Благородное искусство вольного дрыномашества для начинающих: урок №1. "Возьмите дрын".

Когда Арабелла начинала изучать средневековые европейские боевые искусства, в миру более известные под аббревиатурой "НЕМА", она никогда в жизни бы не подумала, что настанет тот день, когда она будет преподавать эту дисциплину в тибетском монастыре. Говоря по правде, она и просто про тренерскую работу никогда не думала, справедливо считая, что еще "не доросла" учить других калечить ближнего своего при помощи прута стальной арматуры, который еще в далеком XV веке просвещенные немцы нарекли федершвертом. Однако судьба, похоже, имела на этот счет свое мнение. Судьба, к слову, носила фамилию Триколенко и имела до неприличия длинный язык, который южанка с большой радостью бы парню засунула в самое неприличное место, но это так, лирическое отступление. Раз ее нарекли мастером, значит придется соответствовать. И постараться не убить кое-кого при этом. Хотя эта мысль периодически настойчиво возвращалась к Кортес раз за разом, приятно грея изнутри, несмотря на полную антипедагогичность самой идеи "случайно" ушатать избыточно настырного парня по маковке, чтобы поумерил пыл и не прыгал через чужие головы. Впрочем, на других обитателей монастыря ее "особая любовь" не распространялась и к процессу тренировок Арабелла намеревалась подойти со всей возможной ответственностью и серьезным настроем.

В ожидании начала занятия, каталонка разминалась на тренировочной площадке, выполняя упражнения на растяжку. Опаздывать на собственные же занятия, тем более на дебютное, было со всех сторон плохой идеей и демонстрацией дурного примера. Так что к началу тренировки Арабелла готовилась заранее. За ее спиной у плетня в ряд выстроились несколько новеньких тренировочных мечей, которые были заблаговременно доставлены еще накануне. Девушка не пыталась гадать, насколько востребованной окажется анонсированная тренировка, так что железок взяла с запасом. Оставалось лишь надеяться, что вся эта суета не окажется бурей в стакане.

Ломэхонгва в монастыре всегда ведёт себя тише воды, ниже травы, старается не нарываться на неприятности — хотя в определённые моменты чувствует почти животный позыв всё-таки нарваться, сделать ревниво-мстительное и некрасивое, за которое мастера потом наверняка будут её долго-долго ругать и, возможно, даже из монастыря выставят, — а в моменты всеобщего затишья гасит саму себя ещё на несколько тонов, вообще почти переставая попадаться окружающим на глаза, чтобы и в такой тишине максимально не выделяться.
Но когда монастырь начинает шевелиться и оживать — тут уже и самой можно тоже немножко ожить, зашевелиться и выбраться наружу.

Объявления о занятиях, которые вновь стали появляться, Ломэхонгва изучает внимательно и подолгу. Читает она по-прежнему медленно и плохо, и если английские слова в неё ещё кое-как лезут, то с китайскими иероглифами совсем беда, они ускользают, как чернила сквозь пальцы. И даже попытки девушки срезать самой себе лишнюю работу, заучивать только самые нужные слова, не слишком-то помогают.
Объявление, с которым Ломэхонгва мучается в этот раз, ещё и состоит из каких-то совсем не тех слов, незнакомых, непонятных. Слово "лекция" девушка после некоторых усилий всё же разбирает, вытягивает из дебрей памяти — да-да, это она видела, некоторые мастера такое используют, это не новое. А вот рядом стоит какое-то витиеватое и непонятное. Некоторое время Ломэхонгва тщетно над ним бьётся, а потом, набравшись наглости, ловит пробегающего мимо ученика и просит ей прочесть.

Европейское фехтование.
В следующую же секунду Ломэхонгва просит объяснить ей, что такое "фехто-вание". Когда до неё доносят, что это про то, как правильно драться мечом, девушка тут же лезет выяснять дальше: почему именно европейское, чем оно отличается от других "фехто-ваний" и какие ещё в целом есть? С этим вопросом вспугнутый ученик уже бросает её наедине, спешно ретируясь. И, чуть подумав, Ломэхонгва принимает самое простое и понятное решение: пойти на лекцию да узнать.
Она только надеется, что там будет не слишком много вот таких незнакомых сложных слов и она сможет понять, что ей вообще будут объяснять.

Занятие назначено на тренировочной площадке, что внушает Ломэхонгве некоторую надежду: значит, могут быть упражнения, могут не только рассказывать, но и показывать. Это проще. Придя же на площадку, Ломэхонгва в первую очередь находит глазами мечи, едва ли не раньше, чем мастера, и окончательно утверждается в мысли: ну да, упражнения будут. Хорошо. Замечательно.
— Добрый день, сифу Кортес, — сдержанно-вежливо говорит Ломэхонгва — она у этого мастера раньше не училась, никогда с ней не пересекалась, поэтому не радуется и не напрягается, просто здоровается — и тут же, не откладывая в долгий ящик, начинает разминать руки и ноги, не сводя глаз с мечей, так похожих на всамделишные, настоящие, грозные и злые.
Ей с каждой минутой всё интереснее.

