Комната Лив. Косой полет.

Должно быть, Хизер истерила еще около часа, одновременно пытаясь успокоить сына. Естественно, получалось это весьма и весьма посредственно, оттого, спустя это время, кое-как затихнув (оба), девушка передала его на день подруге. Сегодня у Хизер, пожалуй, неожиданно появился повод и время наклюкаться, лишив весь монастырь возможности лицезреть ее до самого вечера. Ей в жизни бывало и хуже, и лучше, чем сейчас, англичанка находилась где-то посередине этих ощущений, и все не могла справиться с тем, чтобы бросить себя хоть в какую-нибудь из этих сторон. Понять, по какой такой причине она не взяла Цири, Шири, Руж или еще кого с собой в бар, чтобы запивать горе чем-нибудь алкогольным и дружно поливать грязью мужиков, блондинка не смогла. Но догадывалась. Ей, видимо, нужно было какое-то другое, совершенно неизвестное лицо. Совсем очешуительно будет, если это лицо не будет родом из Грэйт Британ.

Упущу рассказ о том, как именно блондинка провела время в баре, потому что это требует отдельной истории, замечу лишь, что выглядела она, наверное, на все сто. Вот именно так несколько лет назад Эшфорд выглядела в академии - короткое светлое платье, подчеркивающее фигуру, глубокое декольте, туфельки на высоких каблуках и пышная идеально уложенная прическа. Именно в таком виде порядком подвыпившая Хизер вернулась в Храм. Спотыкаясь о камни, то и дело подворачивая ноги, она плелась к корпусу мастеров, стараясь создавать как можно меньше шума и не привлекать к себе внимание... все же отбой уже! Мол, все спят, никто не видит... Впрочем, как только Хиз зашла в свою комнату, увидела весь учиненный разгром и (о Господи!) химфривский лифчик, как девушку тут же переполнило подправленное алкоголем желание пойти и надавать пи... хкм... и дать по голове разлучнице, в общем. Крепко схватив лиф за лямку, состроив на лице мину праведного гнева, Эшфорд по стеночке, подкашиваясь, дотопала до комнаты Лив и, естественно, совершенно без приглашения в нее ввалилась. Влетая, размахивала, будто флагом, сим истинно женским предметом, да и в общем была очень... ну, типа очень грозно выглядела.

- А вот и голубки... - перевела она мутный взгляд с Двера на Хамфри и залыбилась, стараясь стоять ровно, но ее постоянно косило в сторону, оттого приходилось как-то придерживать себя рукой о стеночку. - А... ик... и что вы тут делаете?

Пэйн не мог сказать, как будет вести себя Хизер после случившегося, но одно он знал точно: девушка БУДЕТ. И когда дверь все-таки открылась, не смотря на позднее время, не смотря на зародившиеся пару часов назад сомнения, - он все еще ждал ее, а теперь вздрогнул, когда она появилась. И это как огнем на коже: она была другая, была как раньше, много лет назад, с такой же прической, с таким же блудливым взглядом и запахом дешевого алкоголя изо рта. Все до мелочей – неряшливо заплетенные волосы, словно только что выбралась из постели, где ее обнимал какой-то, а может, какие-то. Дурацкая обувь на шпильке, та самая, что заставляла коленки дрожать от напряжения и вырывала на лице гримаски мук. Короткое платье, так плотно облегающее ноги узкой юбкой-карандашиком, что девочка вынуждена вилять попкой, как заводная, чтобы ходить. Ну и что ты напялила на себя, Эшфорд?
Нет, Двер точно не знал, как она будет себя вести. Очень долго он примерял на себя ее образ, обдумывая, что сделал бы сам, и решил, будто превратил бы Оливию в пельмешку. Ну, или себя самого. Потому он все же решил, как бы то ни было, оставаться с Хамфри хотя бы сегодня, пока все не уляжется. И сейчас понял, что, наверное, не зря. Эпичное появление, Хизер, но боюсь, застать врасплох не вышло.
Они сидели не как «голубки»: по разные стороны комнаты, одетые, озлобленные, раздраженные друг другом. Обоим было тошно от своего положения, но оба не прилагали таких усилий, чтобы оказаться порознь. Видимо, ночью выдохлись. Хамфри выглядела пассивной, Двер вообще полудохлым. Но на появление блондинки он среагировал живенько, поднимая с пола голову и окидывая ее взглядом с ног по декольте, пока там не застрял. Давно не зависал глазами на этом уровне, кстати, – Хиз было, что показать.
- Возвращаешь блудного любовника? – он действительно раскатал губу, и если честно, был бы рад поухмыляться и построить из себя упирающегося бедняжку, просто жаждущего остаться у «гостеприимной» Оливии, у которой, кстати, чай тоже без сахара оказался. – Мы тебя и ждать перестали.
Она вызывала свой фурор нарядом, но Пэйн этого пока еще не понял. Был несколько шокирован, позволял себе грубость и хамоватость, никак не мог принять, что она ни за что не пришла бы стоять перед ним на коленях. Он был будто пьян, но не алкоголем. Депрессия до токсикоза. Это было одним из любимых состояний.

