Меч, который хочет быть сильнее воли воина

Юэ было стыдно признаться, что о катанах она слышала разве что легенды. Все же это оружие должно было стать для неё одним из основных, а Шэн Бо, известный в клане мастер меча, была её наставницей. Юэ посмотрела на Николая, который сказал не намного меньше, чем о катанах знала она сама, затем на Тео, который рассказал все остальное. А ответ Сонгцэна показался девушке забавным. Сын Бо-джи был наследником клана, его опекали все придворные кобры, а Бо-джи не сводила с него глаз, как ревнивая кошка, которая стремится как можно дальше спрятать своих котят и растерзает любого, кто попытается до них добраться. Юэ иногда было даже жалко этого ребенка, который толком ни с кем не общался и часто сидел в четырех стенах.

Но нужно было думать о заданном наставницей вопросе. Вспомнить хоть что-нибудь по делу, чтобы не злить Бо-джи и не казаться глупее остальных.

- Катана – оружие самураев, - сказала Юэ. – И философия этого оружия отражает принципы неписанного кодекса бусидо. Это – японский кодекс, он отличается от философии, которая привычна нам.

Вроде, неплохо получилось. Принципы кодекса бусидо Юэ представляла себе весьма абстрактно. У неё где-то на подкорке было понимание «самураи – плохо, даосы – хорошо», но чем плохо, и чем хорошо, она толком не помнила.

Что Макс знал о катане? Что катана – это круто. Ну, пожалуй, все…
- Очевидно, что катана – это не простой меч, - осторожно заговорил Казанцев, заняв показанную ему позицию и стараясь говорить спокойно и отчетливо. – Начиная с самого его рождения. Катана куется, как необычный меч. Это, насколько я помню, очень сложный процесс, и ковка одного клинка может занять несколько лет… а иногда вообще полжизни.
Казанцев задумался. Вспомнились детали про мягкие сердечники, про сложную рафинированную сталь, которую получали за счет присадок еще в древней Японии. Вряд ли в контексте этого конкретного занятия, все эти знания были важны.
- Катана вряд ли создана для защиты, - наконец осторожно предположил Казанцев. – Это оружие нападения.
Почему он так решил? Ну, просто истина же в сравнении познается, да? Вот и сейчас Максим сравнивал традиционное японское оружие с мечами, которые были приняты в Европе. Сравнивал и понимал, что, не может себе представить человека с катаной, который смог бы заблокировать удар того же рыцарского палаша. И не потому что не сможет, просто катану было жалко! Это же какие следы, какие жуткие зазубрины останутся на клинке! Нет уж, уж лучше попытаться сыграть на опережение, и нанести смертельный удар.
Пожалуй, все. Остальное все сказали за него, разве нет?

А потом пришла Катара. Она села недалеко от него и снова назвала его "ангелом". Он усмехнулся.
- Привет. Всё нормально, как у тебя жизнь? - ответил он, чуть улыбнувшись.

Тэрус специально сел не в первый ряд, но сейчас пожалел, что не заныкался подальше от тигрицы. Он к ней всегда уважительно относился, но не стал отвечать на её вопрос по поводу жеста, стараясь не злиться. да, увидел в детстве. А жест... такой же, как здороваются многие народы рукопожатием, поцелуями или поклонами. Для него это был всего лишь жест, который он ещё ребёнком скопировал, который иногда в юношестве применял при общении с африканцами. Он не воин какого-то непальского клана, но это не значит, что он не имеет права перенимать какие-то жесты. Иначе бы было нелогично, что их учат обращаться с катанами. Весь цивилизованный мир уже давно пользуется автоматами, а всякие мечи и прочие безделушки канули в бездну. Хотя танец с саблями...

Вот такие мысли бродили в его голове до того, как мастер Бо начала своё занятие. Он даже не задумывался о том, что кто-то может прочитать его мысли, хотя щит был. Что ему сделают? максимум, заставят что-нибудь убрать. Перемыть. Почистить. Но не больше. Не будут же из него свечку делать на занятии, в конце-то концов?

