Праздник чистого света

Лунто дождался, пока всем раздадут пиалы, и пока все затихнут. В какой-то момент он встретился взглядом с Таем, который смотрел на него если не с вызовом, то точно без почтительного трепета, свойственного молодежи. Такой взгляд появлялся либо у достаточно дерзких противников, либо у тех союзников, кто выслужился и мог рассчитывать на какие-то поощрения от руководства триады. У этого мальчишки уже сейчас проявлялись те черты характера, которые Ху особенно ценил в людях: воля, смелость и определенная дерзость. И это в куда большей степени, чем родство с фу шан шу, обещало старшему из близнецов яркую карьеру на изнанке Поднебесной, если он окажется на этом пути. Впрочем, опыт подсказывал лунтао, что не «если», а «когда».

– Господа, благодарю вас за то, что сегодня сочли нужным почтить память наших братьев и некоторых сестер, - начал свою речь Ху. – Многие из тех, кого сегодня с нами нет, погибли как герои, сражавшиеся за нашу семью. Вы знаете клятвы, потому знаете, что ещё важнее, чем убирать могилы на Цинмин, помогать тем, чьи отцы, мужья, братья и дети покоятся на этом кладбище. Пусть братья, которых мы сейчас поминаем, спят спокойным сном, зная, что оставшиеся в живых помнят о них и об обязательствах перед ними. И я уверен, что каждый из вас может пообещать им, что будет верен традициям нашего братства. Я лично даю слово, что до тех пор, пока я остаюсь лунтао, я обеспечу все необходимое, чтобы люди, погибшие за меня и за моего брата, могли спать спокойно.

Он поднял пиалу двумя руками, затем вылил рисовую водку на землю, поставил пиалу на стол и поклонился, поднеся руки ко лбу в молитвенном жесте. Цинмин мертвым не нужен. Он нужен живым, чтобы они могли быть уверены хоть в чем-то, когда работают на него. И пусть лишь немногие пока приносили тридцать шесть клятв, об их содержании знали все. Триада не оставляла без внимания родственников тех, кто погиб в войне за пекинского лунтао. Для лояльности это было важнее, чем деньги и традиции братства.

Гунмао с любопытством наблюдал за тем, как Тео старается не чувствовать запах рисовой водки. При этом сам Кот страдал по другому поводу: впервые за время сухого закона ему дали подержать пиалу с алкоголем, но этот алкоголь придется вылить на землю. Пусть он и не истекал слюнями по такому поводу, но все равно был несколько раздосадован. Лунтао – зверь. Жестокий, упрямый и бесчувственный тиран, который явно был фанатом легизма в целом и Циня Шихуанди в частности.

Терзаясь по этому поводу, Кот не очень внимательно слушал речь большого брата. Он и так знал, о чем тот скажет, и был уверен, что эти слова будут правдивы. Именно Тигр приучил Гунмао отвечать за бойцов, которые работают на семью. Отвечать не только в тот момент, когда отдаешь приказ, но и когда из-за твоего приказа погибает кто-то из твоих младших братьев. Для этого нужно было знать о них даже больше, чем они были готовы рассказывать открыто. Кот знал, чем живет и за что отвечает каждый из сорок девятых и, тем более, каждый из трехзначных номеров. Про молодежь больше знали их непосредственные руководители, большинство из которых понимали, как правильно выстраивать отношения.

Тем временем речь крестного отца пекинской триады подошла к концу, и Гунмао вылил водку на землю, после чего также поклонился, поднеся руки ко лбу. Остальная братва последовала его примеру. Кто-то из сорок девятых случайно смахнул со стола пиалу, которая разбилась об асфальт, за что получил отеческий подзатыльник от стоявшего рядом Гуаньи. Кот недобро посмотрел на обоих, младший тихо извинился и потупил взгляд, четыреста двадцать шестой пожал плечами, мол, я тоже случайно. Фу шан шу было хотел начать с ним разборки за неподобающее поведение во время тоста Тигра, но, так как был трезв, вовремя догадался, что следующий подзатыльник будет от лунтао, причем ему. Поэтому он лишь хмуро посмотрел на Гуаньи, после чего снова отвернулся к близнецам.

