Всего лишь шалость.

Надо сказать, Ната немного удивилась той перемене, которая произошла в её новом знакомом, пока они шли по этой тропинке. Блондинка задумалась над причиной этой перемены, и, окинув деревню непродолжительным взглядом, пришла к выводу, что во всем виновата толпа. Она знала, что некоторые люди не любят находиться в центре внимания, стесняются и думают, что все вокруг враги, готовые издеваться из-за любого, даже самого маленького, промаха. Отчасти, так оно и было, но явление это не носило глобальный характер, а потому можно было не обратить на него внимания. Говорят ведь, что на дураков не обижаются. Вот Чимоданова не могла понять, почему люди в толпе порой странно себя ведут, она обожала быть в центре внимания.

Томас поставил пакеты на землю, и Ната всё внимание переключила на него. Она не думала, что ему удастся удивить её, но все-таки было любопытно, какую демонстрацию способностей он выберет. Она бы, если бы её попросили, превратилась бы в белку. Ничего больше она пока не умела.
Огонь и воздух. Блондинка внимательно следила за каждым движением красивого юноши и теперь думала о том, что улыбка ему очень идет. Страх и напряжение, зародившиеся в душе, когда они были на рынке, растаяли, словно их никогда и не было, и теперь Ната поймала себя на мысли, что любуется. Еще пару минут назад она жалела о своем третьем задании и придумывала другое, но теперь… Ну нет, теперь третье задание ей очень-очень нравилось.

Бурной реакции на демонстрацию способностей не было, Ната по-прежнему смотрела спокойно, так, словно видит такое каждый день, и это было не далеко от правды. Лишь приподнявшиеся уголки губ свидетельствовали о том, что она осталась довольна.
- И теперь третье, - блондинка сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями и набираясь храбрости. Учитывая то, как голландец себя вел, говорить было безумно сложно, особенно затрагивать такие… деликатные вопросы.
- Поцелуй меня, - спокойно сказала она, однако, как не старалась она сохранять самообладание, тут её выдержка все-таки дрогнула, и девушка почувствовала, как горячая кровь приливает к щекам, делая их красными. Вообще, задание это было нормальным, как ей казалось. Оно могло продемонстрировать серьезность его намерений: он едет в монастырь и будет отвлекаться или же сосредоточится на занятиях и забудет о девушках? Задание было задано из этих соображений. Не только из-за них, но всё же… Не поцелует – задание выполнено, поцелует – провал, однако уже не всё ли равно?

Привычное облегчение следовало после прохождения испытания. Привычное потому, что вся агрессия и злость вырывались из Тома, и так было всегда. Так было всегда, как он только открыл в себе способность управлять огнём. Некоторым людям для того, что бы разрядиться и выпустить пар нужно поспать. Кто-то избивает подушку, пишет гневные письма, а затем их сжигает в камине. Но Брауверу не нужен ни камин, ни спички, он сам- ходячий сгусток огня, воплощение этой свободолюбивой стихии, с плотью и кровью, с чувствами, которые словно огонь- мгновенно вспыхивают и так же мгновенно потухают. Парень часто задумывался, а вдруг вся эта злоба от того, что он способен управлять пламенем? Но тут же находился ответ, ведь огонь помогал ему избавиться от гнева и даже преодолеть свои страхи.

Именно так можно объяснить улыбку. Конечно, она была вызвана так же и самолюбием, которое потешил Томас. Ему было приятно, что он не наломал дров, и выступил довольно прилично. Он с интересом всматривался в красивое лицо девушки, ожидая от неё заслуженной похвалы. Но никакие слова не заменили бы эти дрогнувшие губы и едва-едва приподнявшиеся уголки губ. Браувер, который уже привык к серьезности, которую излучала девушка, расплылся в довольной улыбке, справедливо полагая, что сифу Грей всё-таки понравилось. С души парня скатился огромный камень и его глаза ярко засверкали. Теперь Томас был спокоен и рад, все его движения были плавными и наполненными лёгкостью. Юноше казалось, что третье испытание он даже не заметит.

Но последовавшие после этого слова девушки очень удивили парня. Дело в том, что свои способности он не показывал практически никому. Лишь Филип два раза видел, как из Тома вырывалось пламя, да и это произошло из-за того, что парень был на взводе и уже не мог сдерживаться. Магия для Браувера была каким-то таинством, чем-то очень интимным и личным, с таким же успехом обычные люди показывают свои личные дневники или обнажаются. Получалось, что Томас предстал перед незнакомой девушкой нагим! Это утверждение было недалеко от истины.