Он слушал ответы, но сам не стал отвечать. Хотя... ответ Максима, не знакомого ему парня, показался более интересным.

- Этим оружием очень легко порезать... - произнёс Тэрри, когда все высказались. А зачем повторяться? Да и неважно, что он дал самый бредовый ответ. Порезаться можно любым оружием, но вот именно это казалось ему острейшим из острых. - Потому как оно сделано не из тех сплавов металлов, что те же мечи, которые были в древности у европейцев. - добавил он чуть погодя и опустил голову.

- С боккеном? А с катаной не будет что ли? - всё так же шепотом поинтересовалась девочка, с явным разочарованием глядя на деревянные палки. Внешне они очень сильно проигрывали настоящим катанам, которые они с Тео видели в оружейной. Им, кстати, нельзя было туда ходить, и тем более нельзя было оружие трогать, но уж очень было интересно.
Она, по своему обыкновению, так увлеклась общением с другом, что уже позабыла и про мастера, и про занятие, и Тео, дернувший её за куртку, вернул с небес на землю.

Девочка поспешила сесть на землю, как сидела мастер, но мысленно уже успела расстроиться. Это же занятие с катаной, зачем они садятся? Она-то думала, что им в самом начале раздадут эти мечи, и они начнут ими махать во все стороны. Она еще даже опасалась получить или нанести кому-нибудь травму.
На всякий случай девочка покосилась на Тео: он, интересно, тоже самое разочарование испытывает? Но младший близнец выглядел на удивление серьезным, сосредоточенным и... подумать только, заинтересованным! Девочка страдальчески вздохнула и принялась обводить собравшихся взглядом.

Ничего про Катану она не знала, и это даже еще один повод взглянуть на друга с восхищением. Ну надо же, не врал он, значит, и правда что-то про неё знает, и наверняка даже что-то умеет.
И тут Лан обратила внимание на еще одного мальчика примерно их с Тео возраста. Тот сидел тихо, ответил как-то забавно, и вообще у него был такой вид, будто кол проглотил. Девочка решила с ним познакомиться.
- Эй! П-с-с! Эй ты! Как тебя зовут? - чуть нагнувшись, шепотом обратилась она к Сонгцэну.

- У меня тоже все хорошо, только побаиваюсь немного учителя, а так - все в полном порядке - шепотом ответила девушка Терусу.

На занятие подошли другие ученики. Курук..Зачем? Южанка удивленно посмотрела на юношу. Разве он достоин держать холодное оружие? И вообще, как он может питать к нему какой-либо интерес? Телекинезом камни швырять и менталочкой забвения всякие ставить - это можно, да. А когда дело доходило до мечей... Возможно, тут была какая-то другая, более веская причина. Например...японка эта. Слишком полный ответ она дала для девушки то. Или она состояла в каком-то боевом клане? Южанка решила присмотреться к Юэ. Просто из любопытства.

Как всегда, когда Катара не знала, что ответить - она просто молчала. Молча так, многозначительно молчала. Причем тянула кота за хвост до самого последнего ответа ученика. Родня почему-то не отвечала. Покосившись на Курука и поймав его взгляд на Юэ, девушка внезапно все поняла. Да, конечно. На девок пришел поглядеть, вот молодец то какой...Только выгонит его Шэн, выгонит. Не место ему тут, пусть в корпусе отсиживается.

- Катана - грозное оружие - молвила девушка. Вообще, само по себе оружие подразумевает наличие ответственности у использующего его. Не носить открытым, не играть с ним, в общем - обычные моральные устои. - все, что могла выдавить из себя девушка. Да все остальное, в принципе, уже сказали.

Так, оказалось, все-таки Курук не опоздал на занятие. Не опоздал. Ну ладно, один шаг в пикап мастерстве был выполнен. Оставалось еще великое множество шагов, которое стоило предпринять. Ох, как сложно все это...

