Момент истины

Подошел отряд кобр во главе с его отцом. Он их не видел, зато прекрасно слышал, а также чувствовал их присутствие. Джая была среди них, что его особенно разозлило, потому как нечего ей вообще тут делать. Она мстительно и, если доберется, будет пытаться прикончить Шэн, что равносильно самоубийству, потому как не зубам ей будет этот противник. Глупцы. Тигры, как настоящие болваны, стоят и ждут. Но чего? Его смерти? Ничего, недолго осталось. Нападения кобр? Если ничего не случится, если его жертва окажется напрасной, то это тоже не заставит себя знать. Как же все глупо.

К своему удивлению, сейчас кобра не чувствовал ничего, кроме злости на отца за то, что притащил сюда Джаю. Но перед смертью надо прощать, чтобы ничего более не держало в этом мире. Тигрица зашла ему за спину, видимо, открывая обзор правящей верхушке клана. На лице вновь появилась легкая усмешка. Смотрите и бойтесь смерти принца, кошаки. И вновь улыбка стала теплее – снова эти словечки его ученицы, что проникли в его лексикон. Звенящая тишина над эшафотом раздражала – нельзя быть настолько дрессированными, чтобы такое столпотворение стояло так тихо. Сердце билось быстрее обычного, но Принц старался этого не замечать, постоянно отвлекаясь на различные мысли, потому как откинуть все было равносильно становлению монахом, поэтому, лучше уж такая, забавная смерть с высокоподнятой головой, хитрым взглядом и улыбкой. Пусть знают, что ничто не способно напугать славный род Садхир.

Приговор, действительно, исполнит Шэн Бо. После этого начнется бой, самый кровавый за последние сорок лет. Вряд ли многие из присутствующих здесь кобр смогут выжить, но жизнь каждого должна быть продана как можно дороже. Нилам не отворачивался от Кэйлаша, но боковым зрением следил за Джаей. Принц хорошо её учил, сейчас она была воином, а не напуганным ребенком. Вождь опасался, что она может ринуться в бой без приказа, но надеялся, что и в этом она будет достойной ученицей своего наставника.

Рука Шэн Бо лежала на рукояти катаны. Тигры по-своему понимают милосердие, её удар будет точным, а лезвие меча наверняка заточено идеально. Есть ли что-то, что он так и не успел сказать Кэйлашу за те годы, что сын был рядом с ним? Все, что Нилам считал необходимым, он уже сказал сегодня ночью. Сыновья Ляна Бу погибли ещё до перемирия, сейчас тигры получили шанс отомстить. Кошачий вождь отдаст приказ, иного ему не простят его же воины. Вот он, момент истины. Время утекает, подобно песку, что держишь в руке, видя, как он осыпается сквозь пальцы. Когда ты – вождь клана, от тебя ждут, что ты будешь безупречен. Если в твоих руках сотни жизней, ты готов принести любую жертву, чтобы их сохранить, иначе ты не имеешь права называться вождем. Правление – это бремя, а не привилегия. Правление в эпоху перемен за мгновение до начала кровопролитной воны – проклятье, от которого не смеешь отказаться ради своих людей. Кэйлаш, гордость отца и клана, это понял, безропотно приняв страшный приказ. Наследный принц важен и дорог для клана, но в этот момент куда больнее из-за того, что он – единственное, что есть важного в жизни Нилама, не как вождя, как живого человека, как отца. Всего несколько часов назад Кэйлаш с огнем в глазах рассказывал о том, как хочет убедить Шэн Бо в том, что кобры также против войны. Сейчас эта тигрица отнимет его жизнь, безропотно слушаясь своего вождя. Как парадоксально могут сплетаться нити судеб, и как трагичны могут быть эти парадоксы. А вот и приказ.

Медленно текли тяжелые, вязкие секунды, отмерявшие последние минуты в жизни наследного принца и отца Джаи. Один из тигров произнес приказ, и к Кэйлашу пошла его будущая убийца. Девушка сузила глаза и наклонила голову, стремясь запомнить каждый миллиметр тела этой тигрицы. Кулаки сжимались уже так, что побелели суставы, но она не двигалась. Ненависть полыхала в душе, ненависть ко всему этому блохастому роду, который хочет убивать и калечить, а не жить в мире. Сколько она себя помнила, всегда говорили о более ранних потерях среди Кобр, называли страшные цифры и подогревали ненависть к тиграм.

