Кот и Кошка

Иногда Цирилле нестерпимо хотелось опять почувствовать себя свободной - да так, чтобы ветер сбивал с лап, ерошил пушистую шерстку и закладывал уши. До полнолуния англичанка честно терпела, но вот с приходом долгожданной ночи ждать больше не могла. Слишком сильна была привычка уходить туда, куда вздумается, чтобы вернуться только под утро. Слишком резко все поменялось, чтобы она успела к этому привыкнуть - нет, не жаловалась, просто нужно было уйти. Ненадолго, а потом вновь вернуться к тому, кто тебя ждет, свернуться под боком, обнять нежно и улыбнуться во сне.

Цирилла приподняла голову с подушки, дабы определить, крепко ли спит Кот или нет. Он вернулся домой довольно поздно, уставший, но невредимый, и быстро уснул, в то время как девушка терпеливо ждала восхода полной луны. Отсюда, с высоты, ей казалось, что луна огромная, едва ли не в половину неба, яркая-яркая, зовущая, тянущая к себе. Ждать больше не имело смысла. Девушка осторожно выскользнула из постели, не потревожив мужчину и, аккуратно переступая босыми ногами по полу, не издавая ни звука - мягкие лапки - пробралась к открытому балкону. Ночи стояли душные, безветренные, поэтому балкон почти не закрывался. Девушка выбралась наружу, едва протиснувшись через щель между косяком и дверью, облокотилась на поручень и несколько раз вдохнула ночной воздух наслаждаясь тем, что она вновь свободна, пусть ненадолго - большего и не надо. Привязалась к своему Коту, уже не мыслит без него жизни, поэтому вернется. Обязательно. Отойдя от края, Цири начала превращение.

Приятное покалывание вдоль позвоночника дало понять, что зверь уже выпущен на свободу.

Прошел один из тех дней, подробности которых Гунмао не рассказывал Цирилле. Просто пришел Кот домой поздно и уставший, как собака. Но трезвый, к чему приучился за то время, что у него жила его кошка. Он быстро лег спать и заснул мгновенно, не запоминая вновь и не думая ни о чем, лишь чувствуя, что Цирилла рядом. Но в какой-то момент сон стал более чутким. Гунмао открыл глаза и посмотрел на соседнюю подушку. Девушки не было. Он сел на кровати, посмотрел по сторонам и заметил, что дверь на балкон приоткрыта, в то время как в квартире тихо. Можно легко придумать штук пять причин, по которым люди просыпаются среди ночи, но почему-то Гунмао насторожился. Он встал с кровати, накинул халат и тихо подошел к балкону, на котором заметил Цириллу. Почему-то он почувствовал, что лучше подождать и посмотреть, что будет дальше.

В небе светила огромная яркая Луна, свет которой сейчас казался материальным. Кот перевел взгляд с девушки на лунный диск, почувствовав странную тревогу азарта, отозвавшуюся дрожью в спине. Чувство, похожее на наваждение, на галлюцинацию, при которой мир резко меняет свои очертания, чтобы в него вписалось что-то невероятное ранга жирафа на крыше.

Гунмао вновь посмотрел на Цириллу и чуть не вскрикнул от удивления. Он замер, не зная, что происходит, потому что ничего подобного просто не могло быть. Кот сложил ладони в молитвенном жесте, успев подумать, что ничего галлюциногенного и алкогольного сегодня не принимал.

Бывают такие мгновения, когда человек более всего уязвим. Например, когда тело сводит судорога, заставляющая тебя терпеть, потому что знаешь - надо, и по-другому никогда не будет. В ушах - звон полчища настырных комаров, глаза слепые - перестраиваются на иное зрение, тело ломает - не больно, привычно, а ты уменьшаешься в размерах ровно настолько, чтобы предстать перед ликом луны небольшой белой кошкой с всклокоченной шерстью и слегка дикими после превращения глазами. Цири закрыла глаза, чтобы немного привыкнуть к своему изменившемуся состоянию - давно не превращалась, а после того, как сливаешься со своей сущностью настолько, что перестаешь понимать разницу, чувствуешь себя в шкуре человека неудобно, как будто примеряешь чужую, не подошедшую тебе по размеру одежду.

Сейчас все встало на свои места - и мир вокруг стал таким, какой он есть, наполненный тысячами звуков и запахов, раскрашенный в тепловые оттенки, как будто поменявший свою сущность. Ночь казалось светлой - тысячи огней ночного Пекина освещали получше дневного светила, чуть резали глаза, виделись как яркие оранжевые пятна, а на крыше небоскреба напротив сидело два голубя, забившись под карниз.