Борясь с отвращением от запаха спирта, к которому, кажется, нельзя привыкнуть вообще, Тео целиком пропустил речь лунтао, смотря себе в ноги. Ну как пропустил - что-то отдельное он все-таки уловил, но вряд ли был слишком при этом внимателен, хотя со стороны могло показаться, как сосредоточенно он сопит, обдумывая слова Ху. В какой-то мере Тео думал и о том, что мельком уловил. Все эти слова о чести, гордости и обязательствах. Об ответственности и героизме. О памяти, в конце концов. Возможно, это все очень нужно тем людям, которые окружали его. Но оно было не нужно ему самому. В силу возраста он не мог испытывать благодарности к тем людям, которых он никогда не знал и не видел. Все равно что испытывать благодарность к Мао Цзэдуну. Где-то очень глубоко внутри Тео понимал, что думает неправильно, но он все равно продолжал так думать. и дело было наверное даже не во вредности или плохом воспитании, а просто в том, что он старался себя оградить от всех проблем. Ведь так гораздо легче и лучше - когда проблем нет. Один раз человек, которого он любил, его предал. Их предал. И ведь все люди одинаковые. Как только ты становишься им неинтересен - они от тебя отворачиваюсь, что бы не обещали.

Звук разбитой пиалы, неожиданно громкий в тишине, выдернул его из задумчивости, словно пробку, Тео впервые поднял глаза, несколько нервно осмотрелся вокруг, понял, что все уже свою часть этого ритуала выполнили, а он все еще стоит, как болван, с пиалой в ладонях. Мальчишка торопливо вылил водку на землю, себе под ноги, чуть не забрызгав кроссовки, затем поставил емкость на столик и постарался сделаться еще незаметнее, чем вообще это возможно на самом деле. Он устал, он был расстроен и задумчив, молчалив и, если не сказать, вообще угрюм, ему хотелось домой. Но говорить об этом вслух, или как-то давать это понять ему было попросту противно. А теперь, наверное, нужно остаться еще по какой-то причине - как-то никто не собирался и не убирал столы. Наоборот, только ближе подтягивались к центру. Наверное, что-то будет. Узнавать, что конкретно, у Тео не было ни малейшего желания.

Как бы ни хотелось Таю сейчас внимательно вслушиваться в слова Чжу сяншена, Тай больше думал о том, что делать с близнецом, если он завтра будет продолжать дуться, как мышь на крупу. При этом он не отводил немигающего взгляда от лунтао, и все также пытался не раздавить пиалу крепко сведенными ладонями. По спине, кажется, проползла одинокая холодная капля, чуть было не заставившая его зябко поежиться. Только небеса знают, о чем там сейчас думает близнец, и почему на его лице такое отрешенное выражение. И все равно, какие-то отголоски эмоций Тео Тай улавливал - это было так странно, будто он подглядывал за кем-то через замочную скважину. Вроде и видно, но понять ничего невозможно. Не сказать, чтобы у него был большой опыт подглядываний, но иногда это - единственный способ оставаться в курсе всех событий. Так что порой, стоило двери за близнецами закрыться, как они тотчас же устраивали тихую, но яростную борьбу за место у комфортного наблюдательного пункта.

Тай внимательно дослушал, стараясь не подаваться тем мыслям, что случайно хватал от брата, следуя другим, вылил водку на землю, поставил пиалу на столик и поклонился, поднеся ладони ко лбу. В голове будто рой мух летал - а сюда еще и добавилось что-то чужое, непрошеное, что точно не относилось к мыслям Тео. Словно открыли какой-то кран, какую-то заглушку, и теперь в голову щедро потекли обрывки чужих мыслей, чужих эмоций, чужих переживаний и воспоминаний.

Головная боль, только было стихнувшая, вспыхнула с новой силой. Тай скрипнул зубами, руки взметнулись к вискам, но почти тут же мальчишка их опустил, опасаясь, что это будет воспринято за слабость. Как выключить эту хрень, чтобы чужое не лезло... И много, очень много...

