Как кошка... с пандой?

Цири почувствовала умиление, глядя на черно-белого пушистого медведя. Появилось вполне человеческое желание его потискать, потому что к пандам Цирилла питала особенную нежность, как к зверям, которые оказались решающим фактором в их с Мао отношениях. Именно с няшных черно-белых мишек, которых они ездили смотреть в зоопарке, и начались их так тогда называемые "отношения", которые вообще-то должны были закончиться спустя пару недель. Они и закончились, оставив после себя какое-то чувство пустоты, какое бывает, когда заканчивается что-то хорошее, что могло бы быть начало чего-то более яркого и глобального. потом она еще раз оказалась в Пекине, и, может быть, именно память о медведях позволила ей позвонить по заветному номеру, чтобы попросить о помощи - память, которую не прячешь в картонные коробки, перевязанные бечевкой, и не убираешь на полк, чтобы временно забыть о ее существовании.

Цирилла попятилась назад, чтобы оказаться на расстоянии от панды, потому что та все еще некоторое время проявляла агрессию по отношению к кошке, но потом вдруг полезла на стойку, чтобы уронить оттуда металлический таз, из тех, в которые нарезали салаты, чтобы было удобно мешать. Кошка прищурилась и прижала уши от грохота, который вызвал упавший на пол металлический тазик, но не двинулась с места. Вот еще, она тут вот села и будет сидеть, и ее даже экскаватором, не то, что уж пандой, не подвинешь.

Кошка вопросительно и, как ей показалось, обаятельно муркнула в ответ рычавшей панде, потому что даже примерно не понимала, о чем та толкует. Наверное, о чем-то своем, о черно-белом, о том, о чем обычно толкуют панды. Цири бы даже могла предположить, что о еде, но бамбука тут не водилось, зато была морковка. Интересно, панды едят морковку? Цири тронула лапой кругляшок нарезанной морквы и скинула его под нос панде. Давай, мол, трескай.

На прилетевший овощ, он глянул с интересом. Еда? Нагнулся, ткнулся носом в странную оранжевую штуку. Пахло чем-то незнакомым, но не неприятно.
Он поднял голову, вопросительно глянул на кошку, как будто спрашивая: ты уверена, что это можно есть? Ему показалось, что та кивнула, или сделал что-то такое.
И почему вдруг враг превратился в того, кто его кормит? Никто не знает. Но теперь она что-то ему дала, возможно даже еду. Значит, ее можно не считать за врага. Пусть пока гуляет по его территории.
Угу… Пока…
Снова понюхал странное оранжевое растение. Может это такой непривычный бамбук? Лизнул. Выплюнул. Не бамбук. Жаль.
Глянул на кошку. Та сидела невозмутимо. Снова глянул на НЕбамбук, что лежал на полу. Ну ладно, раз бамбука нет… Взял в зубы этот странный овощ, начал сосредоточенно работать челюстями. Было на удивление вкусно. Или он просто проголодался? Странная штука хрустела на зубах, сок стекал по языку.
Угощение закончилось. Как-то слишком быстро.
Снова плюхнулся на пятую точку, в ожидании уставившись на кошку. Она ведь даст ему еще, правда? Ну не может же она не дать. А то ведь он же тут умрет с голоду совсем…
Где-то на задворках сознания проснулось странное беспокойство. Это, как инстинкт, который предупреждает о приближающейся опасности гораздо быстрее и четче, чем слух или зрение. И сейчас оно предупреждало. Что скоро наступит что-то очень плохое…
Все произошло неожиданно. Боль, странная, ни с чем несравнимая боль, что гуляет по телу, не давая сосредоточится ни на чем. Нет врага, которого можно ударить, нет никого, кроме самого себя, чтобы остановить это. Будь он человеком, наверняка бы решил, что его отравила кошка, но сейчас мыслей у него не было, только боль – во всех ее проявлениях.
То самое сознание, которое было раздроблено, и было отдано на растерзание боли, во время первого превращения, сейчас слилось с разумом панды. И боль обрушилась на бедное животное, которое уже успело забыть страх и ужас после превращения.
Он заревел, ткнулся головой об пол, перекатился. Повалился набок, словно подстреленный зверь, ударился об стойку, провел по ней острыми когтями, оставляя глубокие царапины. Рванулся обратно, попытался подняться на четыре лапы, но не смог удержать равновесие, и снова упал…
А потом заскулил. Тихо, жалобно. Ему было больно. Очень. Безумно. И с этим ничего нельзя было поделать.