Северянин каждые полминуты бросал короткие взгляды на Юэ. Ну не мог он оторваться от нее, красивая такая была! Безумно красивая, просто невероятно. Шесть лет не видел ее - полюбил еще больше! Только она этого не знала, ни капельки не догадывалась даже. Когда Шэ посмотрела на Николая, у парня аж закипело все внутри от несправедливости. Нет, как она могла! На него! Посмотреть! А Северянина даже коротким взглядиком не удосужила наградить! Курук смерил Триколенко взглядом, полным ненависти и продолжил лицезреть Юэ. Надо было заставить повернуться ее к себе. Но как? И самое главное - зачем? Ответ был как на ладони - сказать что-нибудь на мыслеречи. Вложить эдакое важное. Например...да, признаться ей, конечно! А то когда другой удобный случай предоставится - пес его знает.

Но надо было заставить ее повернуться к нему. Курук сел очень удобно - Юэ была не совсем рядом, но если она повернется назад - увидит его лицо. Но Шэн Бо врятли одобрит это. В голову закралась сумашедшая мысль - так можно же обмануть Шэн! Внушить там что-нибудь... И тут же другая мысль - ты что, совсем одурел что ли? Да она тебя одним чихом размажет по площадке, никто даже не вспомнит о твоем существовании через год. Никто...

Очень - очень хотелось заставить Юэ повернуться к нему. Хотя бы на один малюсенький миг. В воздухе висела надежда на то, что сифу Бо не прогонит его за это с занятия, сделает замечание максимум - и тогда он точно ее больше не тронет. Ну, что ж - попытка - не пытка, стоит попробовать. Пока отвечала Лан, Курук осторожно достал кубик из кармана, положил себе на колени. Синим щупом Аджны осторожно подхватил его и медленно направил в сторону Юэ. Еще чуть - чуть...Еще немного...Когда оставалось сантиметров десять, парень усилил влияние Аджны и кубик врезался в плечо тигрицы. Та, естественно обернулась и ее взгляд скользнул по лицу парня. Тот сидел с безразличным видом, но смотрел в ее глаза и в тот момент, когда их взгляды пересеклись, юноша быстро кинул ей - Люблю!!!! Очень громко сказал. А потом быстренько смастерил ледяную стену вокруг своего сознания. Мало ли, менталитик какой почувствует это, услышит...

Когда про катану рассказали все, в том чилсе и Катара, парень не знал что добавить. Он вообще пришел не ради катаны, но раз уже тут присутствовал - пришлось мириться с этим. Надо было что-то ответить...Вспомнив, как Юэ смотрела на Николая и вновь налившись краской, парень выпалил -

- Катана - грозное оружие. Не уважительное отношение к нему может просто - напросто убить человека. Разрезать его по частям - добавил он, поглядывая на Триколенко и еле сдерживаясь от усмешки.

По ответам учеников Шэн поняла, что не зря решила посвятить эту лекцию философии и этикету обращения с катаной. Никто толком ничего не знал об этом оружии, и даже Юэ не сказала ничего конкретного. Такой ответ был простителен Сонгцэну, который, действительно, знал лишь о том, что катаны на стойке трогать нельзя, но вот остальные…

- Сократ когда-то сказал «я знаю только то, что ничего не знаю», после чего добавил «спасибо, что хоть это я знаю», - задумчиво произнесла Шэн. – Лан, Курук, не отвлекайтесь, - при этом она строго посмотрела на Юэ, которую отвлекал Курук. К ней у Шэн были особенно строгие требования по дисциплине. – Тео, я постараюсь ответить на твой вопрос во время сегодняшнего занятия. Ты прав, катану нельзя доставать из ножен просто так. Курук, катана создана, чтобы убивать людей, и дело не в неосторожном обращении с ней.

Шэн было проще вести занятия в родном клане, а не в монастыре. Там ученики придерживались примерно одинаковой философии, они более-менее представляли себе, кем были самураи, и чем от них должны отличаться воины клана, и все знали, ради чего они пришли на тренировку. Здесь же приходилось объяснять все с самых азов, надеясь, что в итоге выйдет что-то путное.

