Re: Крыть было нечем. Разве только матом... (с)

«Нет, нет, нет, нет, нет!» - Дин мотал головой, совершенно ошалело глядя на Хаммера. Какого хрена, в чем он прокололся, игра была идеальной! Академия готовила из мозголомов лучших актеров, и не сложись у агента с профессией – он бы стал лауреатом на оскара в каком-нибудь голливудском сериале. Твою мать, Мэтт, не надо!
- Ты… ты делаешь ошибку. – он пытался перебить эту заупокойную молитву, однако «священник» даже интонации не поменял. Майлз запротестовал, все его естество противилось такому исходу, руки с невероятным неистовством принялись рвать застывший на груди асфальт, и он дергался и пыхтел под толщей земли, разбивая пальцы до кровавого месива, а все безрезультатно. – Хаммер, подумай! Наркотик давит твой разум, ты не понимаешь, что делаешь, ты ошибся! – больше Дэниэль не отворачивался от пистолета, он не имел других сил и возможностей противостоять выстрелу, кроме как убеждать чужой разум насильно. Говорят, лезть в голову наркомана смерти подобно, в этом хаосе невозможно найти нужные рычаги, но он должен был блокировать агрессию, собирая ломовую силу. Ключ к мыслям может быть тонким и сложным – и так оно обычно и бывает, потому мозголомы предельно аккуратны с мотивами, ложью, убеждениями. Но если ты не умеешь красиво играть на гитаре, разбей ее прямо на сцене – и фурор в газетах обеспечен.
- Хаммер, на твоих руках будет кровь невиновного человека! Я сломался, так пожалуйста, не делай глупостей. Ты неправильно понял, не смей!
Он отправил удар. Запоздало, буквально на пол секунды после, когда Мэтью уже нажал на курок. В ушах щелкнуло, перед глазами потемнело, и казалось, мир должен был заглохнуть сейчас насовсем. Стало тихо, и даже выстрела неслышно. Майлз лишь только нашел нужное место в стене, дающее трещинку: «Не стрелять, нельзя, брось пистолет!» - и потом его взгляд переметнулся в сторону, где в асфальте валялась вплавленная пластмасска с наркотиком. Боли не было и, наверное, уже не должно быть. Секунд пять Дин еще смотрел ошарашенно, обшаривая глазами стены. И как будто прошла минута - непростительно для мозголома, так теряться во времени. А сознание все еще не угасало.

Сауэр щелкнул осечкой, и Мэтью втянул лицо. Этого гада оберегал какой-то личный ангел-хранитель, засовывающий пальцы в дуло пистолета, чтобы Майлз оставался живым в любой из возможных ситуаций. Удивительно, учитывая, что парень сам лезет в капкан и не хочет из него выбираться.
- Черт, - усмехнулся военный, - и что ж тебе так фортит, Майлз? - и в следующий момент он, без особого удивления пронаблюдал, как пистолет из его руки пикирует на асфальт так, будто выворачивалось запястье. - Зараза...
Хаммер сейчас старался прощупать бреши в собственном щите, хотя и так было ясно, что он трещит по швам под действием какой-то ереси, а закопанный Дэниэль, пусть и не мог пользоваться руками и ногами, вполне был способен орудовать головой, колотясь в стену его сознания. Та рассыпалась мелким песком, кое-где образовав такие бреши, что удар по сознанию отдался гулом и безумной болью, так что Хаммер схватился за голову, сжимая виски. Козел... Вот и правда, хоть закапывай, чтобы все это прекратилось.
- Не стрелять... - прорычал Хам проникший в голову приказ. - Нельзя. Брось пистолет. Не стрелять... Аррр! Нет-нет-нет, - замотал головой, недовольный, выбивая мысль просто телодвижениями, но она застряла между извилин. Что ж ты сделал в панике, дебил? - Нельзя... МАЙЛЗ! - тем не менее возмущение вряд ли было праведным, учитывая, что минуту назад в агента должна была прилететь пуля.
Хам оперся на стену, поднимаясь на ватных ногах, и сделал полшага к Дину, решив, что он его, в таком случае, ногами просто забьет, и пускай голова трещит, а стрелять нельзя, парня уже попросту нельзя оставлять в живых, раз уж он не согласен с выбором Мэтта и способен погубить всю операцию. Да и не зря же он тут молитвы читал...

