Epic? Fail? You decide.

Цирилла, казалось, вынервничала все свои нервы, потому что ночью проспала, словно убитая, и под утро встала ни свет, ни заря, но с перевеликим трудом, когда спать еще хочешь, но уже не можешь. Она едва дождалась вылета, чувствуя себя так, словно сидела на дикобразе и проерзала все шесть часов, пока, наконец, шасси не коснулись земли. Примечательно было еще то, что она за весь день сказала едва ли пару слов, все больше отмалчиваясь и сидя с закрытыми глазами, раз за разом перетирая в памяти неприятный разговор с Котом и его обещание, данное не то, чтобы с неохотой, но и без особого воодушевления. Ей очень хотелось верить, что он сдержит обещание, хотелось верить, что все обойдется, что все будет, как раньше, что все это - просто плохой сон, но это было вовсе не сном. Ей кажется, будто она висит в пустоте, раскинув руки, растопырив пальцы в бесплодных попытках нащупать ориентиры в окружающей ее темноте, вытянув ноги до боли, стремясь коснуться хоть какого-то подобия опоры. Пожалуй, она сейчас держалась на упрямстве и на чистой, искренней вере, которая иногда может творить чудеса. Оголенный кусок нервов и веры, когда готов на все, лишь бы все получилось, когда не находишь себе места и делаешь все, что можешь, и даже немного больше, чем можешь, или даже намного больше, выше своих реальных способностей. Ей ничего не оставалось кроме того, чтобы верить.

Они прибыли в Пекин ближе к вечеру, и Цирилла сразу же позвонила водителю, который сейчас работал вместо Чжоу, попросила их забрать. Это был молоденький и довольно робкий паренек, во всяком случае, смотреть на нее прямо он боялся и всегда отводил взгляд. Цири велела везти их в клинику, и первой вошла в палату Кота, игнорируя выставленную охрану и только с решительностью, колеблющей горы, приказав им исчезнуть. Ей стало чуть легче, стоило ей только цепким взглядом осмотреть мужа, и она опустилась рядом с ним на кровать, мгновенно найдя ладонью его ладонь.

- Мы вернулись.

Кот давно пытался заснуть, но тщетно. Он ворочался в кровати, но даже не мог встать, чтобы пройти по клинике: в коридоре можно было наткнуться на кого-то из братьев, кто не должен его видеть в таком состоянии, на балкон лунтао его выпускать не велел. Это было время, чтобы много раз подумать о жизни и том, насколько логичной была нынешняя форма существования. Гунмао обычно не надеялся на то, что ему при его роде деятельности удастся прожить долго, но было два обстоятельства, которых он боялся: сойти с ума или стать инвалидом. Даже смерть его не так пугала, как зависимость от других людей, потому что он доверял немногим, а тех, кому доверял, не хотел обременять собственными проблемами. Если Ян не приедет или не справится, только бы Чжоу хватило смелости выполнить приказ…

Сон наступил как-то незаметно, просто одна чернота сменилась другой, а потом Гунмао стал видеть образы, из-за чего понял, что все это лишь снится. Он не мог запомнить этот сон, который и был достаточно поверхностным, чтобы слышать любой шум в палате и в коридоре, но прикосновение и голос Цириллы оказались неожиданными. Гунмао вздрогнул, вновь заметив, что не может открыть глаза и увидеть что-либо вокруг. Смысл слов он понял не сразу, только почувствовал, что рядом с Кошкой есть ещё кто-то. Он сжал руку девушки, но ничего не сказал. Стало страшно, будто он ждал не лекаря, с которым были связаны все надежды, а судью, который должен озвучить приговор.

Лю почти не разговаривал с Цириллой во время поездки в Пекин: она была слишком погружена в свои мысли, чтобы отвечать. Повезло, что рейс не задержали, и уже к вечеру они были в столице. Дороги были перегружены не сильнее, чем обычно, только зеленый водитель будто нарочно решил поучаствовать во флеш-мобе «постоим вечером на шоссе» вместо того чтобы нормально все это дело объехать.

В клинике они были уже практически ночью, просто не для всех ограничены часы приема. Ян не стал встречаться с Сином, сам он увидит больше, чем услышит со слов местного эскулапа, а Цирилла и так рвалась как можно быстрее попасть к Гунмао. Лю зашел в палату следом за девушкой и проводил взглядом покорно вышедшую охрану. Ян не хотел использовать магию при тех, кто не должен о ней знать. Он включил весь свет в палате, затем подошел к Коту и задержал ладонь над его лицом. Ткани были воспалены, но повреждение было из тех, которые реально залечить.