И теперь она сама попросила её поцеловать... Румянец, появившийся на её милых щёчках, говорил о том, что в этой фразе больше желания почувствовать тёплые губы парня, чем желания его испытать. В голове у Томаса зашумело и завертелось, а во рту пересохло. Он почувствовал напряжение во всём теле и на секунду оторопел. Мысли с огромной скоростью неслись в его голове, предлагая самые сумасшедшие выходы из сложившейся ситуации. Он медленно поднёс руку к висящему на шее кольцу... Затем подошёл к девушке, нежно взял её тонкую и изящную ручку и поцеловал её.
- Простите, сифу Грей, но это задание я не могу выполнить, - сказал Том, делая несколько шагов назад, и с каждым шагом сердце его сжималось всё сильнее и сильнее.

Когда Ната придумала это своё задание, она, кажется, не совсем поняла, на что себя обрекает. Потому что если бы её поцеловали, то она, как девушка ветреная и влюбчивая, сейчас же бы влюбилась в незнакомца по уши. Это ведь так романтично… Она бы вешалась ему на шею и рассказывала о своей любви с первого взгляда. Если же ей отказывали, и да, это звучало уже именно как отказ, то она попадала под удар собственной самооценки, потому что в светловолосой головушке тут же поднимался рой мыслей примерно такого содержания: «не красивая, никому не нравлюсь, останусь старой девой».
Стоять, молчать и вглядываться в чужое лицо, ждать – вот она пытка, и блондинка едва сдерживалась от желания убежать. Просто струсить и как глупая блондинка убежать, никому ничего не объясняя. Однако приходилось стоять и лишь незаметно царапать ногтями ладонь. Это успокаивало.

Когда Томас сделал шаг вперед, сердце девушки, кажется, пропустило такт, а затем начало отбивать такой бешеный ритм, что хотелось прижать руку к груди на всякий случай, чтобы оно не выскочило. Но нет, он не стал подходить ближе, взял ладонь и коснулся её губами.
Слов Ната не расслышала, потому вдруг все перед ней поплыло, а затем она погрузилась в липкую темноту. Тело вдруг стало таким тяжелым, невозможно было пошевелить рукой, однако это было не самое страшное… Невозможно было вдохнуть, словно из легких выбили весь воздух, а затем положили на неё что-то очень тяжелое. Перед глазами начали вспыхивать самые разные образы: серые глаза на черном фоне, невероятно яркий лес и отчетливые запахи, черные лапы, и потом, на последней и самой яркой картинке она увидела крупного черного волка. Он несколько мгновений пристально смотрел на неё, а затем начал рассеиваться.

Блондинка сделала глубокий вдох, ей показалось, что она не дышала целую вечность. Она открыла глаза и поняла, что сидит на холодной земле прямо там, где только что стояла. Должно быть, вдруг осела, когда случился этот странный приступ. Воздуха решительно не хватало, а голова буквально раскалывалась. Кроме того блондинка чувствовала, что её мутит. Мысли в голове перемешались, и невозможно было ничего понять, Пока было даже не интересно, что случилось. Нужно было немножко посидеть, отдышаться и придти в себя, и русская сидела на земле, бестолково хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. На губы потекло что-то горячее, и когда девушка провела по ним языком, то поняла, что у неё пошла кровь носом.

Томас, возможно, впервые поступил так благородно, как сейчас. Одним поступком, одним поцелуем он не тронул ни целостности, ни святости той любви, которую он так оберегал в своём сердце. Это кольцо, висящее на его шее- знак верности и готовности идти до конца ради той, которая прочно обосновалась в его душе. По стоявшей перед ним девушке было видно, что поцелуй для неё важен, что девушка, жаждущая любви, взяла верх над строгим ментором. Она своим желанием открылась парню и Томас это оценил, но он не мог выполнить это испытание-желание в полной мере.