"Открыт новый персонаж" - могла бы усмехнуться Хидна. Судзуки вновь семнадцать; автобус везёт полукровку в старшую школу, пока та коротает время в пути за мобильной игрой, уткнувшись в экран смартфона. Очередной успешно пройденный уровень разблокировал брюнетку-воительницу, а скинов у неё - целая куча. С орденской лентой даже есть, и с оружием на любой вкус: колющее, рубящее, боевой шест ещё...

Двадцатидвухлетняя Судзуки событий из прошлой жизни не помнит, а потому и сетевой сленг черпать - по крайней мере, осознанно - неоткуда. Тем более, он и не к месту: "персонаж" попался всё тот же, хотя в наборе прилагающихся "скинов" взаправду наметилась новинка.
Прилежному ученику свежим объявлениям, пожалуй, надлежало бы уделять большее внимание - но Хидна обычно концентрируется на том месте, куда направляется, особенно когда дело касается поручений Мотидзуки-сенсея, завхоза или кого-либо из числа мастеров. Анонсы о занятиях ближайших дней исключением не стали. Сегодня подкралась очередь Судзуки наводить лоск в деревенском лазарете, и та, спускаясь в поселение, знать не знала ни о каких групповых тренировках - и не узнала бы по возвращении, проследуй она обратно той же дорогой. Однако, судя по всему, пропитывающая Храм таинственная магия по лишь ей ведомым причинам заинтересована в том, чтобы любительница будить спящих в неположенных местах пересекалась с полукровкой без прошлого снова и снова, куда ни пойди. Иначе как объяснить, почему знакомая обитательница деревни, перехватившая Хидну после трудов лазаретных, за пустяковую просьбу отнести сыну обед на рынок наградила девушку целой миской шапале? Да те ещё пахнут вкуснее привычного - настолько, что младшая Судзуки, не сдержавшись, развернула замотанную полотенцем миску и умяла пирожок прямо на ходу, жмурясь от удовольствия и не разбирая дороги. В итоге западная тропа, куда Хидну не по обыкновению унесли ноги, привела, как ни странно, к Западным же воротам. А в двух шагах за ними - тренировочная площадка, где Кортес и обнаружилась, причём не в одиночестве.

- Кóртесэмпа-ай! Добрый день, - подойдя ко входу, хафу, поначалу намереваясь просто поздороваться, ровным тоном подала голос. Подготовленный Арабеллой арсенал спустя мгновение тоже попался на глаза, но с какими-либо общественными событиями Судзуки связывать находку не торопится: тренировочное железо на площадке могли и позабыть, такое тоже случается. Если же оно притащено сюда парой присутствующих, то мало ли, для какого рода парных тренировок. Если вообще парных. Полукровка и сама приходит сюда на час-другой, поддержать себя в форме - вроде как в одиночку, но рядом часто упражняются пришедшие раньше или позже неё. И всё же, как-то клинков многовато... Переводя взгляд с одной девушки на другую, Судзуки поклонилась сразу обеим и добавила: - Здесь что-то будет, да?

Новый персонаж всё-таки открылся - другой, зато буквально. Мечи - так или иначе, они просто есть, а Валенсия пока просто разминается. Смуглая девушка, составляющая каталонке компанию, сейчас привлекает внимание Хидны несколько больше. Бывает, в монастыре можно встретить кого-то совсем незнакомого - и запросто может статься, что он или она проживает здесь куда дольше, чем ты.
Дома, ещё до, обществом иноземцев младшая Судзуки, прямо сказать, избалована не была. Да, родная префектура изобилует достопримечательностями - взять хотя бы массу площадок с видами Фудзи; да, позабытая ныне сестрица-модель водила приятельство со множеством приезжих. Формат режима старшеклассницы "дом-школа-дополнительные занятия", впрочем, не оставлял ни шанса попыткам сестры утащить младшенькую с компанией в бар на целый вечер, а Токайдо-синкансен увозит львиную долю туристов мимо Сидзуоки - из столицы в Киото и Осаку, и наоборот. В монастыре всё совсем иначе. Европейцев тут даже больше, чем азиатов. Все очень разные, взять хотя бы черноволосую Кортес-сэмпай и светлую-светлую Грей-сама - но даже на их контрасте особняком выделяется темнокожая, статная супруга Мотидзуки-сенсея. Отличилась и, собственно, Хидна: глядя на своё отражение в зеркале, хафу ловит себя на том, что ни с кем из обитателей монастыря не может найти прямых сходств. Всё немного, да не то. Но девушка, занятая разминкой вместе с Арабеллой, совсем-совсем отличается от всех, кого Судзуки видела ранее. Разумеется, о коренных американцах ей понаслышке известно, но сухие статьи с чёрно-белыми иллюстрациями это одно, а увидеть своими глазами - совсем другое. Даже предполагать происхождение удивительной девушки удаётся со скрипом, коим всё и ограничивается.

