Новогодние выступления

Зима. Не без сожаления, Двер вспоминал непохожие на этот праздники, когда в студенческую пору Академия превращалась в волшебный замок с атмосферой торжества и величия, когда люди облачались в веселые и великолепные костюмы, когда были маскарады, длинные столы, что за толпой не видно краев, когда он с неохотой совал нос в шкаф, выискивая там что-то сносное и торжественное, когда брал Хизер под руку и преподносил ей цветы, почти как романтик стоя на одном колене, когда пил шампанское из бокалов, чокаясь с одногруппниками и ребятами своего факультета, и когда поднимался на сцену с речью, которую должен был произносить как старший староста. Вот это был праздник! А сейчас, глядя на унылое столпотворение с долей официальщины, на собравшихся на пустой площади монахов в одинаковых рыжих одеждах, подпоясанных поясами, на отсутствие пиршеского стола и смешных колпачков, он только скромно держал Хизер за руку и пытался играться с Мальком, когда настоятель произносил нудятину.
Девушка все еще злилась на него. Она молчала, сдержанно глядя на то, как ребенок хватает мужчину за пальцы, неприятно одергивала волка за рубашку, пытаясь привлечь к происходящему на возвышении, и все же пребывала в приподнятом настроении чего-то великого, праздничного и торжественного. Эшфорд радовалась Новому году, возможно, стараясь передать ощущение неясного «ура» от банальной смены дат мальчику, а может, просто надеясь, как все простые люди, на хорошее будущее и прощание с былыми неудачами и нехорошими происшествиями.
Оборотню было неинтересно. Он шагнул за спину блондинке, поправил растрепанные Мальком волосы, которые Хизер так долго укладывала, но которые не хотели держаться без лака, обнял широкими руками за талию и прильнул к ней, тепло дыша в ухо. Он, вообще-то, решил преподнести ей подарок. Необычный, невещественный, но относительно его обычаев – нескромный. Ожидая, когда же начнется выступление, чтобы не лезть первым на разогрев публики, а наоборот, выйти, когда все устанут и перестанут обращать внимание на «сцену», Двер мурлыкнул девушке едва слышно:
- Я люблю тебя, милая.
Он вдыхал аромат ее шеи, терпкий и горячий, и блудливо водил по животику пальцами, заползая под ткань рубашки. «Ну не злись уже, глупая.» – мямлил в мыслях, пытаясь настроить себя на позитивный лад, и лишний раз воспроизводил в уме песенку одного музыканта – не любимого, но хорошего.
- Я люблю тебя.
На холме у колокола появились дети. Мелкие, кажется, мальчик Цири и девочка Шири, они пели старую всем известную песенку и, должно быть, трогали своей непосредственностью. Сосредоточенный на своем, Пэйн только для порядка поаплодировал и улыбнулся, а потом раздался рев. В хмуром взгляде мелькнуло раздражение, затем – беспокойство, что и Мальк тоже подхватит их ноту: малышня любила голосить в унисон, а потому волк быстро стал корчить дитенку рожи. Если б мальчик не знал его, это было бы непривычным и подействовало непременно, но ребенок едва ли смотрел в его сторону. Хныкнув раз и другой, он толкнул Двера ручкой, прося не мешать, и Эшфорд пришлось отвлекать сынишку самой. «Я не нужен, ага? – маг вдохнул, отойдя в сторонку. – Я бесполезен.»
Если плач перебьет выступление, Хизер вынуждена будет уйти. А ему не хотелось зазря пропустить свою очередь. Волк помялся, топчась в нерешительности, и тихонько покинул блондинку, решив поскорее со всем покончить. Он направился к парню, налаживавшего что-то в гитаре, постучал по плечу тому пальцем и попросил очень скромно и глухо:
- Можно я до тебя, Рафаэль?
Они были знакомы с неделю, когда Двер застал чудака за репетицией и навязался в компанию послушать. Сам при нем долго пробовал наиграть коряво мелодию, и не очень, но как-то освоился, натрудив на пальцах мозоли. Бас тебе не акустика, звук не тот, зажимать струны трудно, в технике тоже были причудливые различия, но язвленый парниша сквозь ревность к гитаре за благими намерениями растолковал, подучив чуток музыке. Было весело эту неделю. Пэйн услышал порядком комментариев относительно криворукости и отсутствия слуха и голоса, но забил и упорством труженика мучался. Он не знал, что Хизер слишком музыкальна. Он не думал, что девушка с тонким слухом заметит лажу. Если честно, Двер просто хотел сделать ей приятное, и в расчет брал не качество исполнения, а сам факт того, что старался. Это ведь правильно, лапа?

