Праздник чистого света

Тео понял, что проходили-то проходили, но он явно прошел мимо, хотя названия династий были, в общем-то, знакомыми. И он даже с огромным трудом смог вспомнить имя первого императора династии Мин - Чжу Юаньчжан, а потом само собой вспомнилось и имя второго Чжу Ди. А дальше - как отрезало, вплоть до того момента, как к власти пришла династия Цин. Там было какое-то восстание, еще революция, а потом Китай стал Китайской Республикой. В школе им запрещали называть Мао Цзэдуна "дедушкой", потому что это было якобы невежливо по отношению к основателю Китайской Народной Республики, но все всё равно привычно называли его дедушкой Мао - ведь так сразу понятно, о ком говорят.

Тео уставился на надгробья, пытаясь справиться с хитросплетениями многочисленных родственников, чтобы понять, кто из них был кто, а кого убили и кто, и за что именно. Вот есть один лунтао, а есть его брат. Потом лунтао и брата убили, и остался Чжу сяншен, который сын того брата лунтао. Младший тихонько вздохнул. Если всех лунтао и фу шан шу ждет такая участь, в итоге, так чего ж тогда...папа с ними? Хотел было спросить вслух, мол, не страшно ему быть фу шан шу, если их убивают так часто, но решил опять промолчать, потому что не знал, насколько правильным будет этот вопрос. Если Тай сочтет нужным - он спросит. Правда, он не всегда спрашивает то, что интересно самому Тео, а только то, что интересно старшему близнецу, но сегодня приходилось довольствоваться малым.

Тео, несмотря на то, что не проявлял открытого интереса к тому, чем занимается отец и как все это называется, вполне себе догадывался, что простой начальник службы безопасности - это как-то не совсем честно. Во всяком случае не четно. потому что именно ему, Тео, было так сказано. Младший, к слову, ни разу больше не уточнял, кто же на самом деле папа, потому что ему бы все равно ответили если не чистую ложь, то хотя бы тщательно завуалированную правду. Но даже Тео со временем начал понимать, что папина должность - это не только безопасность, хотя и это тоже. И что болтать об этом не стоит. Разве что вот только отца в этом не убедишь - в том, что Тео больше не хвастается всем, кто их папа на самом деле.

В отличие от брата, Тай почти полностью помнил тот урок по истории Китая, на котором им рассказывали про смену династий Мин и Цин, хотя он и предположить не мог, что история семьи уходит так глубоко своими корнями, что начинается аж с шестнадцатого века. Это ему казалось такой древностью, как, скажем, событие пятилетней давности, хотя большую часть произошедшего с ним лет пять назад он помнил сейчас достаточно хорошо. Кроме, может быть, нескольких незначительных деталей, вроде погоды, времени суток или цвета футболки, которая была на нем надета.

Учитель Се, незнакомый с папой до момента его звонка, всегда очень гордился тем, что Китай - страна с самым низким уровнем преступности, словно в этом была его личная заслуга. Об этом он не уставал напоминать каждый раз, когда Тай или Тео были застуканы за дракой во двое школы на перемене, или в мужском туалете, если разобраться нужно было с глазу на глаз. Учитель Се взял себе в привычку патрулировать всю территорию младшей школы, дабы успеть на корню пресечь низменные порывы выяснить, кто прав, а кто виноват, при помощи грубой мужской силы. Он, назидательно воздев в потолок школы палец, весь путь от двора или туалета, неустанно разливался о том, что они, как благодарные граждане такой замечательной страны, должны всячески поддерживать высокий уровень благосостояния Китайской Народной Республики, а вовсе не стремиться при каждом удобном случае заявлять всей школе о том, что из них вырастут ни много ни мало самые настоящие бандиты, которые обязательно плохо кончат где-нибудь в плохой компании и темном местечке. Короче, учитель Се был достойным представителем среднего звена, достойным гражданином и еще более достойным патриотом, так что близнецам приходилось каждый раз с подобострастием внимать его словам, чтобы в духе уверений: "любой уважающий себя человек, тем более китаец, тем более мужчина всегда доводит дело до конца", на следующей перемене всенепременно завершить начатое ими во дворе школы.