Хизер снова обвела комнату взглядом, выхватывая из реальности некоторые детали интерьера. Ноги, например... или руку. Тонкую такую, бледную. Знаете, было чертовски обидно не застать парочку ***хающейся или, по крайней мере, буйно лобызавшейся в темном углу. Хотелось убедиться в том, что ошибка, совершенная Двером, не просто дебильный оступ, а реальная, самая что ни есть настоящая подстава... Тем не менее, если Хиз не изменяло зрение (упустим из повествования тот факт, что оно на самом-то деле реально так изменяло!), то эти двое вообще друг на друга даже не смотрели.

- Э? - переспросила блондинка, перекашивая наглую рожицу в вопросительный знак, и уставилась на Двера. В смысле, для начала она реально не вдуплила, что тот имеет в виду, и зависала над его высказыванием, пытаясь вычленить смысл. - Ааа!!! Поняла! - девушка шлепнула себя лифчиком по лбу, забыв о том, что его притащила. Ну и, разумеется, от того, что потеряла опору под ладошкой, чуть не рухнула на пол од подкосившейся ноги. - Не обольщайся, душка... - сложила губки бантиком, кое-как наклоняясь и отправляя любимому воздушный поцелуй, - Я тут вернуть эту штуку Оливии... я пыталась его примерить, но он отказался на мне даже застегиваться, прикинь? Тебе что, совсем нечего было собрать в ладошку?

Эшфорд нетрезво заливисто засмеялась, пытаясь докинуть до Хамфри ее деталь гардероба, но это, естественно, не удалось и лиф долетел до Двера. Сами понимаем, ему было совсем недалеко лететь, зато он крайне эпично повис поперек головы оборотня, свисая лямкой на самое лицо. Блондинка, которая, было, только прекратила ржать, вдруг снова глянула на волка, икнула и заржала снова.

- О Боги, и с тобой я спала в одной кровати?

На секунду появилась призрачная надежда на то, что эти две разберутся как-нибудь сами, без неё. Погавкаются, поцапаются, может быть даже подерутся, а затем покинут её комнату. Причем, она была бы даже не против, если драка закончилась кровопролитием. Или смертоубийством. Совершенно всё равно, кто и что чувствовал. Главное, что ей плохо, а все остальные настолько тупы, что не могут её оставить в покое.

Тем временем по комнате поплыл запах каких-то бабских духов вперемешку с алкоголем и лаком для волос. Этот запах показался настолько резким и неприемлемым, что снова пришлось считать, правда на этот раз до двадцати. Всё происходящее бесило всё больше и больше, волны злости накатывали на сознания, заставляя Лив скрипеть зубами и проверять на прочность самоконтроль. Но знаете, за эти сутки самоконтроль хорошенько так поиздержался. Судя по тому, что эти "волны" становились более продолжительными и накатывали чаще, Лив могла сказать, что долго не продержится.

