Комната Тана Тосаванга

Красавица проглотила этот колкий выпад. Совсем немного не хватило Тосавангу меткости, чтобы попасть ей прямо в сердце и убить насмерть. А так задела на излете, чуточку поцарапало, даже крови нет совсем. Обвинять блондинку в глупости – это прошлый век, батенька. Потому что клише безмозглой дуры уже давным-давно кануло в лету. А уж если ты блондинка, то буквально с детства приходится привыкать к тому, что каждый будет видеть в тебе лишь красивую обертку и пустоту вместо содержимого. Не зацепило.

И да, Грей наслаждалась тем, что она заставляет тайца беситься, хотя он и очень, очень, очень хорошо владел собой, насколько вообще могут хорошо владеть собой огнеопасные маги. Сама, конечно же, она давно была готова вцепиться ему зубами в спину. Так, чтобы брызнули алые капли крови, повиснуть крепко, не разжимая кошачьей хватки. Отомстить, как мстят кошки, выскакивая из засады в темной ночью, а потом отпрыгнуть на безопасное расстояние, убежать, скрыться и, сидя где-нибудь высоко на дереве, удивленно облизывать испачканные кровью губы и белые щеки. А позже вернуться, сесть на пороге, на стыке двух миров – внешнего и внутреннего, пристально следить за каждым шагом, не давать приблизиться и насмешливо умываться.

- Поразил до глубины души… - притворно мурлыкнула она, медленно приближаясь к парню и постоянно кидая на него загадочные взгляды из-под опущенных ресниц. Шаг, почти вплотную. Ниже его на полголовы, но подбородок дерзко вздернут, а зеленые глаза не отрываются от карих. Проскользнуть тонкими руками под его локтями, молниеносно сцапать правой первую попавшуюся шахматную фигуру, а левой как бы невзначай легко пробежаться от позвоночника к ребрам.

Выскользнуть обратно, зажимая в ладони фигурку. Одарить парня насмешливым взглядом, отойти назад, повернуться. Победно вскинуть руку с трофеем, направляясь к входной двери.

- Тогда тебе это не понадобится. Не напрягайся, милый, а то твои прелестные розовые ушки отвалятся. Привет от плюшевых игрушек.

"Вот дьявол!" - пронеслось в голове у Тосаванга, и мысль эта мысль соперничала по скорости с пробегом мурашек от прикосновения Цириллы. Никто, кроме нее не имел таланта ТАК выводить тайца из себя. Еще одно слово и... "Спо-о-кой-но, Тан!" - из поледних сил удерживал вожжи гнева второй внутренний голос, но когда эта ханжа передала привет от плюшевых игрушек, парень сорвался и рванул вслед за ней:

- ты. посмела. взять. Мою. Фигуру. Без. Спроса. КАКОГО ХРЕНА? - рявкнул он с нарастающей яростью в голосе, перехватил ее запястье и резко дернул назад развернув девчонку снова к себе лицом. И плевать, что она мастер или кто там еще. Шаг вперед, перехват второй руки, и Цирилла уперлась спиной в дверь. Медленно, аккуратно, вытянутой рукой, вывернуть ее узкую нежную кисть так, чтобы пальцы разжались сами собой.

Чувствуя пульс ее маленьких рук в своих ладонях и ее едва сбившееся дыхание, глядя в ее зеленые глаза, Тан на мгновение испугался, что мог вдруг сделать ей больно (Так хотел же? Или все же не хотел? А чего тогда хотел? Тосаванг, определяйся быстрее пока дел не натворил!), и, ослабляя хватку, заставил себя снова заговорить спокойно:

- Леди Грей, ЗАЧЕМ теперь вам моя пешка? Одна, она совершенно бесполезна. Но, если вы все-таки хотите СЫГРАТЬ, то я к вашим услугам. Здесь и сейчас, - он мягко выпустил руки Цириллы, так и не получив фигурку, и отошел на шаг назад, делая приглашающий жест, на этот раз без излишней желчности. Рядового надо было срочно спасать, и если штурм не удался, значит надо вступить в переговоры. "Ну и логика у тебя, парень, - до него вдруг дошло, что в данной ситуации он поступил совершенно противоположно заветам военных стратегий - Вот блин!" Тан снова взглянул на нее уже с некоторым изумлением. Его внутренний компас потерял полюса.

