Катализатор

Тай опять подрался. Но из-за того , что не выспался, получил гораздо больше, чем обычно. Максимум он получал разбитую бровь или рассеченную губу, ну иногда синяк под глазом, а сегодня еще и нос разбили, ко всему перечисленному выше. Он был невероятно зол, и в таком виде возвращался домой из школы. Тео молчал, чувствуя его состояние, и лишний раз не лез, потому что рисковал получить в ухо. Папа сказал, что он сможет начать ходить заниматься рукопашным боем, где его научат нормально драться, но потом у него появились какие-то дела и он не успевал. Из-за этого Тай тоже бесился, он привык к тому, что данное слово обычно сдерживают. Хотя, наверное, прошло еще не сильно много времени, и нужно было подождать еще. Ничего, вот он немного подучится, и точно больше не даст себя в обиду.

Но сегодня было неприятно. А все из-за этого сна, в котором эта росомаха сидела и крутила головой, отказываясь уходить. Тай просыпался и засыпал, но каждый раз было одно и тоже – сидит, смотрит, иногда зубы скалит. Почему-то никогда не рычит и вообще ничего не делает. Утром Тай вспомнил о том, что давно еще хотел поговорить с мамой насчет этих снов, но сама только мысль, чтобы обратиться за помощью, была противна. Да и утром мама спала, не будить же ее из-за какой-то глупости. Надо было что-то делать, но он не знал, что именно.

Еще наверное она ругаться будет из-за испорченной рубашки – на нее крови накапало, ну и нос немного болел. Волноваться еще начнет. Но прятаться, как бы это делал Тео, Тай не хотел. Не чувствовал он себя виноватым, даже несмотря на то, что в драку полез первый. Опять из школы звонить будут, жаловаться…

- Тай, опять? – строго спросила Цирилла, когда открыла сыновьям дверь квартиры и первым делом увидела разбитый нос старшего сына. Не проходит и недели, чтобы он не подрался с кем-нибудь, но сегодня, впервые за долгое время он появился в таком плачевном виде. Девушка впустила близнецов и закрыла за ними дверь. Она уже не знала, что с ним делать, потому что каждый раз, стоило ей начать проводить с ним разъяснительные беседы, его разговорчивость, и так близкая к нулю, уходила куда-то в минус, и он только смотрел в пол и угрюмо молчал, ясно давая понять, что из него даже пытками не вытянешь ни слова. Тео сразу шмыгнул в комнату, как-то очень ловко избежав ее в коридоре, Цири поняла, что без рыжего тут дело не обошлось. Скорее всего Тео опять что-то не поделил, Тай полез защищать, вот и нарвался. Она терпеливо подождала, пока мальчишки переоденутся и затихнут в комнате, а потом устроилась на диване, с таким решительным видом, будто собиралась брать Бастилию. Впрочем, сравнение было самым верным в случае с Таем.

- Тай, подойди, пожалуйста, ко мне, - попросила она сына, чувствуя, что не просто так на мальчишке столько лишних повреждений. Она уже привыкла к его разбитым губам и бровям, но нос – это уже что-то из ряда вон выходящее. Тео высунулся из комнаты вместо брата, но блондинка покачала головой, давая понять, что сегодня Тай не отвертится от серьезного разговора. И ему придется говорить - хочет он того или нет. Ей надело выслушивать от учителей, что у нее сын – невоспитанный агрессивный Маугли с предрасположенностью к аутизму. Нашли тоже диагноз.

Тай сразу же начал бычить, еще до дома не успел дойти. Уже поднимаясь на лифте, он знал, что предстоит тяжелый разговор с матерью и морально к этому готовился – он многозначительно молчал, явно намереваясь и сегодня брать собственную мать измором. Обычно это прокатывало, должно было пройти и сегодня. Мама уже с порога высказала свои претензии, но их он попросту проигнорировал – подумаешь, нос разбит, не такая уж это и трагедия. Ну, да, нечасто ему разбивают нос, но и ничего делать из этого проблемы мирового масштаба. Не голову же ему оторвало.

