Похороны

Странно, но вместе с пламенем сгорели все тревоги, касаемые клана и будущего. Лян все же сумел взять себя в руки, что не могло не порадовать старого тигра. Что не могла не порадовать старого тигра и доброго друга вождя. Он знал, что воины вскоре окончательно успокоятся и примут гибель одного из лучших воинов клана. Слава ее останется, а дети наверняка продолжат прославлять славный род Шэ. Сейчас старого тигра больше беспокоила его собственная дочь – ее аура резко бледнела, силы ее кончались, а она продолжала уверенно стоять на ногах, чем вводила в замешательство многих воинов, которые видели ее состояние накануне, когда она заходила вместе с вождем в храм, ведь тогда она была практически без сил. Сейчас она держалась только благодаря собственной упёртости и силе воли. Ли гордился Шэн, но от этого меньше не волновался. Главное, чтобы у нее хватило сил также уверенно дойти до дома после окончания похорон.

Все закончилось. Вождь сказал свое последнее слово, но помимо этого, он должен был первым покинуть навес, только после этого остальные могут покинуть свои места.

Команда прозвучала над берегом громовым раскатом. Шэн коротко кивнула воинам в знак того, что им также следует подняться с колен, и подняла взгляд на вождя. Это был сифу, такой, каким она его знала. В нем вновь не чувствовалось слабости, он нашел в себе силы преодолеть горе от потери. Эта воля прогнула в свое время характеры Шэн и Рё, эта воля несколько десятков лет вела клан к победам, по команде вождя тигры, не задумываясь, бросались в самое пекло на верную смерть, его словами доверяли, его поручения не вызывали сомнений, чтобы рука воина не дрогнула, занося клинок. Шэн встала, продолжая смотреть на вождя, на её лице можно было различить едва заметную улыбку. И в этот день Лян Бу остается вождем, поэтому клан будет жить дальше. Можно вновь забыть о слабости, тоске и жгучей боли в боку, пока она жива, она остается воином клана, покорным приказам командира. Шэн нашла взглядом Юэ и Луна. Девочка плакала, хотя видно, что старалась храбриться. Мальчик злился. Шэн чувствовала, с какой ненавистью он смотрит на остальных воинов клана, боясь, что в сердце ребенка появится неверная мысль о мести, которую никто не смеет допускать. В смерти Рё нет виновных, она сама выбрала свой путь, все остальное – лишь воля судьбы. Сейчас нужно вновь собрать волю в кулак и дойти до дома, уверенно, не выдав слабости. И поговорить с Луном, чтобы удержать его от необдуманных действий. Шэн поклонилась отцу и вождю и направилась к тигрятам.

- Ваша мать была великим воином, и весь клан будет ждать, что Вы окажетесь достойны называться её детьми, - сказала тигрица, внимательно посмотрев на Юэ и Луна. Она подошла ближе к девочке и украдкой стерла с её щеки размазанную краску. Краситель, которым белые тигры подводили глаза, не растекался от воды, ведь порой приходилось сражаться в дождь, а то и вовсе добираться до места назначения вплавь. Белая краска размазывалась только в том случае, если её тереть руками. – Лун, через час зайди ко мне, я буду в своей комнате. И вам обоим сегодня нужно получить форму. Завтра утром мы уезжаем.

Шэн коротко кивнула детям, не дожидаясь от них вопросов. Им наверняка будет о чем поговорить или помолчать в эти минуты, а ей нужно немного прийти в себя, чтобы подготовиться к разговору. Оба тигренка были с характером, в этом они пошли в мать. Но этому характеру нужно дать верное направление, чтобы они не совершали ошибок. Тигрица ушла в сторону дома отца. Её шаг был уверенным и твердым, и ни одни мускул на лице не выдавал боли или слабости, только чуть вертикальные зрачки янтарных глаз сузились почти до точек.

Лун плакал. Юэ никогда не видела брата таким. Он был очень злым, и от этого становилось страшно. Он плакал не из-за того, что ему грустно, а из-за того, что он злился. Все встали, и девочка поднялась следом за остальными. Наверное, нужно куда-то идти. Подошла сифу, и Юэ испуганно на неё посмотрела, чуть отстранившись, когда женщина протянула руку к её лицу. Она видела, как дерется Бо-джи, и поэтому её побаивалась. Но сифу просто стерла потекшую краску, в ответ на что девочка удивленно посмотрела в глаза наставницы. Руки женщины были горячими и пахли дымом. Она зачем-то сказала Луну к ней зайти. Юэ поклонилась в ответ на кивок сифу и посмотрела ей вслед. Она не знала, где нужно получить форму. Вчера вечером ей оставили сверток с формой мамы, сказав хранить до того дня, когда она почувствует, что будет достойна её надеть. Сейчас эту форму надевать нельзя. Не только потому, что Юэ ещё не умела драться, но и из-за размера, который скорее подходил Луну, чем ей. Девочка осталась стоять на берегу озера, как-то отрешенно разглядывая следы от костра на выжженной траве. Плакать уже не хотелось, но было страшно и одиноко. Она не знала, куда им придется ехать завтра. Здесь, в Покхаре, все было очень странным, и пока все впечатления от клана были связаны с мыслью о том, что они с Луном остались без родителей. Воины расходились. Девочка подошла к брату, взяв его за руку, но не глядя на него. Рядом с ним было спокойнее, хотя Юэ всегда считала, что должна быть сильнее Луна, как мама была сильнее папы. Она уже понимала, что родителей больше нет, но пока не могла привыкнуть к этой мысли. Теперь все будет по-другому.