Но когда девушка медленно осела на землю, он только порадовался тому, что не поцеловал её в губы. Кто знает, что могло бы произойти? В первую секунду Томас растерялся, быстро дотронулся до своих губ, и, не почувствовав ничего, никакой жидкости, похожей на яд, резко бросился к девушке, тело которой словно налилось свинцом. Её красивые глаза в одно мгновение наполнились каким-то ужасом. Браувер, полетев на землю, судорожно приподнял девушку и положил её голову себе на колено. Парень сильно нервничал, руки его дрожали от страха и действовал он на автомате. Убрав светлые волосы с этого красивого личика, он поднёс ладонь к губам. Не дышит. Мозг Томаса работал на пределе, и последовавший выброс адреналина оказался настолько сильным, что парню показалось, будто его сердце сейчас выскочит из груди и побежит купаться в озере. Рассудок мгновенно подсказал правильное решение: парень положил девушку на землю, открыл ей рот, зажал нос, наполнил по максимуму свои лёгкие воздухом и затем, плотно прижавшись ртом ко рту, выдохнул. Грудная клетка девушки поднялась, затем снова опустилась. Браувер вновь глубоко вдохнул и повторил всё заново.

Через несколько секунд он остановился и вновь поднёс ладонь к губам девушки, проверяя, дышит она или нет. Слабенький поток воздуха, который он ощутил, позволил парню на секунду успокоиться. Он постарался сконцентрироваться и разогреть свою ладонь. Но поток мыслей и шок не дали ему сделать этого и потому Томас сильно прижал девушку к себе, надеясь, что хоть частичка тепла сможет передастся девушке. Почувствовав, что она приходит в себя, он несильно похлопал её по щёчкам, с радостью наблюдая, как к ним вновь подступает румянец. Браувер дотянулся рукой до мешочков с продуктами и достал оттуда какую-то траву, пахнущую очень резко. Он приподнял девушку, так, что бы она была в полу-вертикальном положении и провёл растением под носом девушки.

Когда сифу Грей окончательно вернулась в сознание, Томас слегка ослабил свои объятия, но затем снова стиснул в них блондинку. Парень был абсолютно выжат и казалось, что сейчас он сам упадёт без сознания. Бледный и липкий от пота, он пытался разогреть свою кожу, и понемногу у него это удалось. Он лишь боялся, что все его усилия напрасны. Вдруг на его палец что-то капнуло и парень поднял руку- по ней медленно текла капелька крови.
- Сиди, пожалуйста, не отключайся, я с тобой, всё будет хорошо, поверь, всё будет хорошо, скоро всё пройдёт, я с тобой, я с тобой, - шептал парень как заклинание, успокаивая девушку и себя.

Потихоньку у Нате возвращалась способность мыслить, туман в голове рассеивался, хотя она по прежнему оставалась невероятно тяжелой. Кровь носом текла довольно сильно, и слизывать её всю было как-то… Русская на какие-то короткие секунды почувствовала себя вампиром, правда, осознав всю бредовость этих мыслей пришла к выводу, что у неё случилось помутнение рассудка на почве… Ох, знать бы, что это было.

Чем-то сильно воняло, Ната подняла глаза и тихо застонала.
- Фу, убери, - прохныкала она, убирая от лица вонючую траву. – И ты меня сейчас раздавишь, - прокряхтела она, чувствуя, с какой не шуточной силой её сжимают в своеобразном объятии.
- И вообще, что это такое? Я девушка приличная, а ты тут ко мне обниматься лезешь. Одумался, что ли? – слабым голосом просипела русская, стирая с лица кровь. Да-да, всё, Ната перестала играть и теперь вернулась к обычному состоянию вечного болтания, которое только усугублялось странным состоянием её организма.
- Ну конечно со мной будет всё хорошо, - сообщила она так, словно это кто-то другой, а не она, внезапно упал посреди дороги. Она осторожно отстранилась от парня, высвобождая себе чуточку свободного пространства. В кармане куртки у неё лежала пачка салфеток, она её вытащила, и приложила салфетку в носу, запрокинув голову так, чтобы кровь перестала идти.
- Какой ты горячий, однако, - голос звучал очень странно, потому что голова была сильно запрокинута. – Я это ценю, а еще очень рада, что вызываю подобные э-э-э… чувства, но пардоньте, у меня сегодня болит голова. Ну если ты понимаешь, о чем я, - девушка хохотнула, а затем почти сразу застонала, потому что из-за резкого движения головой голова заболела так, словно по ней кто-то молотком застучал.