- Цири, принеси, пожалуйста, воды, - сказал Лю. – И попроси тех хлопцев, что сидят в коридоре, никого сюда не пускать.

Гунмао он пока не сказал ни слова, хотя прекрасно знал, что тот его слышит. В ауре была ещё какая-то ерунда на уровне Сахасрары, ничего серьезного, просто это повреждение не относилось к ожогу.

- Кысь, тебя ещё и по голове ударили? – учтиво поинтересовался Ян.

Он подошел к раковине, находившейся в палате, и стал тщательно мыть руки.

Кот пока ничего не говорил, но Цири чувствовала, что он уже не спит, она только кивнула на просьбу Лю и мельком погладила тыльную сторону ладони мужа большим пальцем, а потом поднялась с кровати.

- Мне нужно ведро чистой воды, - велела она одному молодцу, что пасся под дверью. Цири его не знала даже в лицо, из чего сделала вывод, что он явно новичок. - И побыстрее.

- Зачем? - глупо переспросил тот.

- Топить будем, чтоб не мучился, - огрызнулась блондинка, которую чужой идиотизм сейчас неимоверно раздражал. Хотелось убить кого-нибудь об стену. Она уже почти мечтала о том, чтобы ей кто-нибудь предоставил такой шанс. - Тебе какое дело, неси и помалкивай.

Когда паренек, решив больше не спорить, скрылся с глаз долой, девушка повернулась к двум оставшимся ребятам.

- В палату никого не впускать, повторяю - ни-ко-го. Хоть Эскулапа, хоть лунтао, хоть самого Будду. Если у кого-то возникнут вопросы, скажете - леди Грей велела. Если пропустите - мозги по стене размажу. В буквальном смысле. Это я только с виду такая милая. Все ясно? - нежным голоском закончила она, мило улыбаясь, что как-то не очень вязалось с ее резкими словами и крутым нравом. Вернулся посланец с ведром воды, блондинка придирчиво осмотрела воду, оценивая ее на качество, но милостиво кивнула и велела поставить у стены.

- А теперь брысь, - девушка закрыла за собой дверь и подошла к кровати, вновь найдя ладонь Гунмао. Она пока не знала, какая от нее еще требуется помощь, и решила лишний раз не отсвечивать. Сама она подумала о том, что сначала, вероятно, убрала бы воспаление и восстановила поврежденные ткани, а потом бы уже приступила к нервам, но в этом случае вероятность, что пациент окажется скорее мертв возрастала примерно в два, а то и три раза. В любом случае нужно приметить, как делает Ян.

Гунмао узнал голос Яна, но продолжал молчать, пока тот рассказывал Цирилле, что нужно делать. Кот сейчас чувствовал себя трупом, с мнением которого никто не считается, сочувствующие лишь суетятся вокруг. Он даже не шевелился, не споря со своей ролью, а заговорил лишь после того, как Лю задал ему вопрос.

- На меня коробка упала, - сказал он чуть охрипшим от долгого молчания голосом.

Цирилла вышла из комнаты, но её голос Кот слышал достаточно хорошо, чтобы различить каждое слово: она строила ребят так, как решаются не все четыреста двадцать шестые. Он даже усмехнулся, когда она объяснила, зачем ей ведро с водой.

- Спасибо, что приехал, - негромко сказал Гунмао Яну, пока девушка ещё не вернулась в палату.

Он не стал спрашивать паяца, сможет ли тот помочь: раз взялся что-то делать, значит, на что-то рассчитывает. Он никогда не тратил силы впустую, и это давало какую-то надежду, от которой сейчас становилось ещё страшнее, если вдруг она не оправдается. Кот привстал, опираясь на локоть, и потрогал свободной рукой повязку, которая по его ощущениям прилипла к горящей от ожога коже.

- Смотрю, тебе не очень везет, - сказал Лю, услышав о коробке. – Лежи спокойно.

