Надежный, как швейцарские часы

Конечно, то, как Ломэхонгва сбежала, только что не сверкая пятками, было обидно и немного задело за живое - все-таки лишенной такта и обаяния страхолюдиной Елисей никогда не был, а потому и в таких ситуациях никогда раньше не оказывался. Конечно, его эго теперь болело и маялось. Как будто песка за шиворот насыпали и растерли хорошенько. Но Елисей постарался на этом не концентрироваться и вообще отложить проблему до лучших времен. Ну зациклится он сейчас на неуступчивой барышне, и что тогда? Будет в жестокой досаде на самого себя биться головой о стенки? Да стенки-то не выдержат, хлипкие они здесь. Ну вот и нечего.
Поэтому Елисей принялся деятельно обживать выданную ему комнату - вернее, полукомнату. Открыл окно, впустил побольше света и свежего воздуха, осмотрел и облапал всю небогатую меблировку, а потом принялся разбирать свои вещи. У него было еще о чем подумать. Легкая неуверенность царапала Елисея, когда он размышлял о том, как сложится встреча с незнакомым пока соседом, а уж вокруг фигуры загадочной наставницы пока клубился сплошной густой туман без малейших прояснений.
Ну, предоставленный самому себе, Елисей все равно эти прояснения ниоткуда родить не мог. Надо было ждать кого-то, из кого уже получится по крупицам выцарапать информацию. Например, уже упомянутого всуе соседа. Звучало похоже на план, на нем Елисей и остановился. Закончив раскидывать свои немногочисленные вещи по еще более немногочисленным местам хранения, юноша уселся прямо на подоконник и с него принялся обозревать окрестности, разглядывая тот осколок пейзажа, который был виден из этого окна - а там была по классике, только улица немножко, - и развлекал себя, гадая, где тут что находится. Ломэхонгва же ему так ничего и не объяснила толком.

Когда их с Кадзунари и Масуми дружную троицу расселяли по комнатам, Джузу от товарищей отцепили, не спросясь. Конечно, это было объяснимо: комнаты в жилых корпусах не рассчитаны на троих, кого-то так или иначе пришлось бы отселять. И, конечно, до друзей было рукой подать: вот же они, прямо тут, за стенкой. С ними даже можно было перестукиваться по ночам - иногда они то и делали, когда на Кадзунари находило настроение для морзянки. Но все равно, ощущать себя отцепленным от друзей было неприятно. Джуза только и рассчитывал на то, что его не считают в целом непригодным для совместного проживания с кем бы то ни было и что кого-нибудь к нему все-таки рано или поздно подселят.
Но когда это "рано или поздно" наступило, Джуза оказался к нему не вполне готов.
Он тащился в комнату с тренировки и малодушно мечтал упасть лицом в подушку и какое-то время просто лежать так в тишине, как студень. Мастера в Линь Ян Шо в большинстве своем не церемонились, выжимали из учеников все силы. И всю усталость, которую Джуза не позволял себе показать на тренировке, хотелось выпустить хотя бы в комнате, наедине с самим собой, дать ей волю сразу всей и разом. Но, когда Джуза толкнул дверь, в комнате обнаружился чей-то посторонний рюкзак, а на подоконнике - и сам хозяин этого рюкзака.
Несколько мгновений Джуза молча смотрел на незнакомого парня, тщетно пытаясь найти в себе силы открыть рот и разродиться каким-никаким приветствием. Но силы никак не находились, и Джуза решил, что ну и ладно, это все не горит и никуда не денется. Так что вместо приветствий он прошлепал к своей циновке, немедленно опрокинулся на нее, зарылся лицом в подушку и тут только выдохнул. Все. Можно было лежать не шевелясь, чувствовать, как ноют уставшие мышцы и подбадривать себя тем, что скоро все плохое превратится в хорошее, а вся усталость - в хороший рабочий прогресс.

