Если идешь через Ад - не останавливайся (с)

Ситуация была, мягко скажем, тяжелой. Да, она пришла в себя, но цеплялась за него так, что Виктор понял - он не просто так сказал ту последнюю фразу. Он просто не сможет уйти отсюда, оставив эту девушку здесь. Потому что иначе она не выживет. И к черту клятвы, он бы и безо всяких присяг не смог бы оставить ее здесь.

Обычно, в каком бы состоянии ни были его пациенты, какую бы жалость к ним ни должно было бы испытывать, Виктор всегда сохранял положенную врачебную отстранненность, профессиональную заботу и хладнокровие. Просто потому, что если тебе будет жалко каждого пациента, надолго тебя не хватит. "Сгоришь" на работе за год, как спичка. Но тут это, как оказалось, было далеко не так просто. Все же ситуация, в которой находилась девушка, была чудовищной. Виктор теперь замечал мелкие детали - почти зажившие, но еще заметные следы на тонких запястьях, какие могли оставить веревки, синяки на тощих ногах, когда халат немного задрался и обнажил бедра, явно недавно затянувшийся шрам на губе, словно ее ударили. Таких отметин было много, и все они говорили о кошмаре, в котором находилась девушка.

Виктор бережно погладил тонкие пальцы, вцепившиеся ему в руку, словно девушка тонула, а он был ее единственным спасением.

- Я о тебе позабочусь, - продолжил он, решив вернуться в прежнее русло. Нужно было прежде всего решить вопрос с медициной. - Мне нужно тебя осмотреть, обещаю, я сделаю только то, что нужно с врачебной точки зрения. Но я не могу ничего сделать без твоего разрешения.

Это было важно. Девушка пребывала в состоянии рабыни. И нужно было дать ей понять, что она тоже могла контролировать ситуацию, контролировать действия того, кто сильнее. Даже в кое-каких сексуальных практиках, которые последнее время набирали популярность, те, кто находился в положении нижних, оказывались там только по своему согласию, передавая контроль добровольно, со своего разрешения. Иначе это было уже насилием.

Галлюцинация или нет, сейчас это было не так важно. Эта иллюзия сейчас давала ей маленькую надежду на то, что все может быть лучше. Лучше, чем сейчас, лучше, чем тогда, просто лучше. Но самое страшное - вновь ошибиться. Один раз она уже так доверилась человеку, который перевернул ее жизнь и из-за которого она оказалась здесь. Из-за него ли или из-за желания помочь родителям и вырваться из бедноты. Но сказок в жизни не бывает. Есть лишь суровая реальность, где люди стремятся лишь к власти и богатству.

- Хорошо, - голос девушки был совсем слабым. Ей казалось, что она уже когда-то видела нечто подобное. В своих снах. В том забытье, которое иногда спасало от реальности и галлюцинаций. Даже если все это очередной сон, она хотела им насладиться. Чувствовать чью-то искреннюю заботу, теплые руки, которые не причиняют боли своими прикосновениями, не оставляют синяки и ссадины на коже.

Инайя не была наркоманкой. Нет, была, но не по собственной воле. Ее пичкали таблетками, кололи какую-то дрянь, а все для того, чтобы она не пыталась сбежать или причинить вред клиенту. Вероятно, добавляли снотворное или сильное успокоительное, чтобы вводить ее в это состояние овоща. Наверное, так поступали не только с ней, но когда сидишь взаперти круглые сутки, а на улице бываешь, если только выйти на балкон, то постепенно теряется связь с реальностью. Она бы даже не знала о том, что уже наступила весна, если бы кто-то не сказал. Просто на улице стало теплее, но это ничего не значит. Для нее уже ничего не значит.

Ладно, в этой вольной формулировке можно было выловить согласие, которое нужно было получить. Все же разрешение - это хорошо, но и тянуть время было нельзя.

Виктор старался действовать максимально аккуратно, предварительно уложив под голову девушки подушку, чтобы она могла видеть его и то, что он делает, а значит - хотя бы визуально контролировать процесс. Как ни странно, это тоже очень важно.

Он закатал полы халата вверх, чтобы не мешали, с возможной деликатностью развел в стороны колени девушки, и хотя осмотр в таком положении все равно делать было не слишком удобно, но хотя бы некоторая высота кровати давала нужный уровень. Каждое свое действие Виктор нет-нет да перемежал взглядом, который он бросал на девушку, давая ей понять, что он следит да ее состоянием и не пропустит, если ей станет страшно или слишком больно, но она не сумеет выразить возражение вслух.