Он сделал вид, что пропустил благодарность мимо ушей, но все равно приятно, что Гунмао додумался об этом сказать. Тяжелая, видать, была коробка. Ян перенес ведро с водой ближе к кровати, затем сел на стул возле Кота. Повязка наверняка прилипла, но её все равно нужно было снять, чтобы обработать рану. Иногда Син творил настоящие чудеса, иногда хотелось оборвать ему руки, а потом набить лицо тому, кто учил его лечить людей. Сейчас был второй вариант. Возможно, Син обошелся такой повязкой, потому что Кот в своей манере был буйным пациентом.

- Я сейчас сниму повязку. Будет больно, но постарайся не орать, - предупредил Лю. – Цири, вот тут, - он задержал пальцы над той областью, где должна была находиться переносица Гунмао, - в зоне Аджны найди зону подкорки. Если там есть мозг, должна быть и она. Направь на неё синюю энергию. Когда я буду снимать повязку, ты заметишь, как по ауре пойдут полосы боли, если ты их в той области заморозишь синий энергией, он их не почувствует или почти не почувствует.

Ян развязал и снял бинт, удерживавший плотную марлевую повязку, которая закрывала глаза и верхнюю половину лица Гунмао, затем осторожно приподнял саму марлю, которая, как он и думал, прилипла к заживавшей коже. Лю задержал левую руку над лицом Кота, также направляя синюю энергию, но уделяя больше внимания тому, чтобы осторожно снять повязку, а не чтобы Кот это меньше чувствовал. Когда из-под марли показалась обожженная ткань, Ян посмотрел на Цириллу.

- Если тебе страшно, можешь не смотреть, я справлюсь сам, – передал он ментально.

Цири все же оказалась права, когда подумала на сотрясение, хотя в свою очередь ориентировалась не на нарушения в области Сахасрары, а просто на головную боль, так как с сосудами головного мозга, которые чаще всего и бывают причиной подобных неудобств, было все в порядке. Сотрясение было довольно легким, и опасений не вызывало, такие обычно проходят дня за два или три, максимум за неделю.

Цири почувствовала, что абсолютно не готова к тому, чтобы Ян снимал повязку. После ожога прошли сутки - за это время мало что успеет восстановиться, так что взору должно предстать не очень приятное зрелище. Но она лишь поглубже затолкала свою неуверенность, глубоко вдохнула и внимательно выслушала Лю, пропустив колкость в адрес Гунмао мимо ушей. Как любой здравомыслящий человек, изучающий ментальную магию, она неплохо знала анатомию головного мозга, потому что без этого знания с подобной способностью - никуда, но сейчас, кажется, даже забыла, что такое подкорка и где ее искать. Цири сделала умное лицо и только когда основательно копнула в памяти, то смогла все вспомнить. Или почти все, согласно кивнув, что да, сделает.

Она обосновала пальцы - немного дрожащие - над областью Аджны Кота, сместившись чуть-чуть ниже, к переносице, и направила некоторое количество синей энергии на нужную область. Коричневые всполохи и полосы, появившиеся в ауре, заставили блондинку добавить энергии, чтобы полностью подавить болезненные ощущения, она следила, чтобы собственная лобная чакра Кота светилась ровным синим светом, потому что так было правильно, хотя ей чуть-чуть мешали смотреть нарушения в Сахасраре. Цири подняла глаза на Яна, поймав его сообщение, но только покачала головой, впрочем, в собственной смелости не уверенная. Свежая рана выглядела мерзкой - иного слова девушка не придумала, больно было осознавать, что ожог изуродовал любимое лицо ее мужа. Глаза застилали слезы, и Цири сначала даже зажмурилась, но ей хватило ума взять себя в руки и ни в коем случае не прекращать подавлять очаг боли.

Теперь Кот чувствовал себя трупом не на похоронах, а в анатомическом театре. Это было ещё хуже, потому что Ян по ходу дела решил ещё поучить Цириллу врачеванию, в то время как Кот совершенно не хотел, чтобы его жена видела его изуродованное ожогом лицо. Повязка прилипла, но больнее не было, чувствовался какой-то пробирающий холод, лицо казалось будто чужим.

- Мне не больно, - тихо сказал Гунмао.

Если бы рядом не было Яна, Кот попросил бы Цириллу отойти и не смотреть, но при паяце было как-то неправильно об этом говорить. Он молчал, не шевелясь, чтобы не мешать. От этого холодного ощущения в голове хотелось спать, тем более что до этого заснуть мешали боль и зуд под повязкой. Гунмао не любил зависеть от кого-то, а сейчас он должен был замереть и доверять. Верить, что Цирилла не испугается его вида, доверять Яну, который согласился ему помочь, доверять охране, что они никого не пустят, когда здесь работают маги. В семье многие знали о способностях мэймэй, но она была редким исключением, кто не пытался скрыть свои таланты. Цирилле раскрывать способности было попросту опасно, а Ян умудрялся их скрывать много лет и явно не планировал афишировать их сейчас.

