Новогодние выступления

Ну что сказать - его надежды не оправдывались. Совершенно. У Летиции находилось новое толкование для всех последующих строк... что, и до самого конца так будет?!
Кошмар. Полный. Игорь даже не осмеливался оглянуться - есть ли Шири среди наблюдающих, или увела Лин и еще не вернулась?

- Меня плащом укроет ночь. Была бы
Лишь ты тепла со мною. Если ж нет...
- Серов постарался смягчить впечатление от отсебятины напарницы собственным выступлением, упорно изображая нежные чувства и следя за тем, чтобы самому текст не забыть. Еще не хватало своих измышлений добавить, пьеса и так страдает.
Надо отвлечь внимание от чужеродных строк, перетянуть внимание на себя - и Игорь попытался влить в слова побольше драматизма и выражения, прозвучать как можно более обреченно и при этом уверенно:

- Предпочитаю смерть от их ударов,
Чем долгий век без нежности твоей.

Тиша оторвалась от своего платья - не особо задумываясь, как это выглядит со стороны - потом, схватила за декольте, оттянула и подула туда... А-а-а-а... Благодать... Тем временем парень старался изо всех сил. Глядя, как сверкают его глаза и как он произносит свой текст, Тиша подумала что он, однако, хорош. Черт возьми, он был настоящий актер! ...motherfucking bastard... so damn cool...

Тут в зале кто-то не то хихкнул, не то кашлянул...
- Что-то не так? - Тиша бросила гневный взгляд в зал, огласив его резкой громовой фразой. Затем, взглядом "смелых нет? ну и нефиг", она повела по помещению и вернулась на сцену. Нефиг мешать людям работать. Как выяснилось, актерский труд - это вам не хухры-мухры, это, блин, офигенно сложный процесс.

Она выставила вперед руку (забыв, что такую позу занимают преимущественно героические мужики) и произнесла:
- Кто показал тебе дорогу? - вложив в фразу всею свою страсть.

Вот это уже лучше... хотя что она творит с платьем? Новое прочтение, воистину... Ну хотя бы на этот раз слова без дополнений, причем еще и с неподдельным... да, чувством. Горячим таким. Как автоген.
А вот жест, как ни странно, укладывался в поведение более чем. Хм, может, столь энергичная Джульетта не так уж плоха? Она и по пьесе достаточно решительная особа для своего возраста...
Но надо было отозваться, и Игорь не промедлил с ответом:

- Ее нашла любовь. Я не моряк,
Но если б ты была на крае света,
Не медля мига, я бы, не страшась,
Пустился в море за таким товаром.

Товар, да. Хоть вспоминай присказки на тему "у вас товар, у нас купец, открывайте ворота..." Тьфу! Это тут при чем?! Нет, к сцене подходит теоретически, но совершенно не к месту сейчас.
Сосредоточиться на Шекспире. На Шекспире.

Ага... Текст попер сам... Стоило только перестать думать "какой там дальше текст", как он всплыл сам. Тиша вошла в роль. Она вдохновенно в полный голос начала декламировать:

- Мое лицо спасает темнота,
А то б я, знаешь, со стыда сгорела,
Что ты узнал так много обо мне.

Красота какая! Вот теперь пусть все знаю, что она актриса. Слабо, а?

- Хотела б я восстановить приличье,
Да поздно, притворяться ни к чему.
В этом месте Тиша театрально приложила руку к лицу тыльной стороной ладони и отступила назад. Балкон хрустнул.

- Ты... любишь ли меня? Я знаю, верю,
Что скажешь "да". Но ты не торопись.
Ведь ты обманешь.
Шаг вперед, выпяченная вперед грудь, руки сложены впереди на сердце. Если бы Тиша не перемещалась, меняя стойки словно в ожидании 100-килограммового борца, быть может ее перемещения не сопровождались бы шатаниями несчастной конструкции.

-... Говорят, Юпитер
Пренебрегает клятвами любви.
Не лги, Ромео. Это ведь не шутка.
Она умоляюще выпрямила руки по направлению к Игорю. Ее движения, конечно, выглядили довольно пафосно, но с учетом того, что это было ее первое выступление и информацию она черпала из всяких телешоу и мультфильмов...

- Я легковерной, может быть, кажусь?
Ну ладно, я исправлю впечатленье
И откажу тебе в свеой руке,
Голос ее набирал силу, проникая по всему помещению. Уж чем-чем, а громким голосом Летисия Майло была не обделена.

- Чего не сделала бы добровольно.
Конечно, я так сильно влюблена...
Этот подсмотренный где-то жест... Она подалась всем телом вперед, изогнувшись и протянув руки и взгляд к небу. Она проорала фразу и тут...

Грохот, шум, пыль! Несчастная бутафорская конструкция не вынесла накала страстей и начала обваливаться у самого крепленья. Была бы Тиша в джинсах - она бы отпрыгнула назад, но в этом подобие смирительной рубашки для ног вариантов особо не было.