Долго куковать на подоконнике и развлекать себя гаданием по пейзажам Елисею не пришлось. Очень скоро дверь заскрипела, открываясь, и на пороге возник рослый азиат. Да чего уж там - его смело можно было клеймить "здоровенным", Елисею даже на мгновение почудилось, что этот очень крупный парень сейчас застрянет плечами в дверном проеме почище Винни-Пуха, и доставайте его оттуда как хотите всем селом. Но нет, обошлось. Не застрял, проскочил уверенно, чувствовалось, что не первый день тут ходит.
Ну, раз никаких сомнительных вопросов о застреваниях в двери на повестке дня не появлялось и не стояло, можно было с чистой совестью приступать к знакомству.
- Привет! - сказал Елисей, качественно улыбаясь во весь рот. Но его честно-старательное приветствие улетело не в молоко даже, а в белый туман: новоиспеченный сосед повел по Елисею пустым взглядом, а потом просто взял и упал на циновку плашмя. Как из розетки выключенный. Как будто у него наглухо сел аккумулятор и теперь ближайшие часов двенадцать следовало только ожидать, когда он более-менее зарядится. Елисей прямо-таки ощущал эту чужую тяжёлую усталость, похожую на черную дыру, и, в общем, примерно понимал, что сейчас какого бы то ни было разговора ожидать бессмысленно.
Ну да и пофиг. Не горит.
- Ясно-понятно. Ладно, попробуем еще раз, как оклемаешься, - пожал плечами Елисей, не особенно обиженный. У него, конечно, немедленно возник примерно миллион вопросов - например, это как так учеников здесь доводят до подобного состояния? неужто углубленной медитацией? звучит жутковато, - но это, опять же, все могло подождать. До вечера уж точно. Елисей все же полагал, что пообщаться получится несколько быстрее - но в любом случае, сейчас он опять упулился в окно, разглядывая, что мелькает в окнах корпуса напротив. Суровая, но прекрасная Ломэхонгва, которая встретила его, дала надежду, что очаровательные барышни в некотором количестве все же есть и в строгом тибетском монастыре. И сейчас Елисей думал: может, у него уже получится кого-то выпалить по окнам, чтобы чуть лучше понимать, на что рассчитывать?

Если бы новообретенный сосед сейчас вздумал Джузу тыкать и тягать, нарываясь на немедленное знакомство, у Джузы, скорее всего, даже отмахнуться толком не получилось бы. Он бы лежал и молча терпел и все разборки, вербальные и альтернативные, отложил бы на потом, когда силы появятся. Ему искренне казалось, что сейчас лежать ветошью будет эффективнее всего, как ни крути. Но все вот эти выдуманные тактики непротивления тыканью в итоге совершенно не пригодились. Сосед оказался на удивление понимающим. Судя по звукам, он ушлепал обратно к подоконнику и теперь околачивался там. Джуза вяло подумал, что это неплохо. Что такое начало внушает надежды на то, что и дальше будет так же неплохо, и возможно, даже получится плюс-минус нормально ужиться - а это важно, когда после отбоя оба так или иначе оказываются заперты в этой коробчонке общей комнаты. На этом мысли сделали пробуксовку и остановились, и дальше уже никуда не шли. Джуза просто слушал ноющую в нем усталость и ждал, когда станет полегче.
Времени он, естественно, не засекал, но по ощущениям - минут через десять стало полегче, так, что можно было снова ворочать не только языком, но и разными другими частями тела, не опасаясь, что они вот-вот отвалятся. Но без лишнего энтузиазма, конечно. Почувствовав это, Джуза прикинул и решил, что тогда можно начинать понемногу решать свалившуюся ему на голову проблему. Вернее, беседовать со свалившимся ему на голову соседом. Джуза перевернулся на циновке, сел, чтобы поменьше задирать голову на собеседника, и коротко обозначил готовность к диалогу, сказав: - Ну привет.