Рафаэлю, честно говоря, было плевать как с высокой колокольни, что в этих забытых краях наступил новый год. За десять с хвостиком дней пребывания в этом тибетском монастыре он уже устал от местных праздников и мероприятий, которые в большинстве никогда не воодушевляли. Правда, его дядьке тоже было с высокой колокольни наплевать, что ему что-то нравиться, а что-то нет. Хочешь, не хочешь, пришлось прийти Рафаэлю на площадь, чтобы посмотреть на выступления здешних аборигенов. Принимать участие в этом балагане тоже придется, так как это было одним из условий их соглашения с дядькой, который тоже должен был выступить. И хотя выступать Саласару не особо хотелось, но возможности посвистеть во время выступления дяди Роба он пропустить не мог. Юного испанца не заботило, что за это он сможет получить несколько дежурств в не очереди и до конца своих дней прописаться на кухне или на храмовых грядках.

На площадь юноша пришел заранее, чтобы отладить гитару и присоединить к ней аккумуляторы, которые заставят её звучать по-настоящему. Аккумуляторы в этой глуши было достать сложно, но иногда даже у самого нелюбимого племянника богатого дяденьки есть свои привилегии. Раф как раз настраивал гитару, чтобы звук был такой, чтобы «убил» всех в радиусе мили. Пока парень занимался своими делами, на площадке уже появились какие-то люди в балахонах. Их имен он не знал, но вроде тот, который говорил, был здесь по типу начальника. После того как он закончил на площадке появились две маленькие клизмы в сопровождении своих мамочек. Мелюзга начала рассказывать новогодние стишки и Раф даже по сторонам оглянулся, чтобы убедится или не попал он на детский утренник в ясли, но к счастью деда-алкоголика в красной шубе и с синим носом не наблюдалось. Парень вернулся к своему занятию, но тут его внимание отвлек один из немногих знакомых в этом месте. В принципе знакомым его назвать было трудно, так как он даже за его дядьку старше был, но к счастью вел себя не так и вообще больше смахивал на быстро состарившегося подростка, правда, прошлое столетие видимо оставило на нем свой отпечаток. Видимо это место это со всеми так делает, хоть бери респиратор носи, чтобы самому таким не стать. Раф кинул на чела равнодушный взгляд, и ответил: - Валяй.

Его собственно не заботило, почему этот мужик с кризисом среднего возраста, которого он последнюю неделю иногда обучал, как правильно играть на гитаре, подошел к нему. Гитару он почти настроил, и звучала она теперь так как надо, а теперь надо было присоединить эти «маленькие» размером с бетонный блок аккумуляторы и молить музыкального бога чтобы они выдержали нагрузку.

К прошлому празднованию Игорь и Кирилл готовили открытки, за чужой работой наблюдали лишь со стороны. В этот же раз представилась возможность проявить и другие таланты; друзья подумали и решили - а почему нет? В конце концов, оба заслуженно считали, что научились многому. Да, до истинных мастеров им еще далеко... но успехи же есть, не правда ли?
Игорь дождался стихов в детском исполнении. Невольно улыбался, глядя на попытки Лин и Тео (так, кажется?) все сделать правильно и не нервничать. Получалось не очень - но зато с душой.
Вышел на середину, оглядел тех, кто собрался на праздник, медленно вдохнул и выдохнул. Учтиво поклонился собравшимся, чуть прикрыл глаза - и позвал стихию.
Из двух фляг, которые Серов прикрепил к поясу, с негромким хлопком выскочили пробки. Двойной водный поток вырвался на свободу, повинуясь легкому, плавному движению кисти; сдвоенная спираль сияющей на солнце закружилась вокруг Игоря. Сейчас оба ручья двигались в противоположных направлениях - один скользил к ногам, другой же восходил вверх, они переплетались, но не сливались.