Что бы на площадке ни происходило далее - полукровку устроит любой вариант. Утренняя спонтанная тренировка с Валенсией свежа в памяти: теперь младшая Судзуки вернее оценивает расстояние до предполагаемого противника, что, несомненно, пригодится в будущем. Если Кортес затеяла нечто подобное и вновь предложит присоединиться, Хидна с готовностью согласится, пристроив тёплый свёрток где-нибудь у плетня, на безопасном расстоянии. Начало дня выдалось физически насыщенным, тело уже в тонусе, можно будет обойтись и без дополнительного разогрева. Если же сэмпай и смуглокожая незнакомка просто вышли размяться, встретившись на площадке по случаю - впишется зрителем, не мешая, а по окончании их тренировок предложит девушкам угоститься шикарными шапале. Стыдно не поделиться такой вкуснятиной.

На вновь объявленную лекцию по фехтованию Джасмин собралась не столько из желания реально научиться фехтовать, сколько из общего интереса. Иллюзий относительно самой себя она не питала после того, как отпыхтела тренировку с нагинатой: тяжелое оружие ее рукам не то чтобы подходило. Но Джаз все равно считала, что по-честному попробовать фехтование и постараться в него вникнуть будет правильным. Как минимум для того, чтобы потом, когда ее ученики будут задавать ей вопросы про "а что это", "а как это" и прочие синонимичные вопросы, она могла им членораздельно ответить и внятно объяснить.

Когда Джасмин подошла на тренировочную площадку, там пока собрались только девушки. Чем-то неожиданным это не стало: Джаз прекрасно помнила общую лекцию по нагинате и то, в каком сокрушительном большинстве там были представлены девушки, и здесь, похоже, стоило ожидать чего-то очень похожего. Джаз даже находила это девичье засилье по-своему очаровательным. Она вежливо поклонилась Арабелле, приветственно кивнула ученицам, одна из которых уже разминалась, а вторая пока коротала время у плетня, - а затем зацепилась взглядом за приготовленные для тренировки мечи.

Мда уж. Это были не деревянные тренировочные боккены, тут с первого взгляда становилось понятно, что рукам придется тяжко и сложно, да и не только рукам, скорее всего. Джаз легонько вздохнула, смиряясь с тем, что эта тренировка будет для нее крайне нелегкой прогулкой, а потом тоже включилась в разминку, готовясь к грядущим сложностям. Уже было очевидно, что сложности впереди ждут, получить в довесок еще какую-нибудь смачную травму на плохо разогретые мышцы не хотелось совсем.

Боец из Дженнифер был примерно такой же, как из краба - балерина, а из черепахи - спринтер. Очень наглядно это показала лекция по нагинате, когда у девушки к концу занятия руки отваливались и, по ощущениям, вытянулись до рекордных значений, как у какого-нибудь гиббона. Вот разве что с тессенами девушка была согласна поэкспериментировать: красивое, легкое, приятное оружие.
Но иногда, говорят, даже у черепах случаются громкие успехи в спринте. Наверное, чем-то таким руководствовался Лирой, когда, увидев объявление о европейском фехтовании, принялся орать и топать ногами, требуя подать сюда, вот прям щас, немедленно.
Впрочем, к черту. Ничем он не руководствовался. Он просто увидел эпичное и заорал про "хочу не могу".
Плохо было то, что своим воплем он среди обитателей коммуналки у Дженнифер в голове вызвал нездоровый энтузиазм. Гасконец, уловив в словах "европейское фехтование" что-то очень родственное и близкое, начал сентиментально размягчаться сердцем и уговаривать сходить на лекцию, и даже веские аргументы про то, что никакого сердца у голоса в голове нет и быть не может, делу не помогали. Жёлтый вообще радостно заурчал одним из первых: его упоминания оружия с дальнейшей перспективой съездить кому-нибудь в рыло всегда нездоровым образом возбуждали. По касательной всеобщей шизой зацепило менестреля, который на этой шизе немедленно съехал куда попало и стал снова подвывать что-то про кровь и черепа. Агностик, как обычно, оказался не в состоянии решить, лучше ли примкнуть ко всеобщей демонстрации с явным насильственным уклоном или воспротивиться ей, и в итоге критик, взывавший к тому, что на прошлом занятии Дженнифер со своим маханием руками плохо кончила, оказался в меньшинстве.
На лекции, короче, Дженнифер в итоге оказалась.
Лекция явно предполагала, что она будет как минимум присыпана, а то и щедро сдобрены практикой. Углядев у плетня мечи, Дженнифер с восторгом дебилки воскликнула: - Вау! Прям как с рыцарского турнира умыкнули! - Лирой внутри отозвался восторженным уханьем. Дженнифер же, сообразив, у кого она пошла на поводу, торопливо попыталась исправить дело и уже чуть более чинно сказала: - В смысле, здравствуйте, сифу Кортес, и всем остальным тоже доброго дня. Я на самом деле это имела в виду.
Хотя лучше, вроде, не стало.