Резануло слух это неприятное "мы". Сознание начало бунтовать: "Нету никаких мы!". Эти разборки про любовничков... Неужели эти двое не могут разобраться как-нибудь наедине?
Хизер громко говорила и истерично смеялось и каждый звук раскаленной сталью касался воспаленного сознания, вызывая боль. Блондинка казалась жалкой. Пьяная, постоянно смеющаяся. Интересно, она сутки назад так же себя вела? Ей ведь тоже нестерпимо хотелось смеяться. Эта мысль всколыхнула утренние мысли, которые, казалось, успели осесть где-то на задворках головы и позабыться.
- Жрать надо меньше, тогда застегнется, - прорычала она, а затем, услышав собственный голос, тихо застонала и закрыла лицо ладонями. Ну твою же мать... Ну кто её просил? Почему нельзя придерживаться фразе "не трогай гавно - вонять не будет"? А? Ну почему? Лив убрала руки от лица и снова уставилась на потолок, ей, в общем-то, было всё равно, что сейчас начнется. Беспокоило только то, что от криков болела голова.

Оборотень молча изучал лифчик, стащив его с головы и сжимая огромной ладонью. Действительно, маленький, скромный, абсолютно не зажигающий искорок в воображении, он был жалок. Облитый дерьмом со стороны блондинки – тем более.
- Она не так много ест. – Пэйн почему-то вступился за свою пассию… экс-пассию, не меняет сути. – Твоя грудь мне нравится больше, Хизер.
И это было забавно. Маг уже наслушался за день от обеих про то, какой он козел и подонок, но жить от этого стало только веселее. Он и сейчас слушал, и готов был дальше слушать – оскорблением больше, оскорблением меньше, ему терять уже нечего. Все потерял. А Эшфорд сейчас сногсшибательно выглядела, и даже здорово, что Двер сидел на полу: вдруг бы упал?
- Ты давно мне слала воздушные поцелуи.
Он выдохнул. Безразлично, устало, лениво пытаясь найти в голове хотя бы один случай, когда бы блондинка ему действительно их отправляла. Но почтовый ящик был пуст: так, лишь записки на бумажках в клеточку. Это был первый раз. Почти девственности лишила.
Волк швырнул лиф Оливии легким, брезгливым жестом: появление Хизер накладывало свой отпечаток на отношения с кошкой. Раньше он их не сопоставлял. По крайней мере, друг напротив друга они не стояли, чтобы можно было воочию сравнивать и убеждаться. Накрашенная и разодетая (разраздетая) Эшфорд была заметно притягательнее убогой, только для порядку расчесавшейся Хамфри, и выигрывала.
- Да, мы спали в одной кровати. – он сказал это как-то мечтательно-вожделенно: все равно ожидал, что потащит за руку проверять, было ли такое. Вдруг головушка подводит, да тело само вспомнит? – Тебе нравилось, Хизер. – это было произнесено грустно, с вселенской печалью. А Лив, должно быть, с ним не понравилось.

Естественно, Хизер была жалкой. Какой еще она могла быть, когда вдруг поняла, что какая-то малявка растоптала ее планы, ее жизнь. Она должна была смириться, что ли? И кем бы она была тогда? Еще более жалкой блохой на шкуре неверного волка? Прогибалась бы под него, мирилась бы с пьянством и девочками, а после, наверное, забившись в угол смотрела, как Двер бьет ее сына в порыве ревности и алкогольного бреда. Не тогда ли она была жалкой? Тогда или сейчас? Впрочем, весь этот бурный поток пусть и проносился в затуманенном мозгу, не успевал восприниматься полностью, оставляя после себя лишь осадок ощущения собственной правоты. Да, пускай эта правота на самом деле распространялась только на то, что она выставила оборотня из своей жизни, сейчас, когда девушка толком не разделяла реальность и бред, она вдруг уверилась и в том, что абсолютно правильно явилась в эту комнату.

Эшфорд было глубоко начхать, отчего там плохо самой Оливии. Нет, с одной стороны девочку тоже было жалко, но с другой - очень хотелось, чтобы ей стало еще хуже, хотелось, чтобы она ненавидела себя так же, как и Хизер себя. О, а блондинка на самом деле люто себя ненавидела, настолько, что топила свою ненависть в стакане, а только низко павшие делают так. Сильные терпят.