Это было красиво, но и трудно - даже труднее, чем не связывать движение стихии и собственное дыхание или сердцебиение. Но ведь не зря же он так много упражнялся в работе с Водой?
Несколько секунд сверкания водной спирали - и Серов медленно развел руки; в такт жесту разошлись и ручьи, скользнули к запястьям, обвили их текучими браслетами, заструились по предплечьям змеиными кольцами. Некоторое время назад такую идею подсказало мелкое упражнение с водой в исполнении Франциски - и пришедшую в голову мысль Игорь развил.
Как всегда.
Он чуть встряхнул кисти - оба ручья метнулись обратно, собрались у кончиков пальцев в переливающиеся шары; Серов плавно шагнул вперед, повел руками, и вода последовала его движению. Шары описали два круга вокруг мага, замерли - внезапно обратившись холодным льдом, сверкнув под лучами солнца гладкой твердой поверхностью. И - вновь приобрели текучесть, превратились в струи воды, взлетевшие вверх - и опавшие дождем.
Замерзающим в полете дождем.

Разделившись на отдельные струйки, вода замерзла, обратившись восьмеркой ледяных лезвий, зависших над головой мага. Сейчас он контролировал их не Водой - пусть это и было бы проще - а телекинезом, удерживая ледяные кристаллы мягкой хваткой синей энергии.
Пауза в несколько секунд - и Игорь резко развернулся, быстрым жестом посылая сотворенный лед в сторону, к краю площади.

...где его встретил ветер.
Кирилл следил за каждым движением друга, ждал этого момента - и вступил как раз когда и было условлено.
Потоки ветра, окружившие Романина, когда он рванулся вперед, приняли лед, закрутили вокруг хозяина - и Кир улыбнулся навстречу сверканию холодных осколков.
Воздушные течения крутили сотворенный лед, вознося его над головой и вновь опуская, окружив Романина мозаикой света и движения ветра, в такт его собственным жестам. Секунда, другая молчаливого танца - и упругий ветер швырнул лед прочь - туда, куда отошел Игорь, мгновенно перехвативший в полете собственное творение, обративший его вновь воду, и вернувший во фляги.

А Кирилл продолжал - но теперь ветер сменился огнем. Тренировки пошли на пользу - две пламенные полосы выплеснулись из сжатых кулаков, хлестнули по воздуху, когда Романин крутнулся вокруг себя. Уроки рукопашного боя и Огня от одного и того же мастера сейчас слились - и пламя вспороло воздух двойным ударом, пусть и не самым эффективным - но красивым и выверенным.
Оба бича расстелились в воздухе при шаге вперед - и разгорелись с новой силой, когда Кир метнул огненную вспышку прямо по ним; два шара сорвались с кончиков хлыстов, разорвавшись в небе.

Хлысты изменили форму - на ладонях юноши полыхнули два костра, расстелившиеся подобно флагам, когда Романин сделал еще несколько шагов... и когда Кир резко соединил руки, вскинув их вверх - в небо устремилась пылающая комета с длинным хвостом.
Устремилась - и взорвалась, рассеяв дождь из мелких искр, гаснущих еще до того, как они достигали земли.

Кир улыбнулся, учтиво поклонился всем, кто смотрел. Ну может, вышло и не по-мастерски - но вроде красиво. И ему самому точно понравилось.
А разве это не важно?