Только одному Богу известно, чего этим хотелось добиться Грей, но своего она добилась – вывела из себя. Что и кому она хотела этим доказать – неизвестно. Она ждала чего угодно – криков в спину, битье стекла, крушение мебели, но как-то совсем не ждала того, что к ней применят силу. На лице англичанка проступило удивленное выражение, когда ее за руку рвануло назад, а уже в следующее мгновение ее прижали к двери. Девушка внезапно поняла, что ему не требуется угрожать ей – он сможет сделать ей больно, если захочет. Холодные мурашки пробежали по спине, теряясь где- то в светлых волосах. Сейчас он был так близко, что Цири видела свое отражение в его непроницаемо карих глазах. И ей даже показалось, что она видит в них отражение своего страха.

Тонкие пальцы разжались от боли, и девушка закусила нижнюю губу, чтобы не выдать себя стоном или охом. Шахматная фигурка с глухим стуком безвольно упала на пол, оставшись лежать воле ног Грей. Его руки были обжигающе горячие, словно к ней прикасались не мужские руки, а раскаленные орудия пыток. И это…это приносило ей какое-то порочное удовольствие – вот так, быть явно слабее именно его, проявлять свою женскую хрупкость, неспособность защититься. Ему, воспитанному жестокими улицами Бангкока, ничего не стоило сейчас сломать ей хрупкие кости, без единого сожаления или сомнения. Цири, осторожно потянулась ментально к его сознанию, аккуратно коснулась, стремясь разгадать намерения. Тонкие ментальные нити сплелись в замысловатую паутину, накрыли, проникли. И осознанное бесконечно удивило ее - он был...как правильно подобрать слово...смущен? удивлен сам? потрясен? обескуражен?

Он только отпустил ее руки, и отошел на шаг вперед, из-за чего Цири прервала ментальный контакт. Из его движений и слов исчезли яд и насмешка. Подобная метаморфоза показалась англичанке какой-то невероятной, и она со свойственной ей подозрительностью начала было придумывать подох, который готовит ей таец. Не отрывая недоверчивого и настороженного взгляда от его лица, Цири с неестественно прямой спиной присела, вслепую нашаривая упавшую фигурку. Первой осознанной мыслью было сбежать отсюда куда-подальше, от этого психа, который способен на все и даже больше. Второй - принять вызов, доказать, что она не такая безмозглая курица, которой он ее считает. После недолгих трений гордыня наконец-то победила, и Грей без лишних слов кивнула, соглашаясь на раунд и поднимаясь на ноги. Белую пешку пришлось вернуть на место, а мозг уже судорожно искал, чтобы сказать такого язвительного, чтобы разрушить тяжелое молчание в комнате. Умные слова, как назло, в голову не шли.

Было бы логично, если бы сейчас эта невыносимая блондинка закатила истерику, скандал, исцарапала бы ему лицо. Совсем честно, Тан был готов к этому гораздо больше, нежели к шахматным партиям. Не вдаваясь особенно в глубины новомодной нынче психологии, для себя лично он делил девушек на две категории - те которые рулят, и те, которыми рулят. Сначала, на свадьбе, он подумал, что Цирилла относится к первой категории. Такие девочки интересны какое-то время, но от них быстро устаешь. К тому же они предсказуемы. Потом, когда ее светлость вдруг заявилась в его берлогу, он подумал, что девочка, пожалуй, в чем-то мазохистка...