О-о-о, как она воодушевилась, когда панда схрумкала первый кругляш моркови. Именно в тот самый момент Цирилла со всем свойственным ей заоблачным самомнением поняла, что только что получила свою личную плюшевую панду. Которую можно тискать, гладить, мимимикать над ней и вообще, кормить морковкой. Мнение панды тут учитывалось последним. Главное показать ей морковь - и дело в шляпе. Все равно на территории монастыря бамбука не водилось. Кошка царским жестом скинула на пол второй кругляш морковки, чувствуя себя так, словно занимается благотворительностью в пользу бедных. Но вот схрумкать угощение животное не успело. Скрутило. Да так лихо, что Цирилла даже удивилась в очередной раз - неужели такое бывает на самом деле? О том, какой может быть боль во время первого превращения, Цирилла благополучно предпочитала не вспоминать - с такими проблемами она уже давно не сталкивалась. От мощного удара об стойку кошка ласточкой слетела на пол, словно подбитая, но решила обратно не залезать. Вместо кошки уже стояла молодая женщина. В ауре панды было огромное количество алых и бурых пятен, но, кажется, они не свидетельствовали о том, что она превращается обратно, и это было странным. Цири сочла за лучшее вернуть парня обратно, пока он не застрял в облике - а то знает она эту молодежь - только хардкор!

- Максим! - тихо, но твердо сказала Цирилла, сидя на корточках, впрочем, особенно не приближаясь к панде, потому что когти, зубы, масса. Но со скулящей пандой нужно было что-то делать, а что еще делать в том случае, когда это вовсе не панда, а человек? - Тебя зовут Максим Казанцев. - Цири даже удалось выговорить сложное славянское имя, не особенно его коверкая, так что получилось вполне похоже, так как должно быть. - Максим, вернись!

Была еще какая-то мантра, которая якобы возвращала человека в человеческое обличье, но Цирилла ее не знала, не собиралась узнать и учить, потому что считала, что обойдется и без этого. Она же рядом, панда на нее нагнала волну, значит, все должно быть в порядке. Гарантия качества, блин.

Океаны боли, в которых он плавал, никак не хотели отступать. Ему казалось, что прошла уже вечность, как волны боли стали захлестывать его сознание, хотя на самом деле часы не отмерили еще и минуты. Он ревел и скулил, катался по полу столовой, время от времени пытаясь встать на ноги. Лапы не слушались, но сквозь боль и страх, он чувствовал еще что-то. Что-то странное, вроде некоего спасительного огонька в конце длинного-предлинного тоннеля. И сознание его двинулось в том направлении.
Вскоре боль начала стихать. Он даже смог перестать скулить и кататься по полу, держась за голову обеими лапами. Если бы кто-то хотел его сейчас убить, наверное, это было бы просто.
Прошло еще несколько секунд, которые казались вечностью. Он не осознавал течение времени – важно было лишь то, что боль уходила. Постепенно. С каждой секундой.
Он встал. Боль почти прошла, и он еще раз жалобно всхлипнул, погладив передней лапой свой большой нос. Лапы слушались. Тело слушалось. Все было нормально.
Огляделся. Прямо перед ним стояло какое-то довольно крупное странное двуногое существо. Стояло совсем недалеко и смотрело на него. Кажется, оно даже издавало какие-то звуки…
Вот ведь, чужаки! Ходют тут, и ходют, шастают, можно сказать, по чужой территории! Чего им, своей мало? Вон сколько ничейных земель…
От удивления то ли такой наглостью, то ли тем, что его не бояться, он плюхнулся на свою пятую точку. Несколько секунд глядел на притихшее существо, склонив голову набок. Вопросительно так рявкнул, сам не зная, какого результата ожидать. Ну, может, это существо хоть испугается и рванет отсюда подальше?
Перевел взгляд туда, где всегда сидела его советчица и кормилица – кошка. Ее не было. Рявкнул еще раз: грустно, зовуще, мол ты куда делась, подруга?
Перевел взгляд на двуногое существо, что стояло недалеко. Склонил голову в другую сторону. Открыл рот, показывая ровный ряд белоснежных зубов, но через секунду закрыл его. Очередной его рык, звучал почти как «Бу!».