Кровь перестала идти довольно быстро, но на сегодняшний день потрясения не закончились. Девушка отняла салфетку от лица, взглянула вниз и увидела на яркой курточке капли крови.
- Бли-и-ин, испа-а-ачкала, теперь фиг отмо-о-о-ою, в этой дыре даже порошка нормального не-е-е-ету, - захныкала она, да так, что глаза покраснели. Казалось еще чуть-чуть и беды не миновать, начнется истерика. Оплакивая свою куртку, Ната благополучно забыла о Томасе.

С тем, как девушка приходила в себя, сердце парня успокаивалось, переставая вырываться из его груди. Томас был сейчас не в этом мире, он витал где-то в облаках, а всё, происходящее на земле, было чем-то очень далёким и совсем его не касалось. Реакция организма девушки в виде обморока показалась Брауверу странной и страшной, намного страшнее даже смертей, которые он когда-либо видел. Без сожаления он глядел на агонию безразличных ему людей, а вот обморок незнакомки привёл его в такое замешательство, пробудил в нём такое неуправляемое внутреннее волнение, что собственное поведение уже не стало для парня чем-то необычным.

Но после этого последовало одно разочарование за другим. Томас не ожидал, что его поступки смогут трезво оценить, ещё и на больную голову. Ну, точнее, не на совсем здоровую и в полной мере ещё не очнувшуюся от обморока голову. Поначалу парень надеялся, что все брошенные девушкой слова были необдуманны, были последствием того шока, что она испытала. Он немного отстранился, разжав свои объятия. Поток неожиданной критики и не очень остроумных шуток, резавших сердце парня, никак не собирался прекращаться.

Не говоря ни слова, он поднялся на ноги, аккуратно положил в мешочки рассыпавшиеся продукты, сложил пакеты возле сидящей девушки и отошёл от неё. Он повернулся спиной к оплакивающей свои вещи блондинке и закрыл глаза. Никогда ещё внешность не была так обманчива. Никогда я ещё не был так обманут. Парень взглянул на небеса, медленно подняв голову. Его мысли постепенно возвращались с небес, влетая в его голову и принося неизмеримые страдания. Томас широко улыбнулся и в следующее мгновение расхохотался, словно безумный. Он быстро подошёл к девушке и склонился над ней, при этом угрожающе зашептав:
- Думала сделать из меня дурака? Что ж, у тебя прекрасно это получилось. Я чувствую себя последним кретином, доверившись такой... Такой... - парень не договорил, громко зарычав. - Надеюсь, я прошёл все твои испытания, сифу Грей, - выпалил он, немного успокоившись. Его негодование росло, а вместе с ним и гнев, который вновь требовал выхода.

Так как избавиться от капель Ната сейчас не могла, она сделала единственное, на что хватило у неё фантазии: заткнулась и начала аккуратно промакивать капельки. В принципе, на яркой куртке не очень было видно, но блондинка знала, что это так только пока кровь свежая. Когда она засохнет, темные пятна можно будет заметить невооруженным глазом.
Убедившись, что она сделала всё, что могла, блондинка аккуратно сложила грязную салфетку кровавой стороной вовнутрь, а затем сунула в карман, чтобы выбросить в монастыре. Места здесь были чистые, белая салфетка на земле здорово бы резала глаза.

Только Ната собиралась совершить попытку подняться, как услышала недобрый смех, а в следующее мгновение голландец оказался опасно близко. Ната даже осторожно отклонила корпус назад, чтобы увеличить расстояние.
- Ничего я не хотела, просто сумки тяжелые тащить полтора часа – не самая завидная перспектива, - честно призналась девушка, а затем, когда «сифу Грей» сильно резануло слух, русская решила, что на сегодня вранья хватит.
- Я Ната. Чимоданова. Не Грей, и не сифу, - сообщила она и уже протянула руку, для рукопожатия, но потом как-то опасливо взглянула на Томаса, а затем отдернула руку и спрятала за спиной. Страшный приступ случился, когда он дотронулся до неё, и блондинке не хотелось повторения истории. Она всё еще чувствовала, что её мутит.

Она хотела попросить его отодвинуться, но не рискнула, а осторожно отодвинулась сама, уперлась руками в землю и медленно начала подниматься. Когда тело приняло вертикальное положение, блондинка почувствовала, что её шатает.
- Ты это… Пойдешь со мной в монастырь?