Он все еще чувствовал ее пульс в своих ладонях. Он все еще смотрел в ее глаза. Как будто в момент ярости он хотел защитить ее от самого себя. Эта кошка не относилась ни к одной из известных Тану категорий. Она как будто обгоняла его на один ход. Он просто НЕ ЗНАЛ что с ней делать. Он предложил сыграть, потому, что она не оставила ему выбора. Не отпускать ее. Вот так вот, нос к носу доводить кровь до точки кипения, а потом, выпустив пар, теряться в непонятной, щекочущей нежности.

Тан не смог ее разгадать. Эта игра, эти чертовы американские горки, когда откровенно полевать на последствия, едва удерживаясь на грани бешенства, в поиске правильного хода... Это драйв.

Тан неожиданно переменился. Теперь, когда Цирилла неожиданно согласилась, желая, видимо даже не доказать, а просто сыграть с ним, на смену боевому задору пришла растерянность. Игра - это диалог. Это значит, что он подпустил ее ближе, чем планировал на самом деле. Он не хотел выигрывать у нее в два хода. Он хотел ИГРАТЬ с ней. Долго. Рассматривать ее ходы, ее мысли, проникать шаг за шагом в ее далекий и непонятный мир.

Не желая выдавать своего замешательства, Тан окинул ее одним из своих мрачно-молчаливых взглядов - для острастки. В комнате один стул. К черту стул. Рывком выдернул футон из-под кустистых простыней в затыке и положил его ей под ноги. На середину он выставил доску с фигурами. Ровным голосом:

- Прошу вас, миледи. Занимайте место поудобнее. Надеюсь, правила вам известны? Белые - ваши. Я играю черными. Всегда.

Ей идет белое. Она сама как...

Ну же, давайте слова, подбирайтесь, складывайтесь по буквам, слогам, стройтесь в предложения, высказывания, наполненные насмешкой. Цири сейчас вот стояла, смотрела на Тана и мучилась собственным косноязычием, потому что ее тянуло сказать что-нибудь, а слова застревали в горле, как будто их что-то не пускало.

Цири вдруг поняла, что она сможет с легкостью у него выиграть. Даже несмотря на то, что с шахматами она была знакома на уровне "это пешка, а это - слон". То есть играть она умела, и даже по правилам, и даже не жульничая, но вот то ли внимательности не хватало (позор ей, как ментальному магу и воднику), то ли усидчивости, то ли просто казалось скучным просто сидеть и просчитывать ходы на несколько вперед. В итоге - играть на уровне среднем, выше посредственного, она так никогда и не научилась, оставшись на отметке "паршивенько, но сойдет".
В мыслях все еще никак не могло уложиться, что он был сам удивлен собственным поведением. Но если мгновениями ранее девушка думала (читай - надеялась), то это просто шутка, то теперь сомнений не было - это истинное, подлинное чувство, под которым Тан не прячет ни кинжала, ни яда. И это было для нее странным. Почему то срабатывало убеждение, что вот маги Огня раз уж выбрали себе жертву, то должны идти до конца, ведь всем известно упрямство сих индивидуумов. Дурацкие европейские клише - они надевают ярлыки на всех и каждого, всех подводят под одну черту, накрывают одним законом. Восток - дело тонкое.

Цири уже даже не знала, зачем согласилась. Просто доказать? А потом что? Доказать еще что-нибудь? А потом еще раз? И так до бесконечности? Глупо и по-детски. Теперь, когда агрессия между ними как-то плавно сошла на нет, осталась только настороженность и недоверие, то Грей попросту не знала, как себя вести. Если ранее она могла на грубость отвечать колкостью, на яростный выпад - применить кошачью изворотливость, то теперь? Как вести себя теперь? Молчать? Великолепно.
Но осталась. Просто, чтобы быть...