А вот и не подействовало. Магия эпикфейла явила свою великую силу, и когда достучаться до разума парня внутри этой меховой штуковины не получилось, Цирилла аж замерла на месте с приподнятыми в удивленном жесте бровями. Она-то думала, что сейчас все пойдет по плану, Максим превратится обратно, так нет же, он все еще продолжал гнать волну но. кажется, чувствовал себя в теле животного с каждой секундой увереннее. Цирилла боялась, что он застрянет в ней. Вызволять людей из тел животных она пока еще не умела. Не сталкивалась, честно говоря. Но, кажется, это не самый удачный исход. А тут еще и дальше продолжают волну гнать, да бухтеть, на чем свет стоит.

- Сам такой, - в ответ на его рык, который больно уж походил на задорное "бу" серьезно ответила Цирилла, даже не думая о том, чтобы спасаться бегством из кухни. Вот еще. Это ее кухня, тут ее мышь, лужа воды, чтобы бежать от плюшевого черно-белого комка меха. К тому же, сильно хотелось погладить эту игрушечную зверушку, прямо руки чесались до боли в кончиках пальцев. Цирилла нащупала на столешнице над головой еще один кусок моркови, загребла целую горсть и уселась на корточках поудобнее, явно намереваясь подкупить этого дивного зверя лакомством.

- Гляди, что есть, - продемонстрировав оранжевый кругляш панде, поворачивая его то одним, то другим бочком, чтобы звереныш мог получше разглядеть угощение, проговорила Цири, не протягивая руки вперед, но удерживая моркву на комфортном уровне. Ну вот хотелось ей подманить панду поближе, ну вот ты хоть тресни - хочется и все тут. - На, трескай, приятель.

За спиной панды разлитая вода медленно, но неумолимо собиралась в одну большую лужу. Если Цири будет угрожать какая-то опасность, даже самая минимальная, то в ход придется пустить радикальные меры.

Двуногое существо не испугалось. Вот ни чуточки. Еще и звуки какие-то издавало, причем по интонации какие-то обиженные.
Он снова склонил голову, махнул лапой в сторону существа, но как-то неуверенно, мягко, не выпуская когтей, и, честно говоря, растерявшись. Рыкнул еще раз – все так же: неуверенно, как-то жалко, мол, «Уходи уже, странный зверь… ну уходи, что тебе стоит-то???»
Зверь не ушел. Вообще нет. Стоял, еще и странный, но вкусный НЕбамбук в руках держал. И запах от этого НЕбамбука был очень даже приятный, он бил по ноздрям, вызывая обильное слюноотделение.
Встав со своей пятой точки, он тихонечко поднялся на все четыре лапы. Потянулся носом к угощению, показывая, что заинтересован, и ожидая, что сейчас ему это угощение скинут.
Не скинули. Это было странно и обидно. Снова плюхнулся на свой большой зад. Рыкнул легонько, но уже обиженно. Не помогло. Все равно не скинули. Продолжали держать на вытянутых руках, и чего-то ждать.
Желудок напомнил о себе голодным урчанием. Он снова встал. Глянул на двуногую НЕкошку подозрительно, еще раз огляделся, в поисках своей советчицы и кормилицы. Той не было. Жаль. Она хоть кормила его и не заставляла подходить близко…
Может, отнять просто этот вкусный НЕбамбук у этой двуногой? Ну а что? Чего она в него схватилась?
Попробовал рыкнуть еще раз, добавив угрозу в голос. Ага. Как же. Испугается она. Не дождешься от этих наглых чужаков, что рыскают по твоей территории, и еще кушать не дают.
Встал. Прошел в бок пару шагов, потом обратно, глядя на двуногого зверя, и пытаясь оценить его реакцию, и давая полюбоваться на свои мощные лапы. Снова не помогло. Не сбежала. И даже вкусный НЕбамбук не скинула…
Рыкнул снова, уже жалобно, просяще, мол, «Отдай уже мою еду!». Не отдала. Держала на вытянутой руке – приди и возьми.
Ну ладно. Сама напросилась. Если он откусит ей половину руки… хотя, не, не откусит, кусать этот странный НЕбамбук не удобно, его удобно разжевывать уже во рту…
Снова потянулся носом к еде… подошел к двуногой почти вплотную. Понюхал угощение, подозрительно глядя в лицо странному зверю. Вытянул язык, лизнул руку девушки, захватив с собой и оранжевый кругляш. Отскочил тут же, метра на три-четыре, в очередной раз, упал на свой зад, и стал хрумкать НЕбамбук, весьма довольный собой.