Он довольно долго, выматывающее долго умывался, переодевался, бросив грязную рубашку в стирку, потом еще разбирал портфель, в общем, делал все, чтобы маме надоело его ждать и она про него забыла. Но именно сегодня она решила проявить характер, поэтому позвала его из зала. Тай вздохнул – он не Тео, жалобную мордашку сделать не получится, чтобы его поскорее отпустили. Придется слушать. Он примерно знал, что ему сейчас выскажут, что так нельзя, что он не должен так много драться и так резко реагировать, что на него жалуются – это уже было исследовано, и не раз. Но взрослым почему-то нравятся такие воспитательные беседы, раз они готовы повторять это раз за разом.

Он пихнул Тео обратно в комнату и вышел сам, на ходу выставляя на лицо такое выражение, будто ему уже все смертельно надоело и вообще, он жить устал. Короче, делал все, чтобы избежать неприятного разговора. Он терпеть не мог, когда его ругают – как маленького, в самом деле. Знает он, что нельзя так делать, прекрасно знает, какой толк мусолить одно и то же?

Ждать пришлось долго, но Цирилла сегодня никуда не торопилась, до позднего вечера она была абсолютно свободна. Впрочем, она была настолько терпеливой, что могла бы просидеть вот так всю ночь и не устать, но Тай все же соизволил выйти из комнаты и подойти с таким видом, с каким обычно решаются на особенно зверское убийство. На вид с Таем все было вполне нормально – выражение как выражение, у него почти всегда такое, разве что разбитый нос портит всю картину.

- Милый, ты не заболел? – спросила блондинка, аккуратно приподнимая лицо сына за подбородок, чтобы оценить масштаб разрушений на его мордашке. Нос цел, не сломан, просто разбит, ссадины тоже заживут, но лечить его Цирилла не стала – иначе в школе не поймут, как на нем так быстро все срастается, как на собаке. Мальчишки должны ходить с разбитыми носами, иначе из них вырастут не парни, а кисейные барышни. Больше пострадала его гордость, судя по тому, как упрямо он на нее воззрился. Понятное дело, ни слова не скажет – знаем, проходили. Цирилла не хотела сразу переходить к животрепещущему вопросу, прекрасно понимая, что упрется рогом, даже двумя рогами.

Из комнаты донесся звук работающего телевизора, крутили какие-то японские мультики. Которые по какой-то причине очень нравились Тео. Это был самый выгодный момент, чтобы серьезно поговорить со старшим сыном, потому что в присутствии других он все равно никогда и ничего не расскажет. А так у нее есть возможность вытянуть из него хоть какие-то крохи интересующей ее информации.

Женщины...Тай, этот знаток женского сердца, едва удержался, чтобы не фыркнуть - вот потом и имей с ними дела. Ты на нее смотришь решительно, точно думаешь, что сейчас задавишь уверенностью, а она, вместо того, чтобы ругаться, начинает жалеть и ласкать. И вот ведь и не поспоришь, приятно же...Одно слово, женщины, с ними лучше не связываться. Они странные.

- Нет, - Тай смиренно позволил матери осмотреть его лицо, хотя и делал это с явным снисхождением во взгляде. Но после он оглянулся, проверяя, не выглядывает ли брат из соседней комнаты и, удостоверившись, что его нет, мельком прижался щекой к женской ладони, радуясь этой маленькой ласке. Он считал, что это унизительно – ластиться к матери на глазах у других, даже на глазах у брата, который и так все знает. Просто ему было так лучше и спокойнее, когда никто не видел. А уж если бы увидел отец – то все, стал бы кровным врагом на всю жизнь. Хорошо, что он не видел, он вообще днем редко дома бывает, все больше ночью, когда они уже спят.

