Тише, мыши! Кот на крыше...

Цири с удовольствием потянулась, сначала крутой дугой выгнув белую спинку, а потом вытянув передние лапы так далеко, насколько только могла, и широко зевнула, показав острые зубки. Кошка встряхнулась, села и, сжав переднюю лапу в тугой кулачок, принялась задумчиво и с достоинством намываться, приглаживая встопорщившуюся шерсть. Любому стороннему наблюдателю давно бы уже надоело смотреть, как кошка тщательно умывается, словно испачкалась невесть в какой гадости, но Цири мало интересовали мнения посторонних. К тому же, никого из посторонних тут не было, а был только Мао - этот огромный шикарный котище с кисточками на ушах, на которого кошечка сейчас показательно не обращала никакого внимания, извернув голову вниз и вылизывая шерсть на грудке. Сейчас Цири всем своим видом иллюстрировала фразу "Иду я вся такая и типа его не вижу", то так повернувшись, то эдак, то опять принявшись намывать за ухом, то облизываться, будто только что с аппетитом слопала воробья или синицу. На самом же деле, как любая кошка, Цирилла любила красоваться. Особенно если есть кому на нее смотреть.

Кошка наконец прекратила вылизываться, подняла точеную головку и одним глазом посмотрела на Гунмао, проверяя, наблюдает ли он за ее ухищрениями. И еще раз зевнула, как бы говоря, что ей все равно, чем он там занимается. Они собирались прогуляться по крышам - с тех пор, как Кот потерял и вновь вернул зрение, она не выходила на крыши одна, предпочитая подождать, пока муж окончательно не восстановится. Тем приятнее было сегодня влезть в белую шкурку.

Лунный свет был таким ярким, что мог спорить с освещением города. Кот сначала щурился, привыкая к своему зрению, и только после этого подошел ближе к белоснежной кошке, стараясь не оступиться на тонкой ограде крыши. Он шел медленно и с чувством собственного достоинства, высоко задрав длинный пушистый хвост, помогавший сохранить равновесие. Из всего, чем мог бы запомниться этот ночной пейзаж, кота больше всего привлекала, разумеется, кошка, которая активно флиртовала, делая вид, что не обращает на него внимания.

Гунмао впервые после ранения принял звериный облик, с которым уже довольно хорошо освоился. Иногда эта способность его здорово выручала: можно было следить за братьями в Ванцзы, сохраняя инкогнито, или быстро прятаться от полиции. Но чаще было приятно просто вот так погулять по крышам лунной ночью, на какое-то время забыв о том, что в мире существуют проблемы. Когда рядом была Цирилла, такие прогулки были ещё прекраснее.

Кот прищурился, встретившись взглядом с кошкой, затем медленно повел хвостом, как бы давая понять, что готов её преследовать, если потребуется. Он подошел на пару шагов ближе, аккуратно переставляя большие лапы по тоненькой ржавой жердочке, чудом державшей его немалый вес.

Если в человеческом обличье Мао можно было принять за порядочного человека, особенно если он наденет классический костюм, то в зверином облике вся бандитская сущность словно вылезала наружу. Цири встречала немало уличных котов, но ни у кого из них не видела такой наглости на серой морде. При любом другом случае она бы с удовольствием расцарапала эту морду когтями, но когда под маской усатого-полосатого скрывается на самом деле твой муж - это добавляет только какого-то порочного удовольствия ко всему происходящему. Где и когда еще она может позволить себе побегать по крышам хутунов?