Цирилла бы никогда не подумала, что эти плюшки могут быть настолько недоверчивыми и хитрыми. Она-то, представляя себе панду, думала о тех ленивых созданиях в Пекинском зоопарке, которым было на все пофигу, а эта ничего, скачет вон, угощение требует, рычит еще. Но хоть лакомство слопал, не стал вместе с рукой откусывать - и то радует. По хорошему, возвращать нужно было Максима обратно, с другой стороны - погладить все еще не удавалось и дико хотелось. Он же как игрушка, такую тискать и тискать, дуть в нос, теребить уши, короче - всячески наслаждаться огромной плюшевой пандой.

- Ну что, дружок, нравится? - терпеливо и дружелюбно поинтересовалась Цири, показывая зверю очередную задорно рыжую морковину. - Будешь еще?

Воду она все еще не отпускала - все-таки дикий зверь, сейчас пока еще не самый разумный, контролирует себя плохо, мало ли что будет, но внешне оставалась спокойна. Она не боялась, скорее просто не хотела чего-нибудь непредвиденного, из-за чего потом могли начаться проблемы. В последнее время проблем и без этого было достаточно, так что Цирилла особенно ценила спокойствие в своей жизни. А в монастыре по определению должно быть спокойно.

- Давай, иди сюда, - тихо позвала она, добавляя в голос еще немного дружелюбия. Почему-то сейчас Максим напоминал ей Тая - тот тоже фыркал и дичился, пока не полез задом под журнальный столик, где и застрял. Разве что желание погладить росомаху как-то логично не возникает от слова вообще, а то можно остаться без пальцев, если вообще не без всей ладони. Панды ведь травоядные, по идее. Не должны быть такими злыми.

Еда кончилась. Опять как-то слишком уж быстро.
Он взглянул на этого большого и явно очень опасного двуного зверя, с чуть большим дружелюбием и любопытством. А чего? Она хорошая. Она вон ему даже еду дала. Напугала, конечно, при этом его изрядно, но дала. Не самая, правда, вкусная еда была, это тебе не бамбук, но да ладно. Когда бамбука нет, а кушать хочется, и такое сойдет.
Безразмерный желудок снова заурчал, требовательно намекая, что такими порциями явно сыт не будешь. Пришлось вставать, и снова идти на поиски пропитания.
А откуда это она всю эту вкуснятину берет? Там растет она что ли?
Он стал обходить двуного зверя по большой дуге, стремясь заглянуть ей за спину. Даже на задние лапы встал.
Ага! Вон там скока этой еды! Вот куда нужно стремиться!.. Только сначала необходимо эту безусловно хорошую, но странную животинку отсюда убрать… Нет, можно конечно, как-нибудь громко заорать, и стукнуть ее лапой. С когтями. Но тогда придется отсюда убегать, крови будет много, на кровь всегда приходят хищники – в основном леопарды. Если придет больше двух, придется прятаться, а практика показывает, что прятаться тут негде. Да и просто убивать такого милого звереныша не хочется. Покормили его из этих мягких рук, опять же…
Значит, надо попробовать избавиться от этого странного зверя по-другому…
Вообще, если вы еще не поняли, он был очень умным. Умнее многих других зверей на его территории. Именно поэтому это и была его территория, а не чья-то другая.
Собственно от большого ума, он и догадался, что становиться в позу и угрожающе рычать – не вариант. Уж слишком смелый попался чужак, а это значит, надо как-то с ним договариваться.
Подходить близко не хотелось. Вот ни чуточки. Он конечно смелый, но и очень умный к тому же. А подходить близко к незнакомому зверю – это глупо. Очень глупо. Вдруг у него там когти? Или зубы какие-то? Или вообще какая-то неведомая фигня, от которой придется бежать, незнамо куда?
Желудок снова заурчал, перебивая все доводы разума. Поэтому он подошел ближе, так же, как и в прошлый раз – осторожно, с опаской, глядя девушке в глаза. Но когда до нее оставалось не больше полуметра, вдруг встал на задние лапы, нависнув над ней всей своей массой, громко и угрожающе рыкнул, и быстро зарылся мордой в кучу оранжевого НЕбамбука позади двуногой. Схватив парочку вкусных кругляшек зубами и еще парочку лапой, отскочил подальше.
Отскочив, на пару метров, уронил все, что наворовал, на пол. Повернулся к двуногому зверю задом, уселся на пол, закрывая от девушки свою добычу. Стал грызть, довольно причмокивая, и поскуливая от удовольствия.

