Постройка загонов или вольер для животных

Напарница ей ответить не успела, как ее позвала ее сифу, так что Мэйлин только вздохнула, облокотилась на свою метлу и тоскливо посмотрела вслед новенькой девушке с дредами. Тоже что ли такие себе начать делать... Девица почесала затылок, взъерошив свои длинные темные волосы, гладкие, блестящие, и решила, что она и так красивая. А ведь настоящую красоту - ее ничем не испортишь.

Вверху проплывали облачка, работать уже не очень хотелось, хотя, несомненно, подметать площадку под загон - дело очень важное и несоизмеримо интересное, но вот не сошлись они характерами. Мэйлин и метла. Так что метла стояла, на нее, облокотившись щекой, стояла и Юн, разглядывая тех, с кем ей довелось сегодня работать. Вот, например, парень с необычной внешностью и имя у него тоже странное - Рафаэль. Это еще страннее, чем Николай. Мэйлин, конечно же, ни за что не призналась, что внешней Рафаэль ей даже очень нравится. Особенно брови. У нее вообще были очень необычные понятия о мужской красоте. Так что разглядывание ей совершенно не мешало стоять и слушать разговоры старших.

- Сифу Роксбери, а вам что, сорок лет? По-моему вам гораздо меньше, - ляпнула, не подумав, Мэйлинка, желая то ли польстить мужчине, то ли просто сделать ему такой своеобразный комплимент. Она ведь была очень прямолинейной и честной, а еще не умела следить за языком, поэтому так у нее и выходило все - хочется как лучше, а получается как всегда.

- А мне теперь одной что ли подметать? - уточнила девушка, когда вспомнила про слова сифу, что они работают парами. Ой, мамочки, неужели она сейчас начнет в паре с сифу работать? Ой, не, не надо. Лучше она подметать будет. Мэйлин как-то даже резво схватилась за собственную метлу и чуть торжественно не пришибла ею Николая, который совершенно случайно попался под прицел.

Тишина и спокойствие, на которые так рассчитывал граф продлились ровно пять минут и в эти пять минут входил какой-то «тихий» шёпот его племянничка. На участке появилась Виктория Стонем и так бесцеремонно без «здравствуйте» или «простите» уменьшила число его помощников ровно на одну темноволосую девчонку с дредами. Такой расклад сил графа не очень удовлетворял и он был настроен после работы хорошенько поговорить с Цириллой на этот счет, а то тут понимаешь, лишают и без того малочисленной рабочей силы.

- В смысле сорок лет? – не поняв, переспросил Роксбери у Мэйлин. Видимо сегодня удача была на стороне Саласара. – Причем здесь мой возраст? Мы с вами постройкой загонов занимаемся и возраст рабочих, по-моему, тут не важен. Я, конечно, не пацан, но думаю, что я не рассыплюсь под конец рабочего дня…

Граф не договорил, так как рядом послышалось чье-то обильное смехоизвержение, и Роксбери понял, что смеется его племянничек. Видимо вопрос Мэйлин о возрасте валлийца имел какую-то очень сатирическую прелюдию, а это согласитесь ставило графа в дурацкое положение.

- Благодаря некоторым индивидам я скоро на семьдесят выглядеть буду, но даже и в том случае смогу кое-кому натянуть глаз на одно место и заставлю моргать, - спокойно сказал слепой мастер, когда смех наконец-то закончился. – Приступайте к работе Мэйлин, а Рафаэль вам скоро поможет он у нас все ровно как помело вот и поработает согласно имеющейся квалификации.

Роберт вернулся к работе и вскоре копание ямок подходило к концу, а с учетом того, что рядом работал Николай то завершение было близко.

Как ни странно, на этот раз Саласару удалось-таки задеть Николая, причем серьезно: с девушками у парня откровенно не клеилось, и Рафаэль, сам того не зная, зацепил больную для украинца тему. К счастью, затем испанец почти замолчал, а на его попытки закидать Николая землей внимания можно было не обращать: лопат вокруг много, если что - откопают. Тем более, что он как раз докопал очередную яму, и с чистой совестью ушел на другую часть стройплощадки, куда Саласар землю добросить не смог бы и при всем своем желании.
К несчастью, Николай проходил рядом с Мэйлин, когда девушка по простоте душевной поинтересовалась робертовым возрастом. Для того, чтобы не заржать, Николаю понадобилось собрать всю волю в кулак, а в голове пронеслась мысль: "Хорошо, хоть про девственника не спросила..."
Хихикая, Николай продолжил свой путь к очередной вешке... и чуть не получил метлой по уху.