Кошка поднялась на лапы, легко запрыгнула на ограду и пошла по ней впереди Гунмао, дразня кота кончиком своего хвоста. Рядом с гигантом мейн-куном она выглядела до нелепости маленькой, словно только-только подросший котенок. Цирила и так никогда не отличалась крупными размерами, а сейчас и вообще казалась чуть ли не в половину меньше Гунмао. Кошка дошла до края ограждения, слегка присела и перемахнула на соседнюю крышу, располагающуюся всего в четырех-пяти кошачьих хвостах от той, на которой были они. На этой крыше гуляли голуби - жирные ленивые голуби - и на мгновение в зеленых глазах Цири зажегся отнюдь не духовный интерес к представителям летающей братии. Некоторое время она наблюдала за добычей, но в итоге решила, что сейчас не голодна и прошла мимо птиц. Она держала путь на самый высокий дом в этом районе, чтобы горделиво усесться на его крыше и понаблюдать за окрестностями. Как на удачу, самым высоким зданием оказался мясной магазин, где непременно нужно было провести тщательную ревизию. Ну мало ли, вдруг что... Где-то внизу переговаривались люди, но Цириллу это сейчас мало интересовало. Иногда нужно отдыхать и от людей.

Это только кажется, что кошки всегда гуляют сами по себе. Если речь идет о нормальном полноценном коте, перед которым, задрав хвост, идет очень привлекательная кошка, сама по себе гуляет эта кошка, кот же гуляет четко за ней, ни на шаг не сворачивая с самого логичного пути. Особенно когда кошка так грациозно виляет своей задней частью, переставляя аккуратные белые лапки по узкой ограде крыши. Гипнотизирует. Сейчас, вероятно, серый мейн-кун не среагировал бы даже на запах валерьянки.

Гунмао прибавил шаг, когда кошка ненадолго остановилась, затем оступился, когда она прыгнула на соседнюю крышу. Кот с трудом удержал равновесие, неприятно проскребя крепкими когтями по ржавому металлу, недовольно дернул хвостом, затем сиганул следом, пытаясь сделать вид, что смертельно обижен. Он в пару прыжков догнал кошку и ткнулся носом ей в шею, мол я тут ради тебя чуть не разбился, так что заслуживаю внимания.

Разбиться, упав с крыши хутуна, довольно сложно. Куда больше шансов угодить в очередную кучу мусора или бочку с дождевой водой, но лететь там от силы метра четыре, что для кошки – смешное расстояние. Но внимания все равно хотелось.

От неожиданности кошка чуть присела и резко обернулась, когда когти проскрежетали по металлу. Иногда Цирилла забывала о том, что опыта по части кошачьей эквилибристики у нее намного больше, чем у Гунмао. Она настолько тесно срослась со своим звериным обликом, что, вероятно, могла бы месяцами вести животный образ жизни, не вылезая из шкуры. Для нее все это было столь же логичным, сколько и привычным, но время от времени приходилось вспоминать, что рядом с ней - массивный крупный кот, которого не каждая ржавая ограда и прогнившая крыша могут выдержать.

Цирилла лениво лизнула кота в ухо и потерлась пушистой щечкой о не менее пушистую щеку. Усы Мао щекотали ей нос. Обиженную пуську нужно было задобрить, и как можно скорее, а то может обидеться и уйти, а ночь еще только-только начиналась, чтобы так рано возвращаться домой. До квартиры идти несколько кварталов, и последние придется пересекать уже по тротуарам, а не по узким улочкам, какие были в хутунах. С возвращением все-таки нужно повременить.

Кошка прижалась к боку Кота, вытянувшись в напряженную струну, и громко замурчала от удовольствия, что даже было странно, откуда в таком маленьком и хрупком кошачьем тельце может взяться такая сила, чтобы столь громко мурлыкать. Она сейчас искренне наслаждалась прогулкой, даже несмотря на то, что хутуны - места весьма сомнительные для романтических променадов. Это был Пекин с изнанки, где нет правил, а есть только одна свобода - кто сможет им сейчас что-то запретить?

Кот довольно прищурился и в ответ потерся щекой о щеку и шею кошки. Она была крошечной и очень изящной, Гунмао понимал, что на её фоне выглядит чудищем-переростком, но все равно считал, что даже в зверином облике они идеально подходят друг другу. Он замурлыкал в ответ, услышав громкое и довольное мурлыканье Цириллы и сделал шаг вперед, трясь боком о бок белой кошки.