Кошка сладко потянулась, выправляя гибкий позвоночник, зажмурилась от удовольствия, теплой волны, пробежавшейся по конечностям, зевнула и негромко мурлыкнула себе под нос. После чего села ровно и принялась вылизываться, приглаживая топорщащуюся шерстку и помня о том, что белая кошка всегда должна оставаться белой. Розовый язык прошелся по сжатой в аккуратный кулачок лапе, после чего кошечка завела ее за правое ухо и тщательно начала умываться, стараясь не пропускать ни единого волоска.

Гунмао уже видел, как граф Ириарте сровнял с землей шанхайскую триаду и помнил, как его лечил паяц. Но сейчас у него на глазах его женщина превратилась в белую кошку. А если бы он её нежно называл, скажем, Зеленой Тарой? Однозначно пора завязывать с чарасом, алкоголем и прочими способами расслабиться. А лучше прямо сейчас сдаться в дурдом, пока не поздно. Заодно и отмажут по десятку статей, стоит рассказать все то, что сейчас довелось увидеть.

Лунный свет слепил, он казался все ярче, будто пробирал до костей, усиливая жжение в спине, а мир перед глазами плыл, залитый адреналином. Сердце билось так, будто он увидел стаю призраков, но тут ситуация была ещё хлеще. Не в состоянии ни понять, ни принять произошедшее, Гунмао, вышел на балкон, чувствуя, как его начинает штормить. Он удивленно посмотрел на белую кошку, только что чистившую свою шерсть, а затем резкая боль сковала тело, обжигая каждый миллиметр кожи. Это сон, просто сон, непонятный кошмар, который закончится, стоит лишь заставить себя раскрыть глаза. а сон все не заканчивался. Хоть реальность вокруг вновь поплыла.

Заболела каждая кость в теле, как будто кто-то расстрелял целую обойму, попадая в суставы, ребра, разрывая нервы, затем звон в ушах и резкое жжение в глазах. Кафельный пол совсем близко, но другой и более крупный, только свет Луны оставался прежним. Захотелось выругаться, но вместо этого изо рта вырвался только испуганный кошачий крик. Гунмао замер, пытаясь понять, что же произошло.

Если стоять и не двигаться, то есть вероятность, что кошка сделает вид, что не замечает тебя. Цири сейчас не делала такого вида, она действительно не замечала того, что за ней наблюдают, самозабвенно вылизываясь, как будто не мылась целую вечность. Пройтись за ухом еще раз, последний, потом за другим, также тщательно, а потом выгнуться дугой, чтобы вылизать белую грудку.

Шум за спиной застал ее врасплох, и Цири едва не сиганула птицей в пропасть, подпрыгнув от неожиданности. Круглые зеленые глаза с отражающейся в них не менее круглой луной узрели перед собой Гунмао, которому на кой-то черт понадобилось выйти на балкон. Кошка поняла, что только что собственноручно спалилась, потому что если сложить пустую половину кровати, где нет Цириллы и балкон, где есть одна белая кошка, то получается несложная математическая задачка, решить которую сможет даже школьник. Мозг лихорадочно соображал, как она будет выкручиваться из сложившейся ситуации, даже начала отступать назад, к перилам, намереваясь как-нибудь с них перебраться на крышу, потому что до нее-то вот, лапой подать, а там можно будет что-нибудь придумать оправдательное. Главное не свалиться. От нее тогда даже усов не останется.

Только вот Кот обращал на нее минимум внимания, все больше смотря на луну, необычайно яркую сегодня. Когда на ее глазах мужчина начал загибаться, явно страдая от боли, Цири вначале испугалась, едва повторно не юркнув между перилами, наплевав на осторожность - довела до инфаркта, все, пиши пропало - а потом, только спустя некоторое время, когда стали очевидными некоторые изменения в теле Гунмао, таки оступилась лапой и чуть не поехала вниз, но выкарабкалась обратно. На морде было написано истинно человеческое удивление, от которого, кажется, даже рот приоткрылся по-дурацки. Это луна так действует - это просто быть не может!

Боль довольно быстро прошла. Ещё некоторое время понадобилось Гунмао для того, чтобы понять, что он стоит на четырех лапах. Он немного неловко обернулся вокруг себя, заметил хвост, мяукнул ещё раз, чем с успехом заменил несколько матерных эпитетов. Так не бывает, но сейчас он был котом, довольно крупным, который что-то делал на балконе, с которого до земли лететь очень далеко. Это заботливо подсказали остатки человеческой памяти.