Хренассе...Цирилла конкретно так прифигела. Она застыла на месте с этой морковиной в руках, вытаращила глаза прямо в пушистое пузо перед своим носом и короче, не знала, чего ей дальше делать. А панда, видимо, обнаружив на столе залежи нарезанной морковки, презрела подачку с руки, поэтому решила добыть себе пропитание сама. на голову Цирилле посыпалась морковь кругляшками, и, в общем, весь пол на кухне теперь представлял себе помесь лужи воды и нарезанной моркови, а панда, как ни в чем не бывало, повернулась задом и сделала вид, что Цириллы тут нет. Упрямая скотина. Нет, вы видели это? Нет, ну надо это нахальство как-то пресечь уже, иначе так оно и дальше будет продолжаться. И вообще, Цирилла намеревалась сделать гадость - попросту оставить весь этот беспорядок на Максима. Когда он превратится обратно. Нет, ну а че?! Она мастер все-таки, или где? Девушка поднялась на ноги и стряхнула с волос морковь, после чего облокотилась на кухонную тумбу, намереваясь положить всему этому безобразию конец.

- Максим! - не очень громко, но твердо произнесла Цири, обращаясь к панде. Вернее, к ее заду. Ну или к спине. Она могла бы очень грубо влезть в сознание, подавить звериную сущность и вытащить на поверхность человеческую, чтобы запустить обратный процесс превращения, но пока не видела в этом необходимости. Нужно было обойтись малой кровью. - Максим, пора возвращаться. Ты - человек. Тебя зовут Максим Казанцев.

Интересно, куда придется бежать, если и после этого ничего не произойдет? За какими такими советчиками? Почему-то разум подсказывал, что бежать придется к Шэн, но Цири легче бы удавилась, чем бы призналась тигрице, что с чем-то не справилась. Вообще обычно имя помогает, уж неизвестно, может панда, конечно, глухая попалась, что не слышит...

- Утроба ненасытная, - под конец обиженно буркнула Цирилла, потому что погладить плюшку все же не удалось, хотя и сильно хотелось.

Еда опять кончилась. Ну а чего вы хотели от животного, которое есть почти 16 часов в сутки? Вот то-то и оно… Быстро он ел, короче.
Услышав, что двуногое что-то говорит, он повернул голову, но потом упал на спину, словно огромный плюшевый медведь, которого уронили. Слов он не понимал, это было и не нужно. Это двуногое оказалось вообще хорошей. Лучше кошки даже. Вон сколько еды ему дала, и даже не попросила ничего взамен. Не кусалась, есть не мешала. Сидела там себе в стороночке, как и полагается гостю на чужой территории.
Так лежа на спине, и глядя на двуного зверя сверху вниз в перевернутом состоянии, он протянул к нему лапки. «Обнимашки!» подумаете вы, представив эту картину, и будете не правы. Просто лапки размять надо было. Ничего такого.
Он легонько качнулся в одну сторону, затем в другую, неуклюже пытаясь подняться на ноги. Удалось не с первого раза, но ведь на то он и панда.
Встал. От двуногой, вальяжно прислонившейся к стойке, сейчас пахло НЕбамбуком, сердитостью и растерянностью. Почему-то сейчас она казалась совсем не опасной, и он снова потянулся к ней носом. Та не отходила, да и куда ей отходить: позади стойка, сбоку стойка, на полу лужа. Да и не боялась она его ни разу. Смелый все же чужак попался. Ну и ладно…
Он подошел совсем близко, ткнулся ей в ладони, выискивая еще еды. У нее еды не было, но пахло от нее приятно, хоть и несъедобно.
Не то рыкнул, не то фыркнул, провел влажным языком по ее рукам. Запах был приятный, но вкус ему явно не понравился. Собственно, как и ожидалось, но привычка проверять все на язык никуда не делась. Продолжая изучать девушку, что замерла, очевидно, боясь спугнуть его, поднялся выше, обнюхивая одежду. Коснулся плеча…
В этот самый момент, она коснулась ладонью его головы. Прикосновение двуногой отозвалось у него невыразимо приятной дрожью в спине, вдоль тела пробежала волна приятных мурашек, вызвав непроизвольное подергивание обрубка хвоста.
В то же мгновение, ощущение, тот же инстинкт, как в прошлый раз, заставил его отскочить назад, ожидая нападения. Причем девушку, стоящую перед ним, он уже ни в чем не подозревал, опасность исходила от кого-то другого…
И нападение последовало. Внутренняя боль, уже знакомая, уже понятная, ворвалась в сознание, скручивая лапы, ломая когти и зубы, разрушая связь с этим могучим телом. Он завыл, громко, моля о помощи, не желая снова переживать это. Он очень надеялся, что кто-то сможет помочь, унять боль, вытащить его из этой пучины страданий.
Напрасно…