- Все-все, молчу...

Николай предпочел побыстрее отойти от девушки, и вновь принялся копать. Здесь, правда, была не земля, а глина, и копать стало гораздо тяжелее... зато безопаснее.
А вот, выслушав очередные "лестные отзывы" в сторону Саласара, Николай не удержался, и крикнул через всю площадку:

- Правильно, пусть вылизывает, чтобы блестело!

- Спасибо за ваш комментарий мистер Триколенко, но впредь я попрошу вас работать молча, - строго сказал граф, а потом обратился к племянничку: – Тебя, Рафаэль, это в первую очередь касается, так что заткнись наконец-то, а то я сам тебя заткну, ты такой же как… Заткну навсегда.

Роберт хотел было поговорить с родственничком на обычном обидном, но потом подумал, что семейные разборки нужно устраивать не здесь. Правда граф был близок к тому, чтобы буквально убить своего племянника, по крайней мере, в тюрьме он точно от него избавится, но перед сестрой было бы неудобно, хотя возможно она только спасибо скажет.

- Такс заканчиваем свои дела. Теперь в ямы будем забивать столпы для основы и засыпать их землей, так что не спешите убирать лопаты, - произнес граф и, отложив свою лопату, направился к месту, где лежали столпы. Взвалив один из них себе на плечи, граф пошел к ближайшей яме и весьма ловко, как для слепого вбил его в землю. На этом работа не заканчивалась, после столь виртуозного возведения первого столпа будущего загона граф снова отправился к рабочему инвентарю и теперь взялся за огромный деревянный молот именуемый киянкой. Хорошенько врезав этим приборчиком по столпу, чтобы проверить или все в порядке граф довольно кивнул и направился за другим столпом, так как эту операцию стоило повторить еще тридцать шесть раз… в смысле уже тридцать пять. Так как территория была разбита 4 воображаемых квадрата, то и столпы забивались постепенно, чтобы не возникло путаницы, а в центре граф планировал возвести еще и некое подобие амбара, но для этого, как и в случае с постройкой мельницы мастер решил попросить помочь умельцев из деревни.

- Николай, начинай забивать столпы в противоположном порядке, так чтобы под конец мы встретились там, где намечен выход из загона, - граф указал на место, где расстояние между выкопанными ямками было несколько меньше. – Рафаэль, а вы с Мэй засыпайте столпы землей и равняйте почву, если надо берите грабли.

Раф даже не думал затыкать свой симпатично неповторимый рот на своем симпатичном и весьма ухоженном личике. Дядька переступал все границы, и не надо было быть пророком, чтобы понять какое слово он проглотил и не произнес во всеуслышание.

- Что же вы не закончили, а? Надо было сказать, что я копия своего отца, который не раз спасал вашу графскую задницу. Нет, для этого вы слишком благородны, а ведь гордость и достоинство, главные ваши добродетели. Нельзя потерять лицо перед окружающими, правда? Зачем же держать меня здесь раз я особа не достойная? Передайте титул какому-то другому родственничку или ученичку, который будет выполнять ваши приказы как тупоголовая барби. Кстати далеко ходить не надо Триколенко, Виртанен или еще какой-то идиот будет на вас молится, если вы пообещаете ему сделать его наследником.

Выпалив эту гневную тираду Раф с раздражением откинул в сторону лопату и потопал прочь, он знал, что дядька так просто не отпустит его отсюда, но работать он больше был не намерен ровно, как и оставаться в этом сарае под названием «Линь Ян Шо». Вернется в Испанию к нормальной жизни, еде и цивилизации где больше не надо каждый раз настраивать себя психологически перед очередным посещением средневекового нужника. Возможно, стоило так давно поступить.

- Оревуар! – коротко произнес Саласар проходя мимо своего дяденьки.