Кот посмотрел по сторонам, недовольно дергая хвостом. Рядом была все та же белая кошка. Цирилла, это он понимал даже сейчас. Утром нужно будет вспомнить, что же он курил накануне, что снятся такие забавные сны. Кот подошел ближе к кошке, распушив хвост трубой, затем с любопытством посмотрел в её глаза. Сейчас он был уверен, что во всем виновата именно Цирилла, а потому пусть объясняет, что делать дальше. Это она была из той тусовки чудотворцев, конечно, английскому и биологии она на Тибете учит. Называлось это все «Мао, ты попал», куда тебе с твоими триадами, когда твоя девушка по ночам перекидывается кошкой, гуляя по подоконникам.

Милостивый Будда, честное слово, больше никакого чараса, мескалина, кокаина, даже самой обычной слабенькой травки. Только пиво по праздникам по чуть-чуть. Милостивый Будда, можно и без пива! Но что происходит, а?

Своими размерами глаза белой кошки могли по соперничать с размерами луны, до того удивительные чудеса происходили на балконе. Нет, в принципе, вроде бы она должна была уже привыкнуть к таким вот вещам в монастыре, все-таки там каждый второй, да что там - каждый обладает магическими способностями, но встретить вот это на балконе едва ли не в центре Пекина...ну, знаете, в чай, который она пила перед сном, ей явно что-то подмешали. Забористая попалась трава.

Но кот был довольно реальным. И к тому же крупным. И пушистым. И, что уж там говорить - очень красивым. Умом Цири понимала, что все это реально, как бы ей не хотелось думать на галлюцинации, но вот верить в это? Вот так сразу и поверить? В то, что Гунмао превратился в настоящего кота с четырьмя лапами, хвостом, усами и носом и кисточками на ушах? Кошка тряхнула головой, словно ей в ухо попала вода, а потом задумчиво склонила голову набок, рассматривая существо перед ней. Прыгать в пропасть почему-то перехотелось - а хотелось получше изучить получившееся животное перед ней. Наверное, это первое его превращение, ух, больно же ему тогда было. А теперь еще и страшно, наверное. И непонятно, что да как. Потому что мир внезапно поменялся, а ты к этому был абсолютно не готов.

Кошка коротко и будто бы вопросительно мяукнула, а потом ласково заурчала, показывая, что настроена дружелюбно. Это все еще был ее мужчина, пусть и несколько в ином...хм..свете. И раз уж он застал ее в таком виде, то теперь она должна помочь ему освоиться в новом теле. Насколько его хватит - а там придется объяснять уже словами. И почему-то ей казалось, что словами это сделать будет гораздо сложнее. Кошечка потянулась ближе к коту, а потом, чуть приподнявшись на задние лапки - он был крупнее и значительно выше маленькой белоснежной кошки - потерлась щекой о его шею, словно бы говоря - мой, теперь ты мой.

Сознание растворялось в свете Луны, а присутствие рядом кошки будило инстинкты, приходившие на смену страху тонувшего в звере сознания. Кот дернул хвостом, затем удивленно посмотрел на кошку, которая терлась о его шею. Он попытался шагнуть в её сторону, получилось. Будто он всю жизнь был таким, знал, что нужно делать, как себя вести, как общаться с сородичами. И проявление дружелюбия со стороны кошки было немного странным. Гунмао прищурился, затем потерся щекой об ухо Цири. Сейчас он только смутно чувствовал, что её знает.

Кот сел и обвился хвостом, после чего стал внимательно следить за кошкой. Луна светила очень ярко, и все было видно так четко, как днем, даже немного резало глаза от яркого света, из-за чего Гунмао жмурился, доверяя больше слуху, чем зрению. Он не мог понять, как здесь оказался, и что нужно делать. За перилами балкона было высоко и далеко. Он посмотрел вверх, прикинув, что без труда выберется на крышу, но смысла в этом не видел – там не было интересных звуков или запахов, он не чувствовал голода. А рядом была довольная жизнью кошка, то есть даже ради этого лезть никуда не нужно.

Он прошел вдоль балкона, не выпрямляя лапы, потому что ещё не все здесь обследовал, и было немного не по себе в месте, казавшемся лишь смутно знакомым. Сейчас Гунмао уже не думал о том, что он – человек, превратившийся в кота. Он не знал, как его зовут, откуда он взялся, как оказался здесь, но, наверное, из-за этой кошки. Он же – такой весь из себя видный самец, здоровый и матерый, вот она и трется вокруг такая довольная.