- Дорогуша, не буянь, - как-то даже обиженно пролепетала Хиз, снова комично хмуря брови. Пэйна она вообще не слушала, она ж тут с лифчиком не к нему пришла, а именно к Лив, быть может поинтересоваться, как ей ночное приключение... а кто знает, может вообще пореветь. Вот сесть на циновку и разреветься о том, какое говно жизнь, и как надоело постоянно вляпываться в свежие теплые ее кучки. У малолеточки. На плече. Угу-угу. Пореветь. - Ты же не хочешь, чтобы мы поссорились, правда?

И раз уж на то пошло, Эшфорд в действительно надоело стоять на пороге, как-то это не по-людски, да и не в духе самой девушки. Раз уж зашла, так заходи да чувствую себя как дома. Блондинка по-хозяйски прошла два шага, снова опираясь на стену... О да, та еще жалость... самой тошно. Могло бы быть, если бы она, конечно, не была пьяна, а так осознание этого придет только с похмельем. Хиз снова хохотнула на какую-то мелькнувшую в голове мысль, понятную одной только ей, и грустно всхлипнула, осознавая, что сейчас с радостью бы залезла к Лив в голову и поиздевалась... Она бы с радостью заставила девочку против ее воли повторять вчерашние подвиги, ох, как бы Хизер оторвалась, если бы сейчас не была пьяна...

Боже... Оливию аж затрясло от гнева, который вдруг затопил разум. И то, что она испытала пару секунд назад - ничто. Как будто всю ту пустоту, которая образовалась в груди вдруг заполнили злостью и ненавистью. Даже в глазах потемнело. В груди как-то нестерпимо горячо, желтая энергия выливалась из Манипуры, словно убегающее молоко, как бурлящий котел вместо сердца и, кажется, энергия двинулась дальше, выше, подходя всё ближе к Анахате и вызывая желание если не убивать, то хотя бы калечить. Именно об этом говорила ей тогда Шэн и если бы не моральная истощенность, Лив бы поняла, что с ней происходит. А сейчас... Сейчас стало так невероятно обидно за себя. Не было никого, чтобы за неё заступиться. Даже Пэйн, которого Хизер должна была кромсать в первую очередь, и то заступался за неё. А у неё никого не было. Вообще. Нет, конечно, она не ожидала от оборотня поддержки, уже давно поняла, что он мудак, но все-таки не предполагала, что он поможет Хизер добивать её... Именно добивать, потому что первые удары она нанесла себе сама еще прошлой ночью. Урод... Вот урод. А она к нему еще лезла, целовала его, дала ему... Боже... Так нестерпимо сильно захотелось вымыться с хлоркой. И рот, и желательно всё изнутри. От обиды на глаза выступили слезы, однако британка до крови укусила внутреннюю часть щеки и солоноватый вкус крови как будто отрезвил.
Как тогда, когда Пэйн её душил. Когда она поняла, что терять больше нечего и никто ей не поможет, включился берсерк-mode.

Оливия вскочила на ноги и выбежала из-за ширмы, сейчас больше напоминала разъяренную фурию, чем девушку.
- З**бали! Оба! А-ну с***алась из моей комнаты! И своего пизд***за захвати! - чтобы хоть как-то помочь себе, Оливия сделала резкое движение рукой, словно толкая что-то перед собой и резкий, сильный поток воздуха распахнул окно, ворвался в комнату, толкая ненавистных людей. Со стола посыпались чашки, с полочек попадали всевозможные баночки и тюбики, загудели ножки комода и сдвинулся на несколько сантиметров. Она вложила в этот порыв всю свою ярость, всю злость, всю силу и, казалось, что такой ветер может с корнями вырывать деревья из земли.