Джая не выдержала, и метнула взгляд на стоящего рядом вождя. Тот превратился в живую статую, неотрывно глядя на сына. Да почему он молчит?! Почему не прикажет атаковать сейчас? Почему они должны потерять его до боя, и лишь затем мстить? Девушку начало потряхивать, когда тигрица положила руку на рукоять катаны. Она не понимала, как такое вообще может происходить. Все казалось бредовым сном, который сейчас закончится, и Кэйлаш разбудит ее и отправит на тренировку, отругав за то, что проспала. Да, так и должно быть. Но почему-то не было. По всем нервам, жилам, венам пробегала бушующая энергия, имя которой - ненависть. Джая наклонила голову вперед, шипя сквозь зубы. Ей стало все равно, от чьих рук погибать. Она не оставит своего отца не отомщенным, и перережет всех, до кого только сможет дотянуться. И пусть ее убьют за ослушание свои, ей все равно. Перед Наставником она будет чиста.

Все тело превратилось в пружину. Поле зрения сузилось до катаны, на рукояти которой лежала женская рука. Секунды жизни принца, и ее собственной короткой жизни таяли одна за другой. Девушка готовилась броситься вперед в тот миг, когда услышит стук падающего тела. Слез не было, отец не должен видеть в ней слабое дитя. Он должен знать, что воспитал воина, который готовился мстить всем кошакам за его смерть.

Любой прорицатель знает, что такое – момент истины. Когда все вероятности сплетаются в один причудливый клубок нитей, от одного решения зависит всё. Шэн чувствовала этот момент. В памяти всплывали лица тех, кого уже не вернуть, и тех, кто ещё жив. Она знала, что за цена у этого одного удара. Она с детства знала, кто такой Кэйлаш Садхир, она была готова убить его в бою. Всю жизнь Шэн готовилась к тому, что война вспыхнет вновь, за два года отсрочки она позволила колесу Дхармы обратиться вспять. Весь мир был на краю пропасти из-за того, что принц аспидов напал этой ночью на тигров.

Прозвучал приказ вождя, затем Шэн услышала его ментальное обращение. О чем бы ни хотел сейчас сказать Лян Бу, она решила понять его слова по-своему, увидев в них подтверждение своему решению. Сердце дало свой ответ, рука не дрогнет, меч не подведет. Правая ладонь обхватила переплетенную черным шнуром рукоять катаны, сталь прошелестела, показавшись из ножен, короткий шаг вперед, клинок, развернувшись, блеснул в солнечном свете. Молниеносный удар на выдохе, и кончик меча, пройдя вдоль спины пленника, рассек толстые веревки, которые связывали наследного принца Королевских Кобр. Заклятого врага, чья смерть стала бы причиной кровавой битвы. Ощущение легкого холодка в сердце, похожего на азарт сражения – остаток той эмоции, что прежде называлась бы страхом. Она ослушалась приказа, предав клан и вождя, и за это традиции предписывают смерть. Шэн знала об этом, она была согласна и на эту цену для возможного мира между кланами.

Тигрица отошла немного в сторону, не глядя на освобожденного пленника. Она опустилась на колени лицом к вождю и положила меч справа от себя рукоятью вперед лезвием в сторону – жест ненападения. Шэн сложила руки в жесте почтения и низко склонила голову. Сейчас, как никогда прежде, этот жест означал именно то, что было заложено в нем издревле – подчиняясь старшему по рангу, она готова принять смерть от его руки. Ей не было дела ни до кого из присутствовавших на площади, кроме вождя, воле которого она сейчас полностью отдавала свою жизнь. Даже если он поймет причину этого поступка, он в праве, дабы не нарушать вековые традиции, отнять её жизнь, раз она сознательно пошла на этот шаг.