Увидев на монастырской публичной доске объявление не о чем-то там, а аж о целом курсе лекций по европейскому фехтованию, Ирина сперва удивилась. Потом неприлично взоржала. И финальным аккордом решила, что ей надо. Вот чисто из любопытства, даже если окажется, что хрень нежизнеспособная, в пределах ли монастыря в целом или конкретно самой рыжей и ее организма. Опыт-то наверняка будет любопытный. Да и потом, посмотрит, как умные люди ведут такие неожиданные занятия с серьезным лицом, ума-разума поднаберется. Может быть.
Правда, когда Ирина заявилась на площадку, она едва-едва успела поздороваться и сразу же с порога засомневалась в том, что на этой лекции пахло серьезностью. Зато отчетливо пахло кое-чем другим. Едой. Вкусной. На еду у рыжей был отличный нюх даже при полном отсутствии звериного облика. Худая, плохо набирающая вес, Ирина всегда была не прочь чего-нибудь лишний раз перехватить и быстро такие возможности замечала. Тут не заметить было нереально. Пахло одурительно. Удивительно даже было, что все остальные ученицы еще не рыскали вокруг, выясняя, откуда что взялось.
- Кто-то пришел со жратвой! - завистливо сказала Ирина. И повела носом, обводя взглядом площадку. Не-не, откуда-то точно пахло чем-то мясным и нажористо вкусным. Явно не долетало из столовой - там такого отродясь не выдавали, держали учеников на более суровой пище. И из храма тоже повеять не могло, потому что в святом месте трещать ушами от обжорства не положено. Придирчиво оглядев собравшихся на площадке и рядом с ней, уже частично разминающихся девиц, Ирина зацепилась взглядом за сверток в руках у Мотидзуки - ну, а для финального вывода уже не требовалось быть ни Холмсом, ни даже Ватсоном. Ирина обличающе сказала, делая шаг не столько к девушке, сколько по направлению манящего запаха: - Вот ты же и пришла! Блин, даже не с попкорном! А меня еще чихвостили за бананы! Ну расскажи хоть, что у тебя там?

Новость о новом мастер-классе Николая врасплох не застала: в конечном счете, именно он случайно выяснил о талантах нового мастера, и, чего уж там, надеялся на то, что у Арабеллы удастся научиться чему-то полезному.
Парню отдельно повезло не присутствовать при присвоении Арабелле мастерского звания, и он пока пребывал в счастливом неведении касаемо отношения каталонки к "гонцу добрых вестей". Именно поэтому, на тренировку он явился в отличном расположении духа, не подозревая, какие тучи над ним сгущаются.

На площадке, помимо Арабеллы, обнаружилось нехилое по численности бабформирование, и парень сперва даже засомневался, туда ли он вообще пришел? Однако, время и место совпадали, а почему тяга к оружию так резко проявилась именно у прекрасного пола, было загадкой. Не меньшей загадкой было то, почему, кроме Хины, Николай не увидел никого из тех, кто был на его мастер-классе по катане? Действительно удалось отбить романтический настрой и внушить, что оружие - это не шутки? Хотелось бы верить...
Поклонившись мастеру, парень кивнул Хине, и начал разминаться. Собственно, он и так уже разогрел мышцы, пока шел сюда, но дополнительно проработать связки на кистях, локтях и коленях - никогда не помешает. Парень видел тренировки Арабеллы, и уже неплохо так представлял, насколько нагрузка здесь может отличаться от нагрузок на тренировках с боккеном (тоже не самых простых для новичков).

Отдельно немного удивляло полное отсутствие разговоров на площадке. Либо все здесь были незнакомы друг с другом, либо каталонка уже успела навести дисциплину. Во второе, впрочем, верилось. Николай, даже просто пообщавшись, оценил "легкий и дружелюбный" характер нового мастера. А поскольку мастер на тренировке один, то и Николай, не отсвечивая и молча, готовился к тренировке, поглядывая то на Арабеллу, то на мечи, необычно смотревшиеся по сравнению с привычными ему боккенами.