Парнишка молча кивнул, снова за себя и за брата, показывая, что они запомнили - уж он-то точно запомнил - и могут слушать дальше. Что-то подсказывало ему, что дальше дело непосредственно будет касаться уже их отца.

Близнецы не задавали вопросов, но слушали внимательно, так что Кот надеялся, что они запомнят хотя бы основное из этого в меру поучительного рассказа. Просто им нужно знать такие вещи.

- Когда Ким предал своего босса, Ху был всего на год старше, чем вы сейчас. Помимо него выжил его двоюродный брат, сын лунтао, которому тогда было девятнадцать. Они решили, что когда-нибудь обязательно вернут власть в городе себе, - Гунмао подошел к роскошной могиле Цзин Вана.

Когда он начал работать на триаду, Цзин Ван казался ему каким-то небожителем. Люди его никогда толком не видели, командовал боевиками почти всегда Ху, но каждый знал, что работают они на лунтао. Большой босс был фигурой почти мифической, среди братьев то говорили, что он плотно сидит на кокаине и неадекватен, то оправдывали его поведение тем, что не дело большому начальству возиться с рядовыми гопниками.

- Чжу Мао смог собрать людей, заработать денег и основать новую семью, в которой Ху в итоге оказался фу шан шу. Чжу Мао стали называть Цзин Ван, Золотой Царь, мы его иногда звали просто Высочество, - сказал Кот. – Когда мы с Юном начали работать на Ху, нам было лет по пятнадцать. Мы тогда ещё жили в Тяньцине, помогали с поставками, которые шли через порт. Цзин Ван ещё продолжал воевать с Кимом, но уже отвоевывал позиции. Окончательно Пекин отвоевали через несколько лет, к тому времени я уже получил четыреста двадцать шестой номер – стал руководителем одного из отрядов.

Гунмао прошел вперед по аллее, где были могилы Чжоу, Ли и других людей, которые были старшими братьями им с Юном. Чуть дальше находились надгробья Цина, Нуани и других их соратников.

- Этих людей я уже знал очень хорошо. Мы все воевали за Цзин Вана, работая на Ху, и в какой-то момент стали полностью контролировать Пекин и Тяньцзинь. А потом нас стали ловить. Учитель Се, наверное, рассказывал вам, что преступников принято сажать в тюрьму и расстреливать. Вот Чжоу и Ли расстреляли ещё во время войны с Кимом, а Циня и Нуань – уже потом, - Гунмао замолчал, задумавшись.

Ему показалось, что он слишком ударился в подробности, которые не обязательно сразу рассказывать восьмилетним детям.

Много малознакомых слов, которые нужно обязательно запомнить, чтобы потом, при случае, поинтересоваться, что они значат. Сейчас Тай старался не лезть с вопросами, которые имели своей целью уточнить, пояснить или что-то добавить, потому что так легко было сбить папу с нужной мысли, а он только-только начал разбираться в том, как серьезные дяди с серьезным оружием делают серьезную работу этим самым оружием с серьезными лицами. Сейчас стало понятнее, чем конкретно занимается отец и вся его "семья", и почему чужие люди напали на квартиру, и что с такими людьми нужно делать.

В отличие от того же Тео, Тай прекрасно понимал, зачем они все это делают - потому что если хочешь сделать хорошо, сделай это сам. Если хочешь, чтобы на тебя не наезжали всякие сявки, которые, словно дикие собаки, сбиваются в стаи и щелкают зубами из-за угла - собери волков и устрой им темную - и они будут ходить по струнке, боясь лишний раз против тебя вякнуть. А у кого сила - тот и прав.

- Мы тоже будем работать на Чжу сяншена, когда нам будет пятнадцать? – деловито поинтересовался Тай, впервые за весь рассказ подавая голос. В голове его уже шел сложный мыслительный процесс – ели им сейчас по восемь лет, то ждать еще целых семь – а это почти столько же, сколько они уже живут. Таю казалось это несусветной голубой далью, практически старостью, ведь им будет по целых пятнадцать лет! Да не на двоих, а каждому. Хотя вообще-то не старость, неа, а зрелость, если уже в таком возрасте можно будет, как папа, работать на Ху.

