но лишь из самых опытных разведчиков, с жестким приказом - в сражение не вступать и только сообщать о перемещениях кобр. Шэн тоже была здесь, готовая выполнить отведенную ей роль. Тигр занял свое место под навесом и поставил левую руку на перила, сжав ее в кулак. Ждать оставалось недолго, но это ожидание только нагнетало и без того натянутые струной нервы вождя. Впрочем, этого напряжения никому показывать он ни секунды не собирался.

Ночь, как и предполагалось, выдалась беспокойной. Стоило Шэн уйти в дозор, как беспокойство, терзающее его ранее, усилилось во много раз. Зачем в полнолуние посылать сильнейшего из действующих ныне командиров? Но Ли слишком хорошо знал Ляна, чтобы сомневаться в его решениях. Значит так надо. Иногда сердце подсказывает такие вещи, о которых лучше не задумываться – просто выполнять. Старому тигру только и оставалось, что сидеть в комнате подле очага и спокойно перебирать четки, следя за дыханием и ожидая возвращения дочери. Впрочем, это отдельная история, то, в каком состоянии она вернулась, но главное, что она была жива. Наследный Принц, кажется, решил, что ему море по колено. Но главное, что обошлось без жертв. Тем не менее, ко всеобщему удивлению, на этот Кэйлаш не успокоился и в одиночку решил помериться силой с дозорным отрядом Ю Лунга. И, что самое удивительное, так это то, что из доклада Лунга выходило, что наследный принц сражался как мальчишка. Ни один тигр не был ранен. А это было полнолуние, когда таким сильным магам, как Кэйлаш доступна магия крови – управление чужим телом. И даже не пытался сбежать. Кобры слишком просчетливы и хитры, чтобы идти на подобное безрассудство. Неспроста все…

Армия выстроилась рядами по периметру эшафота – за этим Ли проследил особенно строго. Вождь не приемлет недисциплинированности среди воинов. Шэн была ту раньше всех… Ли еще раз оглядел эшафот и собравшихся тут воинов и женщин, после чего направился за вождем. И не знай он Ляна так долго, никогда бы не подумал о том, что у него, кажется, в голове мыслей ничуть не меньше, чем у него. Слова, наверное, могли быть лишними, но он на мгновение поймал взгляд старого друга, давая понять, что он, как и раньше, не одинок. Обоих, кажется, одолевали большие сомнения, оба не понимали почему все так просто и просто ли, на самом деле? Тем не менее, вот он, эшафот, а пленник уже на подходе.

Сегодняшний день был каким-то жутким. Юэ знала, что ночью сифу была в бою, потом вернулась, но настолько злая, что лучше было не попадаться ей на глаза. Потом под утро поймали принца кобр, который напал на клан. Сегодня его казнят. Казнит его Бо-джи. Страшно, непонятно, и кажется, что как-то неправильно. Юэ в парадной форме стояла среди других учеников. При ней не было оружия – она ещё не заслужила права носить его в клане. Бо-джи пришла раньше. Все молчали и ждали казни кобры. Никогда раньше будущая воительница не видела никого из клана кобр, хотя много раз о них слышала. Они – враги, с которыми много веков воевали тигры. Этот Кэйлаш Садхир был наследником вождя, так говорили другие ученики. Он – самый опытный из командиров кобр. Почти как Бо-джи среди тигров.

Пришел вождь, и Юэ поклонилась ему, сложив руки в жесте почтения. Она знала, что сифу может убить, потому что она – воин, и она уже убивала тех солдат, которые напали на маму с папой. И меч у неё с собой. Только девока не хотела видеть смерть этого кобры, она немного боялась. Но они все, кто стоял в этой части площадки, были будущими воинами, они не должны бояться видеть кровь и смерть. Кэйлаш Садхир – враг, напавший под утро на отряд тигров на территории клана. Он мог убить кого-то, но его поймали. За это положено убивать. Юэ вновь вспомнила тот день, когда убили её родителей. Деревню не охраняла армия, там часто был странные люди, время от времени там стреляли, и поэтому однажды на них напали. А в клане такого не будет, потому что здесь есть Бу-джи и воины клана. И потому что тигры не прощают нападений кобр. Так объясняли старшие, и Юэ повторяла про себя все эти объяснения, оглядываясь по сторонам. Чтобы увидеть, когда приведут пленного.