Для того, чтобы заманить Доминику на тренировочную площадку, вообще-то было достаточно в проброс кинуть слово "фехтование" - и все, и она немедленно сунула бы туда любопытный нос, выясняя, а что это так соблазнительно звучащее ей обещают. В данном же случае слово "фехтование" звучало определенно не в проброс, а было основательно так вмонтировано в названии лекции. Поэтому Доминика, естественно, взяла хвост в зубы и поскакала навстречу... ну, не приключениям, наверное, но интересным знаниям.
Конечно, девушку озадачивало то, что нигде в объявлении даже мельком не упоминалась рапира, которая в монастыре уж лет несколько была оружием не новым. И это очень быстро привело Доминику к выводу, что фехтование будет какое-то экзотическое. Что-то вроде нагинаты, которую пытался показать ученикам дядя Джуна, но там после первой лекции энтузиазм учеников как-то быстро потух. Было интересно, как получится на этот раз, потому что Доминика внутри себя была уверена, что случай сходный. И быстро эту уверенность подтвердила, когда на площадке обнаружила заготовленные тренировочные мечи. Экзотическое, и впрямь. Для монастыря так уж точно, такого ученикам здесь еще не показывали. Доминика поздоровалась с мастером - вернее, попыталась, потому что сделать это отчетливо было не так просто поверх громких претензий, которые уже высказывала Ирина. Присмотревшись и вслушавшись, Доминика поняла, что претензии летят в адрес Хины, и тут же полезла вмешиваться.
С Хиной они были знакомы очень поверхностно, в основном на глазок - периодически виделись, махали друг другу ручкой, представляли себе, как и почему они знакомы через голову Джуна, но при этом ни разу внятно не разговаривали. Доминика, конечно, знатно крякнула от удивления, когда Джун сообщил, что он подарил свою фамилию новенькой ученице и в каком-то смысле принял ее в семью. Но беглые расспросы показали, что это в целом вполне укладывалось в рамки желания Джуна причинять людям добро, порой приобретающего сумасшедшие масштабы, и Доминика быстро успокоилась, полагая, что смысла искать двойное дно и некрасивый подтекст здесь нет.
Ну а теперь чего уж. Часть команды - часть корабля, и все такое прочее.
- Не приставай к людям. У тебя все равно не получится набить живот перед тренировкой. Получится только вылететь из-за этого с тренировки, - сказала Доминика и настойчиво потянула Ирину за рукав. С рыжей у них через драку сложились умеренно-приятельские отношения, так что на этих умеренно-птичьих правах можно было раздавать осторожные советы. Конечно, сейчас можно было и не лезть, Ирина не звучала так, будто пыталась нарваться на конфликт. Когда она собиралась поймать лицом драку, то сразу орала со всей дури, не размениваясь на полутона. Но это надо было ее знать, чтобы понять, что наезд, который она исполняла сейчас - вроде не попытка поругаться. Стремясь переключить Ирину на что-нибудь другое, Доминика пылко предложила: - Давай вот лучше разминочку! Смотри, все разминаются! - и сама первая принялась делать выпады, подавая пример.

На подходящих следом за ней людей Ломэхонгва обращает мало внимания, по-прежнему больше целеустремлённо рассматривая мечи. Мысленно она уже пытается примениться к рукояти ладонью, представить себе стойку, в которой это мощное оружие будет не помехой, а помощником, интуитивно познакомиться с предметом лекции ещё до начала самой лекции. Лишь краем сознания она отмечает: вот совсем незнакомое лицо, а вот эта девушка знакома смутно, но она, кажется, мастер, здесь на всякий случай надо на уровне уважения.
Потом на площадке появляется ещё одна девушка, сероглазая, громкая и разбитная. И в неё Ломэхонгва тут же впивается пристальным взглядом.
О, вот эту она знает очень хорошо.

Сама Ломэхонгва не видела — и благодарит за это духов, бросивших тень на записку с приглашением на вечеринку, подсказавших, что принимать приглашение не стоит и идти в чайный домик не нужно, — и хорошо, иначе неизвестно, каким мрачным поступком она разукрасила бы вечер. Но ей донесли на крыльях слухов, расписали подробнее и живее, чем она желала бы слышать. На той вечеринке сероглазая плясала почти раздетой, выставляла своё тело напоказ, вертела им перед братьями Давенпорт, соблазняла и сманивала. У Ломэхонгвы в груди вскипает злоба, когда она думает об этом. В последний раз пронзив сероглазую уничтожающим взглядом, девушка отворачивается и рассматривает мечи с уже совсем другим интересом.