- А что дальше? – подсказал он задумавшемуся отцу, когда тот прекратил говорить. Там впереди все только начинается, самое интересное, а он взял и замолчал. Так ведь не делается.

И снова говорил Тай, а не Тео, причем задал такой вопрос, который немного ошарашил Кота. Он думал, что сыновья пойдут по его стопам, но все же считал, что для начала им нужно закончить школу. К тому же Кошка наверняка хочет, чтобы они, по её примеру, получили какое-то более существенное образование. Это открыло бы им путь к должностям в Хусин, которые требуют умения думать, считать и заниматься другой штабной и, по мнению фу шан шу, нудной работой.

- Я думаю, вы будете работать на Чжу сяншена, - Кот кивнул. – А в каком возрасте – время покажет.

Пятнадцать лет – это не серьезный возраст для боевика триады. В этом возрасте нужно уметь постоять за себя, неплохо бы разбираться в оружии, но для серьезной работы пока рано. Да и сам Кот в пятнадцать лет таскал коробки в Тяньцзине, и не считал эту работу необходимой для получения какого-то ценного опыта. У него была возможность обеспечить сыновей, чтобы им не приходилось заниматься подобной ерундой.

- А дальше я расскажу вам историю про Ю Линь, - сказал Кот, подходя к белоснежному надгробью, на котором сейчас лежали белые розы и курились благовония. – Она была у нас снайпером. Могла подстрелить, наверное, муху с пятисот метров. Ху её очень любил. Даже когда она предала семью, он помог ей спрятаться. Он на ней женился, она родила ему сына – Чжу Сина, вы его знаете.

Как оказалось, рассказывать детям байки про историю триады довольно сложно, потому что многое они могли бы попросту не понять. Да и рановато как-то говорить об интимных подробностях жизни лунтао.

- А потом Секретарь, - Кот кивнул на надгробье, которое близнецы убирали сами, - отравил Цзин Вана, а Ю Линь предала Ху, и его чуть не убили шанхайцы. Я тогда знал только что Цзин Ван умер из-за кокаина, а Ху пропал, и, скорее всего, умер. Новым лунтао стал как раз Секретарь, на которого мы и стали работать. Он платил дань шанхайцам, в серьезные дела почти не лез, а выбить у него денег, чтобы заплатить бойцам, было очень сложно. Я не знаю, сколько бы мы его терпели, если бы однажды не оказалось, что Ху остался жив. На следующий день Ю Линь пыталась его застрелить, но он выстрелил раньше. А вечером того же дня мы признали новым лунтао Ху, он убрал Секретаря, и мы выгнали из Пекина всех шанхайских прихвостней. С тех пор Ху – главный в городе.

"Работать на Чжу сяншена" Тео пока желанием не горел ну абсолютно. Нет, когда-то он дал обещание Лин, что будет работать, если хочет на ней жениться, но это обещание давно уже ушло в небытие. Во-первых, ну их, этих девчонок, они странные и вообще...Во-вторых, если нужно работать на Чжу сяншена, то нужно убивать. Вернее, придется ведь убивать, так? Тео сроду никого крупнее мухи не убил. А тут целый человек. И потом придется каждый раз ездить на кладбище, потому что так надо...а вдруг убьют Тая? Нет-нет-нет, нельзя работать на Чжу сяншена. Младший даже перепугался, словно его вот прямо сейчас уже заставляли все бросить и крушить и ломать направо-налево.

Он вновь отстал от отца с близнецом, остановившись перед могилой с именем "Чжоу". Конечно, это был вовсе не тот Чжоу, который иногда возил их в школу и на тренировки, когда Чжан был занят. Все равно этот же человек тоже был кому-то братом, может быть, у него был не просто брат - а настоящий брат, родной, и он его любил также сильно, как сам Тео любит Тая. А теперь он мертв. Его нет. И того гипотетического брата тоже нет. Уже по той простой причине, что он существовал только в мыслях Тео. Как-то очень медленно, но верно до младшего все-таки доходили важность и значимость всего происходящего на кладбище.