- В основе философии этого оружия лежит японский неписанный кодекс бусидо, - начала объяснять Шэн. – Позвольте пояснить вам немного о том, в чем он заключается. Как вам, возможно, известно, религия самураев – одна из ветвей дзен-буддизма. Буддизм Малой, Великой и Алмазной колесниц обычно проповедует ценность любой жизни – своей, противника, растения, животного и так далее. Но эта ветвь японского дзен-буддизма исказила ключевой аспект учения Ситхартхи Гаутамы, заявив, что все – иллюзия, и потому не ценна ни одна жизнь. Самураю проще покончить с собой, чем исправлять совершенные ошибки. Так, в древние времена существовало право на пробу меча: воин, который приобрел новую катану, имел право зарубить первого встречного, чтобы проверить свое оружие в действии, будь то ребенок, женщина или старец. Я надеюсь, теперь вы понимаете, почему владение катаной налагает на любого разумного человека особую ответственность, потому что нужно постоянно ставить свою волю выше воли собственного оружия, которое жаждет крови всякий раз, когда показывается из ножен. Я хочу услышать от вас, что вам известно о буддизме и его принципах. Не о японском, а о том, что исповедуют в Китае, Индии и Непале.

Сонгцэн надеялся, что мама что-нибудь скажет о его ответе, но она не сказала ничего. Зато к нему обратилась девочка, которая была немного старше его самого. Сонгцэн опасливо посмотрел на мать, затем мельком обернулся к девочке, хоть ей уже сделали замечание, чтобы она не отвлекалась. Не ответить было невежливо. Дедушка говорил, что представитель королевского рода должен быть достаточно горд, но не высокомерен.

- Сонгцэн Садхир, - чуть слышно ответил мальчик. – А тебя?

После этого он снова обернулся на мать и стал внимательно слушать то, о чем она рассказывала. Ему говорили о Сиддхартхе Гаутаме и буддизме, но Сонгцэн пока плохо понимал все эти сложные вещи. Но ему очень не понравилось то, что мама говорила о самураях. Они вроде бы были известными славными воинами, но в клане их почему-то недолюбливали. Сейчас становилось немного понятно, почему.

Мальчик принялся вспоминать все, что слышал о буддизме. Например, ему говорили о Четырех Благородных Истинах, но он их не понимал. Ещё рассказывали о том, как Сиддхартху Гаутаму деревенская девушка приняла за лесного духа, но мама спрашивала о чем-то другом. Сонгцэн задумался и закусил губу.

- Будда всех любит, даже тех, кто в него не верит. И он посылает своих бодхисатв к людям, чтобы они помогали, - сказал мальчик.

Он замолчал, не зная, что ещё добавить. Но вряд ли Будда позволил бы убивать случайных прохожих, и он был бы против, чтобы люди убивали себя вместо того, чтобы исправлять ошибки.

Почувствовав, как что-то врезалось в плечо, Юэ быстро обернулась и встретилась взглядом с Куруком. Она была в бешенстве, потому что боялась гнева наставницы, и не хотела нарываться на Бо-джи из-за кого бы то ни было. Она почувствовала волну ментальной энергии и зажмурилась из-за того, что разболелись виски, ведь с ментальной магией она не очень дружила. Возможно, девушка и уловила смысл фразы, но подобное признание взбесило её лишь сильнее.

- Ты – идиот? – сквозь зубы прорычала девушка, вслух, даже не пытаясь прибегать к ментальной магии.

После этого Юэ снова обернулась на наставницу и выпрямилась. Голова болела, а нужно было слушать и что-то отвечать, потому что с ней при первой же возможности спросят вдвойне. Девушка буквально задыхалась от ярости, которую не могла выразить прямо, чтобы не злить Бо-джи ещё сильнее. Может и не таким плохим было право на пробу меча.

Но сифу спросила о буддизме, и, начав вспоминать все, что знала, Юэ чуть-чуть успокоилась. Буддизм ассоциировался у неё со священным огнем, горевшим в Храме Будды в Покхаре: чистая энергия родной стихии, манящая и согревающая. Там всегда пахло сандалом и иланг-илангом, а иногда, во время служб, громко пелись мантры.