В общем - светлоликий зверь "ЩААААЗЗЗ" вновь показал свое истинное лицо, попросту начхав на все эти выкрутасы Цириллы и на ее уговоры - панде вообще как будто пофигу было на то, что она что-то тут уже говорит. Как об стенку, во. Говори-не говори. Только знай себе то валится на спину (блииииин, ну плюшка же!), то лапы тянет, ну как медвежонок (блинблинблин!). Цирилла честно собиралась бухтеть на панду все то время, пока она наконец не превратится обратно в человека, но все же не смогла удержать улыбки, наблюдая за тем, как эта неуклюжая плюшка пытается подняться со спины на лапы. Как девушка поняла, ее уговоры и желания как-то сделать из панды человека улетели в молоко, но вроде бы панда сильно расстроенной не выглядела. С другой стороны, Цири даже не знала, как должен выглядеть зверь, внутри которого застряла человеческая сущность - как-то по-другому, отлично от обычного его вида? Так вот со стороны никаких отличий от обычной среднестатистической панды Максим ничем не отличался, разве что повышенной подвижностью и недоверчивостью.

Цири недоверчиво, но с некоей доле интереса следила за животным, которое вознамерилось подобраться поближе видимо из каких-то собственных побуждений. Несмотря на то, что Цирилла достигла определенных успехов в превращении, она абсолютно не знала, как вообще ведут себя панды. Нормальные. Кроме того, что неуёмно жрут бамбук и спят. А потом вот оно, это плюшевое чудное нечто, вдруг ткнулось сырым носом ей в ладонь, выискивая что-то съедобное. Цирилла расплылась в улыбке - щекотно. Мимимиметр начал подозрительно зашкаливать и потрескивать, показывая, что еще немного - и он окончательно лопнет. И тогда Цири очень осторожно коснулась ладонью пушистой головы панды, решив, что теперь-то уж она точно успеет погладить зверушку, пока та благожелательно настроена. Плюшевая - ну вот точь в точь плюшевая!

Потом, конечно, панда отпрыгнула, Цири даже не сразу поняла, она ли виновата в том, что тело зверя скрутила судорога, или причина в чем-то другом. И только потом, сообразив взглянуть на ауру и увидев алые пятна боли. поняла, что обратное превращение заторможено, но все-таки началось.

Сознание вернулось быстро, если не сказать резко. Больше всего это напоминало то, как некий механизм щелкает, возвращаясь в исходное положение, где пазы и желобки уже только и ждут того, чтобы их зафиксировали.
Вместе с сознанием… или даже осознанием себя, как человека, как Максима Казанцева – ученика Линь Ян Шо, вернулась и память. Макс узнал лицо сифу Цириллы Грей. Вспомнил, что они пару раз сталкивались в монастыре, но совместных занятий с ней у него пока не было. Девушка выглядела… несколько странно, но, кажется, это ее не особо беспокоило.
Было странно, что Макс может думать об этом, находясь в пучине боли. Сейчас он не мог использовать свой обычный прием – разделить часть сознания и отдать его на откуп боли. Вторая порция троекратно усиленной квинтэссенции страдания просто убила бы его. Поэтому приходилось терпеть, чувствуя, как руки пронизывают тысячи раскаленных игл, как ребра ломаются и снова срастаются, как темные глаза вытекают, и на их место встают обычные – серые. Он чувствовал все это, каждую деталь, осознавал каждое изменение, с какой-то отстраненной флегматичностью.
Однако, когда сквозь пучину боли стали пробиваться осознанные мысли, Макс сумел заставить себя сесть и не метаться по полу, пытаясь сбросить с себя боль, словно пламя.
Горло его стало булькать, выталкивая из себя звуки, и вскоре, сквозь хрипы и стоны, стал пробиваться… смех. Именно смех, который Макс просто не мог сдержать. Он смеялся, словно одержимый, время от времени его скручивало в приступах боли, но перестать смеяться Казанцев просто не мог.
Получилось, - хохотало у него в голове одно из маленьких, очень глубоко запрятанных сознаний. – Получилось! Я сделал это! Получилооось!!!
_______________________________________________

Полчаса назад. У Родника. Макс.