Тео пока так и остался стоять напротив памятника, думая о своем. Он был непривычно задумчив - кажется, сегодня он думал раза в два, а то и три больше, чем обычно. Еще ему впервые хотелось просто побыть одному, и никакого желания возвращаться в толпу не было. если бы они сейчас поехали домой, он бы мог просто укрыться одеялом с головой и так полежать, подумать - не было способа вернее остаться одному. Тай все равно не полезет, а мама будет уже спать, так что у него будет возможность уложить свои мысли в таком порядке, в каком нужно.

После рассказа отца у Тая возник только один существенный вопрос, который он не преминул задать вслух:

- Что такое кокаин? – все остальное было предельно ясным. Предательство. Такое не прощают. Так что Тай прекрасно понимал, почему Чжу сяншен сам застрелил Ю Линь, несмотря на то, что она была его женой. Он бы тоже не простил…Хотя он не совсем понимал, почему он не застрелил ее сразу, как только она еще в первый раз предала семью. Неужели не понятно, что попавшийся однажды попадется дважды. И предавший однажды сможет предать и во второй раз.

Со своей склонностью к максимализму Тай все равно не считал, что Ху в городе главный. Вернее, главный, да не совсем. Потому что все равно кто-то все время пытается перехватить власть в городе, и не всегда у их семьи получается выйти сухими из воды. Если бы они полностью контролировали город, то никакие бы чужие люди не посмели напасть на их квартиру. Значит, где-то все равно есть прореха. А ведь где тонко – там и рвется. Что будет в следующий раз? Подожгут? Или взорвут? Впрочем, акцентировать на этом внимание Тай не стал. Не время и не место. Может быть потом, если сам в этом не разберется, он еще раз поговорит с папой. Может быть.

Судя по всему, история триады, во всяком случае, особенно значимая история нынешней триады, на этом заканчивалась.

- Нам теперь нужно идти к остальным? – там будет толпа и полно незнакомого народу. Совершенно логично, что среди молчаливых памятников Тай чувствовал себя более…комфортно.

Упс. Хорошо ещё, что вопрос, заданный Таем, был адресован именно Коту, а не Цирилле, потому что тогда Цирилла задала бы Гунмао намного больше ещё более сложных вопросов. А теперь нужно было срочно-судорожно придумывать какую-нибудь хорошую формулировку, чтобы не запудривать детям мозги, и в то же время не подогревать их интерес к чему не нужно. Гунмао не был праведником, трезвенником и борцом с наркомафией (последнее из-за того, что существенная доля его доходов приходилась как раз на поставки разного рода запрещенных веществ). В то же время сам он предпочитал обходиться алкоголем. С того времени, как стал жить с Цириллой, обходился даже без чараса. К кокаину относился с пониманием: допускал, когда его люди нюхали снег, особенно когда им нельзя было спать. В то же время отлично помнил, во что колумбийский снег превратил Яна, Цзин Вана и пару десятков менее значимых для истории триады личностей.

- Наркотик такой, - ответил Гунмао, внимательно посмотрев на Тая. – Его раньше в кока-колу добавляли. Человек от него может долго не спать, при этом становится агрессивным психом, считающим себя гениальным. Если принять много, остановится сердце. Но Цзин Вана, как выяснилось, просто отравил Секретарь.

Интересно, если у учителя Се есть сын, на какие темы он с ним разговаривает? О философии, классической поэзии и всемирной литературе? Гунмао, прочитавший в своей жизни две книги (синюю и вторую) эти темы не смог бы поддержать при всем желании. Зато он искренне считал, что говорит с близнецами о куда более важных вещах.

- Да, нужно идти, - немного нехотя согласился Кот. – Там уже все собрались.

Зазвонил телефон. Чжоу спрашивал разрешения уехать к матери, и Гунмао его без вопросов отпустил. Не у всех, кто работал на триаду, родные люди были похоронены только здесь.