Из-под лапы соскользнул осколок черепицы, который звонко простучал по крыше, затем разбился внизу о мостовую. Не все кошки бывают ловкими и тихими, особенно когда долго не было практики. Где-то внизу открылось окно, какая-то женщина долго и громко ругалась, но Гунмао лишь дернул хвостом, делая вид, что его это не касается и вообще он занят.

Это хорошо, что они были на крыше. Если бы дело происходило на подоконнике, следом за такими воплями могли вылить тазик с водой (Кот проверял лично). А это уже мокро, неприятно и больно бьет по чувству собственного достоинства, которое у любого кота гипертрофировано. Но Гунмао навострил уши, прислушиваясь: он решил не делать резких движений, пока шум не стихнет, потому что помимо таза с водой у людей в хутунах есть швабры и метлы, которыми они тоже могут гонять кошек.

Цирилла хитро - ну, ей так показалось - прищурилась и подошла к самому краю крыши, чтобы свеситься вниз и посмотреть, что там творится с разбившейся черепицей. Ей даже удалось понаблюдать за разгневанной женщиной, поминающей каких-то загадочных предков кого-то там, и еще почему-то - не очень приятные качества чьего-то там мужа, но потом все стихло. Кошка до сих пор помнила, как еще на первом году жизни в монастыре забралась в курятник в деревне и пережила несколько унизительных минут, едва не получив метлой по хребту. Кстати, вслед ей еще что-то кинули, но тогда ее это уже мало интересовало, так как она старалась побыстрее унести лапы и драгоценный хвост из опасного места.

- МЯУ-У-У-У! - внезапно громко взвыла Цирилла, поглядывая на Гунмао с таким видом, с которым кошки обычно копаются в лотке с песочком. Сделал гадость - сердцу радость, а кошачья месть вдвойне вкусней, если ночью и нельзя. Снизу опять донеслась забористая брань хозяйки дома, ставни с громким стуком распахнулись, ударившись о стены дома, но Цирилла только демонстративно отошла от края, чтобы ее не задело отдачей и низко взвыла еще раз, на этот раз даже громче предыдущего: - МЯУ-У-У-У!

Цири мстительно проскакала по черепичной крыше, издавая громкий топот, и как ни в чем не бывало уселась возле кота с выражением неземного восторга на морде. Было бы неплохо затянуть дуэтом, но для этого ей нужна была активная поддержка Кота. Цири чуть приоткрыла зубастую пасть, показывая, что сейчас еще раз завоет, как раз в тот момент, когда окно вновь закроется и в доме все затихнет.

Кот не сразу понял коварный замысел Цириллы, и лишь по новому монологу несчастной хозяйки дома догадался, что сейчас они будут проверять на прочность нервы местных жителей. Знаете, что общего у котов и певцов-кастратов? И тех, и других чаще всего дефабержируют за выдающиеся вокальные способности. Гунмао очень везло, что он был фу шан шу пекинской триады, а не чьим-то домашним питомцем. Если опустить эту очень грустную тему, ограничившись общим описанием, Гунмао умел орать не просто громко, а очень громко, а уж поддержать даму – дело святое. А тут как раз захлопнулись ставни.

- МРРРРООООУ! - старательно завыл он, усевшись рядом с белой кошкой и мечтательно глядя куда-то в звездное небо. – МРОООООУ!!! – добавил он ещё громче, так, чтобы его наверняка услышали.

Снизу раздался мат, грохот, потом, судя по шуму, на улицу выбежал кто-то все-таки со шваброй. Гунмао насторожился, взглянув на Цириллу, потом прошел несколько шагов в сторону другой крыши, дожидаясь кошку. Даже в зверином облике он был джентльменом и не мог бросить даму в опасной ситуации.

По краю крыши ударило древко швабры, Гунмао мигом отскочил назад и зашипел. В это время шерсть на его загривке встала дыбом, а он пытался казаться как минимум тигром, который на лоскуты растерзает любого, кто будет охотиться на него таким гнусным образом. Огрести шваброй во время вечерней прогулки – это верх унижения, которое может произойти с пекинским фу шан шу.