Пустые ведра болтались в руках, словно игрушечные. Еще несколько месяцев назад, мысль о том, чтобы перетащить два полных десятилитровых ведра воды метров на сто-сто пятьдесят, вызвала бы у Максима волну панического ужаса. Чтобы он, тащил два ведра? Да этож сколько силищи-то надо, и сколько выносливости?? Это разве что, какой Илья Муромец бы смог, да и только… А сейчас, поди ж ты, таскает и даже не особо напрягается при этом. Все-таки тренировки в этом монастыре сделали его намного сильнее и выносливее.
Однако эти же тренировки принесли и кучу проблем. Одной из таких проблем была панда, которая просто достала его тем, что постоянно врывалась в его сны. Особенно в полнолуние. Это стало настоящей пыткой. У него проявилась страсть к бамбуку, причем, он делал из этого дерева все – купил себе бамбуковую цинковку, занавесил стены в своей комнате бамбуковыми «коврами», сделал себе посох из бамбука… даже сейчас на шее его висел самодельный медальон, который представлял собой обычный побег бамбука, с проделанной в ней дырочкой. Короче, Макс медленно сходил с ума, и понятия не имел, что с этим делать.
Обращение к наставнику не помогло, тот лишь разводил руками, говоря, что после первого превращения все станет несколько легче, и нужно просто развивать диалог со своим внутренним зверем. Как это делать, Кораев подсказывать не захотел, сославшись на то, что первое превращение происходит под давлением сильных эмоций. Пугать и пинать Казанцева наставник отказался наотрез. Приходилось искать пути решения проблемы самостоятельно.
Парень подошел к роднику, подставил ведро под ледяные струи. Вскоре ведро наполнилось, и Макс быстро поставил другое. Забирая вторую емкость, Максим вдруг углядел в воде свое отражение.
А что если… - мысль, стукнувшая в голову, была столь бредовой, что парень аж покачал головой, пытаясь отогнать ее. Но та не желала уходить. Она висела в центре его сознания, позволяя рассмотреть себя с всех сторон.
Мысль, в общем-то, была простой. Он ведь может передавать ощущения и чувства с помощью ментальной магии, так? А что если разделить сознание на две неравные части, и меньшая часть его разума внушит большей, некое чувство? Например, страх? Страх чего угодно, например, столовой, или, там, кошек… Конечно, его логичное сознание воспротивится обычному вмешательству, но ведь можно убедить себя логичными выводами. Например, «вспомнить», что в столовых часто погибали люди, поскользнувшись на разлитой воде, и напоровшись на нож. Или внушить себе, что кошки какие-то жуткие животные, которые хотят захватить мир…
Двери столовой приближались, когда Макс уже выделил очень маленькую часть своего сознания, и начал собирать в нее все необходимые ему воспоминания. Он создавал довольно мощный мыслеобраз, напитав его эманациями страха и отчаяния.
Но только когда он вошел в столовую, и увидел кошку, понял, что другого шанса может и не быть. Он еще не обдумал свою безумную идею со всех сторон, и не нашел в ней кучу слабых мест, так что решено было попробовать. За основу был взять юмористический рассказ «дневник кота», в котором рассказывалось, как злобный кот постоянно пытался мстить своим хозяевам, а те не понимали, что он мстит, и постоянно умилялись его выходкам. В результате, мыслеобраз обрел поразительную четкость, и, на секунду закрыв глаза, Макс соскользнул в «маленькое» сознание, создавая своего «астрального» двойника, и заряжая его энергией Аджны. Короткий обмен взглядами со своим «астральным двойником, в которого сейчас превратилось его «маленькое» сознание, и…
Через секунду, парень почувствовал изменения. Находясь всем своим существом в «маленьком» сознании, парень мог наблюдать за действиями своего тела, и поразился тому, что оно могло использовать как магические способности, так и стратегическое мышление.
Когда стало ясно, что перед ним явно не простая кошка, Максим уже хотел прервать этот эксперимент, но создание оказалось игривым, и, кажется, приняло глупое поведние Макса, как должное.
К чему это привело, мы знаем…
_______________________________________________

Настоящее время. Столовая. Макс и Цири.