Момент истины. Сплетение всех линий вероятности в один туго затянутый клубок. И выходов из этого клубка всего два. Один ведет к войне. Суровой, кровавой, ужасной. В которой тигры, если и победят, то ценой огромных потерь и океана крови. Войне, к которой несмотря на всю свою подготовку и выучку, были готовы далеко не все из тех, кто сейчас стоял здесь с оружием в руках. Для этой войны мало сдать экзамен и получить право носить меч, нужно куда больше. И этого большего, нужно признаться честно, было не так много. Второй путь дает надежду на мир. Не гарантирует его, а лишь дает надежду. Она может вырасти и выжить только если кобры действительно хотят мира и по тому до сих пор еще не обнажили мечи. В противном случае война станет еще тяжелее.

И выбор путей сейчас висел на острие меча, покоившегося до поры в ножнах на поясе тигрицы. Ляну желал только, чтобы выбор был сделан скорее. Эта тишина и это ожидание угнетали его гораздо сильнее, чем все треволнения последних дней, чем пыл самой жаркой схватки. Казалось, время и вовсе остановилось, лишь бы продлить это невыносимое мучение. Тигр впился пальцами в поручень так, что тот снова издал едва различимый хруст, пальцы правой руки сжимали в кулаке четки , постепенно и неотвратимо превращая красную яшму в мельчайшую пыль. Она сыпалась из рукава тоненькой струйкой, как в виртуозно изготовленных песочных часах струится песок, отсчитывая мгновения жизни. Короткий кивок, сигнал исполнения приговора.

Лян почувствовал взмах меча еще до того, как тот покинул ножны. Он оторвал левую руку от поручня, наверное, в это мгновение уже предчувствуя все. Левая рука старого тигра опустилась на доски поручня, ломая его в щепки, одновременно с тем как Шэн нанесла удар. Но все же, когда вместе головы наследного принца на доски эшафота упали рассеченные веревки, он испытал прежде всего облегчение. Именно облегчение, которое сам себе до конца объяснить в эту секунду он был не в силах, но в глубине души знал, что Шэн приняла правильное решение. Но это решение нужно было еще развить и действовать нужно было быстро. Кобры могут в любой момент ринуться в бой, да и многие воины тоже схватились за мечи, видимо предчувствуя схватку. Нельзя допустить кровопролития, только не сейчас, когда Шэн сохранила жизнь их принцу, предложив взамен свою. В глазах большинства тигров она совершила предательство, вряд ли многие здесь, как и он, понимали, что на самом деле произошло. Но это потом, сейчас дорога каждая секунда, каждый миг замешательства, зависшего между войной и миром, между жизнью и смертью десятков и сотен.

- Стоять!, - разнесся над берегом озера похожий на раскаты грома приказ, - Мечи в ножны!
Лян прикрыл на секунду глаза, собирая в одну картину то, что он уже решил сделать, и выравнивая дыхание. Он отвязал от пояса меч и взяв его обеими руками вручил стоявшему рядом Ли. Затем коротким ударом колена выломал уже треснувшую секцию перил и вышел из-под навеса. Тигры стояли не двигаясь и только наблюдали, ожидая приказа. Те, кто был между ним и эшафотом немедленно расступились. Лян снова обвел взглядом армию, а затем твердым шагом направился к эшафоту, перекидываясь на ходу. Через три шага вдоль рядов расступившейся армии шел огромный даже для тигра зверь, с почти совершенно белой шкурой, на которой кое-где виднелись шрамы от старых плохо залеченных ран. Тигр шел спокойно и гордо, высоко подняв голову, он был на своей территории, даже несмотря на близость тех, с кем дрался и кого ненавидел большую часть своей жизни. Когда до эшафота оставалось не больше пяти метров, тигр перешел на бег и затем прыгнул, уже в воздухе перекидываясь обратно. Досок коснулись уже парадные сапоги вождя белых тигров. Он прошел к центру эшафота, не обращая ни малейшего внимания ни на ученицу, ни на только что спасенного ею принца. Ответный шаг был за кобрами.

Напряжение в воздухе отдавало неприятным звоном в ушах и зудением в висках. Неприятно и мучительно. Нет ничего хуже ожидания, особенно для мага Огня. И все эти странные предчувствия… Ли на мгновение перевел взгляд на стоящего рядом Ляна и на поручень, который активно потрескивал под его рукой. Он прекрасно его сейчас понимал, только вот себе не мог позволить переключиться на раздумья. Судьба двух кланов решалась в эту самую минуту, когда рука его дочери легла на рукоять катаны, а вождь отдал приказ.

