Вечерний разговор

Шэн была обязана рассказать вождю о произошедшем. И ей было легче оттого, что она может обсудить все это с учителем, пусть сейчас не самое удачное время, чтобы говорить о других проблемах. Но речь могла идти не только о долге Шэн, но и о безопасности клана. Тигрица сделала глоток чая, собираясь с мыслями.

- С Инг Ко произошла очень серьезная перемена. Она была, как мне кажется, связана с тем, что волей ритуала колесо Дхармы было обращено вспять, и он получил второй шанс. В этом есть и моя вина, я была в числе тех, кто ему служил, и была обязана участвовать в этом ритуале, - Шэн опустила взгляд, затем вновь посмотрела на вождя. – Он выжил благодаря тому, что его супруга была готова на все ради его спасения. Но с этого момента Инг Ко стал жесток. Он забыл о воинских добродетелях, поверив в собственную неуязвимость и безнаказанность. Вы знаете, что я служу до тех пор, пока мне позволяет совесть. Я осталась служить после личной обиды на него, после того, как он во время экзамена поставил в поединок со Стивеном опытнейшего мастера-кобру, избившему его до полусмерти у меня а глазах, когда я не имела права вмешаться. Я стерпела, помня о своем долге. Я не вмешивалась дела академии и учеников Инг Ко, хотя слышала о том, что он все меньше похож на мудрого наставника. Но однажды он бросил свою жену, которая была готова отдать ради него жизнь, и при этом захотел отобрать у неё новорожденного ребенка, их четвертого ребенка. Я сочла, что мой долг помочь бывшей супруге Инг Ко бежать из Бирмингема и надежно спрятаться с младенцем. Так велела моя совесть и мое сердце. Руж с Кассием находятся в Линь Ян Шо, настоятель монастыря разрешил им скрыться в его обители. В благодарность за это и для того, чтобы находиться рядом с Руж, если Инг Ко все же их найдет, я должна быть там, - тигрица продолжала прямо смотреть на своего наставника. Она говорила честно, ничего не скрывая, зная, что может доверять вождю, что он не выдаст Руж.

Она сказала многое из того, что шло вразрез с принципами религии и основывалось лишь на одном – воспитанном с детства чувстве долга и готовности слушать собственное сердце, когда больше некому доверять и не у кого спросить совета. Шэн надеялась, что вождь поймет её. Инг Ко был уважаемым магом, о котором говорили, что именно он прекратил давнюю войну между тиграми и кобрами. Она не знала, как вождь отнесется к её словам о том, что он ушла от столь уважаемого мастера, решив служить тем, кто от него скрывался, но была обязана рассказать правду. Шэн сделала глоток чая и вновь наполнила чашку.

Лян слушал ученицу не перебивая и не задавая пока вопросов. О воинских принципах Инг Ко у него было свое и не очень-то лестное мнение. Для него он так и остался "другом кобр", "миротворцем", пришедшим им на помощь когда тем угрожало истребление, и победивший тигров силой своего могущества, а не убеждения. Он даже не захотел прислушиваться к другой точке зрения, не искал обоюдовыгодного решения, как это подобало бы в его роли. Нет, он говорил от лица кобр и говорил как и всегда говорили кобры, только с позиции озлобленной, испорченной черной ненавистью силы. Кобры прикрылись им, словно щитом, плюясь ядом и проклятьями из-за его плеча. Что уж и говорить, ведь у него были ученики среди кобр и наверняка не один. Так что хоть вождь клана белых тигров и не мог не уважать этого темного, добродетелей в нем он всегда видел крайне мало, так что слова Шэн его если и удивили, то не сильно.

Колесо Дхармы. Так редко оно дает второй шанс тем, кто действительно этого достоин. Таким, как Рё... Почему он дается тем, чье сердце и так полно злобы, кто бессердечен и жесток и кто наверняка не станет лучше и чище от этого второго шанса. Вот вам еще одно доказательство этого.

- Я понимаю тебя, и сам, пожалуй, поступил бы так же, - ответил вождь, когда ученица замолчала. Твое участие в подобном ритуале стоит отдельного разговора, но полагаю, нужные выводы ты сделала уже сама на собственной шкуре испытав, что таким как Инг Ко второго шанса давать нельзя. Никому от этого в конечном итоге лучше не станет. Даже тем, кто просил у Провидения для него этот второй шанс.