Наконец пригодилась Николаева предусмотрительность: столбы хоть и были неплохо отесаны, но без перчаток пару заноз парень бы обязательно заработал. Тащить бревнышко, честно говоря, было нелегко: хотя работа на свежем воздухе вкупе с хорошей едой и сделали Николая гораздо сильнее того городского заморыша, каким он прибыл в монастырь, но до богатыря ему все еще было далековато. Почти дотащив столб к яме, Николай услышал пламенную речь испанца... и обалдел. Саласар уже успел прославиться как своими выходками и хамством, так и своим пренебрежением к Робертову статусу мастера, но такого Николай от него не ожидал. Всплыл, правда, логичный вопрос: "а с какой радости его вообще в монастыре держали", если всерьез парень ничем не занимался, и открыто, если не сказать напоказ, тяготился монастырской жизнью? Вот только спрашивать ничего сейчас Николай не стал, да и вообще вслух ничего не стал говорить: не надо быть ни прорицателем, ни ментальным магом, чтобы предсказать реакцию Роберта. И реакция по мнению Николая ожидалась крайне бурная и негативная. И сейчас всем непричастным к разборкам, то есть всем кроме Роберта и Рафаэля, желательно было не попадать мастеру под горячую руку. Парень перехватил взгляд мэйлин и послал девушке короткую вразу: сейчас лучше держаться от обоих в сторонке. После этого праень взялся за дальний конец столба, поднатужился, и начал ставить столб в выкопанную для него ямку. В конечном счете, Роберт - человек умный и опытный, и наверняка способен сам поставить нахала на место. Даже в случае применения "тяжелых аргументов" Роберт превосходил Николая по всем пунктам... пока превосходил. Так что в этой разборке Николаю по здравому рассуждению делать было и нечего, оставалось только просто работать, пока другие ругаются.

Мэйлин хотела вежливо уточнить, чей глаз и на какое именно место, но благоразумно промолчала, почему-то подумав о том, что вопрос, может быть, будет не очень вежливым. Хотя, впрочем, когда это ее волновало? Правильно, никогда. Но Мэйлин, пока думала, да метлой работала, мысль уже упустила, и разговор - мимо ушей тоже, так что опоздала, как обычно, высказать все, что хотела. Вот всегда у нее так - вот вроде думает быстро, говорит еще быстрее, и невпопад, а смысла никакого...Мэйлин горестно вздохнула, отставила метлу и взялась за грабли, намереваясь разравнивать землю следом за Николаем и сифу Роксбери. Правда, разравнивать пришлось мало, потому что Рафаэль вдруг не выпендрился и не захотел ничего делать. В голову скакнуло внезапное, и совершенно чужое "держаться в сторонке", Мэй благоговейно глянула на Николая - у него ментальная магия есть! - и осталась стоять на своем месте, оперевшись на грабли.

- Что значит оревуар? - поинтересовалась она у окружающих, так как особой она была любознательной, но, к сожалению, знала только китайский, немного тибетский и совсем чуть-чуть английский языки, и ни в одном из ей известных подобного слова точно не было. Наверное. Но уточнить стоило, в общем, что Мэй и незамедлительно сделала, может быть, попав опять невпопад со своим вопросом. Но потом, опомнившись, все же засыпала землей очередную ямку от столба, внезапно для себя решив действительно остаться в стороне, в кои-то веки и всего лишь продолжить работу. Хотя ей очень хотелось послушать, о чем будут ругаться Роберт и Рафаэль. Хотя нет, это неправильно и вообще плохо - слушать чужие ссоры. Мэйлин на секунду зажмурилась, словно выкидывая из головы все мысли, а потом повторила вопрос Николаю: - Что значит оревуар? Это из какого языка? Это не английский ведь, да?

Граф уже было думал, что немного присадил своего племянничка, но видимо Роксбери его еще плохо знал. Парень произнес целую речь о том, что хотел сказать и что не сказал валлиец в его адрес. Роксбери даже было растерялся поначалу, но стоило ему дослушать все док конца как и у него крышку сорвало.

- Стоять я сказал! – уже не стараясь скрывать раздражение, прорычал граф и опередил своего племянник, встав перед ним. Вот теперь кое-кто разбудил валлийского дракона. – Ты все это говоришь нарочно! Да как ты смеешь? – Граф уже было замахнулся, чтобы врезать звонкую пощечину племяннику, но в последний момент отдернул руку и опустил глаза. Он тяжело дышал.

– Ублюдок! – пронзительно закричал он. – Зачем тебе это все понадобилось говорить? Да ты копия своего отца, доволен? Я скажу тебе больше, если ты продолжишь вести себя так и дальше, то закончишь также как и он. И пустишь свою жизнь под откос, но она уже и так пущена под откос. Ты поставил его на постамент, с которого он даже пыль не достоин слизывать. Он спасал мою задницу? Да это было и это было лишь для того, чтобы спасти свою собственную лживую шкуру. Я о твоем отце тебе такое расскажу, что у тебя волосы дыбом встанут даже со всем этим гелем. Думаешь, твоя мать так просто оберегала тебя после его смерти? Думаешь сюда она послала тебя ради развлечения? Поздравляю я рад, что ты жил тут с весельем, так уедешь отсюда полным бездарем. Без друзей, без денег, без надежды на лучшую жизнь, без ничего.
Роберт никогда не встречал ребенка, который бы боялся огня, но снова в него бросался. Все слова бессмысленны. Надо, чтобы Раф попробовал сам. Если бы Рафаэль знал, что на самом деле представляет его отец, сейчас, пока он еще молод, он вряд ли бы был таким как сейчас. Он был бы намного хуже. А граф не пытался заменить ему отца. Он просто не мог. Да, возможно надо было сейчас все сказать специально. Чтобы показать. Чтобы изменить его жизнь, но вправе ли делать такое граф? В этом сам он не был уверен.