Произошедшее Ли скорее понял интуитивно – уследить взглядом за всем и сразу было просто невозможно. И, что самое, наверное, ужасное, в эту секунду он гордился своей дочерью, которая не побоялась пойти против традиций клана, против прямого приказа вождя. С плеч будто камень упал, на душе стало спокойно, словно все так и должно было быть с самого начала. Да, так будет правильно.

Старейшина принял из рук вождя его меч, поклонившись в знак уважения и благодарности за доверие, после чего вновь выправил плечи и наблюдал уже за действиями вождя кобр. Нилам не дурак, не просто так его сын только что чуть было не лишился жизни, но это только начало нового мира, как он надеялся. И эти двое, что сейчас находятся на эшафоте и ждут приговора, они еще сыграют немалую роль в жизни двух кланов.

Все казалось очень долгим. Юэ подумала, что стоит отвернуться, но не успела. Сердце сжалось, и девочка резко вздохнула. Меч сверкнул в лучах Солнца. Будущая воительница не сразу поняла, что произошло. Кэйлаш Садхир так и стоял на коленях, и голова его была на месте, зато веревки, которые его связывали, упали на деревянный настил. Юэ, вытаращив глаза, смотрела за всем, что происходило дальше. Она молчала, понимая, что произошло что-то очень важное и правильное. Сифу встала на колени, отложив меч. Она не выполнила приказ Бу-джи, а потом сдалась, эти жесты девочка уже успела запомнить.

Юэ услышала треск, обернулась на вождя, который отдал свой меч старейшине Бо, а затем перекинулся в белого тигра. Огромного, больше Луна, и почти полностью белого – седого. Она никогда раньше не видела Бу-джи в зверином облике, и сейчас заворожено смотрела за тем, как он перекидывается обратно в прыжке. Сердце сжалось от страха за наставницу – он мог просто убить её за нарушение приказа. Но он даже не смотрел на неё. Что будет дальше? Девочка испуганно смотрела по сторонам – на других воинов, на кобр, на эшафот. Вождь приказал стоять на месте, и Юэ боялась лишний раз пошевелиться. Она хотела сказать вождю, что сифу поступила правильно, но боялась, что тогда он обратит внимание на Бо-джи и что-то сделает.

Наверное, кобры сейчас должны обрадоваться, что их принц остался жив. Тогда не будет боя? Сифу ради этого не стала убивать Кэйлаша? Юэ ни на минуту не допускала мысли о том, что её наставница могла сделать что-то против клана, ведь она была очень хорошим воином и служила вождю. Просто она сделала так, как посчитала правильным. Если кто-то будет за это её обвинять, юная воительница решила, что обязательно за неё вступится. Мама же тоже делала так, как говорило ей сердце, и была лучшей.

Волнение давило так, что поза всадника на первых этапах обучения теперь казалась сущим пустяком. Никогда так бешено еще не стучало сердце, никогда не было так страшно за сестру, за Сифу и за всех сразу. Хотелось зажмуриться, а когда откроешь глаза, чтобы все было как прежде: они в Линь Ян Шо, готовятся к экзамену в клане, с кобрами мир и покой и все-все-все хорошо. Нет никаких эшафотов и казней, нет этой ужасной тишины и звенящей катаны, выхватываемой из ножен. Тем не менее, несмотря на всю неприязнь к происходящему, Лун стоял и смотрел на все это, как завороженный. Оружие, что вечно жаждет крови змеей выскользнуло из ножен, крепко удерживаемое тигрицей. Один лишь взмах и… Нет, не послышалось стука падающего тела, не оказался залитым кровью эшафот. На пол глухо упали перерезанные веревки.

Глаза юного воина широко раскрылись. Лун пребывал в глубоком шоке, только вот сам не мог объяснить почему, но то странное чувство вдруг ушло, просто за одну секунду, в тот момент, когда громкий голос вождя приказал убрать оружие. Шок и, черт возьми, восхищение. Да, сейчас он гордился своей наставницей, потому что она не пошла на поводу у глупых традиций клана, а поступила мудро. Только сейчас она рисковала своей жизнью, что сильно обеспокоило Луна. Но он знал, что если понадобится, он предложит свою жизнь взамен ее. Не такая большая плата, конечно, но, все-таки, его мама была лучшей, а это уже что-то, да значит. Наверняка.