Тай как-то совсем решительно, будто боясь, что с ним сейчас начнут спорить, прижался к матери боком, подлез под руку, сохраняя на лице то выражение, которое яснее ясного говорит, что он тут не причем, и делает это только потому, что ей приятно и ей так хочется. Ради мамы он мог и потерпеть какое-то время. Согласился же потерпеть, что она замуж выйдет, и эту вот тоже ласку тоже может вытерпеть. Просто в последнее время они там мало времени проводили наедине, чтобы никто не видел, что ему просто хотелось побыть с ней рядом. Может быть, ей тоже хочется не ругать его, а просто посидеть вместе, можно даже помолчать - не обязательно ведь о чем-то говорить, уж тем более не обязательно говорить о том, почему он так часто дерется и что из школы опять звонили жаловаться. Было бы хорошо, если бы об этом вообще можно было забыть. Нечего ей волноваться.

Не стал убегать и показывать лишнюю гордость. Цири обняла сына, усадила рядом с собой, не удерживая и оставляя ему хоть какую-то долю его собственной свободы. С Таем сложно, и многие предпочитают его просто игнорировать, на что он отвечает тем же, причем делает это так мастерски, что обидчик начинает сомневаться в факте своего собственного существования.

Девушка удовольствовалась кратким ответом сына, не став лезть в ауру глубже и проверять, все ли действительно в порядке, хотя бы потому, что она доверяла Таю. С другой стороны, он бы молчал в любом случае, но по восьмилетним мальчишкам сразу обычно видно, все ли у них хорошо. Разве что Тай научился немного лучше прятаться от чужих любопытных взоров, предпочитая оставаться в тени. Блондинка некоторое время просто молчала, обнимая сына и наслаждаясь его обществом - это происходило так редко, что каждая минуты ценилась ею на вес золота. Если от Тео легко можно было ожидать и восторженных поцелуев и щедрых объятий, то Тай по мелочам не разменивался.

- Тогда объясни мне, что происходит, - первая ниточка уже протянута. С Таем нужно действовать очень осторожно, он как маленький дикий зверек, боится рук и презирает лишнее внимание. Его нужно завоевывать терпением и только искренними намерениями, любую ложь он распознает еще на подлете, причем каким-то образом чувствует ее, не прибегая к ментальной магии. Она знала, что ее старший сын делает успехи в магии, и старалась способствовать этому по мере своих скромных возможностей. В этом плане ее больше настораживал Тео, который совершенно спокойно рос без всяких магических всплесков и проявлений, и кажется, чувствовал себя великолепно и без них.

Молчать было хорошо и уютно, но молчать долго женщины ведь не могут, им обязательно говорить надо. Было бы странным, если бы мама и дальше продолжала молчать. Тай не сразу ответил, раздумывая, стоит ли вообще ей что-то говорить. Но в тот раз ему сказали, что она - опытный мастер, она точно знает, как помочь и что нужно сделать, чтобы эту росомаху, наконец, как-то успокоить. Таю она откровенно мешала. Он бы с удовольствием обошелся и без нее, но раз уж без нее никак нельзя, то придется, наверное, рассказать.

- Мне снится росомаха. Давно. Сидит и смотрит. Спать не дает, - нехотя признал Тай, который все больше яснее понимал, что прятать это скоро станет совсем сложно. Он мог терпеливо лежать и ждать, пока придет сон, но из-за этого он сильно не высыпался, а из этого следовало, что он становился рассеянным и пропускал лишние удары. А этого никак допустить нельзя, от этого авторитет страдает. Авторитет, штука такая…ее подтверждать постоянно надо, чтобы продолжали уважать. А если он начнет в драках проигрывать – какое же тут уважение.

О том, что это именно росомаха, он узнал уже давно, когда увидел ее изображение в учебнике. То же мохнатое тело, та же морда, даже лапы те же самые, то ли медведь, то ли собака, что-то непонятное. Но Таю она снилась достаточно часто, чтобы он уже точно знал, как она выглядит. Правда, в книжке было написано только то, что зверь это сильный и крупный, а еще бесстрашный, и больше ничего. А так вообще было мало что понятно. Когда они в следующий раз поедут к дедушке, надо напроситься в зоопарк, чтобы посмотреть на этого зверя. Интересно же. Неужели он так на нее похож, что он когда-нибудь тоже станет вот этой вот росомахой. На вид довольно неуклюжая, и не очень-то красивая.