Ху лишь мелком посмотрел в сторону переполоха, возникшего из-за разбитой пиалы. Слава Небу, что Гунмао не стал лезть с разборками, хоть немного научился себя контролировать. Официальная часть закончилась, дальше все могли сами кучковаться вокруг стола, пить, закусывать и обсуждать как работу, так и сам Цинмин. Сорок девятые в основном окружали своих четыреста двадцать шестых, те читали им нотации и рассказывали байки из истории семьи, которых они ещё не знали.

Лунтао подошел к фу шан шу и близнецам, которые пока ещё не выглядели сонными. Возможно, в таком возрасте рано ездить на Цинмин со всей пекинской братвой, но держались пацаны очень неплохо.

- Вы ещё спать не хотите? – спросил Тигр у Тео и Тая. – Кысь, ты, кстати, за рулем сегодня, раз не пьешь.

Из всех собравшихся в дом лунтао должны были ехать Ли, несколько ребят из его отряда, Кот и близнецы. Остальные могли разбредаться по домам, когда им будет угодно. Начальнику охраны было разрешено пить в назидание фу шан шу, который даже домой к себе вернуться не мог из-за того, что его личная охрана не могла нормально этот дом охранять, а теперь приходилось делать ремонт, чтобы убрать последствия нападения.

У Ху было достаточно опыта в криминальном мире, чтобы знать, что ту же кровь нельзя просто смыть со стен и пола. Въедливые стражи закона найдут её даже после какого-нибудь растворителя, и единственный выход, если речь идет о твоем доме – полноценный ремонт. И пока он не будет закончен, вся семья Кота будет жить на княжеской малине, и фу шан шу будет под самым пристальным наблюдением.

Тео переполошился, когда брат внезапно вскинул руки к вискам, но почти сразу же опустил их. Он сразу забыл о своей обиде, о своем молчании, о том, что пытается не высовываться и не показываться лишний раз на глаза. Все это было настолько неважным, настолько мелочным по сравнению с тем, что чувствовал сейчас близнец, что младший придвинулся ближе, заглянул вопросительно в глаза, молча спрашивая: "Что с тобой? Что случилось?" Он не ждал, что брат ответит - он уже привык к тому, что Тай всегда отвечает, что все нормально, но это робкое участие, это робкое и несмелое внимание было чем-то вроде хорошей привычки - просто оказаться рядом, когда это нужно. И дело было даже не в том, что нужно было ответить сочувствием на сочувствие, поддержкой на поддержку, а просто...просто потому что. Тео даже представить себе не мог, что может быть как-то по-другому. Если брату плохо - нужно быть рядом. Если тебе плохо - брат всегда будет рядом. Это единственное, что не менялось. Они всегда должны быть вместе.

Встревоженно глядя на брата, Тео едва ли не извелся весь, пытаясь понять, почему же брату так плохо. Он не понимал, отчего у того такое страдальческое выражение глаз и почему он морщится. Что-то было не так, но Тео никак не мог понять, что именно. Для него ментальная магия была пустым звуком. Магия земли - забавной игрушкой. Телекинез - всего лишь способностью. Как рисование. Вот он, Тео, не умеет рисовать, и это абсолютно не повод убиваться и страдать. Зато он хорошо дерется, играет в футбол и старается лишний раз не расстраивать родителей. Другое дело, что последнее не всегда получается, но ведь он старается.

И то, что брат сейчас мучается от каких-то проявлений этой странной магии для Тео было все равно что квантовая физика. Он даже забыл ответить на вопрос лунтао, весь обратившись во внимание на близнеца. Какой там лунтао, когда тут Тай...

Тай не обратил на брата много внимания, только ответил тому долгим взглядом, мол, не лезь, куда не просят. Просто оставайся рядом и, ради всего, святого, молчи и ничего не спрашивай. От голосов в голове становилось тошно. Это даже не температура под сорок, когда кажется, что лучше бы умер вчера, это просто не имеет сравнений. Даже когда кулаком в ухо получаешь - голова не так потом болит, а как-то мягче... Да и вообще, что вы знаете о боли? Хотелось закричать во весь голос, громко, надрывно, чтобы только они замолчали, чтобы перекричать их, перестать слышать. Хотелось сжимать виски руками, лишь бы только все это прекратилось. Хотелось раскачиваться, как маятнику, стоя на коленях прямо посередине всей этой толпы, неизменно глядящей на него - ему казалось, что все взгляды устремлены только на него - лишь бы только избавить от чужого и не прошенного. Хотелось лезть на стены, пусть их тут и нет, лишь бы только это помогло. Много чего хотелось.