Похоже, Дин действительно был любимчиком фортуны. Осечка? Один шанс на сотню? Да уж, пожалуй, сегодня стоило купить лотерейный билет. Но если честно, Майлз пока не осознал своего счастья. Какое-то время, покуда Мэтт ржал и удивлялся, Дэниэль просто думал, что он уже мертв. И удивительное дело, однако… ему больше не было страшно.
- Ф… фортит? – одними губами повторил за военным Хонтел, бледный, как полотно. – Наверное.
К сожалению, у него не было времени это переосмыслить. Осознать тот несчастный шанс на удачу, поблагодарить неизвестных хранителей за плечами, поплакать над тем, что чуть не сдох. Теперь он как антенна уловил намерение Хаммера избить его до смерти, прослушал рычание собственного, отправленного парой секунд ранее, приказа, и отрешенно посмотрел на тяжелые ботинки.
- Не бей.
Только поза говорила обратное. Руки инстинктивно прижались к голове, перестав раздирать песок, инстинкт жертвы-мученика определенно сидел где-то в венах и всякий раз активировался в момент опасности, Майлз превратился в скрюченное создание, явно только ждущее удара. Он мог бы дотянуться до упавшего пистолета, но съежился, даже не пытаясь. Дин испытывал шок. Разум временно отдыхал в отключке.

Он был жалким. Мэтью смотрел на прикрывающегося руками парня, кое-как занеся для удара ногу, и кривился. Он был жалким. Кто бы мог подумать, что лучший ученик, тот самый мелкий, за которым Хаммер ходил следом, успехи и неудачи которого контролировал и анализировал лично. Это тот человек, которому доставались наиболее сложные задания, тяжелые подопытные, сложные решения... Это тот парень, которому Мэтью ЛИЧНО прочил великую карьеру. Сейчас был безмерно жалок.
- Тебе страшно, Майлз, - протяжно спросил он, нехотя опуская ногу обратно на асфальт. - Почему?
Он просто не уследил, не воспитал до конца, уехал раньше. Дин просто не успел увидеть того, чего ему следовало бы, чтобы не сжиматься в комок, чтобы терпеть и не умолять, прекратить просить и врать. Все же стоило тогда надавить на начальство и взять парня в свой отряд, чтобы он посмотрел, как закаляется сталь, чтобы перестал быть таким сосунком. Но нет же "мало опыта", не все необходимые навыки... Тогда Мэтт послушал, решив, что Хонтел в действительности еще слишком "мал" для подобной практики, сейчас же все больше становилось понятно, что решение было принято неправильное. Поставь его тогда перед выбором, не было бы мороки сейчас, ведь он давно решил бы для себя собственное желание жить и причины умирать. И тогда, и сейчас не хотелось губить парня, но все мы иногда принимаем неправильные решения.
- Ты выберешься из асфальта и пойдешь на свое свидание, если четко сейчас мне скажешь, почему тебе, гнида, страшно. И если на этот раз я не услышу правду, звиняй, но на твои похороны тоже никто не придет.

Хаммер говорил спокойно, даже в каком-то понимании игриво, как будто предлагал попить теплого кофе и посидеть за сериальчиком, связать пару носков, к примеру. А Майлз слушал его, по-детски так обижался на «гниду», но не понимал, что боится. Для мозголома это стыдно – бояться. И все эти инстинкты, эту жалость к себе, в скором времени будущему побитым, он душил, сглатывая ком в горле. А ком не проглатывался дальше грудной клетки. Он застрял где-то внутри.
«Что ты хочешь от меня услышать?» - Дин взглянул на Хаммера сквозь согнутые, дрожащие пальцы. Его тело тряслось мелкой дрожью, постепенно наращивая амплитуду, но земля давила, и этого никто не видел. Просто чувствовалось, как сжимается каждый мускул в ожидании удара, и напряжение все накапливается, и ему уже некуда деться.
Майлз молчал. Молчал долго, пытаясь выбрать, какой из ответов правильный. Молчал столько, что сам военный устал и решил занести над лицом ботинок. Дэниэль снова сжался, зажмурился и шепнул, попытавшись ответить как надо. Как это должно было быть, если бы он находился в себе. Только вышло не утверждение даже, а вопрос:
- Я не хочу, чтобы умер еще кто-то? Из-за меня? – и посмотрел на Мэтта непонимающими щенячьими глазами, словно его тыкали в лужу, которую он не делал. «Что ты хочешь от меня услышать, Хаммер?»