- Поступай, как знаешь, я больше ничего не могу… - устало произнес граф. Казалось, что он хотел что-то добавить, но он молча освободил путь и направился к ученикам. Он снова был само спокойствие, которое и необходимо для физической работы.

- Давай! Ударь меня, ты же об этом мечтал все время? УДАРЬ, - в ответ начал кричать Рафаэль, ему было плевать, что их слышать и плевать на то, что о нем подумают, так как хуже уже не будет. – Ты все время меня презираешь и даже не пытаешься понять. Возомнил себя святошей и что выставишь меня? Ну и ладно, только сделаешь мне одолжение.

Раз уж разговор перешел на новый уровень, то не нужно было себя сдерживать, и можно было высказать всю правду. А правда состояла в том, что Рафа тошнило от графа, от его правильности, от того, что он всегда оказывается прав, а еще тошнило, что граф корчил из себя жертву и больше всего в мире хотел, чтобы его жалели. По правде говоря, так и было, вся семья его постоянно жалела, но если граф знал о жизни его отца некоторые черные подробности, то и Раф мог похвастаться таковыми о любимом дядюшке. Но это не игра и победителей в таком состязании нет.

- Так вот значит как? То, что ты убежал на восток, поджав хвост лишь потому, что у тебя умерла мать и жена? И не говори, что тебе пришлось. В этой жизни пришлось только мне покинуть дом, потому что ты довел моего отца до гибели, а моей матери плевать на меня, - Рафаэль тяжело выдохнул и продолжил, но уже более спокойно: - Ты тычешь мне, что кормишь, одеваешь меня, даешь мне кров, но ты уже пять лет не торопишься с решением. Дожидался пока я стану совершеннолетним?

Рафаэль ждал ответа и не знал будет ли он вообще, поэтому с места не двинулся.

Ситуация получилась пренеприятнейшая: когда становишься свидетелем таких разборок, вмешиваться нельзя ни в коем случае, а делать вид, что ничего не замечаешь - стыдно. Вроде и не было Николаю дела до разборок Роберта и Рафаэля, вроде и понимал, что куратор и сам может справиться, но просто стоять, и уж темболее - копать, притворяясь глухим, было противно. От внутренних метаний его отвлек тихий голос Мэйлин.

- Оревуар - это по французски "до свидания". Давай, наверное, пока они там разбираются, мы за столбы возьмемся: я буду их подтаскивать и савить, а ты землей засыпать сверху, идет?

Практически сразу Николай начал тащить один из столбов к очередной ямке. Естественно, весь дальнейший разговор, проходивший между мастером и учеником, Николай отлично слышал: трудно не услышать, когда оба орут во весь голос. Как ни странно, теперь парню стала не только чуть лучше понятна причина поведения Саласара и его "теплого" отношения к дяде, но и истинная причина того, почему Рафаэля держали в монастыре: Николай часто слышал о ситуациях, когда такие "самостоятельные" дети, будучи отправленными в свободное плавание, подсаживались на всякую дрянь, и влипали в нешуточные проблемы. Саласар был как раз из таких. Впрочем, теперь желание мастера держать испанца в монастыре выглядело вполне логично. Тряхнув головой, парень отогнал абсолютно ненужные мысли, и стал заталкивать столб в яму, пытаясь сейчас отвлечься от чужой свары работой. Слушать, правда, продолжал, решив разобраться как следует потом наедине.

Значит, до свидания...Мэйлин аж подвисла немного, обдумывая, почему Рафаэль так сказал и что там за проблемы у них с сифу Роксбери. И она бы так, наверное, и дальше висела, если бы Николай не предложил тихо-мирно работать себе дальше. Девушка кивнула - от всего происходящего ей было не очень уютно, словно она сейчас была не на своем месте. Мэйлин вообще не любила никаких споров и ссор, ей было гораздо легче как-то уйти и абстрагироваться от проблем, чем доказывать кому-то что-нибудь или, упаси Небеса, спорить с кем-либо. Так что девушка чересчур старательно принялась помогать Николаю со столбами, стараясь не вникать в эти разборки, свидетелем которых ей довелось побывать.