- Будда учит, что важна любая жизнь, даже жизнь противника. И Четырем Благородным Истинам, - уверенно ответила юная тигрица. – Первая истина – мир полон страданий. Вторая – страдания возникают из желаний. Третья – отказ от неправильного мышления ведет к прекращению страданий. Четвертая истина говорит о срединном пути.

Она замолчала и опустила глаза. Все-таки Юэ расслышала то, что сказал Курук. Расслышала, и из-за этого обозлилась. Она даже не задумывалась, нравится ли он ей, она с детства знала, что принадлежит к касте воинов клана, а позже поняла, что если ей и суждено будет выйти замуж, ей спутником жизни станет тот, кого определит клан. И то, как складывались судьбы Луна и Бо-джи показывали, что клан все определит верно.

Хотелось встать и выбежать в тренировочной площадки, чтобы справиться с яростью, но тогда все придется объяснять наставнице. Сейчас Бо-джи не могла принять истинную причину гнева Юэ, и пусть со стороны кажется, что дело ограничилось тем, что Курук в неё чем-то бросил.

Несмотря на объяснения сифу, Тео все равно не особенно понимал, почему все-таки именно так. То ли в силу возраста, то ли в силу собственной наивности, но он полагал, что всегда и во всем можно контролировать себя и свои желания. Другое дело, что у него самого не всегда это получалось. Да даже у Тая не всегда это получалось. Но им-то ведь наверное еще простительно - им же всего одиннадцать лет и они только учатся, а вот взрослым людям типа самураев... И вообще. Тео поморщился. Жибени - странные люди. То на квартиры нападают, то мечами женщин рубят. Пока Лан полезла знакомиться с Сонгцэном, лезть к которому ему самому было строжайше запрещено, потому что наследный принц был еще маленьким и довольно тихим ребенком, а Тео мог испортить кого угодно, у мальчишки было время подумать над заинтересовавшим его вопросом. Хотя слова "подумать" и "Тео" вообще казались между собой несочетаемыми, все же факт остается фактом - лицо младшего близнеца приобрело на редкость задумчивое выражение. Тайну мироздания разглядывает, не иначе.

Человек, когда берет в руки какое-то оружие, наверное первым делом хочет его опробовать. Может быть и с катаной так? О одно дело - когда это простой боккен, убить же им нельзя. А вот катана - опасное оружие, ею легко можно натворить дел, если она попадет "не в те руки", как часто говаривал дедушка, отнимая у Тео охотничье ружье, снятое мальчишкой со стены в оружейной зале.

- Будда Шакьямуни учил, что достичь свободы от страданий, которые человек чаще всего причиняет себе сам, можно только самоотречением и медитациями, - выпалил Тео то единственное, что запомнил из монотонных лекций учителя Се. Особено почтенный духовный наставник делал акцент на самоотречении, мотивируя это тем, что им с братом нужно пересилить свои низменные желания драться и стараться быть добродетельными мальчиками, а не будущими уголовниками с криминальной судьбой. Собственно, поэтому Тео и запомнил.