- Гребаный балкон, стоять, падла!!! - прокричала она, понимая, что уже падает. Тиша судорожно замахала руками и ногами.

Игорь слушал и тихо радовался - кажется, напарница вошла во вкус, вот какие чувства в голосе... Пусть и вновь отнюдь не нежно - но достаточно впечатляюще, чтобы Серов уже начал успокаиваться.
И никакой отсебятины в тексте. Это особенно радует... но чего такого трудного было в предыдущих строках? Ну ладно, главное, что теперь все выправилось.
Он уже начал мысленно припоминать следующий текст - "Мой друг, клянусь сияющей луной...", там лишь две строки, а потом пойдет еще активный диалог, пусть и ненадолго...

Когда дело повернулось совершенно неожиданным образом. И единственное, что мог и успел подумать Игорь - так это некстати мелькнувшую мысль - "как внезапно кончился балкон!"
Он рванулся вперед, не размышляя - вернее, спрессовав то, что было бы размышлением в одно мгновение. Фляги остались у Кира - жаль, под камзол не лезли! На помощь пришла сила Аджны, выплеснувшись телекинетической хваткой, выброшенной навстречу...
Угу. Выброшенной.
Летиция все-таки весила больше, чем Серов мог с уверенностью удержать телекинезом - но хотя бы замедлил движение, пытаясь подхватить уже непосредственно руками.

Тиша шандарахнулась об пол. С учетом того, что балкон падал не мгновенно, по ходу дела отрываясь от исскуственной стены, скорость падения была не такой большой. Попутно она во что-то врезалась ногой, заодно, это что-то также замедлило ее падение, но при этом придало вращение, и Тиша чебурахнулась на бок, чего она не ожидала.

Что за гребаный вечер сегодня?! С какой ноги встало местное божество, что решило ТАК отметить сегодняшний день... У него что, бодун?!

Тиша, охая и потирая ушибленный бок одной рукой, и подбитую задницу - другой, встала с пола. Оказывается, ее нога заехала по ее же спасителю - это был Игорь.
- Не дрейфь чувак, все охеренно, - пробормотала она и повернулась к залу.

Ну что, зрители, посмотрели шоу? Гребанный Бенни Хилл получился. У нее уже не осталось сил что-нибудь придумывать и она просто поклонилась.

М-да. Перехват оказался не самой лучшей идеей, но что еще тут можно было сделать?
- Да просто чудесно, - сквозь зубы согласился Серов вслух, поднимаясь с земли. Конструкция-"балкон" существовать перестала, лирическая сцена - тоже.
Но хотя бы предыдущие прошли... и это все прекратилось. Уф. К счастью.
Они вообще хотя бы не слишком позорно выступили? Игорь попытался найти взглядом среди публики собственную наставницу.

- В следующий раз, - негромко сказал он, - я лучше стихийный танец отрепетирую.
В самом-то деле. Как-то не очень обнадеживает эта театральная постановка. Хотя, конечно, получилось ярко. И динамично. С этим никоим образом не поспоришь.

Единственное, что смог сделать Серов - это по примеру напарницы поклониться.

Шири чуть ли не бегом добежала до дома, сдала дочь на руки подруге, которая согласилась с ней посидеть, и рванула назад. Там должны были выступать ее подопечные, и, что характерно, тоже со стихами. Да еще с какими. Шекспир. Сцена на балконе. Ночь, влюбленные, звезды и луна. Романтика, одним словом. Девушка быстро встала в импровизированном зале и внимательно посмотрела на подготовку к выступлению. Балкон есть - отлично. Тиша в платье - замечательно. Игорь на месте - круто! Ученица забралась на баррикады и даже не упала - аллилуйя.

Шири чуть было не перекрестилась и поклоны всем богам бить не начала, да вовремя передумала. Раздались первые строки стихов. И, что интересно, очень даже неплохо. А потом стало немного не по себе. Летиция явно вывалилась из роли и несла отсебятину. Англичанка шагнула вперед и начала яростно жестикулировать, пытаясь не то донести смысл забытых ученицей фраз, не то показать все, что сделает с той. Тиша не реагировала. Глаза Шири вылезли на лоб, когда девчушка полезла себе в декольте. Хотелось провалиться на месте или спрятаться. Только бы раздеваться не начала. В какой-то момент брюнетка хотела рвануть вперед и заменить Джульетту, но вдруг исправилась. А затем.