Пэйну повезло, должно быть, сидеть у стены, но не повезло стоять на пути у двух магов. Задело-то в первую очередь его, куда бы ни пыталась бить Лив – он думал, что в Хизер. И ветер хлестко ударил по щеке так, что голова откинулась, а само тело вжалось в камень. Эшфорд тоже ударила – непонятно, в ответ ли, или в целях самозащиты, но волк чувствовал давление с обеих сторон, и в голове загудело, полопались слабые венки. Его как будто резко окунули метров на пять-десять в глубину, а потом понесли так же быстро наверх, и он засопротивлялся, запротестовал, хватаясь за уши руками: заложило.
- Прекрати! – то ли кошке, то ли Хиз, но обеих толкнул в разные стороны камнями, выбивая по сталагмиту под женскими ножками. Блонди тут пришлось хуже, она и так шаталась на ровном месте, да и шпильки устойчивости не прибавили. Волк почувствовал, что перебарщивает, и сжался. Кого-кого, а свою подружку он боялся в гневе, а теперь Лив ее разозлила.
- Хамфри, ты ко мне лезла! – маг пытался вякать, но проку от этого было… за бабским ревом он себя плохо слышал. – Хизер, нашла к кому ревновать!
Ему это очень льстило. Девушки, что бы они ни говорили, сейчас дрались из-за него, то есть фактически – за него, а он видел себя жертвой обстоятельств. Бедный-бедный Двер. Но вот стоять между не очень торкало – могли порвать, точно.

Хизер, право слово, перекосило. Четыре года назад она выражалась точно так же. Абсолютно точно так же. Чуть ли не слово в слово, оттого Двер частенько смеялся, называя ее дочкой семьи сапожников. А сейчас, когда она сама стала жертвой когда-то произносимых ею слов, у нее в голове что-то определенно заклинило и девушка просто не смогла даже толком понять, она это произнесла или вот та мелкая козявка, размахивающая рукой в попытке что-то сделать.

Несмотря на всю свою пьянь, Эшфорд не понадобилось и секунду, чтобы среагировать на манипуляции руками. Эти движения закладываются на интуитивном уровне, на нем же и проявляются, поэтому и сама англичанка сделала ровно такой же пас в ответ просто в целях самозащиты. От поползшей по каналам энергии стало тошно, по-настоящему, как будто насильно отрезвляли, но из этого ничего не выходило, только головная боль и порывы сбегать в туалет в срочном порядке. Зато, нашедшие слой на слой ветра сделали свое дело и вдавили Двера в стену, заставляя волчару чувствовать себя... ну, мягко скажем, неуютно.

- Рев...ную? - успела вопросительно икнуть блондинка прежде, чем вырвавшийся из-под земли сталагмит сбил ей всю призрачную надежду держать вертикальное положение тела, и она, падая, успела лишь подложить под себя воздушную подушку. Голова снова закружилась, препротивно застучало в висках. Превозмогая головную боль, Эшфорд тянула из забивающихся потоков энергию, высекая ладошкой несколько маленьких воздушных лезвий, бьющих Двера ровно по роже... да и неровно, куда попадет, в общем-то.

- Никогда. Не. Смей. Ик! - Эшфорд затормозила, забыв, что хотела сказать, потому долго и выразительно смотрела сначала на Лив, будто в той была поддержка и смысл недосказанного предложения. О! Вспомнила. И еще несколько мелких ударов, чтобы закончить сказанное. - Меня! Бить! Скотина! Фух, полегчало...

Жаль, что удар не достиг Хизер. Даже не смотря на всю силу ветра, блондинка успела прикрыться и даже с места не двинулась. Лишний повод загонять себя тренировками до полусмерти... Чтобы, истощая организм, забыться и не думать о том, какая она несчастная. Единственный плюс - задело Двера. Жаль, что он и так сидел у стены и расплющить его не удалось, но хотя бы что-то... Лив представила на секунду, как её руки сжимаются на шее оборотня и почувствовала радость. А от этого стало еще хуже.
- Заткнись, - прошипела она мужчине, испытывая желание подойти и врезать. Хотя нет... Ей было бы мерзко его трогать. Побрезговала бы. Вот дыхнуть огнем в морду - это самое то. Чтобы опалить брови, ресницы, выжечь глаза и обезобразить лицо.