Чуть склонив голову набок, кошка с любопытством, буквально написанном на белой мордочке, следила за котом, исследующем территорию. За ним было интересно наблюдать со стороны, но Цириллу не покидало смутное ощущение, что человеческого в нем с каждой секундой становится все меньше и меньше. Это настораживало - англичанка никогда не сталкивалась со случаями, когда кто-то застревал в своем зверином облике, да что там говорить - она вообще никогда не видела первого превращение, кроме своего. Но к нему она долго и тщательно готовилась, а сегодня все произошло спонтанно.

Повадки были слишком...кошачьи. Слишком уверенно он чувствовал себя котом. Так не должно быть. Человек должен быть сильнее зверя, иначе зверь подомнет под себя сознание и задавит силой. Цирилла заволновалась - интерес сменился беспокойством. Она вопросительно мяукнула еще раз, попятившись от него, как от огня. Прижалась к балконной двери, чтобы быть чуть дальше от него и не напугать обратным превращением. Зажмурилась, загоняя свое второе я, белое и пушистое, обратно в клетку, до лучших времен, возможно, с сожалением, но сейчас так надо. Иначе потом будет уже поздно.

Мурашки, опять мурашки, молнией пронесшиеся по спине, а тело уже меняется, быстро, с выверенной годами точностью. без лишней боли и потрясений, как обычно.

Все закончилось быстро, так же как и началось, и вместо Цири-кошки уже Цири-человек, слегка покачиваясь после превращения, стоит с закрытыми глазами, не желая расставаться со своим вторым я, потому что того мало, хочется большего. Хочется пройтись по крыше, не потому что там может быть интересное, а потому что так надо, так привычно, оттуда видно почти весь город, и особенно хорошо - голубей напротив.

Цири присела на корточки, не сходя с места и внимательно посмотрела на Гунмао, обращаясь к нему ясно и четко, чтобы он обратил на нее внимание. Зрачки еще не успели перестроиться на человеческое зрение - это произойдет лишь спустя несколько минут, чуть позже, а пока приходилось взирать на мир зрением хищника - разноцветные тепловые пятна, плохо видны мелкие детали, но хорошо - те самые голуби. Проклятые, так и лезут в поле зрения.

- Тебя зовут Мао. Ты человек. Твое имя Мао Чун. Вернись обратно, Мао, - Цири знала, что есть какая-то мантра, возвращающая человека обратно в человеческое тело, но, к сожалению, она ее не знала даже примерно, потому что считала, что сама с подобным никогда не столкнется. И, что радовало еще меньше - скорее всего Гунмао ее тоже не знает, поэтому мантра эта - как мертвому припарка, ничем не поможет.

Если протянуть еще больше, то будет опасность, что Кот просто застрянет в своем теле. Может остаться какой-то след зверя на теле человека, но это кажется не таким страшным по сравнению с первый вариантом. Некоторые вон и с хвостом живут, а что делать Гунмао с хвостом? Ребята в триаде не поймут. Оставалось надеяться, что мужчина сильный - сумеет побороть себя и вернуться. Цирилла верила, иначе бы не сидела тут.

Кот обернулся, заметив, что с кошкой что-то случилось. Он вытаращил глаза и зашипел, отступая от того, что показалось опасностью. Шерсть на спине вздыбилась, а Гунмао опасливо припал на передние лапы, продолжая шипеть уже на человека, стоявшего перед ним. Это была женщина, она была знакомой, он знал её запах.

- Мяу! – громко рявкнул кот, не переставая щериться и не выпрямляя лап. – Мяяяяу! – повторил он громче, на случай, если его не расслышали.

На всякий случай зверь обернулся, чтобы ещё раз заметить, как далеко прыгать к земле. Он снова зашипел, став метаться по балкону, затем запрыгнул на перила, с легкостью сохраняя равновесие, и несколько раз дернул хвостом. Человек почему-то не пугался, когда хищник ему дважды объяснил, чтобы тот уходил по-хорошему.

- Мяу, - менее уверенно рявкнул мейн-кун.

Человек что-то говорил. Говорил, говорила ему, голос был знакомым. Очень знакомым, и заставлял прислушаться. И слава казались знакомыми, но будто из другой жизни. Перед глазами все начало плыть, кроме слепящего лунного света, и кот, чувствуя, что не очень уверенно держится на узкой жердочке балконного ограждения, спрыгнул к девушке, от которой не чувствовалось опасности. А потом стали возникать слова. Мао. Чун Мао, а не Мао Чун. Лаоваи.