Треск, грохот, мат, и Джульетта рухнула с балкона. К этому моменту Шири уже была в состоянии, которое китайцы называли Просветлением. Она уже отчетливо видела все муки ада, которые предназначены именно ей и при этом прекрасно понимала, в каких именно местах запачкана ее карма. Именно поэтому боги послали ей этих... учеников. Девушка хрюкнула. Громко так и со вкусом. Сдерживать смех было все сложнее. Тишу было искренне жаль, но девушка кланялась залу, как ни в чем ни бывало, так что травм не было. Вся сцена была до того комичной, что Шири хрюкнула еще раз. Она уже представила, как дедушка Уильям вертится в своем гробу, мелко приплясывая во время вольных интерпретаций его текста. Англичанка отступила назад и нервно так выкрикнула.

- Браво! - "Бис" она кричать побоялась. Ее психика не выдержит второго дубля сего спектакля. После этого, все еще находясь в состоянии, близком к коматозному, девушка мелкой рысью понеслась домой, дабы народная слава не нашла ее. А ученикам она потом все скажет. Завтра. Когда автографы закончат выдавать.

Двер перенял гитару у Рафаэля, но не успел договориться с остальными, и только грустно теперь смотрел, как на сцену один за одним скользили маги. Он боялся, что Мальком не вытерпит такого длинного выступления, что Хизер не справится и не успокоит его, что вообще распсихуется, потому что волка нет рядом. И, поглядывая на нее из толпы, как-то вскользь пропустил первые два выхода. Танец стихий… Когда-то в этом было что-то завораживающее, и первокурсником Пэйн смотрел на эти штуки открыв рот, тем более в таких выступлениях участвовало не четыре мага, а от восьми и больше, и на сцену они выходили сразу вместе, представляя сплетения и переходы одной ипостаси в другую, сменяя огонь водой, а землю ветром. Пляска камешков отчего-то всегда уступала другим стихиям по зрелищности, и мастер все думал, что маги не раскрывают вложенной в нее природной мощи, лукавят, как будто не хотят показать, что она есть главный источник жизни. Земля несет на плечах великое бремя, она терпит, и каждую минуту, испытывая муки рождения, она вносит в мир краски, цветение, зелень. Она многогранна, и твердое делает мягким, а мягкое – твердым, она подставляет шерстистую спину слабым живущим, разрешает ходить по себе. Она не просит менять направление, она никогда и никем не пыталась управлять, но ей не было все равно, когда вы падали. Она держала вас, не смотря на ветер, не смотря на то, каким вы были и делали ли ей неприятно. В ней всегда было много любви, и так же много боли. Но то, что могли показать маги… нет, это не земля.
Двер держал гитару, глядя на выступление разочарованно, отстраненно хлопал, пытаясь представить, как здорово это видеть Мальку: он все-таки улыбался, он никогда не видел такой потрясающей игры. Кем будет маленький волкодав? Станет ли он управлять землей, или пойдет в Хизер? Пэйн только заметил, как нравится ему огонь: блеск в глазах, как будто даже взрослая хищная улыбка. Мальчик пойдет далеко. Но мальчик опасен для Двера.
«Боже, я забываюсь.» - Пэйн впустил пятерню в волосы, чувствуя, что паникует. Он опять повторял слова песенки, вспоминая, как рука должна бегать по струнам. Там был один момент, где он сбивался. Всегда сбивался, если Раф не поправлял или не напоминал. И выступать становилось страшно.
На сцене появились новые действующие лица. На этот раз – театральная постановка, классическая для Англии, однако в странном дуэте. Ладно, школьники придумывают всякое, оборотень сам принимал участие в таком… в четвертом классе. Правда, он играл дерево, а не Ромео, а еще служил подставкой для балкона. Это не было весело, хотя сейчас воспоминания разыгрались и вызвали улыбку, особенно когда местная Джульетта вдруг заговорила не по Шекспиру. Волк рассмеялся, наверное, от нервов, и по окончанию сцены выдал бурю оваций и разбуянился с хлопаньем в ладоши, а потом сглотнул. Сейчас должен был идти музыкант. Сейчас вместо него… пойдет он.
Там, толпа ликовала, крича «браво». А у него внутри все застыло, затихло, заглохло. Громкое дыхание. Громкий шаг, вслед за ним – новый, чуть подкошенный. Пэйн искал Хизер глазами. За поднявшимися руками ее вдруг не стало видно, в голове промелькнуло, что все же не выдержала и ушла, не дождавшись сюрприза. Вместо Эшфорд он выцепил взглядом Оливию, побелел, вымученно улыбнулся тонкой линией-полоской. Эта песня и для тебя тоже, Хамфри. И для Боба. Для всех, кого он обидел. Он споет ее, и не важно, услышит ли блондинка. Пусть хоть кто-то другой. Все равно. Он выйдет.