Парень резко оглянулся на шум – вождь буквально выломал перила, после чего в прыжке перекинулся в тигра. Такой огромный и очень-очень сильны. Это видно. На несколько мгновений Луну показалось, что сердце замерло, потому что он думал, что Бу-джи прямо сейчас накажет Сифу за непослушание. Но меч остался у старейшины Бо, папы наставницы, а вождь не обращал ни на пленного, ни на Сифу никакого внимания. Взгляд тигра мгновенно переметнулся на отряд кобр. Рядом с их вождем стояла какая-то маленькая девочка, кажется, даже ниже Юэ. Он, конечно, не мог сказать наверняка, но на пару мгновений ему показалось, что она вот-вот бросится вперед – настолько напряженно и зло девочка сейчас выглядела. Луну аж стало не по себе, а в душе зародилось еще более странное чувство легкой тревоги. Он оглянулся по сторонам, но все были на месте, никто никуда не рвался, все стояли и ждали приказа. Но что же это тогда?

На мгновение могло показаться, что собравшиеся на площади воины затаили дыхание, затем, когда меч Шэн Бо разрезал веревки, державшие пленника, поднялся тихий ропот, прекратившийся в тот момент, когда над берегом озера разнеслась команда вождя. Все чувствовали, что присутствуют при том моменте, что войдет в историю обоих кланов. Лишнее слово может разрушить тончайшую нить, возникшую из этого момента истины. Будто зажглась последняя спичка в коробке, и каждый боится на неё дышать, чтобы этот маленький огонек не потух, не успев разгореться. Кто-то не до конца понимал, почему Шэн Бо ослушалась приказа, те же, кто воевал под её руководством, сейчас с надеждой и опасением смотрели на вождя. Здесь многие могли бы поручиться за неё, но хватит ли этих голосов на фоне многовековых традиций для того, чтобы сохранить её жизнь, если вождь решит иначе?

Ах, как же сейчас хотелось видеть золотистые глаза этой тигрицы. Пусть это будет последним, что он увидит, плевать, зато она уж его взгляд не забудет никогда, ровно как и его смерть. Не в бою, а при неравных обстоятельствах и силах. Но, видимо, не судьба. Тогда он поймал взгляд тигриного вождя, глядя ему в глаза. И неважно, что он мог на это не обратить внимание, но он, Кэйлаш Нилам Садхир Иша Джиотиш, наследный принц клана Королевских Кобр, умрет достойно, без тени страха и сомнения. И пусть Лян Бу видит это также ясно, как видит свою ученицу, шорох катаны которой кобра уже отчетливо слышал.

Мгновение до смерти. Не чувствуешь ничего, кроме уверенности в собственном выборе и непоколебимости веры в свой народ, который он просто не посмел бы предать. Мгновение, но длится так долго, словно растянулось на часы. Попытка отомстить за всю его язвительность? Или же урок, которым его решили одарить за мгновение до кончины? А плевать, он все равно останется верен себе, своему отцу и народу, который в него поверил. Свист лезвия, рассекающего воздух. Он сделал последний вдох, а на губах растянулась насмешливая улыбка – даже после смерти он будет улыбаться, чтобы никто не забывал о том, кто он такой.

Неожиданно стало больше свободы, а мир в глазах не померк. Наследный принц хмыкнул, но шевелиться не стал. Она не смогла. Интересно, совесть замучила, или здравый смысл подсказал, что все слишком просто для того, чтобы быть правдой? Впрочем, сейчас это было не так важно. Главное, чтобы дальше все шло так, на что надеялись кобры, к чему стремился его отец, отдавая столь тяжелый приказ единственному сыну. Но сердце, все-таки, екнуло, как бы он ни хотел это отрицать. Тигриный вождь решил, видимо, показать чудеса акробатики, а заодно известную поговорку по поводу соотношения силы и ума… кхм, наверное, не очень в тему. Тем не менее, перекинувшись в тигра, он громко заявил о том, что готов к переговорам. Без оружия. Что ж, ход за отцом, а он пока что тут постоит, подождет все с той же ядовитой улыбочкой на губах, зато теперь в компании шикарной тигрицы, что решила рискнуть своей жизнью. Было бы очень лестно, если бы она это сделала ради него, но рассудок Кэйлаш не терял, потому понимал, что это все лишь ради мира.