Начало лекции, впрочем, кратковременно сбивает её с этого настроя. Происходит то, чего Ломэхонга боялась: ей знакомы не все слова. Да, таких очень мало, но всё-таки. Кое-что Ломэхонгва слышит в первый раз, и это как бреши в рассказе, её непонимание — как уродливые чернильные пятна на книжных страницах. Ломэхонгва напрягается, старательно дорисовывая эти бреши по своему разумению, стараясь сделать это логично. Наверное, "рыцари" — это такие воины, навроде самураев. Наверное, "реплика" — это просто ещё одно слово, которое значит "меч". Да, звучит как будто неплохо.
Готовящемуся показу практики Ломэхонгва внимает с удвоенной пристальностью. Её ничуть не озадачивает то, что для этой практики мастер выдернула ученика из толпы новичков — мастерам она в этом отношении всегда доверяет абсолютно, ничего не ставя под вопрос: как мастер ведёт занятие, так, значит, и нужно. Ломэхонгва подаётся чуть ближе, наклоняется вперёд, упираясь ладонями в бёдра, и готовится впитывать взглядом каждое движение.

Первое впечатление Николая о подготовке к тренировке все-таки оказалось ошибочным: то ли он пришел в период краткого затишья, то ли просто задумался о своем, потихоньку превращаясь в аналог Ши Ньяо, но довольно быстро реальность стукнула его по носу ароматом выпечки, да еще и с мяском. Да и разговоры продолжились, при чем довольно странные: набивать живот перед тренировкой - глупость несусветная, тут вопросов не возникало, но вот после... Николай даже готов был не согласиться со словами мастера, если дразнить аппетит собравшихся в стиле мастера Шифу: "потренируешься - поешь". Впрочем, сомнительно, чтобы Хина принесла такую вкуснятину для повышения стимула к учебе, да еще и у окружающих.

Арабелла же тем временем начала лекцию. Увы, о подобном оружии Николай знал крайне мало, бессвязными отрывками. Знал стойки, но не знал способа их применения, знал про существование мечей, но о том, что такие использовались на турнирах, слышал впервые. Он-то грешным делом думал, что на турнирах если и дрались на мечах, то на коротких, вместе со щитами, но... он еще много чего не знал в своей жизни. Да и если сравнивать с мечом Пана Чеши Нога (или как там его), представленные Арабеллой двуручники выглядели как-то мелковато. В общем, полная непонятка и неопределенность, а значит, оставалось слушать и надеяться на дальнейшие пояснения, ну или на тот чудный период занятия "у кого остались вопросы" и пролезть вперед очереди, поскольку вопросы, наверняка, будут, у всех и много.
А тем временем, Арабелла перешла от теоретических пояснений к практической демонстрации, и выбрала под это дело Николая. Почему? Вариантов было много, но самым очевидным было то, что Николай был парнем среди толпы девушек, и то, что он был мастером и худо-бедно оружием владел, пусть и другим. И Арабелла могла это знать. Истинная причина такого решения для молодого мастера пока оставалась тайной, и он, вполне довольный тем, что сможет пощупать фехтование чуть качественнее, смело встал напротив каталонки.
Приняв меч из рук Арабеллы, Николай коротко поклонился ей, но в стойку не вставал, ожидая продолжения. Девушка сперва показала то, что действительно можно часто увидеть в фильмах, и что, действительно, смотрелось комично: от такого удара, даже на скорости, достаточно просто уклониться, такой удар шлет к чертям собачьим не только центр тяжести, но и простейшее правило кратчайшего расстояния между точками в виде прямой. Долго, неудобно, разве что нужно прямо проломить чей-то блок, но... часто ли такое бывает? Нет. А вот продолжение демонстрации обещало быть интереснее. Вновь коротко поклонившись, Николай встал в привычную ему Ханми: правая нога впереди, стопа развернула прямо, левая – под углом примерно 45 градусов, пятки на одной линии, колени согнуты, вес тела распределен равномерно между ступнями. Спина прямо, плечи опущены, локти чуть согнуты, рукоять меча смотрит в пупок, кончик лезвия – на уровне переносицы противника. Правая рука упиралась в гарду, левая - чуть позади, ближе к "яблоку". Вообще, было дико непривычно наблюдать на тренировке стальное оружие, а не деревянную реплику, приходилось даже делать над собой усилие, чтобы помнить, что это - все-таки именно инвентарь...
Сама Арабелла, не переставая улыбаться, встала в "стойку гнева", аналогичную "Ин-но камаэ" в кэндзюцу. Были ли аналогичны цели стойки, загадка. Но Николай, держа меч перед собой, решил не выпендриваться, не менять стойку: сейчас, как ни крути, была именно демонстрация для учеников, поэтому он, с подшагом поднимая меч над головой, нанес простейший вертикальный рубящий в голову Арабеллы. Удар вышел не слишком быстрым из-за непривычной массы оружия, да и подошел Николай, кажется, слишком близко для более длинного, чем катана, меча, но сейчас ему было даже интересно, что будет дальше. Николай даже не сомневался, что Арабелла отобьет одиночный удар, но вот как именно?