В общем-то, стоило ожидать, что под праздник здесь демонстрируют владение собственными силами. И Акио это было знакомо - такое и на испытаниях имени было, и на определенных праздниках Девяти Семей; скажем, в День Меча Души ученики просто обязаны были показать себя.
А вот что было непривычно - отсутствие четкого распорядка и очереди. Похоже, каждый выступал с тем, что умел, и когда возникала возможность. Хм. Ну, чужие страны, чужие обычаи...

Сам Тагара поначалу собирался быть только зрителем. Но, еще только приближаясь к площади, он все же изменил мнение. Даже не потому, что стоило проявить уважение к Храму и не оставаться просто наблюдателем - хотя это тоже играло свою роль.
Просто в последнее время работа со стихиями была только ради какой-то конкретной цели. Тренировки. Обучение. Поединок... да, поединок... Не было шанса просто выплеснуть стихийную силу, в радость себе и, вероятно, другим.
Выступление давало такой шанс, и почему бы им не воспользоваться?

А предыдущие выступления он оценил. На энергичном детском чтении стихов Сасори поймал себя на том, что не может сдержать улыбки - вспомнились дочь и племянники, которые часто вели себя ничуть не менее громко. Зато пройдено первое (вероятно) испытание демонстрации себя перед публикой.
Следом показали свое умение два молодых европейца: неплохо, хотя слишком много сил тратят. Но потенциал заметен, главное, чтобы не бросили занятия. И, кстати, вот это как раз идея...

Дождавшись подходящего момента, Акио неспешно двинулся вперед. Начать он хотел с иного, однако же огненные сполохи заставили вспомнить одно упражнение, которое очень легко превратить в красивое зрелище - и ведь превращали при каждом удобном случае.
Остановка. Вежливый поклон собравшимся. Глубокий вдох.
И на поднятых вверх руках расцветает Огонь - выплеснувшийся ввысь тонкими сполохами пламени с собранных в щепоть пальцев. Медленное плавное движение - пламя остается почти недвижимым, словно застыв прямым потоком.
"Две свечи". Упражнение в основном на самоконтроль - насколько непоколебимым будет огонь, насколько силен твой контроль над ним. Но... его можно и превратить в нечто иное.
Акио усмехнулся, вспомнив, как Фудзари Сакаги однажды изысканно намекнул его отцу о недостатке тонкости работы со стихией у последнего. Тагара Минору не ответил - но просто вышел во двор и станцевал "Две свечи", вычертив в воздухе полное иронии хокку.
К чести шурина Минору - тот извинился.

Таким мастерством сам Акио не овладел - однако отдельные узоры выписывать научился уже давно, и сейчас вспоминал это искусство, ощущая биение Огня на кончиках пальцев. Движение - и факелы описали стремительный круг, оставляя в воздухе пламенный след; руки акариюси начали быстрый, жаркий танец, выписывая на ветру одну линию за другой.
Огнем у него получалось писать быстрее и легче, чем кистью.
Движение, второе, третье - в воздухе вспыхнул начертанный пламенем иероглиф "восход", остался на мгновение, истаял искрами. На смену ему пришел другой - "небо", затем третий - "солнце".
Каждый символ оставался на мимолетную секунду, и рассыпался - пылая лишь в памяти зрителей и самого Тагары... который перешел к следующей части.

Он скрестил руки на груди - свечи погасли на мгновение, чтобы вновь выплеснуться жарким огнем, что стек по телу мохнатым плащом, охватил всю фигуру Сасори, обращаясь пылающим доспехом, выплевывающим тонкие пламенные щупальца и втягивающим их обратно.
Акари-но-кёккай. Барьер Огня. Одна из внешне простых, но на деле очень сложных техник Девяти Семей - освоением которой заслуженно гордились.
Несколько секунд спокойствия - и пламя взмыло вверх. Сейчас Тагара по-прежнему оставался недвижим, управляя Огнем одной лишь волей, без движений - как часто поступал его отец; только пальцы он соединил, словно охватывая незримый шар.