Макс слушал наставницу, и растерянно переводил взгляд с одного ученика на другого. Он ждал, что вот сейчас, вот обязательно кто-нибудь возразит, скажет что она не права… Однако все так безропотно приняли все, что она говорила о самураях…
Почему-то было обидно. Еще в детстве, Казанцев, как и любой мальчишка, обожал играть с игрушечными мечами. Естественно, ему хотелось, чтобы его меч был самым лучшим, самым крутым… и, вскоре было выяснено, что самый крутой меч, это, конечно, катана. Плюс анимешки, плюс фильмы о самураях… В результате, Казанцев начал интересоваться и кодексом Буси-до и самурайской жизнью вообще. И, почему-то, считал, что все вокруг делают тоже самое. Ну, по крайней мере, мальчишки…
Макс набрал в легкие воздуха, дождался, когда те, кто хотел высказаться, уже высказались, а те, кто нет – еще не открыли рот, и заговорил:
- При всем уважении, говорить, что учения самураев – одна из ветвей буддизма, это все равно, что сказать, что японские суши – один из способов приготовления риса, - к немалому удивлению самого Максима, голос его звучал твердо. – То есть, конечно, рис в суши есть, но это не делает их рисовым блюдом… Точно так же, как кодекс Буси-до нельзя приравнивать к буддизму, или к какой-то из его ветвей…
Казанцев незаметно перевел дыхание, стараясь не глядеть на других учеников.
- Тоже самое касается традиции, о которой вы упомянули, - продолжил он. – Устав какой-то организации (пусть даже очень крупной) не дает права членам этой организации унижать других. В Уставе просто нет такой статьи. И в Кодексе Буси-до, тоже не было. А традиция «пробы меча» родилась из странного менталитета японцев, которые вообще не способны подвергать сомнению традиции общества. В результате никому и в голову не приходило высказать что-то против самурая, которого такая безнаказанность лишь поощряла действовать все более жестоко. Это не была проблема Кодекса – это была проблема общества, где война была объективной реальностью пару сотен лет, и, естественно, воины стали привилегированной кастой.
Макс незаметно вздохнул, стараясь даже не моргать, и ощущая на себе буравящий взгляд всех учеников и наставницы. Но нашел в себе силы продолжить:
- Да и что такого они «извратили» в постулатах буддизма? – в голосе Казанцева прорезалась ирония. – «Жизнь – тлен, все мы умрем, но переродимся. Если будем хорошими – то переродимся людьми, нет – переродимся камнем». Хорошая религия для обывателя, проведшего 30 лет в медитациях, но воин, в первую очередь, должен уметь защищать то, во что и в кого верит. Он не может быть «хорошим», он вынужден убивать если не каждый день, то все равно – в любой момент. При этом самурай не испытывал «иллюзий» - именно преодоление страха смерти являлось величайшей победой самурая, а не то, что он понимал, что жизнь – тлен.

Катара сидела, внимательно слушая ответы учеников и мастера и по ней все чаще стал пробегать зловещий холодок. Нет, ну что они такое говорят? Катана - оружие, чтобы убивать? Но что это за странно оружие такое, негодное для защиты, но отлично подходящее для нападения? Тут что, решили их тренировать с этим чудовищным оружием? Мозг девушки ни как не хотел принимать эту информацию. Южанка придерживалась философии защиты - на ее деревню постоянно нападали магия Огня, а им оставалось только давать отпор. Но сами жители деревни не нападали же! А только смиренно принимали смерть и сражались до конца. Это было на протяжении многих веков в их роду, Южанка как-то раз спросила у бабушки - почему они не могут сами напасть и уничтожить захватчиков? ТА поделилась своей многолетней мудростью с юной девчушкой - "Мы не имеем право забирать жизнь у того, кому ее не давали. Людей создал Бог, так же , как и тебя. Когда ты родишь ребенка,ты осознаешь, что он - частичка тебя. Ребенок будет твоим, но не полностью - Бог сможет забрать его в любой момент, когда ему вздумается. Поэтому, ты не можешь забирать жизнь ни у кого из живущих на Земле. Только в одном, самом крайнем случае - когда решается вопрос жизни и смерти. Когда если не убьешь ты - то убьют тебя. Но знаешь, скажу честно - я, как прорицательница, могу предсказать такие события. Их не будет ни в моей жизни, ни в твоей." Катара запомнила ее слова на всю свою сознательную жизнь. Она не знала, что бабушка немножко солгала. У Южанки будет в жихни один случай, когда она будет стоять перед выбором - умереть самой, или убить противника. Да, это печальный выбор, последствием его всегда будет смерть одного из них. Но что поделать, судьба, она такая прихотливая!

Катара улыбнулась Терусу и присела немножко ближе. Казалось, среди всех, сидящих здесь людей, "ангел" был самым родным и самым дорогим ей существом! А ведь она всего лишь поговорила с ним в беседке однажды. Девушка чувствовала изходящее от парня бесконечное тепло, радость и любовь. Любовь ко всему живому. С ним можно было говорить вечно. Даже просто сидеть и смотреть в глаза.