Паяц говорил что-то о синем цвете, и Гунмао казалось, что вся голова, действительно, наполнена каким-то холодным синим туманом. Темно-синим, как цвет ночного неба незадолго до рассвета.

Ян заметил, как дрожат пальцы Цириллы. Она продолжала помогать, но явно была готова разрыдаться, и с этим нужно было что-то делать, потому что Лю не хотел одновременно лечить Кота и успокаивать его подругу. Он снял повязку, успев заметить, как повреждены глаза и веки, а также кожа вокруг, причем ожог был похож на химический, а не те, что возникают от пламени или кипятка. Неприятное зрелище даже для опытного лекаря, хоть молись, чтобы дело обошлось без обмороков. Лю резко закрыл лицо Гунмао руками, чтобы девушка не успела его подробно рассмотреть.

- Цири, отойди пока, ты будешь мне мешать, - сказал Ян. – И сразу вымой руки, чтобы смыть ша-ци.

Он направил на глаза Гунмао голубую энергию, которая должна была снять воспаление перед тем, как он начнет восстанавливать нервные ткани. Сейчас было самое время использовать воду, но Лю не стал к ней тянуться, чтобы не убирать ладони от лица Гунмао. От ша-ци немного сводило запястья, но в пределах терпимого.

- Кыся, ты в следующий раз глаза грязными руками не три, - сказал Ян, меняя энергию на фиолетовую, которая боролась с остатками воспаления и постепенно оплетала нервные ткани, восстанавливая проводящие пути от глаз.

Травма была сложной, потому что анатомически глаз и идущие от него нервные пути включают большое количество различных тканей, это не говоря уже о веках и коже лица. Это все нужно было восстановить до какого-то терпимого состояния, чтобы Гунмао мог нормально видеть. Ян искал в ауре самые глубокие следы поражения и начинал с них, чтобы травма прошла без последствий, иначе за здоровым свечением верхних тканей можно просмотреть повреждения в тех, что расположены глубже, и потом это будет намного сложнее восстанавливать.

– А пока тебе все равно некуда от меня деваться, слушай, - немного тише сказал Лю. – Если вы сцепились с якудза Окинавы, не вздумайте убирать Миямото Такэси, пока не прекратится война. Они с Тигром должны договориться сами, черти успокоятся только в том случае, если старик Миямото их остановит приказом. Если Ху этого не понимает сам – объясни.

Кот догадался, что Ян отослал Цириллу для того, чтобы её не пугать. Паяц был хитрым и подмечал многое из того, что окружающие предпочитали скрывать, но сейчас это было на пользу Гунмао. А потом он заговорил о войне. Ему не успели передать информацию, но он верно догадался, что семья сейчас враждовала с кланом Окинавы. Кот даже подозревал, что Лю знает историю о том, из-за чего у Миямото Такэси давние счеты с Тигром, только эту тему не стоит обсуждать с паяцем.

- Я передам твои слова лунтао, - сказал Гунмао.

Он сам вызвался убрать оябуна Окинавы, но, возможно, Лю прав. Паяц порой казался тем, кто влияет на ситуацию в Пекине как человек, переставляющий шахматные фигуры, и Кота это сильно раздражало. Вдвойне раздражало, что Ян часто видел ситуацию лучше, чем фу шан шу.

Следом за холодом вернулись боль и неприятное ощущение, будто что-то чешется за глазами, в самом черепе. Гунмао заставлял себя лежать неподвижно, чтобы не мешать Лю и не заставлять Цириллу волноваться. Ему казалось, что перед глазами мелькали какие-то красные пятна, но он мог выдавать желаемое за действительное. Пока однозначным ощущением было то, что лицо стало болеть сильнее, появилась и боль в глазах.

Цирилла маячила призраком, но не подходила, только наблюдала. Ян заметил это лишь мельком. Он все же набрал одной рукой воды из ведра, и теперь уже работал с помощью родной стихии, которая толстой пленкой закрыла раненые глаза Кота. Вода мутнела, вбирая не только остатки ша-ци из раны, но и те, что уже скопились на руках у Лю. Ян стряхнул грязную воду в миску на столе, затем набрал новую.