То был не март, но коты уже мнили себя итальянскими тенорами. Откуда-то из глубинки, вероятно, даже из мусорной кучи, донеслось мяуканье, как говорится, за компанию, а во дворах громко залаяла собака. Они перебудили полквартала своим виртуозным пением, ибо в облике кошки Цирилла пела наилучшим образом, а не так, чтобы потом вытрезвитель плакал всем составом. Когда об крышу с грохотом ударилась швабра, Цирилла поддержала шипение Кота, но потом все же подошла к краю и заглянула вниз.

- Мрк, - обаятельно мурлыкнула она, глядя прямо на воителя со шваброй, который тщательно пытался в нее прицелиться. К слову сказать, это, наверное, был тот самый несчастный муж с не очень выдающими качествами мужа. Да и с меткостью у него было не очень, надо заметить. В морду ей полетело еще несколько нелестных эпитетов, и если бы кошки умели ржать - то Цирилла бы незамедлительно воспользовалась этим умением. Когда швабра опять ударила о край крыши, а разбитая черепица посыпалась на голову незадачливому мстителю, кошка отпрыгнула подальше от края и, призывно распушив хвост, перескочила на соседнюю крышу, невозмутимо усевшись на самом ее краю и свесив белый хвост вниз.

- МЯУ-У-У-У! - еще раз вдохновенно, с заунывным подвыванием выдала Цири, внимательно наблюдая за матерившимся мужчиной. Прямо напротив нее открылось окно и на нее взглянуло чье-то заспанное и очень злое лицо. В руке лицо держало что-то увесистое, не совсем понятно, что именно, но цель сего устройства была вполне ясна. Кошка мигом поняла, что надо сваливать и белой птицей (однако все еще громко топоча) пронеслась по крыше в другую сторону, пролетев мимо Гунмао и едва не сбив того с лап.

Цирилла, поняв, что за ней больше никто не гонится, степенно остановилась, некоторое время еще топорщила короткую шерсть, выгнув спину, надувшись, как возмущенная жаба и явно собираясь на кого-нибудь броситься, но потом передумала и встряхнулась. Кошка просеменила по крыше и приблизилась к Гунмао, вылизывающему ушибленный бок. Она совершенно бесцеремонно подлезла под его морду и прижалась к коту бочком, тихо и нежно мурлыкая.

На улице все стихло, хутуны погрузились в тишину и сон, луна ярко светила, заставляя жмуриться. Основательно потеревшись об кота боком и повторно взъерошив ему так тщательно уложенную шерсть, Цирилла подняла голову и ласково боднула его лбом в щеку, да так и осталась, мурча куда-то ему в шею. Несмотря на то, что их смертельно оскорбили презренные плебеи, кинув в них сначала шваброй несколько раз, а потом еще и тапком, Цирилла была довольна. Эти убогие просто ничего не смыслят в искусстве, восприняв их восхитительный, достойный аплодисментов дуэт за простой грубый ор подзаборных котов.

Цири наконец села возле Кота, туго обвернув лапки хвостом, и вопросительно на него глянула, словно интересуясь, что им делать дальше. По ее планам следующим пунктом была очень занимательная экскурсия по мясному магазину - она даже отсюда чувствовала запах свежего, насколько это может быть в хутунах, мяса. Во всяком случае, там можно найти весьма лакомые кусочки.

Кошка так уютно устроилась у него под боком, что кот даже почти не переживал из-за взъерошенной шерсти. Ему нравилось чувствовать себя большим, сильным и страшным хищником, возле которого может так уютно спрятаться эта белая и пушистая прелесть, в человеческом облике являвшаяся его законной женой. Гунмао потерся ухом и щекой о мягкую шейку Цири и замурлыкал в ответ, довольно щурясь. Кошка планировала продолжение прогулки, а ночной ветер подсказывал для этого правильное направление.