Дикая боль сковала все тело, не давая возможности даже зашипеть. Казалось, что ломаются все кости в теле, а мир погружается куда-то под воду. Делая звуки приглушенными, запахи невнятными, а все вокруг черным.

Вернулся. Не помнит. Вот тебе, Цири, погуляла ночью под луной. Теперь расплачивайся за собственную глупость. А так, глядишь бы, и не было ничего. Еще теперь и шарахается от тебя, как от прокаженной. Вот интересно, как теперь поступить - наврать ему, что это был сон, он ходил во сне и она насилу его поймала на балконе, когда он собирался уже прыгать вниз? А глаза как объяснить? Что болят? Ага, и от этого зрачки у нее вертикальные. Куда ни глянь - сплошные тупики. Оставалось только рассказать ему правду.

- Я верю, что ты не пил, - со вздохом Цири уселась на порог балконной двери и обняла колени руками. Глаза никак не возвращались в норму, и это раздражало. - Ты ничего не помнишь?

Найти точку опоры, от которой можно отталкиваться. Цири не знала, с чего вообще можно начать рассказывать про такие вещи. Это тебе даже не то, чтобы признаться, что у тебя есть двое детей, к тому же получилось так, что и признаваться-то не пришлось. Это гораздо сложнее, потому что поверить в существование двух детей гораздо легче, чем в те события, которые происходили на балконе. Все же, наверное надо начать рассказывать... Еще бы слова подобрать, так чтобы понятно было.

- В каждом человеке заложено его второе Я - альтер-эго, звериная сущность. Иногда она проявляется внезапно - как произошло с тобой. Твой внутренний зверь - кот - сегодня проснулся. Из-за меня - ты увидел меня на балконе, и сегодня еще полнолуние, тоже повлияло. Стресс, неожиданность...У некоторых остаются звериные отметины, как например мои глаза. Кстати, они скоро станут нормальными. Пожалуйста, не надо меня боятся.

Скомкано, неуверенно и глупо, только по другому никак не расскажешь, потому что будет звучать еще глупее. И больно оттого, что теперь близко к ней не подойдет, а все потому, что не такая, даже ненормальная, что ли...

Гунмао испуганно осмотрел себя, насколько получилось на темном балконе. Хвоста не было, руки-ноги свои, родные, с глазами черт его знает, но на ощупь лицо не изменилось. А было бы мило девушкам глазки строить. Сложно выбирать в потоке мыслей цензурные слова, ещё сложнее поверить во все то, что говорила Цирилла. Какие-то смутные ощущения, в которых он не был до конца уверен. Но больно. Сейчас побаливало бедро, и ныл позвоночник. Легко сказать не бойся.

- Подожди, дай соображу, - Гунмао, чуть прихрамывая, подошел к двери, на пороге которой сидела Цирилла. Потянулся через девушку к подоконнику внутри комнаты, взял сигареты с зажигалкой, затем вернулся к перилам балкона и нервно закурил. Руки чуть тряслись. – То есть ты хочешь сказать, что я в кота превратился? А ты – в кошку? – он усмехнулся, затем недоверчиво посмотрел на девушку, вновь заметив её глаза, затем с нервным хохотом сполз по перилам на пол. Закашлялся дымом, вновь нервно затянулся, пробурчал что-то многоэтажное фольклорное, снова посмотрел на Цириллу, пытаясь отдышаться. – Кошка… а, да, прости. Твою мать. Я не сплю, да? Не, реально.

Он удобнее уселся на полу и стряхнул пепел между прутьев решетки, чуть не просыпав его на руку. Несмотря на неполное школьное образование, на нехватку словарного запаса Гунмао прежде не жаловался. Цензурного в том числе. А сейчас вот мысли в слова как-то не хотели складываться.

- Кот-то хоть красивый, или помойный облезлый? – он снова усмехнулся, но обрадовался, что вспомнил аж несколько слов. – Что ещё я не знаю о тебе из того, что надо бы знать? Ты умеешь бросаться фаерболами, летать, двигать предметы силой мысли? Кто ты?

Говорила тебе мама… Ладно, не мама, Ху, но он тут всем, как мама, «не путайся, Гунмао, с кем попало, не доведут тебя твои бабы до добра». Сейчас было уже не столько страшно, сколько любопытно, что за создание жило с ним уже некоторое время, успешно прикидываясь невероятно привлекательной женщиной. Ху, кстати, ещё насчет алкоголя и чараса много говорил. Умный мужик, надо было раньше слушаться.