Реакция кобры мгновенна. Нилам заметил, как дернулась Джая, и тут же положил руку на её плечо, не давая ученице Кэйлаша двинуться с места. Он схватил её крепче, чем рассчитывал, возможно, оставив на плече синяки, ведь в этот момент в звенящей тишине раздался шелест катаны. Сердце пропустило удар, на какой-то миг перед глазами потемнело, но вместо тела на настил эшафота упали разрубленные веревки. Пару мгновений Нилам просто осознавал, что сейчас произошло. Мгновение, чтобы вспомнить, как дышать, как слышать, как видеть, где он находится, чтобы, спустя вечность, понять – Кэйлаш жив. Вождь Королевских Кобр пристально посмотрел на тигрицу, предложившую свою жизнь взамен жизни его сына. Прав был принц, она и оказалась недостающим звеном, вот он, момент истины. Взгляд Нилама скользнул по спине сына, на которой не была даже рассечена одежда. Он не сомневался в технике лучшего из боевых командиров белых тигров, для себя он отметил лишь то, что так чисто меч мог пройти лишь в одном случае – Кэйлаш даже не вздрогнул в тот момент, когда должен был погибнуть.

На эшафот вышел Лян Бу, изящно показавший, что идет безоружным, теперь его ход. Момент истины свершился, теперь все решат переговоры вождей. На губах Нилама показалась едва уловимая улыбка. Раз после этой выходки Шэн Бо всё ещё жива, тигры хотят мира, а не войны.

- Всем оставаться на местах, - приказал вождь Королевских Кобр. Он отвязал с пояса меч и передал его Джае. – Следи за собой.

Нилам сделал шаг на территорию тигров, перекидываясь коброй. Змея проползла по траве, её золотисто-черная чешуя чуть заметно мерцала в солнечных лучах, при этом чешуйки, скользя по земле, в ответ на движение издавали шум, похожий на шипение. У самого эшафота кобра свернулась кольцами, вытягивая голову и распуская воротник. Вождь вновь принял человеческий облик и поднялся к Ляну Бу, встав напротив него. Кэйлаш, которого он только что едва не потерял, был совсем близко, но Нилам не мог сейчас позволить себе даже взгляда в его сторону – решались судьбы кланов. Вождь Королевских Кобр сложил руки в молитвенном жесте и поднес их ко лбу, вежливо кланяясь вождю Белых Тигров.

На какой-то миг Джае показалось, что мир остановился. Не вертел больше ветер ее волосы, хлеща ими по щекам. Не шумела вода, и не слышны были шорохи из под ног воинов. Даже ее сердце перестало биться. Все замерло в ожидании конца принца клана Королевских Кобр. Маленький воин сжал рукояти саев, неотрывно глядя на место казни и молясь всем богам, чтобы все это прекратилось. Нет, не малодушие правило сейчас воином, а милосердие. Девушка хотела не конца казни, а полной ее отмены. Но это только мечты, которым не суждено по обыкновению сбываться.

Сама того не замечая, она застонала, заскулила в тот момент, когда полыхнула злым огнем катана, взмывающая к небу. Тело само рванулось вперед, как будто за миг можно было преодолеть все эти десятки метров и подставить собственную шею под острие оружия. Дернулось и замерло, припечатанное тяжелой рукой вождя. Тот, казалось, еще до ее первого движения понял, чего ожидать от ученицы принца. И Джае не было стыдно за свое поведение. Более того, она была горда тем, что ни на миг не предала своего отца, стремясь даже в последний миг спасти его.