Пламенный ореол вытянулся на добрых четыре метра над головой акариюси, меняя форму - из него проступили длинные тонкие усы, гребень и пылающие клыки дракона; сотканное из огня существо изогнулось гибким телом, вскинуло голову к небу, раскрыло пасть...
И Акио резко вскинул руки, погружая их в пламя, размыкая пальцы, меж которыми полыхнул сияющий разряд. Шаровая молния, сотворенная Воздушной силой, пронеслась по извивам пламенного тела, слепящим сгустком вырвалась меж клыков - и взорвалась, рассыпав искры, высоко в небе.
А пламенный дракон опал, свернувшись вокруг Тагары, плавно втекая в его тело... пока весь огонь не вернулся обратно к своему воину.

Пауза.
Мягкий поклон.

Лонг, хотя только недавно пришёл в этот храм, а уже решил поучаствовать в праздничном представлении. Он хотел не только порадовать народ, но и показать себя с хорошей стороны и наладить связь с различными мастерами и учениками, это бы помогло ему в общении и обучении.

Готовится он начал заранее. Представление задействует акробатику, а значит необходимо было разогреться. начал он с рук, затем перешёл на плечи и шею, а дальше по позвоночнику: всё ниже и ниже к ногам. Повторив различные акробатические фигуры в отдельном порядке, Лонг повторил запланированные движения и жесты. Только удостоверившись, что все движения он помнит на зубок, ученик перешёл к следующей стадии подготовки.

В первую очередь юноша создал подходящий антураж для своего номера: одел соломенную шляпу, шарф, длинный халат с длинными рукавами, да штанами с белыми чунями по колено. Затем он достал свой инструмент - поперечную флейту Ди. Он проверил, что она цела и не фальшивит, и предварительно занялся подготовкой связок и дыхания: восстанавливал работу горловой чакры – Вишуддхе.

Тьен Лонг начал с простого глубокого дыхания: как абдоминального, так и грудного. Размял губы и язык, затем мышцы лица растиранием и активной работой мимики. Покончив с этим, он перёшл к распеванию: это не требуется для игры на флейте, но качественно усиливает работу чакры. В итоге снова работал над дыханием, однако с применением флейты. Он повторил весь мотив пару раз и, что бы забыть о страхе сцены, отправился на короткую прогулку. Парень взобрался на уступ и, вдохновлённый красотой природы заиграл надуманный мотив. Чуть погодя Лонг отложил флейту и, откинувшись на спину, наслаждался тишиной и покоем гор. Лишь ветер завывал, лаская вихрями острые вершины гор и вертикальные срезы хребтов.

Ему удалось подоспеть вовремя и оставалось лишь дождаться своей очереди. Через несколько минут его пригласили на сцену и тут старый враг проявил себя. Лонгу было страшно, но он был обязан исполнить этот номер хорошо. Атмосфера накалялась, дыхание юноши участилось, волнение нарастало. Вдруг молодой адепт почувствовал, как его дыхание набирает силу, почувствовал, как его дыхание становится слышно на весь зал, превращаясь в ветер и завывая. Немного успокоило то, что силы не покинули его и сам ветер поддержал его в эту минуту смятения. В один момент смущение куда-то ушло, пришла решительность и готовность. После длительной паузы он наконец приступил к номеру, однако всё время до этого момента не прошло впустую, оно как бы подготовило зрителя, погрузило в атмосферу. Лонг медленно сполз в сидячее положение и поклонил голов так, что была видна лишь флейта и руки, а лицо прикрывала соломенная шляпа.

Лонг начал откуда-то из пустоты, звук плавно вытек из ниоткуда и потянулся дальше к глубинам души слушателей. Он надеялся задеть их своим искренним мотивом, олицетворяющим собой дух самого ветра, который преследовал его во время долгих скитаний. В нотах и переливах мотива Тьен Лонг передавал всю грусть, всю ностальгию по дому. Сначала мелодия текла медленно, но вскоре, после долгой ноты, отделяющей части произведения, она ускорилась и превратилась в лёгкий и приятный попутный ветерок. Лонг выпрыгнул из положения сидя, раскручиваясь, и приземлился на одну ногу. Затем он начал перекатываться и подпрыгивать и в то же время, лёгкостью данной ему ветром, сохранял силу, качество и ритмику мелодии. Далее он показывал трюки с соломенной шляпой подбрасывая её, крутя на пальце, то ещё где-то, перебрасывая с одного на другое место и выделывая различные прыжковые фигуры, пока она в воздухе. Он также старался создать столь же красивую пластику в движениях, сколько зрелищную, ведь во всё это он вкладывал душу.