"- Хамфри, ты ко мне лезла!" - как пощечина. Только сейчас, с опозданием почти на сутки, пришел стыд и осознание того, что так поступать было не надо. И ладно бы, она пьяная, а он воспользовался ею и изнасиловал, как нет же... Она сама полезла к нему. К человеку, который душил её, который хотел убить, которого она ненавидела... Полезла, потому что в душе еще оставалась надежда на то, что она будет любить и будет любима. Любовь - то, что она считала слабость и теперь не могла без неё. Шлюха. Самая настоящая шлюха, полезла, чтобы ощутить тепло тела и хоть что-то почувствовать.
Взгляд метнулся к разбитому зеркалу. Разве могла она предположить, что будет так себя ненавидеть? Могла подумать, что станет слабой и мерзкой, ничтожной? Хизер... Она даже в такой ситуации оставалась красивой, женственной, а она... бледное, растрепанное существо, которое даже уважения не достойно, не то чтобы любви.

Лив с самого начала не хотела скандалов, выяснений отношений, драк. Сейчас же, когда в груди образовалась воронка с болезненно пульсирующими краями, она чувствовала, что едва держится на ногах. Хотелось упасть и зарыдать, исчезнуть, испариться, но мысль о том, что она упадет в ноги Пэйну и Хизер заставляла держаться на ногах. А, нет... Какая-то хрень, вылезшая из под ног заставила все-таки упасть. Снова девушка укусила щеку, чтобы сдержать слезы. Влюбленные... Не смотря на её состояние, когда она казалась себе пупом земли, она даже этим двоим не была нужна, они ожесточенно выясняли отношения между собой.
Итак, единственное, на что хватило сил - подняться и молча выйти из комнаты. Ей не нужны были драки, ей хотелось покоя. Пока Хизер и Двер были увлечены друг другом, Лив имела шанс выйти из комнаты спокойно, на прощание смерив, казалось бы, взрослых людей, брезгливым взглядом. А потом, когда дверь закрылась, она побежала... Кажется, к озеру. И не могла остановиться, будто от этого бега зависела вся её жизнь.

Ну вот, она его лупила. Как котенка за лужу мимо туалета, шлепала по морде, даже не касаясь ладонью. И красные следы, и снова кожу рассекла, и вялотекущая кровь по щеке… Они действительно забыли про Хамфри, переключившись на внутренние междоусобицы, а до бедной одинокой девочки никому не было дела. Двер почувствовал жалость к ней, искреннюю – он ведь защищать хотел, думал, Хизер если и явится, то с ножами наголо, а вышло как-то пьяно и неагрессивно. Только Оливия сама разбуянилась, психанула, убежала – и на нее стало пофиг. Нету и нету. И грудь у нее маленькая.
- Мне нельзя. – согласился волк, трогая щеку и морщась, но вставая. Уже вставал, потому что его малышка не умеет долго злиться. Она покричит, потом успокоится, и все вернется на свои круги, потому что всегда так было. А он не мог поверить, что бывает по-другому. – Мне нельзя, а тебе, значит, можно?
И это относилось не только к побоям, пусть и вряд ли было понятным и очевидным пьяной светлой головке. Это дискриминация! Она имела право изменить, имела право завести на стороне ребенка, а он – нонсенс, да как можно?! И даже сделав перед ней выбор, став на ее сторону, он остается подонком? Правда, милая?
- Ты такая пьяная. - он тихо вздохнул, наверное, надеясь заговорить девушку, чтобы к ней приблизиться, и руки уже потянулись обнимать примирительно. Птичка в клетке… Она не замечала, совершенно упитая, и только когда ладони сжались в замок вокруг талии, а голова легла на грудь, ее глаза вдруг округлились и ресницы захлопали, будто бабочки, пытавшиеся взлететь. Пэйн прижался сильнее, шепча и сам не разбирая слов:
- Я знал, ты вернешься ко мне, ты не сможешь так просто вычеркнуть меня из своей жизни, ты любишь меня… любишь меня, милая.
И звонкий смех, и кто здесь пьян. Ему казалось само собой разумеющимся примирение в тот же день. Как прискорбно, что только казалось.