Тай молчал, Цири его не торопила. Расскажет, когда придет время и если посчитает нужным. Все равно бесполезно его заставлять говорить - замкнется и уйдет в себя. Но он все же рассказать, видимо, хорошо его что-то прижало. Причина была довольно ожидаемой, хотя и несколько необычной для ребенка восьми лет. Цирилла привыкла считать, что звериный облик проявляется намного позже, годам к одиннадцати, а у некоторый сидит еще дольше. У нее вплоть до пятнадцати не было чувства, что ей хочется проявить зверя, он прятался где-то очень глубоко. Она бы, так, наверное, никогда и не проявила второе Я, если бы не целенаправленно подошла к этому вопросу. Зато теперь уже не могла вспомнить, каково это - жить без звериного облика.

- Тай, нужно было сразу мне рассказать, - мягко укорила Цири. - Вот почему ты у меня такой дикий и молчаливый.

Сказано было не без умысла. Если росомаха сидит и смотрит, к тому же становится из редких сновидений навязчивым кошмаром, значит, пора ее вытаскивать на свет. Потому что дальше - только хуже, а если удастся выцарапать ее сейчас, пока она еще может контролировать поведение сына, будет намного легче. И ему легче и всем окружающим легче. Тай маленький, дикий и злой, но сейчас это усугубляется его агрессивной звероформой, которая еще и всячески шалит, заставляя его поступать не так, как он обычно привык делать. Может быть, конечно, она и слишком выгораживает его перед остальными, но за сына Цири была готова перегрызть любому горло, и если в ее силах ему сейчас помочь - то не следует это откладывать на потом. Тай уже готов к превращениям. Он терпеть не может укоризны и сейчас это должно послужить первым толчком.

От того, что он рассказал, легче не стало, вот ни капельки. Да и мама почему-то тоже сначала молчала, видимо, новость что ли переваривала, а потом еще и укорила его за то, что он молчал. А чего ему теперь было, бегать кругами и орать, что ему всякая чепуха снится? Может еще всем рассказать, какой он ненормальный? В школе бы сразу засмеяли, а то мало он дерется. так нет бы, еще немного подрался, что ему, лишний раз не вопрос накостылять кому-нибудь по шее.

- Я не дикий, я нормальный, - вспылил Тай, вырываясь из мягких рук и спрыгивая с дивана. Он встал перед матерью, невероятно оскорбленный этими словами, хотя прекрасно знал, что это правда. Все говорили, что он дикий. Но чтобы еще и мама об этом сказала – почти что предала. Он стоял перед матерью с крепко сжатыми кулаками, с упрямо выпяченной вперед челюстью, смотрел исподлобья и не знал, как ему объяснить, что именно он чувствует. Тео бы сюда – вот тот бы сразу все понял и сказал правильно - у него на все найдутся слова.

Но Тео сюда тоже приплетать нельзя, он сразу начнет сотню вопросов задавать, а как на них отвечать, если сам Тай не знает, кому бы эти вопросы тоже задать. Так, чтобы кто-нибудь понятно объяснил. И мама, вместо того, чтобы сразу и подробно все рассказать, вообще что-то странное начала говорить, совершенно не к месту. Женщины, вот и имей с ними после этого дело.

- Я не дикий, - упрямо повторил Тай, хотя сам вроде бы не сильно был уверен в этих словах. Но не показывать же это теперь всем и каждому? Да и как он так слабовольно мог купиться на эту материнскую ласку, мог бы догадаться, что она обязательно начнет расспрашивать, как это всегда делала. И нет, заверение, что она хочет как лучше, тут не прокатывает. Если бы хотела - просто бы не стала ничего говорить. Странные взрослые люди, вроде бы умныеь, но и такие глупые в тоже время.