В один момент юноше на помощь пришёл ещё более мощный ветер и закружил его на сцене, создавая удивительные акробатические фигуры. Этот ветер стало даже слышно и видно: зашелестели листики и пылинки, что он подхватил, и закружились в этом вихре-танце. И всё сочлось вместе: дыхание юноши, кружащий ветер, ведущая вперёд мелодия, необыкновенные и причудливые по пластичности движения.

Настал момент финала, мелодия приняла характер диалога. Диалога грусти и радости, ностальгии и стремления, прошлого и настоящего. Но вдруг их звуки сплетаются в сложный, но мелодичный шум и замолкают.
В этот момент юноша стоит в центре оборачиваясь то в одну, то в другую сторону изображая тот же самый диалог. Вокруг него концентрируются ветра, летают листья, шелестят. Ветер с песчинками и листиками превращаются в две силы и, сталкиваясь перед животом Лонга превращаются в клубок воздушных потоков, затягивая в себя всё больше и больше воздуха с листьями и песком. Однако ветер вдруг теряет силу и стелется ковром по сцене и земле.
Шум сменяют величественные звуки, интервалы которых не такие смазливые, как у первого мотива, но и не такие торопливые, как у второго. Эти звуки, напоминающие фанфары по своей проницательности и мощи, подводят итог этого диалога и приводят к консенсусу. Идея этого произведения в том, что бы сказать слушателю: "Не стоит торопится или оглядываться на прошлое. Что бы достичь гармонии, нужно твёрдо и смело шагать вперёд, однако поступки совершать подумав. "

Последняя нотка также протянулась в пустоту, как и первая. Лонг закончил в схожем положении, но стоя: лицо прикрыто и видно лишь руки со флейтой. После короткой паузы Тьен Лонг со флейтой в руках сложил фоормацию рук "гонгси" и низко в пояс поклонился слушателям. В конце он снял шляпу и ещё раз поклонился. Лонг не знал точно, хорошо ли он выступил, но ушёл со сцены довольный и с радостью наблюдал за остальными.

Здесь приведена лишь оценка выступления со стороны самого Лонга, а вы уж сами решайте: хорошее он дал представление или нет, ведь он вполне мог переоценить или недооценить свои действия.

Тиша, вместе с парой здешних ребят оттянули занавес, скрывавший до сих пор от зрителей наспех сооруженный помост со стеной "замка" и балконом на ней. Это была сцена. Первая в ее жизни...

Надо было выйти. Просто выйти перед этой толпой, сказать пару фраз и смыться. Да, именно так, выйти на этот бутафорский балкон, отбить там пару раундов и смыться. Все просто. Тиша судорожно вдохнула. Господи, что с тобой? Ты с бойцами с другой весовой категории дралась, а тут ведешь себя как испуганная выпускница перед дефлора... выпускным балом, выпускным балом...

Вдох-выдох, проверила левую - работает... Твою мать, что ты делаешь?! Тиша выпрямилась и шагнула на балкон.
Ну, не толпа. Тут всего человек - пара десятков. Но эта пара десятков, смотрела на нее! Гребаные придурки, а ну отвернулись все... Спокойно, Тиша, спокойно. Черт, еще это треклятое платье. Тиша чуствовала в нем себя, как Хёршис в новой упаковке. Ни дать, ни взять - товар на продажу.