- Да, ты пожалуй прав. Если честно, я сама не знаю, зачем пришла. Просто приснился сон, кажется, да. Тебя видела на занятии. И Шэн Бо. И вскоре я узнала, что будет занятие по катане. Я же девушка, зачем мне вообще оружие? Хотя, для общего развития, пожалуй, сойдет - шепотом, чтобы не услышала тигрица молвила девушка.

- Слушай - продолжала девушка разговор с Терусом, смотря ему в глаза - я вот тоже не знаю, что говорить про буддизм. Буду просто молчать, чтобы не выглядеть тупиком.

С каждой минутой Нори чувствовала себя все более неуютно. Сначала все шло хорошо, но, раздумывая о том, что нужно рассказать о катане, девушка там и не собралась с мыслями и промолчала. Возможно, не зря. Все было как обычно, дети пытались болтать, Курук вел себя странно и судя по всему напрашивался на неприятности. Да, процесс изготовления катаны занимал очень много времени, к тому же было множество вариантов соединения сплавов и заточки клинка. А бой обычно заканчивался после нескольких первых ударов. Суть была не в том, для атаки или защиты больше подходил этот меч. Он был создан для убийства, и в свою эпоху идеально подходил для этой цели.
Нори взглянула на мальчика, Сонгцена, который изо всех сил старался вести себя примерно, но был любопытен, как и все дети. Она чуть улыбнулась, потому что поведение ребенка показалось ей трогательным. Ей тоже запрещали трогать катану дома, а сейчас и запретить было некому.

Когда сифу Бо начала говорить о кодексе бусидо и искаженном варианте японского буддизма, девушка изо всех сил старалась сохранить невозмутимое лицо. В словах мастера было много правды, но то, как она преподносила ее ученикам, было очень неприятно. Доказывать что-то и спорить было глупо, все же она находится не на своей земле, и здесь действуют другие законы. Нори сжала кулаки, впившись ногтями в ладонь - небольшая порция боли позволяла более связно думать. Что такое ценность отдельной жизни для самурая? Своей жизни, например? К смерти отношение было трепетным, самурай должен был быть готов умереть в любой момент, и умереть с честью. Ценность его жизни состояла, пожалуй, только в том, чтобы принести ее в жертву на благо господина. И это была правда, к жизни относились равнодушно, часто отказывались от мирских благ, личное благосостояние казалось неуместным и неважным. Правда, это тоже было справедливо только для отдельного периода в истории.

"Самураю проще покончить с собой, чем исправлять совершенные ошибки" - при этих словах ногти еще сильнее впились в кожу. Проще...проще...Нори смотрела в землю, не поднимая глаз. Лучше было молчать по этому поводу, главное молчать. Самурай был обязан уйти вслед за господином, если тот был убит. Он сводил счет с жизнью, когда по его вине проигрывали бой - и он делал это потому, что не оправдал ожиданий и не смог выполнить долг, возложенный на него. Долг перед страной, перед определенными людьми. Когда приходилось выбирать, и любой из вариантов означал, что самурай не сможет исполнить свой долг и предаст одну из сторон, он отказывался от выбора и убивал себя. Он не имел права подорвать доверие. И это означает "проще"?
Вдох-выдох. Кто-то говорил про учение Будды, про отказ от желаний. Можно было сказать что-нибудь про выход из круга перерождений, про закон кармы, но девушка предпочитала молчать. Будь что будет, даже если Шэн Бо это не понравится, лучше она сейчас промолчит.

А вот Максим возмутился. Надо же, Нори это даже показалось смешным. Она сидит и смотрит в землю, а парень защищает принципы кодекса бусидо и объясняет жестокость самураев особенностями менталитета и условиями жизни. Впрочем, кое-что он сказал верно, для самурая важным качеством была храбрость, порой доходящая до безумия, и отсутствие страха перед смертью. Смерть неизбежна, а жизнь коротка. Они умели ценить мгновения жизни, но были готовы отдать ее, если возникала необходимость.