Языки пламени будто бы обжигали все естество мальчика, который пытался бороться с собственными слабостями. Погребальный костер быстро прогорел… Проследив за тем, как ветер уносит пепел, мальчик посмотрел на Юэ. Она плакала. Пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не обнять сестру. Этот седовласый дедуля, что буквально несколько минут назад говорил чуть ли не голосом живого покойника, неожиданно громко и резво дал команду разойтись. Фарс, - фыркнул про себя тигренок, чуть оскалившись, – и этот дедок тоже лгал…

Не успел Лун приблизиться к Юэ, как около них появилась эта беловолосая Шэн Бо. Мальчик скептически поднял бровь, глядя на эту воительницу. Ну, раз хочет, то почему бы не зайти, только главное, чтобы Юэ не оставалась без присмотра. А еще эта форма…Взяв сестренку за руку, Лун прошептал, что у них все будет хорошо, что они справятся и мама с папой будут ими гордиться. Слова давались очень тяжело, но Юэ нужна была его поддержка, ведь они остались одни на всем белом свете, чего бы ни говорили эти псевдо-тигры, которые только и делали, что обсуждали других, за неимением собственной жизни. Но для начала следовало найти место, где им выдадут форму – лишний раз спорить с этой Шэн ему совершенно не хотелось – проще согласиться и покорно сделать, чтобы не позорить память родителей. А, поскольку, знали они тут только дом этой самой Шэн Бо и ее отца, то и пошли прямиком к нему – там им наверняка помогут – там маму уважали и любили…

Вождь клана отдал команду разойтись, и Чин понимал, что также должен ей подчиниться. Несмотря на почтенный возраст Ляна Бу, в нем чувствовалась сила и воля, неудивительно, что его слушались даже такие воины, как сифу Бо. Наверняка он так же, как тигрица, привык к боям и виду крови, не пугался выстрелов и взглядов противников и был готов встретить смерть в бою. В образе вождя белых тигров Чин видел то, о чем когда-то мечтал сам, позавчера или вечность назад. Лян Бу был храбрым воином, которому безропотно подчинялась огромная армия, он заслуживал почтения и уважения, прожив много лет в пути воина. Но сейчас Чин не мог представить себя на его месте. Даже не потому, что считал себя слишком слабым или безвольным – ученик ирбиса по-прежнему был уверен в своих возможностях – он понял, что ждет от жизни другого. Он хотел мира и покоя, которые должны навеки воцариться в Линь Ян Шо. И больше жизни он хотел сейчас оказаться рядом с Даниэлой.

Чин ушел с берега вместе с другими воинами. Они о чем-то его расспрашивали, но он отвечал нехотя и односложно – о прошедшем сражении вспоминать не хотелось. Подошел Вэй, пригласивший его в чайный дом. Ученик ирбиса согласился, просто не зная, куда можно себя деть до конца дня. Он уже знал, что сегодня – траур, значит, в чайном доме они будут просто пить чай, никаких танцовщиц и прочих музыкантов там быть не может. Вэй был намного старше Чина, но все же младше сифу Бо. Он расспрашивал ученика ирбиса о Лхасе и монастыре, а также о том, что привело его на поле боя. Чин отвечал сначала нехотя, потом разговорился. В отличие от Шэн Бо, Вэй не пытался читать ему нотации или в чем-то убеждать, но его вопросы заставили Чина о многом задуматься. Он уже понял, что ему предначертан другой путь, но сейчас смог избавиться от чувства стыда за свой страх в бою. Новый знакомый старательно избегал рассказов о сражениях, все больше говоря о редких периодах мирной жизни клана. Было заметно, что он, как и все белые тигры, оставаясь воином, мечтает о мире. Они разговаривали до самого вечера. Пусть двум тиграм и не ужиться на одной горе, сейчас разговор помог ученику ирбиса справиться со многими мыслями, которые он не понимал. Он узнал, например, что любой воин боится смерти, особенно в первом сражении. Ещё он узнал, что боевикам клана не снятся сны. Напоследок Вэй сказал Чину, что будет рад увидеться вновь, но только не на поле сражения. Ученик ирбиса понимающе улыбнулся. Вряд ли судьбы сведут их вновь, но сейчас не иначе как воля Провидения или просто просьба той же сифу Бо устроили этот необходимый Чину разговор. Уже завтра он вернется в монастырь, четко понимая, какой на самом деле путь ему уготован.