Сумбурно и непонятно. Отчего вдруг сразу казнить? Да, таковы традиции клана, такова судьба любого, кто нападет на клан, но вот прямо так сразу? Лун не понимал. Просто отказывался понимать это. Он вырос за пределами клана, потому некоторые традиции казались неправильными, нелогичными и даже варварскими. Этот наследный принц же никого не убил и даже не ранил, тогда за что его судят? Нет, его не судят, его априори приговорили к смерти, стоило ему только попасться в руки дозора. Интересно, почему он пошел в бой один, без подмоги. Почему вообще нарвался на патруль, ведь легко бы мог спрятаться.

Лун стоял среди остальных учеников клана – там пока что было его место, как и Юэ, но это лишь временно, когда Сифу прикажет, он сдаст экзамен и будет полноценным воином. Когда появился Бу-джи, он почтительно поклонился, сложив руки, как и все присутствующее. Так выражают свое уважение и доверие к старшим. Но все равно – почему надо сразу убивать? Ему казалось это как-то неправильно, словно это не будущий вождь враждебного клана, а обычный мальчишка, провинившийся перед кланом. Взгляд юного тигра упал на наставницу, которая снова выглядела необычно. Все как всегда, но что-то не так, словно… он не знал, просто так казалось. Насколько правильно все происходящее? Наверняка кобры придут спасать этого Кэйлаша, ведь это наследник престола, единственный наследник, но почему так не хочется этой казни? Не слишком ли много крови было пролито за долгие века противостояния? Неужели совсем невозможно договориться о мире раз и навсегда?

На площади стояла тишина. Двое воинов вывели пленного, крепко связанного веревкой и поднялись с ним на эшафот. Несмотря на то, что он был приговорен к казни, никто из них не позволял себе оскорблений. Чем бы ни руководствовался Кэйлаш, нападая в одиночку на отряд тигров, он был славным воином и потомков славного, а за свой поступок он сегодня заплатит сполна. Пленного поставили на колени, после чего конвой спустился с эшафота, продолжая держать оружие наготове. Все ждали приказа вождя. И каждый воин чувствовал неизбежное приближение войны между кланами, затихшей сорок лет назад и разгоравшейся вновь. Многие были готовы обвинить в этом принца Королевских Кобр, но никто сейчас не решался произнести ни слова, так велит этикет в моменты казни военных преступников. Это не было зрелище на потеку жаждущей крови публике, большинство из тех, кто окружал эшафот, насмотрелись в своей жизни и на кровь, и на смерти. Таков был долг, так велели традиции клана.

Что чувствует пленный, приговоренный к смертной казни? Наверное, кто-то ищет положительные моменты, кто-то жалеет о содеянном, а кто-то продолжает злиться на весь мир в целом и, наверное, на себя в частности. Что же чувствует пленный? Боль? Страх? Отчаяние? Разочарование? А пленный, который только и добивался того, чтобы его схватили и казнили? Кэйлаш чувствовал себя виртуозом – это сколько же ему пришлось приложить усилий, чтобы никого не покалечить и не задеть в этом наигранном бое. Зато получилось красиво – эти блохастые ничего не заподозрили. Интересно, эта златоглазая тигрица тоже такая наивная? Блохастые… Кобра усмехнулся, откинув голову назад. Джая его поймет, она умная девочка, знает, что такое долг перед кланом. Жаль только, что учить ее будет уже кто-то другой. Впрочем, а о чем вообще можно жалеть? Что не оправдал надежды отца и клана? Нет, ради этого все и делается. Что чего-то еще не испробовал в этой жизни? Это вряд ли. Разве что наследников не оставил после себя. Но, видимо, такова воля Провидения.