Кот задрал морду и принюхался, даже для пущей важности распушил усы. Фу шан шу Гунмао был одним из лучших карманников Пекина, вор – самая уважаемая в определенных кругах профессия, а уж залезть в кошачьем облике в мясной магазин – это священное паломничество, сопоставимое едва ли не с Большой Корой вокруг Кайласа, но не для правоверных. Кот чуть прищурился и мурлыкнул, затем с важным видом пошел по крыше в ту сторону, где находился магазин. Там пахло ещё мышами, но нормальный городской кот предпочитает вонючему мышиному мясу вкусную свежую колбасу, иногда даже со специями.

На этот раз Гунмао шел почти бесшумно, но он не крался на согнутых лапах, а гордо вышагивал, подняв трубой пушистый хвост, кончик которого чуть покачивался в такт походке кота.

Мясная лавка - это очень хорошо. Цирилла еще некоторое время посидела, наблюдая за тем, как впереди идет Кот, затем поднялась и посеменила за ним следом, точно также задрав гладкий, в отличие от хвоста Гунмао, но столь же длинный хвост трубой. Примерно половину крыши она послушно шла сзади, но потом, извернувшись, ловко прошмыгнула мимо кота вперед и возглавила шествие. До магазина оставалось еще несколько крыш, и Цири еще несколько раз перепрыгивала через узкие проулки, пока, наконец, не оказалась на заветной крыше. Как и многие постройки в хутунах, магазин был маленьким, с одной стороны его подпирал жилой дом, с другой - обувная мастерская - весьма обычное соседство для такого района. На втором этаже мастерской горел свет, вероятно, в ночнике. Это было, в принципе, не сильно важно и интересно, как, например, тяжелый амбарный замок на двери мясной лавки.

Кошка склонила точеную головку набок и внимательно осмотрела магазин, раздумывая, к какому боку к нему подобраться. А, вот, на беду хозяина магазина, чердачное окно оказалось приоткрыто. Цири дернула хвостом в предвкушении сытного ночного ужина и вкусно облизнулась. Она осторожно дошла до края крыши, и поставила переднюю лапу на деревянный карниз, проверяя тот на прочность. Кошка оглянулась на Гунмао и поставила вторую переднюю лапу на узкую деревянную полоску, а затем перебралась на него вся и, крепко прижимаясь боком к стене, дошла до окошка. Подцепив оконную раму когтями, кошка юркнула внутрь, только белый хвост мелькнул, и уселась в ожидании Мао.

Гунмао остановился на краю крыши и принялся наблюдать, как Цирилла забирается в окно мясной лавки. У неё это получилось очень грациозно, ему, с его размерами, это было сделать намного сложнее. Когда белая кошка скрылась в окне, он медленно перешагнул на карниз и чуть прижал уши, когда ему показалось, что прогнившая деревянная балка чуть скрипнула. Обошлось. Кот дернул хвостом и осторожно на согнутых лапах долез до окна, лишь последние пару шагов проделав с беличьей прытью на радостях, что карниз не свалился. После этого он перемахнул с рамы на подоконник и выпрямился, гордо задрав хвост. Он считал, что сейчас идеально проделал сложный акробатический трюк.

В лавке вкусно пахло, и не было людей. Если существует кошачий рай, то он такой, потому что когда в одном месте есть привлекательная кошка и колбаса, больше ничего в жизни не надо. Хотелось бы Гунмао, чтобы и у людей все было столь же просто.

Он спрыгнул с подоконника на пол и стал принюхиваться, решая, куда лезть первым делом. Спрыгнуть, кстати, получилось почти бесшумно, так, как это подобает делать любой кошке, независимо от её размеров и веса. Гунмао уже более-менее освоился в зверином облике за время этой прогулки и теперь нормально ориентировался в пространстве. Он поднял голову и посмотрел на Цириллу, чуть прищурив глаза, расширенные из-за темноты зрачки которых сейчас светились зеленоватым цветом, отраженным от едва попадавшего в комнату света уличного фонаря.