Поймав мрачный взгляд, англичанка почувствовала себя явно лучше. К ней возвращалась былая уверенность в том, что с ним еще не все потеряно. Минутная слабость, тщательно зашитая крепкими черными нитками.
Девушка осторожно взглянула на тайца, словно боялась его(она боялась его, но в этом никогда бы не призналась. никому.), разулась, оставив эту смешную восточную обувку около дверей и села на футон, подвернув под себя обе ноги. В народе это называлось половинная поза лотоса.

- Что будет, если я выиграю? - наглея снова, поинтересовалась Грей, беря в руки свою королеву и внимательно ее рассматривая. Зеленые глаза насмешливо блеснули. Она была уже почти уверена, что выиграет, и при этом даже знала, что не будет читать его мысли. Хватит. Один раз уже начиталась. - Заключим пари?

Тан усмехнулся, усаживаясь на футон напротив. Теперь самоуверенность девушки только забавляла. Будь она хоть трижды шаманка, но на пари она напросилась зря...

- Можно и пари, если не боишься рискнуть, - он еще раз поправил доску и сделал знак рукой, предлагая первый ход. - А что бы ты сама хотела, если вдруг выиграешь?

Действительно, зачем разочаровывать человека заранее. Если уж идти, то идти до конца. Таец терпеливо сцепил ладони, наблюдая за эмоциями на ее лице, за тем, как одно сомнение сменяется другим при выборе хода. Но, скорее всего, сейчас она раздумывает совсем не над этим. Либо она сделает глупость, либо стандартное начало. Вот у нее даже носик наморщился... Неужели представила, чего бы ей хотелось? "Хе-хе... Хотел бы я знать подробности... Удушения галстуком!" - подумал Тан и ободряюще улыбнулся.

- А я вот уже придумал, чего хочу в случае своей победы. Но! Только после вас, мисс Грей! - легкий поклон теперь уже просто для того, чтобы разрядить обстановку.

"Нарываешься, Тосаванг-младший. Ох, нарываешься! Погубит тебя твое безрассудство!" - но он только отмахнулся от предупреждающего голоса разума. Какой же разум, когда в метре от тебя сидит восхитительная женщина-кошка и смотрит - не на тебя, на фигуры! - глазами, в которых хочется утонуть. Минутная серьезность сделала Цириллу еще более милой, усыпляя весь холодный рассчет тайца, и он, сам не замечая того, расплылся в широкой улыбке.

О, как благородно ей дали право выбирать. На лице англичанки растеклась самодовольная, довольно нахальная и жутко невозмутимая улыбка. Знающие люди ныне могли окрестить ее выражение лица, как "наглая кошачья морда". Еще бы немного, кажется, и она бы переиграла - вальяжно бы отвернулась от Тана, скривив при этом презрительное личико. Но она удержала себя, продолжая смотреть на него.

Взгляд все время соскальзывал с темных глаз на говорившие губы, а потом, как назло, не задерживался, а уходил вниз, путешествуя вначале по груди, и все ниже-ниже. На поясе джинсов Цири удавалось вернуть бесстыжие глаза опять на лицо своего соперника, но взгляд не желал задерживаться на лице, которое и так было изучено до последней черточки, скользил по его фигуре, словно сетуя, что она осталась без внимания. Опять пояс джинсов, и опять на лицо. И опять все сначала...В итоге Грей прослушала все, что сказал таец, и каким-то шестым или седьмым чувством поняла, что должна что-то ответить. Возможно, ответить невпопад, но все же озвучить свое желание.

От его улыбки у нее поползли мурашки по спине. В который раз за этот день. Она сама хотела было охарактеризовать его улыбку как что-то неприятное, но это было бы откровенным враньем - ей нравилось. Нравилось вот так сидеть перед ним, держать его взгляд и...улыбаться в ответ. Холодный разум, пытающийся сохранить свою минусовую температуру, сдавался перед теперь уже искренней, теплой, обходительностью Тана.