Лян задумался, но говорить больше было нечего. Остальное они и так поняли оба и оно не нуждалось в словах. Тигр сделал еще один большой глоток чая и положил себе еще немного риса. Голод постепенно уходил, но нужно было наестся как следует. Следующий день предстоит тяжелым и вряд ли он будет в состоянии что-то съесть до следующего утра. Старость вкупе с нервным напряжением портили ему аппетит лучше, чем что бы то ни было еще. А значит надо есть, пока хочется.

- Это был мой долг, - упрямо сказала Шэн, прямо глядя на вождя. Она сама понимала, что колесо Дхармы не может вращаться в другую сторону, и что сама причастна ко всем деяниям, совершенным Инг Ко после ритуала, именно поэтому её долгом было защитить Руж, но она не могла отказаться от службы в тот момент, когда она была особенно нужна. Она пошла против религии, она забыла о материнских чувствах, увидев среди участников ритуала Стивена, но теперь она готова отвечать за свой поступок. Что бы ни говорили о том, что за приказы ответственен лишь командир, каждый воин отвечает за последствия их исполнения перед своей совестью. Если бы сейчас судьба дала Шэн шанс принять другое решение, она все равно приняла бы участие в этом ритуале, потому что таков её долг. Прошлое неизменно, оно не знает сослагательного наклонения, но даже если допустить такую возможность, тигрица была приучена служить до последнего, верно и забывая обо всем, кроме чувства долга. То, что Инг Ко воспользовался своим шансом именно так – дело его кармы, и его поступки привели к тому, что Шэн не сочла возможным служить дальше.

Шэн задумчиво посмотрела на чашку с чаем, затем заставила себя доесть положенные в тарелку мясо и рис. Голод прошел, либо просто не было аппетита. Тигрица понимала, что это неправильно. Она запила рис начавшим остывать чаем. Сифу понял её поступок, это для Шэн было очень важно. Инг Ко уважали в клане, хотя трактовка перемирия оставалась весьма неоднозначной. Новой войны никто не хотел – каждый воин знал, что это такое, и сегодня и Шэн, и вождь смогли вновь почувствовать всю боль и горечь от сражений. Какова бы ни была причина перемирия, нарушать его вряд ли будут. Но это не оправдывало Инг Ко в него поступках, побудивших Шэн уйти со службы, и она была готова защищать от него Руж и Кассия любой ценой.

- Сифу, сегодня с нами в бою был ученик настоятеля Линь Ян Шо, Чин Ху. Он был ранен, когда закрыл собой Юэ. Мне кажется, он заслуживает поддержки клана, - сказала Шэн после непродолжительного молчания. Она была уверена в том, что Чин не должен быть воином, но клан должен признать его заслугу. Все же сегодня именно он спас жизнь одному из белых тигров.

Убежденность и упрямство, так знакомое Ляну в голосе его ученицы и так свойственное многим тиграм. Все что ты делаешь, ты делаешь верно. То, к чему оно потом приводит, уже второстепенно и само действие верно вне зависимости от этого. Лян давно отчаялся разубедить в этом Шэн, заставить ее хотя бы иногда думать над своими действиями в повседневной жизни больше и серьезнее, нежели на поле боя, где каждая секунда промедления стоит жизни, твоей или твоего товарища. В жизни нужно думать лучше. Взвешивать, сомневаться и только потом принимать решение. А потом уже можно его отстаивать, не ища оправдания в долге и Судьбе, а точно зная, что как и почему. Впрочем, рассказывать об этом тигрице было слишком поздно и уже бесполезно. Вождь просто доел оставшийся в тарелке рис и допил чай. Он сложил палочки на миске из-под риса, что означало окончание трапезы.

- Она будет ему оказана, - кивнул он в ответ на упоминание того юноши, что так безрассудно увязался с боевым отрядом, - я распоряжусь. А теперь ступай наверх и выспить до утра как следует. Завтра ты должна быть в состоянии пройти все это.

Лян поднялся из-за стола, по привычке отряхивая одежду. Попрощавшись с ученицей он еще некоторое время смотрел ей в след, пока та поднималась в свою комнату, а затем глубоко вздохнул и вышел из столь гостеприимного дома. Отправляться обратно в храм ему не хотелось, а потому он решил просто прогуляться по улицам, чтобы немного подышать свежим воздухом, а заодно растрясти в желудке ужин. Погода этой ночью выдалась загляденье.