Ее стон затих, когда до сознания дошло, что Кэйлаш жив. Маленький воин опять замер на ветру, превращаясь в крохотную статуэтку. Но глаза выдавали все эмоции истинного представителя клана Кобр. Злые, холодные, расчетливые. Они следили за движением кошаков. Лишь на единый миг Джая дернулась, когда вождь отдал ей свой меч. Молча поклонилась, собирая себя в тугой комок. Он жив! Жив! Жив! Жив!!!!! Остальное не важно. Вождь серой лентой скользнул вперед, и девушка поняла, что теперь будет фаза переговоров. Что – это мир? Продолжение мира? Она не могла это понять, не могла в это поверить, стоя среди воинов отряда и закусывая губу. Ее отца только что чуть не убили эти блохастые, а теперь с ними нужно говорить вежливо? Про себя она уже решила, что в жизни не скажет ничего хорошего никому из клана тигров. Они позволили казни почти состояться, а значит они виновны. Только бы увидеть Наставника. Только бы поговорить с ним. Тоненькая фигурка едва заметно потянулась вперед, стремясь увидеть как можно больше.

Шэн не поднимала глаз, покорно ожидая решения сифу. Она сделала все, что сейчас зависело лично от неё. Она знала, что была права, потому что единственный правильный путь для обоих кланов – мир. Любой ценой, и жизнь боевого командира – не самая высокая из возможных. Закралась глупая мысль, что, если вождь примет решение не отступать от традиций клана, нужно держаться не менее достойно, чем Кэйлаш, который даже не вздрогнул, когда клинок рассекал веревки. Не для него и не для себя, лишь чтобы показать всей армии, что боевой командир покорен своей судьбе до последнего вздоха. Прозвучал приказ, и Шэн убрала меч в ножны, после чего вновь сложила руки в жест почтения и опустила голову. Она предала традиции, а не клан, и не собиралась воевать с волей вождя.

Лян Бу прошел мимо, по его тяжелой поступи чувствовалось, в каком он сейчас состоянии. Он ждал вождя кобр, показательно не обращая внимания ни на неё, ни на Кэйлаша. Он безоружен, и показал это. Следом поднялся Нилам Садхир. Сейчас все зависит уже от вождей, и судьбы командиров тоже. Момент истины наступил, и повернул судьбы в нужную сторону, но очень многое зависит от воли людей. Почему-то появилась мысль о том, что она была рада оставить Кэйлаша в живых. Он – смелый и благородный воин, не заслужил такой смерти. Как бы она не относилась к нему из-за отношений между кланами, из-за всех столкновений, что между ними происходили, она все же его уважала, как можно уважать заклятого врага. И сейчас она верила, что он достаточно разумен, чтобы ожидать решения вождей и не вмешиваться. Если бы не верила, не стала бы разрубать веревки.

Нилам сделал ответный шаг. Будет ли это шаг к миру или войне, решится как только он окажется на эшафоте напротив вождя тигров. Но Лян уже был почти полностью уверен в том, что Ниламу, как и ему самому, война не нужна. Его беспокоило только то, что поступок Шэн мог быть расценен как слабость всего клана перед лицом армии врага, но все же вождь Кобр куда проницательнее большинства своих воинов, а значит такой расклад маловероятен. Для мира оставалась только одна преграда: Лян все еще в глубине души ненавидел кобр. Ненавидел не только как вождь, отвечающий за благополучие клана, но и как человек. Ненавидел за убийство его собственного отца, за гибель сыновей и учеников, за гибель десятков и сотен воинов. И он знал, что Нилам, вероятно, испытывал к клану тигров сходные чувства. Но ради мира между ними, эта подспудная затаенная многовековая ненависть должна быть забыта и предана огню. И сделать это можно лишь в одном месте.

Нилам поднялся на эшафот и поклонился, поднеся руки ко лбу. Лян, чуть помедлив, ответил тем же. Уважение к противнику - непреклонное правило, которое ему внушили еще в детстве и которое он, порой даже силой, вкладывал в головы каждого, кто хотел иметь право носить меч. Выпрямившись, он рукой указал Ниламу в направлении храма и направился к нему сам. Неторопливо и достойно. Путь довольно близкий, но зато будет время все хорошенько обдумать и привести в порядок нервы. Небольшой поток энергии потянулся к сердцу, просто поддержать, на полноценное лечение у него не хватит ни способностей, ни сил. Нилам шел рядом, так же в молчании.