Он ждал своего часа. Это раздражало, но Вода умеет терпеть и ждать своего часа. Последнего часа в жизни. Но ни на мгновение Кэйлаш не поставил под сомнение решение отца и слова Раджа, поэтому воспринимал все, как должное. Он вышел на эшафот с высоко поднятой головой. На лице не было любимой язвительной улыбки, лишь спокойствие, уверенность и серьезность. На мгновение улыбочка все-таки озарила его самоуверенное лицо – количество зрителей приятно грело душу. Да, популярность наследному принцу не занимать. Впрочем, и это тоже все неважно. Одна жизнь ради мира и процветания сотен, ради чести и доблести клана. Он сделает это красиво с гордо поднятой головой, как и подобает наследному принцу. А самым ужасным было лишь то, что пришлось вставать на колени. Нет, он не унижается, он делает одолжение. Взгляд Кэйлаша наткнулся на тигрицу, которая этой ночью была неподражаема в своей ярости. Он смотрел ей в глаза без малейшего раскаяния или сожаления, а на губах вновь появилась довольная и самоуверенная улыбка. Что-то подсказывало, что именно ей выпала честь привести приговор в действие. Наверное, это будет даже приятно.

Настало утро. С каждым лучом рассвета Нилам будто на глазах старел. Если бы он мог сам оказаться там вместо сына. Дворец будто опустел, воины клана ходили незаметными тенями. Вождь не ложился спать. Отказался от завтрака, а, как настал час, собрал войско и отправился к резиденции тигров. Все были при оружии, но он не планировал отбивать Кэйлаша – не для того сам отдал ему приказ. Взгляд Нилама был ледяным, в его змеиных глазах сложно было увидеть тот отблеск надежды, что будет до последнего мгновения теплиться в отцовском сердце. Джая напросилась с отрядом, и сегодня она имела на это право. Право проститься и увидеть обещанный момент истины, ради которого была принесена эта жертва.

Отряд оставил коней и пешком подошел к границе территории тигров. На берегу озера Фева уже собрались воины вечно вражеского клана. Приговор исполнит, видимо, сама Шэн Бо. Кошки помнили свои традиции. А потом вывели Кэйлаша. Нилам замер, глядя на сына. Здесь с ним – воины, которые не должны видеть слабость вождя. Не передать тех чувств, что возникают в такой момент. Вряд и на свете есть что-то сложнее ожидания, когда у тебя на глазах должен погибнуть твой единственный ребёнок, и ты не имеешь права вмешиваться.

- Без команды не атаковать, что бы ни случилось, - приказал Нилам своим людям, не отворачиваясь от эшафота.

Кэйлаш держался гордо, как истинный потомок королевского рода. Он был готов исполнить страшный приказ, за который, сели Радж ошибся, вождь Королевских Кобр себя никогда не простит. Мучительно тянется время, невыносимо хочется растянуть его ещё. Запомнить мгновения, пока сын ещё жив.

Последние сутки перевернули все в короткой жизни маленького воина клана Королевких Кобр. Она тренировалась все эти годы, сквозь боль, кровь и слезы доказывая всем, что достойна быть ученицей принца. И все ради чего? Для того, чтобы в решающий момент ее оставили в клане? Чтобы усомнились в ее способностях и не позволили пойти с ним? С отцом! Да, именно так она называла его иногда. Только про себя или шепотом, когда никто не слышит. Она язвила с ним, пререкалась, но он ни разу не выдал ее, и наказания были только лишь по делу. А потом он ушел и не вернулся. Вот так просто, ушел и не вернулся! Никогда, даже в дурном сне не могла Джая даже помыслить о том, что с наставником может случиться какая-то беда. Он всегда был быстр, силен и хитер. Он был примером для нее и любого воина клана. А они не уберегли его!

Отец… Маленький воин не имел своей семьи, ласково называя единственного любимого человека отцом. И сейчас она ехала на то место, где ей покажут, как его не станет. Оборвется единственная ниточка, связывающая ее с нормальной жизнью. Останется только боль, ненависть к кошкам и бои. Джая всегда была злопамятна, мстя всем, кто хоть как-то пытался ее обидеть. И сейчас она сжимала зубы до боли в челюстях, чтобы не заплакать и проводить в далекий путь его…отца. Чтобы потом вырезать всех этих гордых и тупых кошек, что посмели нарушить все законы, которые существовали. Не Кобры перешли границы, а тигры. И они ответят за этот день, даже если она умрет во время боя. Она такая, она запомнит всех. Ветер смахнул с лица злые слезы. А может это просто обычная влага из глаз, когда порывы хлещут по коже слишком болезненно.