Но вместо этого Тай выпрямился, словно кол проглотивши, и боялся лишний раз шевельнуться. Невпопад качнув головой в ответ на вопрос лунтао - не отвечать вообще невежливо, нужно реагировать, - мальчишка почувствовал, что голова от этого незначительного движения сейчас просто лопнет. Старший привалился к брату, прижался плечом, пытаясь сделать это как можно незаметнее - он ведь рядом, должно помочь, должно пройти. Ведь если боль поделить на двоих, она уже не такая страшная. Но, вспомнив, что Чжу сяншен все еще рядом, тотчас вернулся в исходное прямое положение, чтобы не показывать своей болезни. А так его мимолетное касание брата можно было принять за...мимолетное касание, они же близнецы, в конце концов, так ведь и должно быть, по мнению окружающих людей. Показывать свою слабость при ком бы то ни было, а уж тем более при лунтао Тай не боялся, но просто не хотел. Трудно завоевывать уважение. но очень легко его терять, особенно из-за какой-то ерунды.

Тай хотел было попросить у отца уже ехать домой, но опять попал в капкан своей гордости. Даже не гордости. Гордыни. В ней было все дело.

Лунтао заметил, что с Таем что-то происходит, и поэтому нытье Кота пропустил мимо ушей. Гунмао сам знал, что нормально доедет через весь город и без прав, никто не подумает его останавливать, а на сухой закон он нарвался сам, допустив несколько очень серьезных ошибок из-за нежелания своевременно думать. А сейчас он почему-то маялся не из-за того, что его жену ранили, а потом ещё и на его квартиру напало несколько вооруженных отморозков, а из-за того, что ему не дают выпить во время Цинмина.

- Кысь, езжайте домой, - велел он фу шан шу. – Пацанам надо все-таки спать, да и леди Грей за них наверняка волнуется.

Хоть близнецы и были ещё детьми, Ху почувствовал, что должен озвучить какую-нибудь причину, достойную раннего отъезда Тая с Цинмина. Парень маялся, явно чувствовал себя неважно, но ни за что не скажет об этом вслух. Лунтао очень внимательно на него посмотрел, решая, нужно ли сейчас предлагать ему помощь. С одной стороны, Гунмао и сам бывал сообразителен, с другой, сегодня он больше паясничал, чем думал.

- Без прав езжай, или Бизона попрошу подбросить, - сказал лунтао, переведя взгляд на Кота. – Ли, принеси ключи от машины, - велел он начальнику охраны.

Ли кивнул, и вскоре вернулся с ключами от джипа фу шан шу, которые сразу передал Гунмао. Он тактично не стал спрашивать, кто останется достаточно трезвым, чтобы везти остальных под утро.

Гунмао настороженно посмотрел на Тая, причем то, что старшему плохо, было лучше видно по тому, как переполошился Тео. И хорошо, что догадливый босс сам предложил ехать домой.

- Как скажешь, тай ло, - охотно согласился Кот. – Ты тогда Чжана захвати по дороге домой, мы его с собой брать не будем.

Некоторые из братьев с удивлением посмотрели на фу шан шу, который обычно оставался на общих сборищах до победного, пока его условно живое бренное тело не отправляли домой по приказу все того же лунтао, но никто не посмел комментировать решение старших по рангу.

- Поехали, не будем волновать маму, - сказал Гунмао близнецам, забрав ключи от машины у Ли.

Кстати, это был ещё и повод сохранить лицо: он должен был сесть за руль, чтобы отвезти детей домой, а не в качестве личного водителя лунтао. А провести весь Цинмин трезвым в компании пьющей братии было бы невыносимо. Гунмао был уже готов считать дни до окончания сухого закона, только у него не было гарантий, что через три месяца Тигр сменит гнев на милость. Был ещё вариант начать кидаться на людей из-за невозможности снять стресс, но тут сложно выдержать баланс между помилованием и Тяньцзинем, потому что лунтао мог решить что угодно.