Даже волны боли, что накатывали на тело, не могли повредить веселому настроению Максима. Прошло не меньше двух-трех минут, которые, при других обстоятельствах, растянулись бы на тысячелетия, прежде чем боль отступила.
Обратное превращение закончилось, а Макс все никак не мог остановить свою истерику. Он смеялся, и ему не хватало воздуха, ибо с этой волной веселья уже не справлялась грудная клетка.
Для того, чтобы взять себя в руки, понадобилось минут пять.
- Извините, сифу Грей, - проговорил Казанцев, когда, наконец, обрел способность говорить. – За мое прошлое поведение, и за эту неуместную истерику…
Макс вздохнул, попытался встать, но у него не получилось. Так и остался сидеть на полу.
- У меня к вам просьба. Расскажите мне, пожалуйста, что я делал, будучи пандой, а то эта часть моей жизни как-то вылетела у меня из памяти, - попросил он, когда осознал тщетность своих попыток подняться на ноги. Взглянул на Цириллу, улыбнулся виновато. Просто на всякий случай. – Надеюсь, ничего плохого?

Такого заливистого хохота она еще никогда не слышала. Впору даже начать переживать за психическое состояния ученика. В самом деле - где причина его такого радостного смеха? Выражение лица Цириллы можно бы было высекать в мраморе, чтобы сохранить для потомков в качестве наглядного примера "Вот так нужно удивляться". В общем, словами это было бы очень сложно передать, практически невыполнимо. Но ей удалось свести эту мину на нет, приняв обычно нагловато-равнодушное выражение, которое присутствовало на ее лице постоянно.

- Рычал, бычил на меня, брал пищу с рук, терся об ладонь, сидел на стойке и еще валялся на полу рядом с лужей, - перечислила Цири с невозмутимым видом, будто каждый день только и делала, что наблюдала за ручными пандами. - Ничего необычного. Ты проверь только, не осталось ли каких звериных отметин на теле, а то всякое случается.

Хотя при Цирилле еще такого ни разу не было. Но если не было до этого, то не факт, что не будет и впредь, так что предупредить стоило. Девушка не собиралась распространяться о причинах превращения, о кошках, ведрах и тому. что скинула миску на голову именно она, а не вовсе какая-то гипотетическая белая кошка. Мало ли тут каких бегает.

- Ты вообще ничего не помнишь, что делал? - спросила девушка, облокотившись на столешницу и закинув кругляш моркови из тех, что сворованы еще не были, в рот. С точки зрения профессионального интереса - что, вообще ничего? Цирилла, можно сказать, собирала этакую коллекцию, что-то вроде исследования - что-то типа "процентная вероятность сохранения человеческого сознания в момент первого превращения". Так вот пока результатом ее порадовал только Тай, и то тем воспоминанием, что пытался задом снести журнальный столик. Больше он ничего не помнил.

Сцена, где мастер Цирилла Грей вот так по-простецки отправляет в рот небольшой кусок морквы, чуть не заставил Макса подавиться собственной слюной. Чтобы сама сифу Грей? Обычную морковку?
Не знаю почему, но Макс всегда считал, что эта девушка обязана есть только из золотой тарелки, вооружившись серебряными приборами и благородно оттопырив мизинец, каждый раз, когда отправляет очередную порцию какого-нибудь деликатеса в рот. Но чтобы вот так?..
Казанцев вздохнул, покачал головой, отгоняя стоящую перед глазами сцену. Снова попытался встать. Снова не получилось.
- Ну… эээ… - глубокомысленно заявил он, глядя на беспорядок вокруг, и понимая, что уборку придется начинать сначала, и вряд ли сифу Грей будет ему помогать. – Вообще…
-…Я помню все, - проворковало маленькое сознание, что на короткое время стало вместилищем для всей сущности Макса.
- Заткнись, - огрызнулся Казанцев.
Огрызнулся, и тут же понял, что нечто пошло очень сильно «не так». Это маленькое сознание не желало сливаться с остальными, сидело где-то глубоко внутри и не желало выходить. Оно жило своей, совершенно особенной, совершенно автономной жизнью!
Приехали… Доэкспериментировался до раздвоения личности, - промелькнуло в голове. Но этот факт почему-то совершенно не обеспокоил парня. Подумаешь, раздвоение. «И меня вылечат», как говориться…
- Вообще, я не то, чтобы помню… просто смутные ощущения, - решил соврать Максим. Ну не рассказывать же о пробудившемся раздвоении, правда? А то ведь и в психушку отправят, а у него только-только начало что-то получаться.
- Там запах… там звук… там прикосновение… но ничего конкретного…
В третий раз подняться удалось. Макс тут же взялся за швабру. Получать нагоняй от наставника ему совершенно не хотелось.
- Но ведь, я никому вреда не причинил, да? Ну... Когда был пандой?.. – решился спросить Казанцев, усиленно опираясь на швабру, и с трудом водя ею по мокрому полу, делая вид, что убирает.