А вот Хизер уход хозяйки комнаты заметила и даже, более того, проводила ее удивленным взглядом.

- Куда ты без лифчика-то побежала? - почти даже серьезно крикнула она вслед, разве что ручкой не помахивая. Ей уже было плевать, на самом деле, и пусть Хизер по жизни была матерью Терезой, Сейлор Мун, борец за добро и справедливость, блаблабла, и блабла, истинно женского эгоизма она ни в коей мере не растеряла. Плохо тебе, Хамфри? Да чтоб ты своей болью захлебнулась. - Тебя же комары закусают! Одень лифчик! - совсем не в тему добавила она, да только вот зря, наверное, переключилась с одного объекта на другой.

Какое-то время она тормозила. То есть она даже не слышала про "нельзя-можно", "твое-мое-наше", "ты, Хизер, шлюшка" и тому подобные комплименты, зато констатацию факта вполне себе разглядела. Опаньки, открытие! Здрасьте, докатились!

- Ну ты болва-а-а-ан, - протянула Хиз, ласково так, почти нежно стуча по собственной черепушке кулачком. Комната замерла в ожидании пустого звука. Ну, по крайней мере Эшфорд так это себе представляла. Та-да-да-даааам, немая сцена, занавес. Вместо немой сцены, которую хотела Хиз, случилась та, которую хотел сумасшедший режиссер ее жизни, оттого Эшфорд снова протупила, оказываясь в ненавистных сейчас объятьях. Она тормозила еще несколько секунд, слушая сущий бред, пока не перекрыла его смех своим. Резким. Ехидным. Каким-то даже ядовитым.

- Вернусь к тебе? К такой швали, как ты? К тому, кто не может держать себя в руках? - она захохотала снова, упираясь в Двера ладошками и наращивая между ними большую плотную подушку. - Я вот еще чуть-чуть выпью с Уиллом, и выч...черкну тебя! Да! Чу-у-уть-чуть осталось, малю-ю-юс...сенькую капельку!

Волк слушал, расставив в стороны уши, как щенок растопыривает лапки при ходьбе, расползаясь по линолеуму. Слова были хлесткими, больнее пощечин, но он действительно был болваном, не понимая их смысла. Зачем? Зачем ты так со мной, Хизер? Я ведь открыл тебе душу, а ты меня травишь несдержанностью. Я говорил тебе об этом, тогда, в Академии – ну ты же сказала, что пофигу. Что я исправлюсь, что мы вместе переживем все это. И ты же знаешь, что есть сдвиги. Я уже не каждую ночь на луну вою, малышка. Посмотри на меня, это все благодаря тебе! Я стараюсь. Я буду дальше стараться!
- Хизер… - он улыбнулся ей, обнимая разлаписто, по-хозяйски, глядя на грудь через декольте такими сальными блестящими глазами, что их бы любая сорока за милую душу выдрала. – Моя Хизер.
Пэйн соскучился по ней за какой-то день. Просто сидел в обществе Хамфри и думал, думал, про то, какой она была чудной девушкой, как дорожила им и как любила, а секс между ними двумя был вообще несравним – маленькая шлюшка с треском проигрывала. Но Пэйн все думал, а Эшфорд все говорила, и потом какое-то имя – и мысли сбились, скомкались, наехали одна на другую. Чего? С кем она пила? Не с Цири? Не с Шири?
- Уилл? –оборотень поднял ясны очи, недоверчиво и шутливо смеясь ей глазами. – Не знаю я никакого Уилла.
И стоило только сказать, а рукам – властно потянуться, чтобы поднять ее и прижать к себе демонстративно, доказывая: ты только моя и ты это знаешь, - как в воздухе снова назрели вихри, и с силой его отпихнуло. Не сбило с ног, не отправило в дальний конец комнаты, не повалило на циновку - просто Пэйн оказался вдруг на два шага дальше. И теперь, кажется, понял. И обиделся. И разозлился.
- Что за Уилл? – окрепший голос, серьезный, ревнивый, не терпящий промедлений с ответами. – Что за Уилл, Хизер? - дрожь сотрясала плечи.