Молодая полукровка до того загляделась на необычную девушку - по-своему прекрасную и удивительной внешностью, и движениями тела на разминке, - что не сразу заметила, как к площадке стали стягиваться, один за другим, обитатели монастырских домов и общежитий. Столь пристально пялиться, пожалуй, не стоило бы - но что поделаешь, Хидна так устроена; из своеобразного "транса" хафу вывели лишь чьи-то шумные восхищения обнаруженным на площадке инвентарём. И ведь обладательница громкого голоса явно мыслит в нужном направлении. Чем больше на площадке людей, тем яснее становится предназначение строя клинков за спиной каталонки - Кортес-сэмпай, увлечённая разминкой, только по её окончании предпочла озвучить суть собрания, но она уже и так понятна. На полноценную реконструкцию рыцарского турнира всё-таки вряд ли приходится рассчитывать, но то, что Судзуки в обнимку со свёртком, до отказа набитым ещё горячими шапале, занесло на плановое занятие, да ещё групповое - очевидно.

Перед каждым новоприбывшим Хидна вежливо склоняет голову: и перед той, что восклицала на всю площадку, и менее экспрессивной невысокой девушкой, и уже знакомым Николаем. Подошедшую Доминику азиатка эксклюзивно встречает сдержанной тёплой улыбкой - и поклон француженке достаётся даже более почтительный, чем те, что ранее были отвешены Кортес-сэмпай и Триколенко-сенсею. Последняя же участница события на площадке на ритуалы особенно не разменивается - едва поприветствовав присутствующих, без объявления войны ловит ветер и берёт курс на младшую Судзуки, целеустремлённо и претенциозно, словно только за этим и пришла.

- Еда. Шапале, - слегка кланяясь, доступно объясняет хафу, не разобравшая в жаргонных и чересчур энергичных репликах рыжеволосой часть сказанного - больно причудливо с некими "чихвостичто-то-там" смешаны "попкорн", "бананы" (что?) и "расскажи, что у тебя".
Физиономией Хидну, пребывающую в безмятежно-спокойном агрегатном состоянии, природа одарила такой, что на ней, при известной сноровке, можно прочесть что угодно - от иронично-уклончивого "пардон, не понимаю, о чём вы" до заносчивого "сегодня тебе, смерд, ничего не перепадёт", - но никак не "пожалуйста, Рейн-сан, угощайтесь на здоровье". Пикантность положения, как и всегда, заключается в том, что в голове младшей Судзуки подобных мыслей и близко не водится, не тот ареал. Бананов нет, попкорна тоже - вместо них полукровка и рада бы вручить мясной пирожок страждущей прямо сейчас, да вот все обстоятельства против. Мало того, что супруга Мотидзуки-сана уже тянет охочую до съестного рыжую куда-то в сторону, так ещё и Кортес-сэмпай, тоже заинтересовавшись заветным свёртком, привлекает внимание просьбой. Интересы сторон, правда, сильно разнятся: по какой-то причине, совершенно необъяснимой, каталонка считает пирожки на площадке неуместными.

- Я с вами поделюсь, да. После занятия, - вполголоса добавляет Хидна для рыжей, разворачиваясь к выходу. Не нужно являть чудеса проницательности или обладать развитым ментальным даром, чтобы разглядеть голодный блеск в глазах рослой европейки. В иерархии высших ценностей жизни младшая Судзуки вперёд еды поставила бы только благополучие близких и сон - словом, Валенсия категорически неправа и придирается, съестное лишним не бывает и придётся кстати в любое время суток, в любом месте. Но и проигнорировать её учтиво-требовательный посыл нельзя. Впрочем, следовать ему в строгости тоже ни к чему. Не до общежития ведь сейчас спешить через весь монастырь, в самом деле. Подозревая, что семеро одного ждать не станут, хафу быстрым шагом проследовала от площадки в противоположную сторону, с целью заныкать плотно скрученную полотенцем миску в буйных зарослях зелени около Западных ворот, подальше от необоснованной критики. Вернуться в группу, персонально к Доминике поближе, можно ещё быстрее: дойдя до огораживающего площадку невысокого плетня, полукровка ловко перемахнула через него и максимально срéзала по самой площадке обратный путь к собравшимся. Пропускать начало лекции никак нельзя. Физическая подготовка полезна почти так же, как еда, а затея Кортес как минимум любопытна - тем более, когда к делу вовсю привлекают Триколенко-сенсея.