И волк вышел, оказавшись перед толпой на возвышении. Перекинул гитару, пропустив через ремешок руку, отпустил ремень, чтобы двигалось свободнее. Рафаэль был худой, его размеры для оборотня оказались тесноваты. Пэйн сосредоточился, ставя в исходную позицию ладони, зажал, посчитав лады, пару струн, и еще тихо так, только пробуя, провел по одной и шарахнулся.
Звук был громким. Трындец, как специально, чтобы порвать залу уши и заставить звенеть в голове слова. Маг почувствовал выступающий на спине холодный пот, дернул ручку на этой гитаре, и пальцы невольно пошли крутить колки, сбивая все настройки, так что Раф побежал давать по шее. Они переругивались, а Двер даже не помнил, чего такого ляпнул, и в итоге бас оказался в руках у второго, тот что-то налаживал, а публика неожиданно стала такой внимательной, что казалось, сожрет глазами.
- Я… - Пэйн начал, в руках снова оказалась гитара. – Я… - никогда он не чувствовал себя растерянным и пугливым настолько. – Я… - вдох-выдох, давай, собирайся! – Песня!
Объявление было громким, и вот оно, показалось личико Хизер. Оборотень сосредоточился на нем, перестав вспоминать аккорды и заученные наизусть слова. Пальцы грянули по струнам, он сыграл кое-как этот вступительный проигрыш, и подумал что слов песни-то самой счас не будет слышно, если не начнет орать, а она же такая… хрупкая, тихая, да? Но в какой-то момент он смирился, что это уже провально, и просто заголосил, собрав в кулак волю… и всю свою возможную громкость.
- Мы все падшие ангелы,
Так не прячь же от меня свое лицо…
Это было так феерично, так глупо, что казалось, смешно выкладываться душой. И трепет внутри нарастал, и должно было быть неспокойно, но милое личико… стоило лишь начать, чтобы это отхлынуло. Он – земля. Он теперь был невозмутимый, как камень. Мы все делаем огрехи, милая – про это ведь и была песня. И когда наша ноша становится непосильно тяжелой, может, проще ее сбросить? Нельзя вечно винить себя, нельзя думать, что ты плохой. Никто не лучше и не хуже, мы все одинаковые, когда не на небе. И ты знаешь, что я не ангел. Но я буду оберегать тебя и Малька, понимаешь? Ведь я был им когда-то. Ведь я люблю тебя.
- Откройся и впусти меня внутрь,
Расскажи мне то, что хотела спрятать.
Все твои секреты вряд ли страшнее моих,
Так подойди ближе и обними меня крепче…
Он чувствовал, как становится влажным ее лицо. Это яд уходил из тела. Также, как обещала песня. Пэйн раньше был меломаном, это так одиноко и весело. И слова, слова в пустоте, слова, заставляющие если не думать, то просто содрогаться телом. Там, где внутри мелодии дышит душа.
- Не падай духом,
Просто посмотри вокруг -
Никто не идеален.
Люди не познаются через поступки. Люди не познаются через слова. Они все имеют секреты, они все многогранны, и сегодня грустный, завтра я буду весел. Все, что есть – постоянство чувств, и когда ты идешь с ними по жизни, огонь снова разгорится, если случайно погаснет. Мы ведь знаем друг друга так плохо. Нам так много надо увидеть. Ты внесла в этот мир свою лепту, и мир не отверг тебя. Ты нужна мне, ты с Мальком. И Боб, я прошу тебя, не надо держать обиду. Мы не можем простить все друг другу, но мы можем написать новые, хорошие главы. Эй, Дамьян, обними же Оливию. Я уже не хочу разногласий. Я устал, так давайте же просто забудем об этом.
- На-на-на-на-на…
Наши руки испачканы. Мы, наверное, тащимся от грязи.
- На-на-на-на-на…
Волк проигрывал финальные аккорды. Он не сбился, голос не сорвал, пальцы не онемели. Было просто спокойно и было тепло, и казалось, горело сердце. Двер вдруг понял, что это такое… земля. Не прощупывая, он как будто почувствовал, что у нее внутри. И та боль, и та ноша, которую она несла… это было приятно. Это было ее жизнью. Это было любовью.
И шатаясь, он соскользнул со сцены, где даже волнующийся за инструмент басист притих и не накинулся сразу отбирать гитару. Пэйн отделался немым «спасибо», не в силах расстегнуть ремешок, и почувствовал, что Раф сам снимает с него эту громкую дуру. Он не понял, были ли овации. Может, сам своей песней проникся больше, чем кто-то. Но он видел, как тепло на него смотрит Хизер.

Конфуз вышел знатный. Однако уже будучи в доме, Шири решила, что рано впадать в панику. Возможно, публика примет харизматичных ребят. Да и все равно нужно возвращаться, ей самой еще выступать. Одевалась она быстро, прокручивая в уме…нет, не собственное выступление, а те моменты, которые стали катастрофическими для Ромео и Джульетты. Ничего, она их подбодрит. Так или иначе, но ребята старались. Зря она так унеслась, не иначе, как Просветление словила. Из дома Шири вышла в черном кожаном костюме, состоящем из глухой куртки на молнии и брюк. На ноги она надела тяжелые ботинки. На руке блестел браслет в виде змеи.