Наконец-то домой. Это разрешение ехать парнишка воспринял едва ли не как веление небес, тут же отправившись к машине, чтобы не заставлять других ждать. Хотел было сесть впритык к близнецу, но, зная, как огрызнется на это Тай, который не любил, чтобы его жалели, считая это недостойным, он благоразумно решил быть рядом, но сильно настойчиво не лезть. Брат был сейчас в плохом настроении, и тут не ровен час - поймаешь в ухо, причем то ли за дело, то ли нет - не особенно понятно. Получить лишний раз в ухо Тео не хотелось, он сегодня и так начудил, чтобы еще и домой возвращаться с пельменем на голове. Так что Кстати, нужно было подумать о том, что он ответит маме утром, когда она спросит про поездку. Обычно он все ей рассказывал - какие ж секреты могут быть от мамы? А тут вариант все рассказывать не прокатит. Наверное, сейчас в жизни младшего происходили сложные перемены, по влиянием которых, наконец, начинает формироваться тот характер, который останется в будущем.

Тео предпринял героическое решение маме ничего не рассказывать. Сказать только, что все нормально. Если папа захочет - он сам расскажет маме о том, что случилось, чтобы она приняла какие-то меры. Младший почему-то был уверен, что должно последовать какое-то наказание. Его не так уж часто наказывали - но достаточно за его длинный язык. Пока это никаких мер не принесло, он так и не научился молчать, когда нужно. Но к наказаниям покорно привык. Наверное, его не будут выпускать гулять. Или запретят смотреть телевизор. Тео страдальчески вздохнул - как раз на этой неделе обещали пустить новые серии Людей-Икс.

Тай наверняка тоже их будет смотреть, но ведь у него потом спрашивать бесполезно - все равно не расскажет, чем там дело закончилось. Хотя, судя по больному виду Тая, тот будет больше лежать и спать, чем смотреть телевизор. Но все равно, лучше если Тай смотрит, ведь есть маленький, но все же шанс уломать его на краткий ликбез, а вот если он будет спать, то...он будет спать. Он, кажется, и сейчас вон спит.

Поистине, самой трудной для него дорогой во всей его жизни была дорога от того места, где он стоял, до двери машины. С каждым шагом в голове словно снаряды взрывались, чужие мысли становились то тише, то громче, то смазывались, то звучали необычно четко и ясно. Не обращать на них внимание было сложно. Как бы он ни старался абстрагироваться от них, сам факт того, что в его голове есть что-то чужеродное, ему не принадлежащее, заставлял его до боли в глазах сосредотачиваться на этих звуках, чтобы их понять. Серьезность и вдумчивость и тут сыграли с ним злую шутку, и Тай впервые в жизни пожалел о своем характере. Был бы он Тео - ничего этого не было бы. В том, что близнец ничего подобного никогда не испытывал, старший был уверен настолько, что мог отдать бы руку на отсечение. Правую. У него все равно левая еще есть.

Тай привалился к спинке сиденья, прикрыл глаза и постарался вообще не шевелиться, чтобы не провоцировать новые вспышки головной боли. Дверь, казалось бы, отрезала часть звуков, гул голосов в голове стал намного тише, оставшиеся были знакомы и принадлежали по большей части Тео, но все еще проскакивало что-то чужое, видимо, отцовское, что Тай никак не мог разобрать. Сейчас ему хотелось просто отключить все звуки и посидеть в тишине, наслаждаясь тем, что вокруг все - ВСЕ, я сказал - молчат. Чем дальше они отъезжали от кладбища, тем легче становилось Таю - голоса вскоре совсем пропали, но голова все еще ныла.

Походило на сумасшествие, каким его показывают в фильмах. Человек картинно хватается за голову руками, а в кадр вписывают сотни шепечущих на разный лад голосов. Потом человек окончательно сходит с ума, его взгляд становится стеклянным, а самого его сажают в комнату с белыми мягкими стенами. Тай едва не фыркнул вслух - нашел о чем думать, насмотрелся всякой ерунды.