Молчание столь долго затягивалось, что Хам успел поднять очи-горе к небу и мысленно проматериться, а потом уже, выполнив этот несложный ритуал, пожать плечами и снова занести для удара ногу, когда оно все же снизошло заговорить.
- Ты дебил, что ли? - Хаммер все-таки ударил, не достаточно, чтобы размозжить черепушку, потому что и ноги не очень хорошо слушались, но весьма и весьма ощутимо. Пары-тройки подобных ударом было бы достаточно, чтобы как-минимум отключить Майлза, подождать, пока отойдет накотик, и спокойненько его закопать. Но он так сжимался... Мэтту были знакомы эти позы: порой люди, которых он заставлял так же корчиться, вылезали из закромов воспоминаний и показывали свои лица, видимо, в надежде разбудить совесть, на которую так отчаянно уповал Дэниэль. Но попытки были тщетны, максимум, что случалось, это Хаммер просыпался в холодном поту, но уже спустя минуты кошмар забывался. И это лицо забудется, если понадобиться избавиться от него. - Тебе помереть страшно, идиот! - он и ударил-то потому, что начинал думать, что только таким образом сможет вбить в голову парня простую мысль. - Проанализируй, если еще можешь, за кого ты боишься, когда я делаю вот так, - он ударил снова, - за себя или за тех уб**д*ов, о которых говоришь?

Дин сжался, и Хаммер ударил обухом ботинка в подставленную руку так, что хруст пальцев, казалось, только глухой бы не услышал. Мальчик – а сейчас Майлз чувствовал себя уязвимым ребенком, - охнул, скривился, и хотя по жизни переносил куда больше травм, чем пару сломанных косточек, сейчас дергался, схватившись за запястье и прижимая покалеченную ладонь к лицу. Это было похоже на избиение младенца, только нынешний и думать умел, и говорить, – но не хотел вот.
- Я понял. – второй удар, и Дэниэль захлебнулся в крови, наблюдая, как перед глазами плывут круги. Хаммер, быть может, и пытался просчитывать удары так, чтобы его подопечный не скончался раньше времени, но что-то его подсчеты были впритык, без запаса: еще пара таких вот пинков – и пробить черепушку. На самом деле, Дин ничего не понял, только безропотно повторил, что требовалось – это одна из техник зомбирования, которым его же самого и учили, но которыми он никогда не пользовался, - она сейчас работала на нем, заставляя повторять чужие фразы, даже делать мелкие действия, если скажут. Хаммер сказал включить думалку, и Майлз попытался: - Я же тебе… говорил… об этом.
Мэтью стал для него изувером. Всплыли более глубоко загнанные воспоминания, мешавшие мозголому в его работе, и потому вычеркнутые. Но как говорится, рукописи не горят. Прошлое тоже остается с нами. Отец Дина был не редкостной скотиной, и как-то в детстве, обозлившись, спьяну он готов был убить мальчика за то, что встревает в спор взрослых. Вроде никогда не поднимал руку на ребенка, а в тот раз поднял – и Хонтел даже не помнил об этом.
- Не бей… - злость вспыхнула, но неярко, Майлз вдруг понял, что хочет мстить, а не бояться. Потекла голубая энергия, обволакивая руку, ребра, разбитую скулу и нос, агент машинально остановил следующий ботинок ладонью, послушно хрустнувшей, нездоровыми пальцами потянулся к пистолету. Он хотел жить. Только Мэтт не хотел оставлять ему жизнь, а требовал чего-то, такого же, как бред пьяницы непонятного. Дэниэль перешел на другую стадию ломки: загнанный зверь, зверь вяло, но все-таки огрызающийся.