Поняв, что папа с братом ушли довольно далеко, Тео некоторое время боролся с желанием так тут и остаться. Конечно, Тео со всей искренностью считал, что папа поступил несправедливо, огрызнувшись на него. По большому счету, он совсем не их папа, пусть и был признан папой. На них даже мама не огрызается, не то чтобы кто-то другой это делал. Хотя Тео и так понял, что виноват, зачем было огрызаться, если можно было просто сказать нормально - и он бы понял, он же не глупый. Его упрямство, обычно не так сильно выраженное - Тео от природы был достаточно покорным и сговорчивым, - сейчас грозилось вылезти наружу со всеми своими потрохами. Он прекрасно осознавал, что его желание сделать кому-то хуже, чем ему сейчас, вызвано обидой, оно было детским и каким-то мелким, низким, но вся прелесть от этого никуда не уходила. Тесная близость могил младшего совсем не волновала - раз не поднимутся, чего их бояться. Ему напротив, даже было в чем-то интересно порассматривать их еще. А может быть, ему просто хотелось остаться тут из вредности - скорее всего его отсутствие даже никто не заметит. И это было даже как-то очень печально.

Тео сам не знал, чего ему хотелось - то ли чтобы на него обратили внимание, то ли наоборот, чтобы сейчас о нем забыли, и он смог вдоволь настрадаться над своей тоскливой и печальной судьбой, сетуя на то, что все вокруг такие буки, один он пушистый, белый и хороший. Но, какой бы соблазнительной не была вся эта внутренняя борьба, Тео на самом деле боялся сделать только еще хуже, поэтому постарался сделать каменное лицо и подошел ближе, встав рядом с братом и опустив угрюмую моську вниз.

Ему уже было без разницы, куда и с кем идти, лишь бы все это побыстрее закончилось. Он никогда и ни за что не станет таким, как Тай, как бы он ни старался. Тай просто другой. И Тео другой. Пусть они и близнецы.

Тай скривился так, словно у него разом заболели все зубы. Про наркотики он, конечно, слышал. Старшие парни принимали что-то такое в туалетах или за школой, когда все взрослое население школы было заняты чем-то другим. Иногда у них так дрожали руки, что их становилось видно аж издалека. На вид эти парни были, мягко сказать, странными: заторможенными, словно получили чем-то тяжелым по голове. Иногда наоборот – могли шугнуть даже за простой взгляд, могли замахнуться или даже ударить. Тай один раз от них получил в ухо за то, что появился не в том месте не в то время, с тех пор предпочитал обходить стороной. В школе ползли слухи – между учениками конечно, - что у кого-то можно купить какие-то наркотики. Сам старший не понимал, что крутого в том, чтобы ходить обкуренным и обдолбанным до такой степени, что даже забывать свое имя. Разве не лучше, когда ты можешь все контролировать вокруг себя и самое главное – контролировать самого себя?

Когда отец подтвердил, что идти все равно придется, Тай согласно кивнул – надо, так надо, он же не спорит. И Тео сейчас не будет спорить, хотя старший буквально чувствовал нежелание брата находиться тут, на кладбище. И он его прекрасно понимал. Приятного мало. Пусть это нужно и важно – быть частью этой семьи, завоевывать уважение своими поступками и выглядеть взрослым, - но почему обязательно делать это именно ночью?

Он постарался как можно незаметнее прижаться плечом к плечу брата, вновь оказываясь чуть впереди, словно закрывая его от всего мира. Тай чувствовал, что вцепится в любого человека, кто сделает брату плохо, но сейчас здравый его смысл отчаянно боролся с желанием как-то показать отцу, что Тео не хотел ничего плохого сказать, просто он Тео - и с этим все сказано. Но выступать в качестве адвоката было бы просто низко - Тео и сам может справиться. А если молчит - значит считает это нужным.

Вся пекинская братия уже собиралась за столами, накрытыми неподалеку от входа на кладбище. Фонари и бумажные светильники давали достаточно света, чтобы не спотыкаться и безошибочно находить не только стаканы с алкоголем, но и закуску, а особо резвые уже принялись пить по случаю Цинмина. Лунтао произнес первый тост минут десять назад, и сейчас наблюдал за своими людьми, время от времени переговариваясь с Ли, который бдительно следил за всем происходившим.

Некоторые из бойцов уже уехали, но и сейчас здесь было не менее полусотни человек, как трехзначных номеров, так и совсем зеленых неоперившихся бойцов. Почти всех Ху знал по именам, и помнил, в чьем отряде они работают. Пусть за работу с кадрами отвечал Гунмао, сейчас его приходилось контролировать после нескольких странных решений с личной охраной. Фу шан шу по-прежнему был хитер, предан и знал свое дело, но слишком уж он любил перезакладываться на удачу и принимать решения по велению левой пятки, а не здравого смысла. И его не исправляло ни наличие семьи, ни полученные раны, ни опыт нескольких пройденных войн, большинство из которых лишь чудом не передали власть в Пекине в другие руки.