Цири еще некоторое время помолчала, мучая молодого мужчину своим загадочным видом - как будто задумала какую-то очень приятную для них обоих вещь. Конечно, для нее-то она будет приятной, а вот согласиться ли на это вздорный ученик? А потом таки вернула белую королеву на свое место и ответила:

- Если я выиграю, завтра во время обеда ты, стоя на коленях, попросишь у меня прощения за свое вызывающее и наглое поведение, - легкий тон и изящный кивок головы, как будто ей все равно. О, да, это будет триумф. Смогут ли его гордость и гордыня пасть ниц перед обещанием? Потому что во время обеда на них будут смотреть все! До единого, даже Настоятель монастыря. Цири прямо таки уже увидела это практически что наяву и испытала необыкновенный прилив воодушевления.

- Если я выиграю, завтра... ты, стоя на коленях, попросишь у меня прощения...

Тан чуть было не поперхнулся и прослушал напрочь остаток фразы. Щеки горели, ладони горели, спину прошиб пот... "ШАХМАТЫ, ТОСАВАНГ! ШАХМАТЫЫЫЫ!" - панически отдавал мэйдэй голос разума. Тан задержал дыхание и медленно-медленно-очень-медленно выдохнул. Сердце колотилось как безумное. Дрожащей пятерней он отер лоб, из последних морально-нравственных сил состроив как можно более скептическое выражение лица, и пробежал взглядом от тонких изящных пальчиков, сделавших первый ход, до острого самоуверенного подбородка и нагло ухмыляющихся губ. А дальше куда? Наверх - глаза, которые уже однажды лишили его выдержки. Вниз... Как-то неудобно, блин. Опасный момент! Снова начало просыпаться желание сделать с ней что-нибудь...

...Приблизиться настолько, чтобы ощутить ее дразнящее дыхание на своих губах. Вдохнуть сладкий и нежный вишневый запах, смешанный с запахом шелковистой кожи. Едва-едва прикоснуться щекой так, чтобы только тепло на своей щеке. Миллиметры кажутся непреодолимой бесконечностью, а губы, полураскрытые словно цветок манят своим невинным трепетом прямо в пропасть... Смелее!

Тан кашлянул и воздел глаза к потолку.

- Согласен! Тогда я в свою очередь, если выиграю у тебя, получу твой танец на этом вот столе, - Тан ехидно улыбнулся уголками губ и так же нахально воззрился на англичанку, сделав свой ход.

Он даже не посмотрел на доску, зная, что самое интересное начнется в самом конце. Гордость не позволит ей отказаться. Но в любом случае развязка должна быть занятной. Тан сложил руки на груди и принялся рассматривать ее, ожидая ответного хода.

Тан снова увидел, как промелькнуло в ее взгляде тихое бешенство. И от этого факта желание прижать ее к стенке сделалось только сильнее. Изворотлива как кошка! Ну ничего, сейчас мы разыграем это твое пари, ми-ле-ди...

- Как представлю Это на своем столе, так Оно начинает нравиться мне еще больше, - поддел ее Тан и с томным видом закатил глаза. Хорошо еще не облизнулся... Видимо знал, что может и схлопотать...

Пока он наслаждался переменой настроений Цириллы, сделал ход конем, поставив девушку перед вилкой - либо пожертвовать пешкой и открыть линию, либо пожертвовать слоном и открыть фланг.

Цири, Цирилла Грей. Имя перекатывается на языке кисло-сладкой барбарисовой ягодкой. Тан сглотнул и сделал успокаивающий жест:

- Это не я, это пари. Все честно, не так ли Кошечка? - самый невинный взгляд на который он был способен. - Но, если захочешь я мог бы просить у тебя прощения каждый день. Наедине, конечно... Ой, опять твой ход! Он приближает тебя к моей мебели еще на один шаг. Не хочешь уже сейчас удостовериться в ее устойчивости?