Похлопав только что выступившему Дверу, Шири вышла на импровизированную сцену и попросила помощников вынести все необходимое. Через минуту девушка уже вытягивала из двух фляг тонкие плети воды и тянулась ими к двум металлическим шарикам. Внутри них были источники огня, который давал красивые отблески через ажурную поверхность металлических шариков. Шири подцепила шары кончиками плетей, вдевая их в специальные отверстия. Касаться огня нельзя, иначе он потухнет и все выступление насмарку. Девушка не могла, как не стремилась, понять и проявить у себя магию огня. Но сегодня она управляла им.

Шири начала выступление с довольно простого, по ее мнению, элемента. Обе плети, едва не сталкиваясь в воздухе, начали описывать круги вокруг ее тела. Вот правая рука чуть шевельнулась, устремляясь к левому боку, а водяная плеть ушла за плечо девушки. В тоже время левая рука ушла к левому плечу, а плеть описывала круг перед англичанкой. Мгновение, и все меняется. Кисти продолжают шевелиться, а вот плети меняются местами, попеременно то уходя за спину Шири, то описывая круги перед нею. Сложно держать ритм без музыки, к тому же такой высокий, но девушка справлялась. Сложно было бы двигаться, особенно с непривычки, но змеиная гибкость сейчас помогала, как никогда. Англичанка изгибалась, как лоза, при каждом движении поев, танцуя при этом свой завораживающий змеиный танец. Только бы Ян был в толпе, танец предназначался ему.

В какой-то момент произошел переход, и Шири прижала обе руки к бокам, выставляя вперед лишь кисти, которые и продолжали давать направление движений двум водным плетям. Теперь они описывали круги перед Шири, двигаясь навстречу друг другу. Так называемая бабочка. Действительно, похоже, что она взмахивает крылышками. Руки девушки резко разошлись в стороны, а плети продолжали свои движения, крутясь и крутясь навстречу друг другу. Шири подняла руки, продолжая крутить импровизированные пои. Описав руками полный круг, девушка опять прижала их к бокам, но теперь уже совсем ненадолго. И вновь тело двигалось в том ритме, который подсказывала память змеи. Очередной легкий переход.

И Шири повернулась к зрителям спиной, выписывая водяными плетями за спиной восьмерку. Она изгибалась в такт только ей слышимой мелодии, стараясь не сбиваться с этого бешеного ритма. Огонь помогал, и восьмерка была хорошо видна зрителям. Еще один мягкий разворот, и вот уже восьмерка мелькает, описывая круги вокруг тела девушки. Она поднимает руки над головой, и водные плети послушно следуют за ними, освещая сверху стройную фигурку в черном костюме. Которая продолжает изгибаться, продолжает танцевать для своего мужа.

И вот, наконец, довольно сложный для Шири элемент, заканчивающий ее выступление. Пои вращаются, но уже спокойнее, не описывая восьмерки, а словно лаская тело, проходя круги то спереди, то сзади. Девушка вытягивает вперед руки и сближает кисти. Водные плети, словно живые, наматываются на руки, и все ближе к оголенной коже становятся огненные шары. И в последний миг англичанка резко крутит кистями в противоположную сторону движения, и обе плети с легким шипениям стремительно раскручиваются. А Шири вновь повторяет элемент, только в последнюю секунду отпускает связь с водой и к ее ногам падают огненные шарики с уже затихающим огнем, а сверху их заливает вода. Девушка поклонилась, блеснув своими змеиными глазами, развернулась и ушла.

За время работы в цирке Ян многое повидал, но сегодняшние новогодние выступления были чем-то экстраординарным, потому что среди традиционных демонстраций способностей и навыков был дебют Лин, затем бенефис учеников Шири, а потом выступление их светлости, которое смотрелось очень эффектно, но Лю был бы рад, если бы его жена нечто подобное показывала лишь ему, а не толпе гостей и жителей монастыря. Он многозначительно посмотрел на Шири, когда она уходила со сцены, но все же зааплодировал, оценивая её мастерство.

Для его выступления по периметру площади выставили несколько баков с водой. Ян вышел на середину площади и поклонился собравшимся. На нем была парадная форма мастера монастыря, это их светлость пусть поражает воображение собравшихся смелыми нарядами. Раздался стук дзенских барабанов, следом за которым зрители стихли. Лю сосредоточился на стихийной энергии, тянувшейся к окружавшей его воде. Он сложил руки в молитвенном жесте и прикрыл глаза, но сделал это лишь для внешней правильности номера, Вода и так легко слушалась его команд.