- А еще ты агрессивный, грубый и вспыльчивый, - холодно закончила Цири, которая только и ожидала этой вспышки. Конечно, неприятно было сейчас выступать катализатором. Но уж лучше звериная сущность Тая проявится именно сейчас, чем во время драки, когда рядом не окажется никого, что смог бы оказать ему помощь в этой нестандартной ситуации. Достаточно вспомнить, как отреагировал Мао на ее превращение на балконе, чтобы понять, что подумают и почувствуют люди, когда вместо ребенка увидят дикого зверя. Хорошо если просто разбегутся, а то еще в надзор за дикими животными сдадут, какой это будет стресс для мальчишки.

Она запрещала сыновьям повышать на нее голос, и гневная вспышка Тая при его относительно спокойном голосе могла бы показаться нелепой, но даже тогда он контролировал себя. Вообще он редко когда говорил громко или на повышенных тонах, только сжимал кулаки, да выпячивал челюсть вперед, отчего невыносимо становился похож на своего отца - тот всегда тоже так спорил. Цири уже смирилась с мыслью, что Тай всегда будет похож на Тана, такой уж у него склад, хотя в последнее время она стала замечать, что в поведении старшего все чаще проскальзывают привычки Мао, пока еще не сильно заметные, но уже уверенные. Это не могло не радовать. Цири даже подозревала, что со временем он найдет в отчиме достойный пример для подражания, как бы сейчас Тай не противился этому, все еще относясь к Коту с терпением, но без особого расположения. Еще лет десять, и он начнет вслух называть его "папой".

А она еще и добавила сверху, так что мальчишка совсем уже не сдержался. Кулаки, казалось, сейчас вообще лопнут от напряжения, а челюсть он попросту вывихнет, если и дальше будет ее так выпячивать. Он считал, что ему во что бы то ни стало нужно опровергнуть эти слова, хотя он и знал - мама права. Она никогда не врала. И если она так говорит, значит, так оно и есть. Ему бы она не стала врать. Он бы почувствовал.

- Неправда, - яростно крикнул Тай, чувствуя, что делает что-то неправильно, но что именно – никак не мог понять. Он ощущал себя как-то очень странно, словно внутри него был кто-то другой, кто-то, кто был еще злее, еще агрессивнее, чем он сейчас. Хотелось напасть, защищаться, доказывать, что он другой, хоть он амии понимал, что это глупо – он такой, как и сказала мама, потому что он – это он. А внутри у него – кто-то другой, который таким и должен быть. Кто-то мохнатый, размерами крупнее собаки, но меньше медведя, черный, зубасто-клыкастый, еще его, этого кого-то, называют росомахой.

Телу внезапно стало очень больно, как будто ему разом или сломали все кости, или вообще вынули их из тела, и он начал оседать на пол. Или ему только так показалось? И в глазах почему-то все начало темнеть, сильно, больно и очень неприятно. Тай не боялся темноты, он наоборот, предпочитал темное время суток любому другому, хотя ночью и положено спать, но сейчас от этой внезапной потери зрения ему стало как-то страшно. Он не понимал, что происходит, только то упрямо сжимая челюсти, чтобы не произнести ни звука, то недовольно щерясь, как дикий зверь.

Цирилла не раз наблюдала за чужими превращениями, но, пожалуй, только сегодня она следила за этим процессом с таким целенаправленным вниманием, которого от нее, как от кошки, было довольно сложно добиться ввиду ее самонадеянности и самодостаточности. Сейчас предельная внимательность была в ее интересах, потому что в зверя превращался ее маленький сын, который вступил на этот путь гораздо раньше, чем она сама. Она сейчас не могла превратиться в кошку, чтобы подсказать ему, как себя вести, он должен разобраться во всем сам, как когда это случилось с ней. К тому же, неизвестно, как росомахи относятся к белым кошкам, вряд ли история зафиксировала хоть один случай такой случайной встречи.

Цирилла не делала лишних резких движений, просто застыв изваянием, только дождавшись, пока превращение полностью совершится, и звереныш поймет, что у него новое тело, подалась чуть вперед, чтобы ничего не пропустить. Она пока не знала, что говорить, да и не чувствовала в этом особой необходимости, главное не пропустить момент, когда Таю нужно будет возвращаться обратно в человеческое тело. Он, скорее всего, будет напуган, и ей придется все ему объяснить, особенно то, что теперь ему нужно будет себя контролировать намного тщательнее, чем обычно.