И сам чуть не умер со смеху, глядя на то, как она злится. Она просто очаровательна. Она бесподобна. Вот такая солнечная, яркая, тонкая, злая-презлая, дутая-предутая, гордая-прегордая... Но до чего ж хороша! К чему вообще все это? Ее игра... Она тоже чего-то опасается и делает безрассудные ходы. Кошечка...

- Не волнуйся, - парировала она, заметив на доске только одну половину опасной ситуации. А поэтому она смело, можно сказать и так, спасла своего слона и пожертвовала пешкой, так как об угрозе маленькое белой, такой беззащитной и невинной пешке, она даже и не подозревала. Кончено, она ведь сейчас была занята тем, чтобы не потерять перед ним свое лицо и, следовательно, старательно думала над ответом, а не над очередным ходом. - Тебе придется очень сильно постараться, чтобы заслужить мое прощение. Я люблю, когда просят искренне...

Только один мужчина в мире настолько выводил ее из себя – все остальные как-то предпочитали этого не делать. Или европейцы действительно намного образованнее тайцев, что не ввязываются в споры с женщинами. Пожалуй, только один Гай Эльминстер был способен точно также язвить и выделываться, хотя теперь Цири бы даже поспорила, кто из них круче. И тогда бы она даже подумала, на кого поставить сто очков.

И это слащавое «Кошечка», от которого ее каждый раз передергивает, как от разряда током. Но попросить его больше так не говорить – равносильно тому, чтобы сунуть голову в пасть крокодилу. Он ведь тогда будет назло специально так называть. И будет сидеть, ехидничать и радоваться, как очень большой ребенок.

- Только если ты ко мне присоединишься, - съязвила она в ответ на предложение удостовериться в устойчивости. Вот хохоту-то будет, если она вдвоем запрутся на этот стол – сломают ведь. И совсем это будет не то, о чем вы подумали. Нет, конечно! Они просто постоят рядом на этом столе, а потом она смоется отсюда, пока еще к чему-нибудь не припахали. А вы сразу дурное думаете…Она вообще практически тут святая. Это все у него мысли похабные, у охальника. И почему то где-то очень глубоко внутри себя Цири осознавала, что ей не то, чтобы нравится, но уж точно приятно слышать от него, что он думает о ней, как о красивой женщине. Наверняка у тайца губа не дура.

Ловушка начала закрываться.
Спасти слона было неплохой идеей. Для Тана. Пустив с одной стороны коня, а с другой своего слона, под прикрытием двух черных пешек, таец снямкал белую пешку за милую душу и выставил угрозу ферзю. Если ферзь вылезет - слон выставит шах. Если не вылезет, шаха не будет, но ферзь покинет доску, разменявшись на слона.
Тан картинно прогулялся пальцами по доске, пристукивая и пританцовывая, дабы наглядно показать не особенно выгодное положение европейки и закончил коленопреклонившись перед белой королевой.

- Уважаю вашу самоуверенность, миледи, но боюсь, что танцевать на моем столе вам придется все-таки одной. Издалека лучше видно, а я просто не могу позволить себе пропустить столь редкий шанс.

Если бы в глазах у него мерцали бриллианты, то и они не смогли бы затмить блеск наглых черных глаз в предвкушении победы. Медленной победы над женщиной.
Это же так приятно, когда она водит тебя за нос, а потом беспомощно попадается в простейший капкан. Зато ты можешь дать ей прочувствовать себя героем. Освободителем на черном мустанге. Ну, конечно...При условии, что она будет послушной девочкой. Но ведь Цирилла Грей не будет таковой. Ни при каких обстоятельствах, и это Тан уже понял.
"Ну и ладно, - подумал он. - Зато танец на столе обещает быть незабываемым. Хотя нет... Вполне возможно, что незабываемыми окажутся послежствия этого танца, хе-хе. Неизвестно, что она выдумает в следующий раз."
Общение с ней - это просто пересечение минного поля. Чистый адреналин.