Несколько потоков поднялись с разных краев центральной площади и свились щупальцами вокруг старшего мастера. Ян сделал шаг в сторону, и один из потоков изогнулся дугой, затем образовал ледяную ступень на высоте роста Лю в том месте, где он только что стоял. Остальная Вода, подчиняясь движению ладони, стала виться кольцом, от которого по площади расползались подвижные щупальца. Ян на мгновение замер, затем, перевернувшись в воздухе, запрыгнул на ступень и выпрямился на ней, стоя на одной руке. Вторую руку он выставил в сторону и раскрыл ладонь, чтобы лучше чувствовать продолжавшую вращаться вокруг него Воду. Вслед за следующим движением водяные щупальца взвились вверх, образуя над Яном тонкую, но достаточно прочную ледяную арку. Он ненадолго коснулся ступени второй рукой, чтобы извернуться и выпрыгнуть вверх, ухватившись руками уже за верхний край получившейся арки. Он несколько раз обернулся вокруг перекладины, переворачиваясь и показывая другие чисто цирковые фигуры. Внешне Ян был спокоен и расслаблен, на самом деле он сейчас очень внимательно контролировал и энергию, и свое тело. Он больше двадцати лет не выступал в цирке, а акробатика никогда не была его основным номером, и к этому выступлению многое пришлось не просто вспоминать, но и учить заново.

Лю перевернулся на вытянутых руках, затем подпрыгнул над аркой и перевернулся в сальто, из которого приземлился на ноги опять же на ледяную арку. Вода тем временем застыла льдом, поддерживавшим прозрачную и на вид хрупкую конструкцию. Барабаны стали стучать чаще и громче, напоминая раскаты грома от которых, казалось, лед под ногами готов зазвенеть и покрыться трещинами. Но Ян продолжал контролировать стихийную энергию, поэтому не сомневался в надежности опоры. Он сел в позу лотоса и положил руки на колени ладонями вверх.

На стойках арки появилось движение, по ледяным колоннам стали подниматься тонкие водяные щупальца, которые растворяли опору, заставляя её медленно опускаться. Когда до земли оставалось метра три, Ян спрыгнул с арки и приземлился в кувырке через плечо на плиты главной площади. Он поклонился зрителям, в то время как вода, повинуясь небрежному движению руки старшего мастера, расползлаясь обратно в баки. Лю чуть улыбнулся и ушел с площади, уступая место следующим выступающим.

Юэ долго ждала своей очереди и успела начать волноваться. Она не смогла сдержать смех, когда ученики Шири показывали сцену из Ромео и Джульетты, но лучше остальных запомнила выступление господина Тагары, который был магом Огня, ей было ещё далеко до его уровня мастерства, и потому сейчас приходилось убеждать себя в том, что нужно все равно успокоиться и выступить. Огонь возникает в дыхании, когда оно сбивается, пламенем становится очень сложно управлять.

Перед самым выступлением Юэ распустила волосы, как было принято в клане во время демонстрации магии Огня – нужно было показать, что ты его не боишься. Будущая воительница вышла на середину площади, на ту линию, где находились священные символы, и поклонилась сначала наставнице, затем зрителям. Она глубоко вздохнула, настраиваясь на ощущение от Манипуры, затем выставила перед собой руки ладонями вверх. Над ними зажглось небольшое пламя, на которое Юэ некоторое время просто смотрела, выравнивая его ритм с ритмом собственного дыхания. После этого она отпустила огонек на землю, оставляя его гореть, затем провела ладони в жесте «дарую», выравнивая энергию.

Следом за эти жестом она шагнула назад, переходя в нижнюю стойку стиля, при этом руки в форме тигриных лап атаковали воображаемого противника, находившегося напротив. Пламя чуть дрогнуло, но осталось на месте. Юэ не могла на него оборачиваться, только чувствовать, и это упражнение, если верить сифу, было для любого мага Огня делом чести. Ученица повернулась назад, почти прижимаясь к земле, затем выпрыгнула вверх с высоким круговым ударом ногой. Два быстрых шага вперед по диагонали, прыжок в воздухе, во время которого нужно перевернуться через себя и после приземления нанести удар двумя руками на уровне лица. Пламя трепетало, но оставалось на месте. Серия ударов, затем подсечка из низкой стойки и прыжок с ударом ногой. Эти приемы были очень демонстративными, в реальном бою стойки устойчивее, а удары тверже, но на показательных выступлениях в ката добавлялось много такой акробатики, показывавшей физическую подготовку.

Из низкой стойки Юэ резко отшатнулась назад, ложась на землю, затем одним рывком поднялась на ноги, чтобы возобновить атаку. Шаг назад, ученица замерла в стойке на одной ноге, раскрыв одну руку перед собой, вторую отведя назад. Доли секунды, чтобы восстановить дыхание, а с ним и ритм все ещё горящего на одном месте пламени. Снова два быстрых шага, удар ногой в прыжке, из которого нужно приземлиться в низкую стойку и атаковать руками на уровне колен следующего противника. Юэ прорычала киай, заметив, как пламя в какой-то момент взметнулось выше, чем горело прежде. Она обернулась и нанесла серию ударов руками и ногами, за которыми последовал прыжок, переворот в воздухе и следующая смен стойки.