Ну, что там? Что они пялятся то? Тиша перевела взгляд вниз. Там стоял какой-то парень в смешных одеждах. А, это ж Игорь... Черт, она должна говорить! Они же учили эту хрень! Вот почему, пока ее читаешь, кажется "да-да, я уже это наизусть знаю", а вот теперь... Тиша вспомнила, как Шири мягко подталкивала ее каждый раз, когда они начинали снова "Кто это проникает в темноте...". Фу-у-у-у-у-х... Она вдохнула...

- Кто это проникает в темноте
В мои мечты заветные?

Сказала... Мать твою так... Сказала... Прям как наставница учила: словно не евшая три дня душевнобольная, хрупким голосом, но все же достаточно громким, чтобы услышали зрители.

Игорь чувствовал себя не сказать чтобы лучше. Хорошо хоть, что только что бившаяся в его руках стихия успокоила, настроила на лад... гм... Спокойный.
Слишком спокойный. Потому что, еж водяной, тут нужны чувства, а не его обычная сдержанность. Романтическая сцена же, причем одна из знаменитейших, сотни постановок с великими актерами, с которыми им обоим и не...
Так. Негатив. Негатив - в... Марианскую впадину. А то вообще ничего не выйдет.

Он глубоко вздохнул. Как только умудрился дать себя уговорить - решительно непонятно. Видно, потому что сходу было видно - Шири не переубедишь. Хорошо еще, что переодеться успел по-быстрому, и они хотя бы гармонируют...
М-да. Несмотря на любой наряд, на традиционно хрупкую юную Джульетту Летиция не походила даже издали. Серов самокритично считал, что его за Ромео тоже не примешь никак; на Отелло не похож, и на том спасибо.

Прозвучали первые строки, и Игорь отозвался - стараясь вложить побольше... чувства. И вовсе не "что я тут делаю?!", а "как рад я видеть тебя, любимая!".
Не смею
Назвать себя по имени. Оно
Благодаря тебе мне ненавистно.
Когда б оно попалось мне в письме,
Я б разорвал бумагу с ним на клочья.
Поэтично, но маразматично, кстати. Можно подумать, что у него бы действительно это получилось... хотя, конечно, от силы шестнадцать человеку, итальянская горячая кровь, может, и верит, что это все так....

Че он за бред-то несет? А... Это ж текст. Причем, судя по тому, что он замолчал, сейчас была ее очередь. Это было досадно. Пока что Тиша вспомнила только, что здесь ей нужно театрально приложить руку к лицу, как бы разглядывая темноту. Она изобразила сей жест, попутно предварив его громким стуком - она шагнула вперед. Балкон чуть пошатнулся. Теперь, Тиша пафосно изображала адмирала Нельсона с поднятой рукой в поисках врага. Текст всплыл в голове:

- Ну-у-у... Десятка слов не сказано у нас.
А как уже знаком мне этот голос!
Ты не Ромео? Не Монтекки ты?

Голос домохозяйки, кличущей домой свое чадо. Все-таки она - крута! Она выучила эту непонятную хрень и теперь выступала перед людьми. Кто сказал, что она не актриса?!

"Офигеть романтика",- вздохнул про себя Игорь. То ли ментальная магия работала, то ли его собственные ощущения - но Серову казалось, что напарница скорее клянет себя, чем вживается в роль. Это, мягко сказать, сбивало.
Но что поделать - следующая реплика однозначно принадлежала ему. Хорошо хоть, что короткая...
М-да. А вот дальше по тексту юный Монтекки треплется с истинно романским красноречием, еж водяной.

- Ни тот, ни этот: имена запретны

Игорь постарался произнести эти слова как можно более торжественно, воздев руки к "Джульетте", вкладывая в них чувства - страсть, желание, почти отчаяние... Ну а что еще может испытывать тот, кто ради любви отрекается от собственной семьи?
Что самому Серову понять было трудно. Но опять же - иные времена, иные нравы...
Будем надеяться, что все выглядит не слишком искусственно.

Ее черед... Тиша выпрмилась, убрала руку от лица. Так... Дальше там что-то короткое. Тиша отшагнула назад, запуталась в платье - Господи, ну почему нельзя было в то время ходить в джинсах - чуть не грохнулась, однако удержала равновесие, вцепившись руками в балкон.