Джая шла медленно, ступая за вождем. Еще утром она долго просила его взять ее с собой. Она и так слишком много пропустила в своей короткой жизни. Она не уберегла отца. Которого сейчас должны казнить. И она – его ученица, будет стоять здесь, и ничего не делать. Это не справедливо. Если бы ей дали шанс лечь на плаху вместо него – она бы не задумываясь это сделала. Он – сын вождя. Он тот, ради которого воины лезут из кожи вон, лишь бы стать еще сильнее, еще мудрее и стремительнее. На ветру трепыхались зеленые ткани костюма. Золотая эмблема клана ярко горела в лучах солнца. Джая шла, и каждый шаг давался ей с огромным трудом. Она шла на плаху своей жизни, понимая, что с ударом катаны все изменится. Кэйлаш частенько ей повторял, что она слишком самовольна и языкаста. Больше не повторит. Но она докажет этому проклятому клану, насколько она…языкаста.

Приказ вождя. Маленький воин застыл на месте, и только злые, ледяные глаза жили на лице, которое стало маской. Она запоминала каждый миг. Смотрела на наставника, и читала про себя, как мантру… Отец…Отец…Отец… Которого сейчас у нее отнимут. Как отберут принца у всего ее народа. Руки сжались в кулаки, когда мужчина поднялся на эшафот. Хотелось кричать и убивать всех этих самодовольных кошаков, что сгрудились там. Она выдержит, выстоит тут, проводит его как надо. Так, чтобы он мог гордиться ею даже оттуда. А потом вырежет всех, кто запомнится ей сегодня…

На площади собирались воины, пришел сифу, пришел отец. Шэн стояла, дожидаясь лишь приказа. Среди учеников она заметила Юэ и Луна. Кончилось их детство, кончилось в тот день, когда Кэйлаш перешагнул границу резиденции. Это не было ненавистью. Ненависть рождает желание уничтожить любой ценой. Это была ярость, что отличается от ненависти желанием исправить то, что исправить уже невозможно. Ярость чистого пламени, искры которого можно было заметить в сузившихся зрачках янтарных глаз. Шэн с самого утра наточила меч, который мог затупиться во время ночного сражения, у воинов клана свое милосердие.

Вывели пленника. Это был все тот же принц Королевских Кобр, что победил её накануне. В его взгляде не было страха смерти, он был опытным и благородным воином, и Шэн бы многое отдала за право убить его в поединке, а не в роли палача. Она встретилась с ним взглядом. Боевой командир не боится смотреть в глаза тем, по чью душу наточен его меч. Она – оружие в руках вождя, не больше и не меньше.

На границе появился отряд кобр во главе с вождем. Чуткий тигриный слух уловил приказ Нилама Садхира. Причин тому могло быть немало. Если Кэйлаш нарвался по собственной глупости, это могло быть уроком тем кобрам, кто сейчас готовился стать свидетелем казни. Шэн чувствовала ненависть в глазах кобр, замечала смятение среди тигров, видела, что отец и сифу обеспокоены. Лишь она не имеет права на эмоции. Она, как всегда, не имеет права думать о том, что она хочет или не хочет в этой ситуации. На неё смотрит вся армия, от её руки должен погибнуть принц Королевских Кобр, и это станет началом кровавой резни, здесь и сейчас. Началом войны, которой так хотелось избежать.

Шэн поднялась на эшафот и встала за спиной пленника, лицом к вождю. Правая рука легла тыльной стороной на рукоять катаны. Тигрица дожидалась приказа, глядя в глаза вождя. Перед ней на коленях стоял её главный враг, тот, кого она всю жизнь считала олицетворением опасности, идущей от кобр. Не боясь собственной смерти, не признавая себя побежденным, будто он сам снизошел до того, что дал тиграм право его казнить. Зрачки Шэн чуть расширились, отвечая на крупицу сомнения, поселившуюся в сердце. Сколько тигров было убито кобрами? Сколько представителей её рода убили аспиды, кровные враги родного клана? Сколько крови было пролито? А сколько ещё прольется, и чьей? Сифу, отца, Луна, Юэ? Ни один мускул не дрогнул на лице тигрицы, она все также ждала приказа вождя.