Волосы мешались, отросшая челка липла на лоб и лезла в глаза, и Юэ сейчас спасало только то, что она знала, где находится пламя, и что поблизости нет никого и ничего, на что она может случайно налететь при следующем тигрином броске. Она замерла в низкой стойке, широко раскрыв руки, затем выпрямилась и встала за пламенем, продолжавшем гореть. Медленный вдох, и с жестом «дарую» Огонь стал гореть спокойнее и ровнее, затем вовсе погас. Юэ поклонилась зрителям и наставнице и покинула площадь.

В этом году новогодние выступления были как никогда разнообразны, и особенно мало традиционной показательности было в номере Игоря и Летиции, которые, тем не менее, запомнились сегодня многим. Ньяо терпеливо ждал своей очереди, когда один за другим свое мастерство показывали ученики и мастера монастыря, и среди их выступлений было много интересных и красивых техник.

Ши вышел на середину площади и поклонился собравшимся. На нем были длинные оранжевые одежды, напоминавшие традиционную форму Вудан, но более длинные и с более широкими рукавами. Длинные волосы на затылки были, как обычно, собраны в тугую косу. В руках старший мастер держал длинный меч цзянь, на рукояти которого находилась красная шелковая кисть.

Помощники расставили в круг стойки со свечами, а перед Ньяо поставили чайную доску с чашкой, наполненной водой. Старший мастер дождался тишины, затем чуть присел, держа меч в опущенной правой руке так, что лезвие находилось за плечом. Он сделал шаг вправо, затем из низкой стойки развернул цзянь перед собой лезвием влево и поднялся на ноги, вновь сменяя хват меча. Он начал показывать движения формы семи звезд, которые были довольно ритмичными и быстрыми в сравнении с другими комбинациями, но все же, как это характерно для цзяня, плавными. Стойки немного напоминали стиль белого журавля неустойчивостью, из которой рождалась удобная подвижность.

Движения становились быстрее, сопровождаясь сложными сменами хватов, вращениями и молниеносными ударами лезвием цзяня, который мгновенно убирался следом за атакой. Это – церемониальное оружие, к которому даже в бою принято относиться бережно, чтобы, побеждая, не повредить изящный клинок, не оставить зазубрин на тонком лезвии. Цзянь извивался вслед движениям мастера, звеня во время ударов и боязливо уходя во время защитных стоек, ведь этот меч не отражает чужие атаки. Он легок и тонок, но его смертоносность в умелых руках не уступает его изяществу. Это оружие красиво само по себе, и в показательных трюках создает правильное ощущение того, что мастера, который его держит, лучше не отвлекать такой ерундой, как поединок, потому что для победы достаточно одного молниеносного удара, а на любование этим оружием и его возможностями можно потратить вечность.

Закончив ката, Няьо чуть поклонился, вновь убрав меч за спину, затем одним резким движением клинка подбросил стоявшую на подносе чашку, которую подхватил порыв ветра, последовавший за ударом. Ни капли воды не пролилось, пока чашка взмывала над камнями главной площади, а мастер в три шага с молниеносными ударами цзяня сбил пламя со всех окружавших его свечей к тому моменту, как стихия перестала удерживать задержавшуюся в воздухе чашку. Выпад через нижнюю стойку, и лезвие меча успело удержать чашку за пару цуней до того, как та должна была упасть. Ньяо на мгновение замер, затем вернулся в исходную стойку, резко выдернув меч из-под чашки. Та коснулась плит площади с тихим стуком, но вода не разлилась.

Старший мастер вновь поклонился зрителям и ушел с площади, пока помощники убирали реквизит.

В былые годы, пытаясь выбрать, что показать на площади во время новогодних выступлений, Роберт вспомнал, что его способности особо, чем-то необычным никогда не выделялись. Маг воды был из него посредственный, а пятнистым котом уж точно никого не удивить, правда, оставались еще пара-тройка навыков, которые вкупе могли дать какой-то эффект, но вот как их соединить? Думал, он думал и наконец-то придумал. Роберт вместе с Римой и Энакином, которого слепой валлиец полюбил почти, так как собственного сына, направились к главной площади монастыря, где уже собрались почти все обитатели храма и даже некоторые из жителей деревни. Настоятель вместе с мастерами Айро и Бо, стояли на почетном месте и отчетливо выделялись на фоне других своими белыми одеждами. Сам Роберт был одет в красно-черные одежды. На праздник прибыли также другие мастера монастыря. Были там и некоторые еще неизвестные для Роберта персонажи.