- Где-то месяц глаза будут быстро уставать, так что при ярком солнце носи темные очки и не читай, - сказал Ян. – Читать ты и так не будешь, но про очки не забудь.

Фиолетовая энергия сменилась синей, той, что должна была с ювелирной точностью восстановить ткани самих глаз, чтобы они не исказились и не помутнели. Ян очень внимательно следил за этой энергией, которая сама знала, как нужно работать. Сил уходило больше, чем рассчитывал Лю, но он не подавал вида и продолжал по привычке говорить во время работы.

- Цири, погаси верхний свет, пожалуйста, оставь только тот, что возле кровати, - попросил Ян.

Сейчас Кот начнет понемногу видеть, и яркий свет будет его слепить, а обожженные веки не спасут, причинив лишнюю боль. Лю был поразительно гуманен сегодня.

- Первое время будешь ходить без ресниц, пока не отрастут, - предупредил Лю. – И я понятия не имею, когда ты в зверином облике сможешь видеть в темноте. Месяц-другой лучше вообще не перекидывайся, чтобы все нормально зажило.

Действия Яна как-то странно успокаивали, ли просто Цирилле хотелось так думать, или, может, уменьшение серых пятен на ауре мужа так на нее действовало, но она наконец смогла свободно вздохнуть, рассеянно заметив, что последние минуты две или три дышала через раз. Чувство собственной никчемности медленно, но уверенно приходило вместе с облегчением, сплетаясь в странный коктейль ощущений, почему-то захотелось выскочить из палаты и спрятаться где-нибудь в темном углу, чтобы переждать неприятный осадок.

Цири щелкнула выключателем, погрузив комнату в полумрак, так как окна в клинике были - одно название, и наталкивали на мысли о сравнении этого места с местами не столь отдаленными, огороженными прочными решетками. Цири когда-то не зря окрестила клинику Эскулапа могилой - теперь еще ее можно было прозвать тюрьмой или колонией строгого режима. Девушка включила настольную лампу, отвернув плафон в сторону от кровати, чтобы яркий свет не вредил новому зрению Кота. Она молчала, сейчас не зная, что говорить. В отличие от того же Яна, который продолжал то рассказывать, то успокаивать, сама блондинка не раз замечала за собой, что очень мало говорит во время лечения. Как, к примеру, Шэн - ту тоже никогда не вытянешь на разговор. И хотя Цири сейчас была сторонним наблюдателем, она все равно молчала, хотя, вероятно, могла бы задать с тысячу важных вопросов. Хорошо, когда уверен в себе и знаешь, что делаешь. А что если вы с мозгом не совсем дружите?

Цирилле только стало интересно, откуда Ян знает о зверином облике Кота, учитывая, что она ему точно не могла сказать, а сам Кот не особо светился, что шикарный пушистый котище с кисточками на ушах - это конкретно он и есть. Впрочем, сейчас не это главное, может, догадался как-то, какая разница...Цири с тревогой посмотрела на Кота, не зная, что он сейчас должен чувствовать, хотя, кажется, Яну все-таки удалось вернуть все так, как было до ожога. Кроме некоторых мелочей.

- А я только собирался перечитать «Троецарствие», - попытался отшутиться Гунмао.

Боль становилась все сильнее, и Коту стоило больших усилий не вырываться и молчать, потому что он понимал, что Ян может позвать в помощь Цириллу. Чертов паяц явно относился к числу тех врачей, кто считает, что с наркозом не интересно. Боль менялась, будто становясь красной, но этот красный цвет был тем, что реально было перед его глазами. Кот понял, что так возвращается зрение, и от какого-то света, который был в комнате, хотелось зажмуриться, только веки почему-то не закрывались.

- Откуда ты знаешь про звериный облик? – сквозь зубы спросил Гунмао, чтобы переключиться с непередаваемых ощущений на разговор о чем угодно.

Он сжал руку в кулак, зацепив край простыни. Показалось, что от этого становится легче. Ещё легче было бы в том случае, если сейчас удастся отключиться, но это вряд ли возможно. Гунмао даже не сразу понял, что его лица касается вода. Все было сюрреалистичным, но от этого не переставало быть невыносимым. Почему-то Кот считал, что спасение в лице пусть даже Яна будет другим.