Все было готово, к тому чтобы свершиться. Что именно, не знал даже Лян. Он четко знал только то, что сейчас очень многое было неясно и непонятно. И слишком много сомнений и колебаний для такого момента. Казалось, сам воздух над озером Фева превратился в натянутую струну, из-за чего стоящему под навесом старому тигру на какое-то время стало трудно дышать. Или то была лишь иллюзия, спровоцированная долгой бессонницей, голодом и напряжением? Лян сильнее сжал ладонью перила, от чего те издали едва различимый треск. Правая рука его висела вдоль тела и перебирала четки - единственный сейчас способ хоть как-то следить хотя бы за течением времени.
- Что решается сегодня здесь, Ли? - мысленно спросил он стоящего по правую руку старого друга, - только ли жизнь этого благородного воина или что-то большее, что ускользает от тигриного взора? Я в сомнениях, друг мой.

Кобры были близко, для того чтобы понять это не нужны были даже доклады разведчиков, заметивших армию Нилама еще на дальних подступах. Самым логичным для них было бы атаковать сейчас, но Лян почему-то совершенно точно знал, что нападать они не будут. А потому на всякий случай передал командирам, стоящим в оцеплении ментальный приказ не доставать оружие из ножен. Тигров легко спровоцировать на атаку, если они видят перед собой врага. Спокойствие и невозмутимое молчание вождя для них сейчас единственный знак того, что атаковать нельзя. Кобры подошли близко, но остановились за границей племени, не оставляя сомнений в том, что битвы они не хотят. По крайней мере сейчас.

Вывели пленника. Встречаться с Кэйлашем лицом к лицу Ляну приходилось только тем памятным вечером в палатке Инг Ко, когда было принято перемирие. Но и тогда и сейчас он держался более чем достойно. И это селило еще больше семян сомнений в и без того неспокойное сознание Ляна. Все шло так, как и должно было идти, но ощущение того, что все идет неправильно, не покидало тигра ни на секунду. Он только старался не выдать этих сомнений ни одним мускулом. Принца поставили на колени. Пора.

- Пора, Шэн, - сказал он коротко и достаточно тихо, чтобы его могла услышать только она и стоявшие рядом старейшины.
Тигрица стала неторопливо спускаться к эшафоту, воздух вокруг словно вовсе исчез, а время зависло словно на одном мгновении. Лян усилием воли заставил себя выровнять дыхание, а затем посмотрев вслед ученице, ментально коснулся ее сознания. Помни то, чему тебя всегда учили. Следуй тому пути, который указывает сердце. И пусть твоя рука не дрогнет.

Это было все, что он мог позволить себе сделать, чтобы хоть как-то разрешить собственные мысли. Он не перекладывал ответственность, не старался посеять в Шэн то же сомнение, что разрывало его самого на части, он просто знал, что должен сказать это и именно ей. Все было готово к тому чтобы свершиться. Остался лишь один взмах меча. Правая рука Ляна сжала в рукаве четки из красной яшмы.

Во воздухе творилось что-то неладное. Это не было магией или чем-то в этом роде, просто сейчас, с каждым вздохом, Ли все четче ощущал неправильность происходящего. Вывели Кэйлаша, который даже сейчас выглядел гордо и непокорно, словно вообще делает одолжение, что находится сейчас тут. В мыслях витала догадка, которую подкрепляли факты из доноса схватившего его отряда. Неужели это все было сделано намеренно? Но ради чего? Чтобы Нилам сейчас остановился на границе территории тигров и наблюдал за тем, как вот-вот лишат жизни его единственного сына? Это не было похоже на провокацию войны – всего один отряд, даже если сунется в резиденцию, его наступление будет подавлено, хотя это и принесет очень много крови. Ненужной крови. Глаза старейшины сузились, глядя на наследного Принца, а затем вдаль, на его отца. Неужели это проверка тигров на прочность? – поделился он мыслями со старым другом. Оба чувствовали, что происходит нечто важное и, если сделать неверный шаг, то все моментально исчезнет, вернув в клан то, чем он жил сорок лет назад: кровь и непрекращающиеся костры на берегу озера.