Лопата была тяжеловата для тоненьких ручек Мэйлин, поэтому девушка решила, чтобы заодно и отвлечься, пользоваться магией воздуха. прикинула, отступила на шажок назад, прищурилась. глядя на ту кучу земли, которую нужно было сдвинуть в яму вокруг столба, да как толкнула вперед воздух двумя ладонями возле самой земли. Часть горки съехала вниз, в яму, засыпая ее почти до половины. Мэйлин шмыгнула носом, почесала бровку и повторила трюк с воздухом, чувствуя, как голубая энергия щекочет горло и направляется от чакры к пальцам. Мэй засыпала один стол землей и ногой придавила почву, чтобы получилось покрепче, а потом перешла к другой яме. Повторить то же самое с землей, придавить ногой, и можно к следующему...

- А много таких столбов? - спросила Мэйлин у Николая. Желание работать даже на благо монастыря поспешно куда-то свалило. Впрочем, девушка его, это желание, прекрасно понимала.

Где-то вроде уже было упоминания, что последняя капля терпения у графа уже испарилась, так вот нашлась еще одна, но она тоже быстро превратилась в пар. После очередной речи своего племянника Роберту уже все это надоело. Он достал из кармана сложенные в несколько раз листы бумаги и ручку. Молча, совсем не стараясь что-то ответить или крикнуть в ответ, он подошел к своему ученику и попросил его послужить ему вместо письменного стола. Ну, послужила только спина ученика, на которой граф и поставил подпись на документе, который определил всю судьбу не только графа и Рафаэля, но еще нескольких людей.

- Спасибо, Николай, - поблагодарив ученика граф и больше никого не отрывая от работы, направился к племянничку.

- Я ушел, потому что был должен, а не из-за того что хотел посостязаться с тобой в игре «кого больше потрепала жизнь», - граф вручил документы на опеку племяннику. – Больше никаких вариантов. Теперь я твой официальный опекун. И с этого момента я буду следить за тобой как сторожевой пес.

Раф что-то начал болтать о том, что граф злой и вообще грешит, принимая такое решение и еще кучу всякой бредятины в стиле семейства Саласар.

- Я хочу знать, что ты делаешь, с кем и зачем. И я огражу тебя от той жизни, которую ты себе избрал. Возможно я злой, но в свое время я бы хотел, чтобы кто-то был злым и грешным со мной. Думаешь, гитара, талант и смазливая физиономия откроют тебе все двери жизнь это не сериал, а жизнь. Принимайся за работу или уходи, но я хочу знать куда.

Быть снисходительным тяжело, но еще тяжелее быть строгим со своими родными. Мы можем осуждать выбор и решения, которые они принимают, не одобрять их поступки, но имеем ли мы на это право? Возможно, иногда следует оглядываться на свою жизнь.

- Коля, Мэй вы молодцы! – почти все столбы уже были на своих местах. – Можете передохнуть, а потом мы с Николаем сделаем так, чтобы эти столбы были похожи на загоны, а ты Мэй будешь заниматься покраской.

- Я просто уеду отсюда в большой город, меня заметят и я стану знаменитым, а сидя тут в этом захолустье, я никогда не реализую себя…

Раф застыл на полуслове, так как то, что сделал граф, его просто ошарашило. Он не знал, что сказать у него просто челюсть на пол свалилась. Но он даже виду не показал, что его что-то заботило, его заботили лишь слова графа.

- Ты злой, злой и нездоровый человек, - начал было испанец, но когда граф вручил ему документы на опеку и парень увидел на нем подпись, он добавил: - И что теперь мне следует тебя обнять или упасть на колени и просить у тебя прощение?

Не сложно обвинять других в грехах, но мало кто из нас может открыть дверь своей собственной совести, чтобы найти грех в себе. Отталкивать от себя людей, которые заботятся о тебе это не просто грех это непозволительная глупость, к сожалению, мы часто это делам и тогда мы творим зло. Рафаэль, как и каждый человек не был злым или добрым, но он наломал столько дров, что отголоски его деяний будут звучать еще долгие годы. И как бы он не убеждал себя в своей правоте со временем это будет все чаще и чаще напоминать о себе.

Раф наблюдал за тем, как граф вернулся к ученикам и первый раз в жизни не знал, что ему делать. Он просто стоял и сжимал те бумажные листы с подписью дяди, который определили его судьбу.