- Не говорил, - это было уже даже обреченно. Не работало почти ничего, и то ли парень так отчаянно сопротивлялся, то ли Хаммер прикладывал недостаточно усилий... о чем сложно судить по хрустящим костям с достаточной достоверностью. Но зашевелившаяся рука больше обрадовала, чем удивила или разозлица. Посмотрите-ка, малец действительно хочет жить, раз решил защищаться! - Куууда? - наступая той самой ногой на запястье, разве чтр не проворковал военный. - Ну наконец-то!
Вот сейчас Хаммер бы поверил, выясняя, как Дин относится к идее собственного действительного исчезновения. Что бы до этого он ни говорил, вряд ли хоть что-то испугает его больше такой возможности. Ни жизнь с гипотетической кровью на руках, ни совесть, ни братишка, ни, пускай прискорбно, ребенок. Сейчас Майлз тянулся к пистолету, навереваясь выбраться. Так что же, все же справившись с этим, тут же избавится от человека, только благодаря которому сможет и дальше "ходить на свидания"? Глухо посмеиваясь, Мэтт пнул пистолет в мусорную кучу, а сам уперся рукой для устойчивости в стену. Та откликалась дрожью майлзовского сердцебияния чуть отчетливей, что говорила о медленном возвращении конечностям их обычного функционала. Об оооочень медленном возвращении - сложно было даже шумы отдельные расчленять. Тем не менее, прекратив посмеиваться и посмотрев на торчащую из земли голову крайне серьезно, Хаммер поджал губы. Сосредоточился на ощущениях. С секунду подумав, не без энтузиазма разулся, пропуская через кожу эту энергию, пока не принялся, глубоко вздохнув, расчленять "клетку" Майлза по песчинкам. Энерия текла вязко и медленно, будто через тромбы, тело ощущалось перегруженным, безумно уставшим, и головная боль усиливалась в разы с каждой новой секундой такой рискованной жертвенности. Другая проблема, что даже вытащив Дина из земли, избавиться от стены раньше, чем через часа два, вряд ли будет возможно.

А Майлз вякнул, когда на ладонь опустился ботинок, и вяло ударил Хаммера по ноге – да, сломанной рукой, не сжимающейся в кулак, очень слабо и совершенно неощутимо под морфином. И было невыносимо больно бить, не смотря на охватившую пальцы голубую энергию, но он не понимал, что делает военный, и спасался, как получалось, превозмогая головокружение и красные всполохи перед глазами.
- Ты что делаешь? – он удивлялся, когда Мэтью стаскивал ботинки. Глаза с сожалением, но не обреченно провожали отброшенный из досягаемости пистолет, Дэниэль почувствовал, как тяжелая нога опускается ему на грудь, но не давит, однако земля шевелиться. Как далеко мозголомы просчитывают ситуацию, почему каждое слово, слог, поворот головы заставляет метаться с решениями? Или он считает, что Майлз сейчас не получит достаточного преимущества, чтобы снова законить про бедных жертв?
Песок сыпался, и слой на груди истончался. Пятка Мэтью внезапно коснулась ткани костюма, и быть может, почувствовала, как бьется сердце. Из мелкой, дрожь превратилась в крупную, больше ничем не сдерживаемая. Хонтел бил по ноге, руки, синие и опухшие, стали мягкими и огромными, как боксерская перчатка.
- Ты что, отпускаешь меня? – Дин смотрел, как военный на подкосившихся коленях заваливается на стену, слезая с груди желторотого. Да он мог сейчас ползти к пистолету, сжимать единственным здоровым пальцем курок и салютировать в небо, но… уполз к стенке. И, как бы ни было странно, но желание помогать другим у Майлза не отпало, он только отдышался, пуская изо рта розовую от крови слюну, вытерся рукавом, осматривая ладони и бессильно кинув их на колени, откинулся – и спросил:
- Я могу помочь с ногой. Если я этого не сделаю, хромота останется на всю жизнь. Я не просто так стрелял, Хаммер.