- Подождите здесь, - велел Роберт ученикам, а затем исчез в толпе, но вскоре вернулся, притащив с собой огромную толстую книгу в старой кожаной оправе аккуратно связанную тонкими нитками в одно целое. После приветственных слов настоятеля все взгляды устремились на сцену. Присутствующие уже покучовались небольшими компашками по периметру. Первыми на сцене появились дети и начали читать новогодние стишки. Их чистые и звонкие голоса разносились по притихшей толпе, точно звуки маленьких, но громко настроенных флейт. Множество стишков прозвучало в их исполнении, и каждый из них был частью единого, более крупного и веселого. Простота детей навевала неизъяснимое впечатление, расслабляла тело и веселила душу, придавая празднеству новогодний характер.
Роберт не переставал удивляться находчивости и изобретательности обитателей храма, какие еще чудесные выступления – демонстрация навыков, танец стихий, постановка пьесы и песня в исполнении Двера, которую валлиец даже не ожидал услышать – были подготовлены к празднику; многое из продемонстрированного маг не мог увидеть, но даже если бы мог, то до конца не поверил бы в происходящее. Даже с помощью магии осмыслить все это было трудно.

Уже под самый конец, Роберт решил тоже продемонстрировать свои умения и то над чем он упорно трудился почти весь последний год. После того как предыдущее выступление закончилось граф вышел вперед и занял место в центре. Коротко поклонившись, он заявил:

- Я не мастер оружия, и не искусный боец. И в части поэзии я тоже не спец. Не умею вязать и лепить, а лишь из бумаги творить.

В этот же момент руки мастера подбросили ветхую и полностью пропитанную водой книгу вверх, и она мгновенно раскрылась, но не рассыпалась, как могло показаться на первый взгляд, страницы остались, связаны между собой еле заметными нитями и теперь книга напоминала арку, которая замерла вокруг парня. Роберт опустил левую руку, а правую изогнул так, что она начала напоминать согнутый лук, высеченный из хрупкого дерева. Бумажная арка вздрогнула и мгновенно ожила. Страницы щедро поливая мага мелкими капельками воды, завертелись вокруг Роберта подобно мистическому змею. Сам он оказался в центре этого бумажного вихря. Вихрь засветился синеватым светом, а затем преобразовался в круг, который замерцал и через мгновение страницы сжались и превратились в неясную комету кипящего света. Роберт сплел руки потянувшись вверх, затем резко топнул ногой, и этот глухой звук был отчетливо слышен в воцарившейся на площади тишине. Роберт топнул еще раз и еще, и тут он вдруг завертелся и, задавая ритм, дальше притопывал ногами, и вдруг остановился. Образ кометы сменился её черты стали более четкими, а с поверхности все еще летели капли воды, и вдруг комета вспыхнула черным цветом, и на месте кометы теперь в вышине парил черный китайский дракон. Мастер заговорил:

- Есть много легенд, как мир наш родился, но говорят, что он ими творился, - мастер поднял глаза вверх и дракона охватило пламя, а сам он исчез, но над головой мастера снова возникли летающие страницы вдоль и в поперек исписаны китайскими символами. – Лишь только потом все мы появились, и монахи, и храм и мудрость явилась.
Роберт поднял руку и согнул один из пальцев, а страницы повинуясь его жесту, упали вниз прямо к его ногам и превратились в бумажный ковер. И вдруг ковер завертелся, воздух сотряс беззвучный удар и с поверхности ковра сотворились фигуры похожие на людей и закрутились они в непонятном танце.

- Притчу одну я хочу вам, поведать, которую слышали вы все и не раз. Когда-то давно, в одном городе жил великий мудрец и великий глупец. Пришел как-то глупый к мудрому в гости, и глупый вопрос задал со злости. «Скажи, о мудрейший, жива или мертва, та мелкая бабочка, которая у меня в руках?». Ответ вы все знаете и без меня, но лучше скажите его про себя.

Роберт резко выбросил руку вперед, и фигуры исчезли, а страницы снова взметнулись к небу, словно взбежав по бечевке невидимого воздушного змея. Казалось, они могут просто улететь. Растянувшись от земли к небу, бумажная лента поползла вверх и вновь засветилась. Роберт поймал её конец и оторвал от нее кусочек.
И вдруг в одно мгновение мерцание исчезло, померкло, а лента, струившаяся в воздухе, сложилась в книгу и упала в протянутую ладонь графа. Наступила тишина.

- Желаю, чтоб в этом и в будущих новых годах все и всегда было в ваших руках, - мастер открыл ладонь, в которой сжимал клочок страницы из книги и коротко дунул. Бумагу окружило странное сияние, и она мгновенно превратилась в бумажную бабочку, которая взмахнув несколько раз крыльями, исчезла.

Валлиец положил руку на сердце, а потом медленно поклонился благодаря всех за внимание. Роберт вернулся на свое место, а в голове у него все гудело. Правда, сейчас он слышал только свое тяжелое дыхание. Мало того что он должен был исписать книгу столькими заклинаниями, чтобы она полыхала как настоящий фейерверк, так еще пришлось энергии кучу на все это потратить, но он был доволен результатом.