Ли отошел чуть в сторону, чтобы выслушать отчеты сорок девятых, патрулировавших входы на кладбище. Лунтао не верил, что сегодня может кто-то напасть – это было бы не по понятиям, а левые товарищи не рискнули бы лезть на рожон, когда в одном месте собралась такая серьезная сходка, но не мешал Ли работать. Трудоголизм начальника охраны импонировал ему куда в большей степени, чем алкоголизм первого заместителя.

У входа на кладбище собралась довольно большая толпа, часть из которой расступилась, когда Гунмао с близнецами проходил мимо столов ближе к лунтао. С некоторыми из почтительно приветствовавших его братьев он коротко здоровался, некоторым просто кивал. Многие с любопытством смотрели на Тео и Тая, которые были самыми младшими из собравшихся.

Часть сорок девятых переместилась ближе к Коту, потому что фу шан шу они знали лучше, чем лунтао. Гунмао до этих церемоний и выражений щенячьей преданности пока не было никакого дела. Он уже знал, что на сегодня сухой закон остается в силе, и спорить с лунтао бесполезно. Стоило лишь обмолвиться о том, не передумал ли большой брат по случаю столь важного для семьи праздника, и Тигр мог ляпнуть что-нибудь такое, чего младшим братьям лучше не слышать, дабы фу шан шу имел шанс сохранить лицо.

Тем временем всем поднесли пиалы с рисовой водкой. Этот алкоголь нужно было вылить на землю после речи Тигра, поэтому пиалы поднесли не только Коту, но и близнецам. Шум начал понемногу стихать, потому что все ждали речи лунтао, и даже те, кто уже успел наотмечаться, старались не отсвечивать.

- Берите пиалы двумя руками, в конце речи Чжу сяншена вылейте водку на землю, - негромко подсказал Кот сыновьям. – Пить её нельзя.

Эту подсказку услышала и пара совсем молодых ребят из хутунов, стоявших неподалеку, и по их прищученному виду было понятно, что они знали о традициях Цинмина не больше, чем Тео и Тай.

Тео, который раньше в толпе чувствовал себя, что рыба в воде, сейчас старался непроизвольно держаться ближе к отцу, хотя и до того также сохранял приличную дистанцию. Сейчас на них все смотрели - кто-то удивленно, кто-то равнодушно, но Тео казалось, что видит в их взглядах осуждение за его глупую бездумную выходку. Поэтому он еще сильнее старался не отсвечивать и даже безропотно и без ста тысяч сопровождающих вопросов принял пиалу двумя руками с чем-то, что называлось водкой. Она резко пахла, почти как в медицинском кабинете, когда им прививки делали. Спирт что ли...В общем, на запах она была отвратительной, мальчишка даже брезгливо вытянул ее на руках от себя подальше. И он был очень обрадован подсказкой, что пить ее нельзя, потому что даже если бы было можно - он не стал даже под дулом пистолета. И как только вот другие ее пьют...

С братом что-то происходило. Вернее, Тео даже знал что - тот не любил большого скопления людей. Но слово не любил даже не самое, наверное, подходящее. Тут правильнее было сказать - не выносил. А оказаться в такой толпе незнакомых ему людей - все равно что...Младший так и не придумал, с чем это можно сравнить. Скорее бы все это закончилось, пусть уже Чжу сяншен говорит не очень долго, и чтобы им можно было уехать домой.

Шум, который было поднялся после того. как все собрались возле входа на кладбище, начал потихоньку стихать. все, как и Тео, ждали, что скажет лунтао. Тео уставился взглядом себе в ноги, стоя в таком нелепом положении - руки вытянуты вперед, а сам нос свесил вниз и не отдавал себе отчета в том, что выглядит комично. Сейчас он вообще не думал о том, как он будет выглядеть со стороны. Но руки с непривычки вскоре заныли, так что пришлось вернуть их в нормальное чуть согнутое положение. Правда дышать при этом Тео все равно старался ртом.