- Как ты сюда пробрался? Нафига?
Ограда высока и неприступна
Тебе здесь неминуемая смерть,
Когда б...

Забыла. Забыла, мать твою. Мозг судорожно перебирал воспоминания, пытаясь определить: какие из них относятся к этому треклятому тексту.

- ...Когда бы тебя родные... нашли.

Вот. Как-то так. Выкрутилась. Тиша окончательно вспотела, на лбу выступили блестящие капельки. Держись, Тиша, все еще впереди. Отработаем раунд и можешь сваливать: призовые - тоже деньги... А, черт...

"Какое еще "нафига"?!" - выдохнул про себя Игорь, еле удерживаясь от того, чтобы не оглянуться и не посмотреть на публику - как она отреагирует на такую... вольную трактовку Шекспира. Он надеялся, что сумел удержать эти чувства в себе, хотя неподвижный взгляд вроде бы все-таки полыхнул на мгновение.
Хотя кто его знает, что там звучало со сцены по-среднеанглийски. Может, и повеселее.

- Меня перенесла сюда любовь,
Ее не останавливают стены.
Серов постарался отозваться как можно более чувственно и вдохновенно, мягко... с любовью, да. С полной и горячей любовью ко всему миру.
Ну что поделать, не чувствовал он себя нормально в роли Ромео. Со стихией проще. Значительно проще.

В нужде она решается на все,
И потому - что мне твои родные!

Хорошо хоть, следующие реплики Джульетты краткие, там особо отсебятины не вставишь.
"Товарищи, прекратите отсебятину! - вспомнилось неожиданно. - Во времена Шекспира не было сигарет "Друг"!"
Тьфу. Не к месту ассоциации. Не к месту.

"Любовь..." Тиша готова была фыркнуть при звуке этого слова. Однако, у нее были проблемы посерьезнее. Она забыла текст. Почему-то текст из середины диалога принципиально не хотел вспоминаться. Начало и конец - пожалуйста, а все остальное... Блин, как хотелось стандартно развернуться, сказать "я потом отвечу" и слинять из класса... Но здесь даннй фокус не прокатит. Это не урок, да и нельзя подставлять Шири. Вот блин...

Обычно Тиша учила все как и положено - тупо зубря, не вникая в смысл. Шири же почему-то старательно на репетиции объяняла им значения тех или иных слов. Тогда Тиша не понимала - зачем это нужно. Сейчас же у нее был какой-никакой выход. Надо подобрать что-то близкое по смыслу. Ну не все же здесь знатоки гребаного Шекспира! Главное, чтобы ее не просекли, она должна выглядеть уверенно. Да, уверенно, не дай им понять, что ты хоть на секунду задумалась...

- Тебе п***ц, если тебя поймают!- выпалила она. Смысл, вроде бы, был такой. Она победоносно смотрела на Игоря, всем своим видом говоря, "а, ну как я выкрутилась".

И действительно. Это то самое слово, которое напарница употребила, только не в будущем времени, а в настоящем. Объяснить то, что Серов не закрыл лицо рукой, можно только тем, что он все же вошел в роль и просто не мог этого сделать. Только сжал зубы, глядя на Летицию с очень мягким и добрым выражением.
Великое испытание на самоконтроль - именно так смотреть.

- Твой взгляд опасней двадцати кинжалов.
- прочувствованно произнес Игорь, про себя отмечая, что взгляд не взгляд, а вот слова там точно тянут на двуручный меч. Тонкости примерно столько же. Или еще кувалду вспомнить можно, тоже к месту.
Что у нее за стихия, интересно? Раньше и не спросил - слишком был ошарашен репетицией.

- Взгляни с балкона дружелюбней вниз,
И это будет мне от них кольчугой.
Да уж. Кольчугой. Лучше полным доспехом, а еще лучше - силовой броней космодесанта, чтоб самому не сгореть за такое выступление.