Ли взглянул на дочь, которая, полная решимости, направилась к пленнику. Отряд кобр, во главе с их королем, оставался неподвижным, следя за происходящем на эшафоте. Несмотря на многовековые традиции клана, несмотря на то, что каждый воин их знает и с полной отдачей подходит к их выполнению, несмотря на все это, сейчас Ли отчетливо ощущал, что все идет неправильно. И не он один, но приказ был отдан. Всполохи ментальной энергии подсказывали лишь то, что Лян что-то сказал Шэн, нечто, что должно было укрыться от слуха остальных, и оставалось лишь надеяться на то, что звенящую тишину не нарушит звук упавшего тела наследного принца кобр.

Привели кобру. Юэ с интересом смотрела на пленника, который, казалось, не боялся. У него были змеиные глаза, но он был человеком. Не каким-то страшным монстром из сказок, а обычным человеком, воином, гордым и уверенным в себе даже сейчас. Девочка как-то иначе представляла себе заклятых врагов родного клана, она хотела найти в этом принце что-то плохое, за что можно оправдать его смерть. Бо-джи подошла к Кэйлашу Садхиру и положила руку на рукоять меча. Юэ уже знала, что таково первое движение перед тем, как достать меч из ножен. Сердце сжалось, но она продолжала смотреть на пленника, на наставницу и на вождя, который должен отдать приказ. Вдалеке появились люди в зеленой форме. Девочка поняла, что это и были кобры, но их было меньше, чем собравшихся на площади тигров, и они пока не нападали. Среди них самым старшим, наверное, был вождь. Юэ сразу поняла, что этот человек – главный, по тому, как на него смотрели остальные. Если он – вождь, то Кэйлаш Садхир – его сын? То есть он будет видеть, как сифу казнит его сына? А ещё рядом с ним была девочка чуть старше самой Юэ. Издалека было плохо видно, но будущей воительнице показалось, что взгляд этой девочки готов сжечь каждого, кто был на площади. При неё было оружие – она, наверное, уже сдала экзамен.

Юэ вновь посмотрела на вождя. Было немного страшно. Так бывает, когда смотришь фильм во второй раз, знаешь, что все закончится плохо, но веришь, что все ещё может закончиться хорошо. Юной тигрице Кэйлаш Садхир не казался злобным преступником, он был таким, каким должен быть настоящий воин. Она почему-то верила, что все ещё может закончиться хорошо.

Что должен чувствовать настоящий воин клана, когда у него на глазах решается чья-то судьба? Наверное, гордость за клан и желание показать врагам, что так будет происходить с каждым, кто посмеет нарушить территорию и напасть на тигров. Только вот Лун всего этого не чувствовал, скорее даже наоборот, негодовал из-за происходящего, хотя и не имел права даже взглядом показывать нечто подобное. Но все его естество негодовало, его едва не трясло. Неправильно, все это так неправильно. Тигры и кобры должны жить в мире друг с другом, чтобы сохранить мир вокруг. Воины нужны для того, чтобы бороться с теми, кто провоцирует войны и ни во что не ставит жизни людей, а не для того, чтобы воевать непонятно за что. Сорок лет длилось перемирие, разве всем плохо жилось, или обязательно надо проливать чью-то кровь изо дня в день, чтобы кому-то что-то доказать, чтобы показать собственную важность и решительность? Да провались оно пропадом! Он-то точно знает цену каждой жизни – его родителей убили практически на глазах, но за что? Этого он так и не смог понять, но был уверен, что это просто очередная война, в которой каждый может стать невинной жертвой, как мама и папа.

Юный воин сжал руки в кулаки, чувствуя, насколько напряжено все тело. Во рту появился солоноватый привкус крови – он прокусил себе губу. Сколько выдержки требовалось для того, чтобы не сорваться с места, сколько сил, чтобы не дать волю эмоциям и продолжать безукоризненно слушаться приказов наставницы и вождя. На горизонте появились кобры, но не нападали. Лун как-то горестно усмехнулся собственной мысли о том, что вот, еще немного, и его тоже наверняка не станет, потому что после смерти принца, кобры будут мстить, пусть безрассудно, пусть это будет настоящим самоубийством, но без этого не обойтись. А он будет защищать сестру, и плевать на приказ. Вступит в бой, если будет надо, только опыта нет, что наверняка приведет не к самым лучшим последствиям…