Глупое восклицание Дженнифер спустили с рук, но на всякий случай она все равно сделала Лирою втык. Не ори, дурень! Восторгайся молча, а то нас всей компанией с занятия попрут. Внутри себя, понял? Лирой обиженно заворчал, но угроза про "попрут", похоже, была достаточно сильной и возымела действие. В чем-то Дженнифер его понимала: действительно, ну а как тут свалить-то? Когда уже совсем рядом заманчиво посверкивают заготовленные для занятия мечи? Их, может быть, даже полапать дадут. И вот после этого-то - облажаться и вылететь с занятия ласточкой? Да ни за что на свете.
И, пока Дженнифер обо всем этом раздумывала, у нее в голове неожиданно взволновался гасконец.
- Ни на что не намекаю, но в тебе уже намечают дырку под тот самый меч, - заявил он. И подсказал: - На три часа.
Взглянул в указанном направлении, Дженнифер обнаружила там черноокую Ломэхонгву, которая как раз теми самыми черными очами уже и правда примеривалась проковырять в ирландке внушительных размеров дыру. Это было непонятно. Дженнифер в упор не имела понятия, где и чем она успела так провиниться, но чуйка подсказывала: где-то, да накосячила крупно, Ломэхонгва как будто всерьез была настроена при случае снять с девушки скальп.
Но это явно все потом, на занятии ей никто в таком марше развернуться не даст. Поэтому Дженнифер с абсолютно чистой совестью переключила свое внимание на мастера.
Лекция об особенностях оружия Лироя не вдохновила, он все бубнил внутри, что это долго нудно скучно, а Дженнифер мысленно пинает его: терпи, без лекции в руки ничего не дадут, терпи, скотина. После небольшой лекции наступило время небольшой демонстрации. Тут оживились все обитатели подчерепной коммуналки Дженнифер с самой Дженнифер во главе. Демонстрация - это было уже очень интересно. Сама Дженнифер осилила бы только завизжать и убежать, целься ей в голову кто-нибудь с таким решительным размахом, как это сейчас делал сифу Триколенко. Сифу Кортес же и не шелохнулась в этом направлении, и было полное ощущение, что она сейчас покажет, как таких нападающих укладывать на лопатки одним изящным движением - поэтому Дженнифер впилась в нее глазами с удвоенным интересом.

Насчет своих перспектив по поводу "пожрать" Ирина ни на секунду не заблуждалась. Конечно же, ей не обломится. Мастер Кортес не выглядела как няшная сторонница бодипозитива, которая считает, что сытно покушать прямо перед тренировкой - это не страшно и даже полезно. Напротив, она производила впечатление человека, который всех жрунов вместе с зажатым в зубах мяском телепортирует с площадки смачным и громким "пошли вон, раздолбаи". Поэтому Ирина вообще ни на что не рассчитывала, а так, интересовалась, чем ее дразнят.
Дразнили смачно. Что такое "шапале", Ирина себе неплохо представляла, а запах еще и разукрашивал воображаемую картину в совсем уж радужные цвета. Но попытка завязать разговор с обладательницей благоухающего свертка неожиданно превзошла все мыслимые ожидания. Вместо того, чтобы незатейливо послать нахрен и велеть не тянуть лапы к чужой еде, Мотидзуки с неожиданной щедростью пообещала поделиться после занятия. И этим все, купила рыжую с потрохами.
- Ну ты посмотри, какая прелесть! Золотой ребенок! Млею! - умилилась Ирина, немедленно делясь впечатлениями с как раз подошедшей Доминикой. И ворчливо вздохнула, когда Доминика ее энтузиазма не разделила и потянула разминаться: - Да знаю я, подготовка к занятию и бла-бла-бла. Дай хоть немножко о приятном подумать-то. О трубе, которая зовет, я еще не раз успею.
Продолжая ворчать, Ирина все же размялась - особо мозг к этому она, правда, не подключала, просто спопугайничала все упражнения за Доминикой. Окинула благодушным взглядом Мотидзуки, которую мастер назвала "Хиной" - так, ясно, видимо это ее имя, а не то, чем она представилась на чайной тусовке, - и которая к этоу моменту уже нарисовалась рядом с Доминикой, а потом полностью переключилась на занятие.
В начале, традиционно, была лекция, которую Ирина лениво мотала на ус. Ага, ясно, размашисто и медленно, как в кине - плохо, без лишних вензелей и по делу - хорошо. Ну, это, наверное, везде так работало.
- Только мастера нам не продырявьте, пожалуйста, - вслух попросила Ирина, когда дело дошло до демонстрации и в оборот оказался немедленно пущен сифу Триколенко. Какого именно мастера она имела в виду, рыжая дальновидно не уточнила. В условиях такого сухостоя, когда занятия выпадают раз в примерно никогда, каждый мастер, который палится, что живой и бегает по округе, потенциально способный провести интересное занятие, был на вес золота. Так что нечего им друг в друге лишние дырки, природой не задуманные, ковырять.