- Предлагаю встречное пари. Если твой танец мне понравится, то я принесу публичные извинения в столовой. Идет? - да, иногда надо быть немножко честным, и Тан протянул ей руку для пожатия.

Ситуация на доске была патовой – на этот раз от взгляда Цири не укрылось ее положение в этой игре. Она может отсрочить момент своего проигрыша – но надолго ли? Пока не кончатся все ее фигуры, кроме одной – белого короля. А можно сделать вид дурочки-простушки, отдать ферзя и отстреляться с этим танцем, чтобы больше не мучить ни себя, ни его. Она проигрывала и проигрывала какому-то вздорному мальчишке. Самоуверенность и самовлюбленность ее погубили.

Беспомощный взгляд зеленых глаз пробежался по всем фигурам, выискивая хоть лазейку к отступлению. Встречное пари? Хочет быть героем в своих глазах? Как интересно и как благородно. Тонкая рука вложила белого короля в его протянутую ладонь вместо рукопожатия. Не по правилам, конечно, но англичанке уже надоело переставлять фигуры.

- Иногда нужно проиграть битву, чтобы выиграть войну, - проговорила Цири, признавая собственное поражение. – Эту войну ты уже проиграл, Тан…Она получила все, что хотела. Может быть даже больше, чем хотела и ожидала. – Я станцую, но только при условии, что твои руки… - она не договорила, отодвинув шахматную доску в сторону и по-кошачьи подбираясь к нему на четвереньках. Лишь только когда она почувствовала его дыхание на своих губах, уговорила себя остановиться и, на секунду отвернувшись, открыла бурдючок с водой, после чего мягко, но уверенно завести его руки ему за спину.

А там…стоит только позвать воду, обратиться к ней. Тонкая струйка воды послушно выскользнула из емкости, чтобы изящной шелковой лентой обернуться вокруг его запястий – Цири направляла ее мысленно, скорее тактильно, не в силах отвести взгляд от его глаз, к которым была близко-близко. Вода сомкнулась, крепко зафиксировав его руки, а температура уже понижалась. Ледяные оковы, сделанные точно по заказу.

-…вот так, без рук. - закончила девушка, дразня тайца своей близкой улыбкой. А хитрые глаза уже стреляли в сторону двери, ища подходящий момент, когда можно будет сбежать. Честь? Честь для мужчин. Теперь понимаете, почему женщин так редко посвящали в рыцари?

И вот когда это невообразимо невыносимое существо встало на четвереньки и мягкими движениями приблизилось на расстояние взмаха ресниц, Тан напрочь забыл как нужно дышать. Он вообще забыл что дышать НУЖНО. "Охренеть..." - только и пронеслось у него большими красными буквами в голове за мгновение до того, как ледяные оковы сцепили ему руки.

Когда в глазах уже темнело от нехватки кислорода он вдруг вспомнил, что ему нужно сделать и резко выдохнул в сторону, снова набрав в легкие воздуха. Голова закружилась. Ни один ром на свете не вставлял так круто, как теплый сладкий запах этой кошки. "ээЭЭ!" - Тан усилием оторвал взгляд от Цириллы и мельком скользнул им по собственным джинсам, а затем стремительно поменял позу, все так же оставшись сидеть и улыбаясь от уха до уха как дурак. Как полный дурак. Как щенок. Щеки горели.

Через пару мгновений эйфория отступила и он снова напустил на себя деловой вид, кивком головы указав блондинке ее честно заработанное место в своем доме - невысокий стол. Скривил скептичную ухмылку:

- Даже и не думай сбежать. Тогда можешь забыть о моем прощении. Вот так, не о том прощении, что будет дано в столовой, а о ЕГО прощении, которое он даст ей, стоя на коленях.

Вздернув нагло подбородок он ухмыльнулся ей в лицо. Иначе к чему тогда был весь этот спектакль наедине?