Парень казался Нате теперь странным, а поведение его было далеко от адекватного. Вместо того, чтобы рассмеяться невинной шутке, которая по сути ничего плохого ему не сделала, и со смехом похвалить её за то, что она, хрупкая девчонка, так легко смогла обвести его вокруг пальца, он начал синеть, бледнеть и злиться. Точно какой-то неуверенный в себе. Блондинка скептически приподняла одну бровь, наблюдая за тем, как Браувер стремительно превращается из обычного человека в разъяренную фурию.

- Я не лгала, я шутила, - фыркнула русская, наклоняясь и поднимая с земли тяжелые сетки. У некоторых людей, видимо, патологическое отсутствие чувства юмора.
- И не ори на меня, псих! – вот теперь уже Ната злилась. Предала она его, видите ли. Да кто он вообще такой, чтобы его предавать?
- Вот еще, ты – угроза для жизни. Рассмешил, - процедила сквозь зубы блондинка, демонстративно разворачиваясь и начиная идти по тропинке. Ей уже было всё равно, пойдет этот ненормальный с ней, или нет. И к её мыслям просто идеально подходило английское слово «whatever», которое она небрежно бросила, уже шагая в сторону монастыря.

Огонь затмевал голос негодующего разума, делая Томаса опасным собеседником. Ярость и злость становились неуправляемыми, заставляя парня думать скорее о жестокой мести, нежели о том, что вскоре он прибудет в монастырь, где, скорее всего, ему придётся вести совсем другой образ жизни. Гнев превратится в спокойствие, а в душе наконец-то воцарится гармония и покой. Но, глядя на девушку, ему казалось, что монастырь не меняет людей, а оставляет их такими же ничтожными.

Земля под ногами Браувера была ужасно холодной и твёрдой, от неё тянуло смертной пустотой и одиночеством. Искра в парне постепенно затухала и на его плечи вновь ложились тяжким бременем мысли о том, что Томас живёт только для себя. Он был абсолютно свободен, но свобода эта досталась юноше не по его воле. Мысли о родном доме всегда беспокоили Томаса, во снах к нему являлись призраки прошлого и отгонять их с каждым годом становилось всё сложнее и сложнее.

Слабый ветер постепенно остудил пыл разбушевавшегося голландца. Он с каждой секундой становился спокойнее, пульс приходил в норму, а руки уже не тряслись так сильно, как раньше. Как это часто бывало, ярость сменилась грустью, горящие ярким огнём глаза потускнели, костры превратились в серый пепел. Ответы девушки его не разгневали. лишь горькая улыбка посетила его лицо.

- Глупые шутки у тебя, - сказал парень печально, - и мне кажется, что я не должен быть мишенью для твоих острот, - произнёс он медленно, но в словах его слышалось уязвлённое чувство собственного достоинства и нескрываемая горечь. Парню действительно было жаль, что девушка не была той, кем представлялась.
- Я не псих... А хотя, кто меня знает? Может и псих, раз поверил такой, как ты... По крайней мере я не издеваюсь над людьми, - на этих словах парень осёкся, но, мгновенно переступив через воспоминания, продолжил, - да и предупреждаю я тебя не напрасно.

При каждом ударе сетка с продуктами больно ударялась о ноги, и это только усиливало накал раздражения. Знаете, из всех домашних дел, она больше всего ненавидела таскать сетки, и если приходилось идти в магазин с матерью, то она всегда складывала самое хрупкое в сетку матери, вроде яиц, клубники и помидоров, потому что если эти продукты несла она, то клубника за время ходьбы преобразовывалась в клубничных джем, помидоры текли, а яйца разбивались. Вот и сейчас Ната упорно пинала пакет и радовалась тому, что там нет ничего хрупкого. Вот ведь джентльмены пошли... Может он хотя бы над продуктами сжалится и заберет сетку?

- Ну, знаешь, какие есть, - недовольно огрызнулась девушка. Мало того, что псих, так еще и шутки её ему не нравятся, ишь все какие привереды пошли.
- Почему это не должен? Чем ты лучше остальных? - поинтересовалась вдруг блондинка, отмечая про себя, что остроты её чаще всего довольно заурядны и посредственны, вечно не хватает мозгов на что-то оригинальное и... острое.

- Да можешь ничего даже не говорить, я сказала, что псих, значит псих. Ты видел, как у тебя руки тряслись? Того и гляди, что-нибудь бы подпалил. Волосы мне, например. И ты что, маньяк? Угрожаешь мне, да? Ты смотри, если я пропаду, меня будут искать уже настоящие маги.