Всю свою жизнь Цири пряталась от глаз, не позволяя пользоваться способностями при чужих взглядах, она к этому привыкла, она к этому стремилась, и собиралась учить Тая тому же самому. Гораздо меньше проблем, когда люди не знают, что от тебя ожидать и не воспринимают, как реальную угрозу. Таю еще придется это понять. Пока е он предпочитает дать каждому понять, на что он способен. Может быть для мужчины это и нормально, но не когда под вопрос ставится безопасность.

Когда тело перестало болеть и он смог открыть глаза, все внезапно стало невероятно огромным, непривычным и чужим. Тай попятился назад, с удивлением и страхом обнаружив, что вместо двух ног у него их почему-то четыре, и он, запутавшись в собственных конечностях, плюхнулся на пол, просто разъехавшись на паркете. Он больно ткнулся носом в пол, захотел ойкнуть, но вместо ожидаемого звука раздалось только громкое фырканье.

Тело казалось неудобным и неправильным, слишком неуклюжим и каким-то…косолапым. Лапы разъезжались по гладкому паркету, скользя крупными когтями, никак не удавалось подняться, хотя зверь и чувствовал, что вокруг все чужое и опасное, и нужно куда-то спрятаться, чтобы осмотреться. Потом Тай заметил нечто чужеродное на возвышении и смотрящее на него, и оскалился, показывая внушительные даже для его размеров зубы. Запах был странно знакомым, но резким и бьющим в нос, настойчивым и даже несколько противным, и росомаха чихнула, продолжая смешно скалиться и, елозя брюхом по полу, отползать назад, подальше от странного существа. Наконец ему удалось зарычать, и это вышло даже как-то очень привычно и естественно. Но совсем нормально стало, когда он заполз под журнальный столик, хотя сначала и не понял, что это, и не с первого раза туда затолкнулся, врезаясь крупным задом в нижнюю полку.

Тай притих, наблюдая за странным существом, от которого знакомо пахло, но продолжал топорщить густую длинную шерсть и скалить зубы, словно предупреждая, чтобы оно не двигалось и не приближалось к нему. Опасность, это была опасность, но в тоже время присутствовало странное ощущение, что так не должно быть. Что он не должен прятаться, а должен наоборот, нападать. Еще бы лапы слушались...

Крупное даже для своего возраста, сильное тело – Тай всегда был одним из тех мальчишек, кто значительно опережает сверстников в развитии, и тут не обошлось без этого. Несмотря на то, что ему было всего восемь, он уже легко мог сравняться с одиннадцатилетними пацанами, чем неизменно вызывал негодование и недоумение остальных. Темно-бурая шерсть с чуть более светлыми подпалинами вокруг глаз и несколько – на груди, а лапы могут посоперничать с тигриными по размеру. Со временем этот дерзкий комок пушистого меха обещал вырасти в настоящее чудовище, которое сможет поспорить размерами с самыми крупными представителями своего вида. Цирилла ощутила гордость за своего сына, она-то все боялась, что он целиком и полностью пойдет в своего настоящего отца. Со стороны росомаха выглядела комично, особенно та, которая не могла собрать воедино свои лапы, хвост вообще казался прилепленным с кого-то другого, что-то вроде пушистой забавной метелки, но крупные зубы смотрелись вполне уместно и внушительно.

Даже несмотря на то, что зверь явно чувствовал себя не в своей тарелке, он был исключительно агрессивным, даже пытался на нее рычать, что вышло у него довольно неплохо, а потом позорно забился под журнальный столик. Но даже оттуда продолжать гнать на нее волну – вот ведь бесстрашный звереныш. Цирилла улыбнулась своим мыслям – с таким встретишься – потом шерсть не соберешь по окрестностям.

- Тай, вернись, - наконец негромко, но четко позвала блондинка, продолжая сидеть на диване и не двигаться. Пора возвращать сына обратно. – Тайвин Грей, вернись.