Инструменты, те не многочисленные, что он взял с собой, лежали у него в маленькой поясной сумке, каждый - в своем чехле, но он полной стерильности все равно было далеко. Пришлось взять миску с плоским дном, в которой, видимо, подавали теплые полотенца, влить в нее водку и утопить в ней зеркальце, иглу, зажим - то, что теоретически могло пригодиться сейчас.

- Это просто зеркало, - пояснил Виктор свои действия, демонстрируя через минуту названный инструмент, которым собирался провести осмотр.

Освещение тут было так себе, и наверняка профессор, который в свое время принимал у него экзамены по этой теме, поднял бы его насмех с такими методами. Но профессор никогда не покидал институтских смотровых, так что, ему ли судить об использовании офтальмологического фонарика и отоларингологического зеркала при такого рода осмотре.

Было видно много старых осаднений и кровоподтеков не только снаружи, но и внутри. Но основной источник кровопотери был не в этом.

Хотя далеко ходить было не нужно. Виктор не знал, через что пришлось пройти девушке, но полученная ею внутренняя рана явно не была даже разрывом. Каким бы ни был размер у клиента, что бы он ни вытворял, такое просто нельзя причинить одной механикой. Виктор особенно не знал правил публичных домов, но был в курсе, что оружие требовалось сдавать при посещении девушки. Но только что тот тучный мужик пустил его, даже не удосужившись посмотреть, что тот принес с собой. А если Виктор был бы психопатом-маньяком? Если бы после завершения здесь обнаружили только труп, выглядевший как жертва безумного патологоанатома?

Надо было остановить кровь и зашить. Судя по тому, что кровь продолжала идти, или какой-нибудь введенный препарат, или нарушение в организме из-за состояния ухудшали свертываемость крови. Ни кровоостанавливающая, ни ниток для зашивания у Виктора при себе не было.

Виктор вновь поймал взгляд девушки, чтобы та не чувствовала себя подопытной и беспомощной жертвой.

- У тебя разрыв или порез на слизистой, - Виктору давно не доводилось использовать термины на китайском, и надо бы было осветить знания. - Я должен зашить его.

И тут взгляд упал на истрепанный край халата. Да, шелковую нить уже давно никто не использовал из-за асептики, но... но черт возьми, а был ли у него вообще какой-то выбор? Его бы лишили лицензии за подобное решение, но иного выхода он не видел. Это - временная мера, ему нужно было только временно остановить кровотечение, доставить девушку в больницу или, возможно, лучше даже в Храм. Там у него были все нужные инструменты, шовные материалы, тончайшие иглы для ушивания, препараты.

- Это может быть болезненно, у меня нет анестезирующих, - честно сообщил он. - Но после этого я смогу тебя увести отсюда.

Иллюзия. Пусть он будет ее мужчиной-иллюзией. По крайней мере, так думать намного приятнее, особенно когда чувствуешь его заботу. Странную, правда, потому что даже иллюзия принялась раздвигать ее ноги. Бережно и аккуратно, без резких движений и болезненных ощущений, но раздвигать. Инайя довольно плохо реагировала на происходящее. если даже ее галлюцинация пытается ее трахнуть, - ну и что, что совсем иначе, - то с ней уже совсем плохо. Но ничего иного ей уже не оставалось. Только довольствоваться тем, что есть. Хотя бы в воображении.

Странности продолжались. Над ней сейчас никто не нависал, она не чувствовала поступательных движений, которые могли означать только одно. Ее не крутили и не вертели во все стороны, пытаясь оставить следи своих грязных лап везде, где только можно. Сейчас же, даже сквозь пелену отрешенности сознания от тела, марокканка чувствовала некие странные прикосновения, но не более того. Словно кто-то пытается рассмотреть ее изнутри. Еще один извращенец? Но он не делает больно, и это уже хорошо.

Девушка неопределенно пожала плечами, когда услышала про боль. Она практически не понимала слов мужчины, скорее из-за того, что не слышала и не вслушивалась в них. Просто улавливала знакомые слова в его речи. Сейчас знакомым было слово боль. Произнес он, правда, его как-то совсем мягко и спокойно, не как маньяк-извращенец. Но разве у нее есть выбор?

На самом деле - больше заблуждение считать, будто человек под наркотиками или пьяный совершенно ничего не осознает. Мозг продолжает обрабатывать поступающую информацию, но она, как правило, интерпретируется совершенно неверно, или на одних рефлексах, или заторможенно, или просто минуя осознанную регуляцию. Поэтому скрыто-агрессивные люди в таком состоянии могли убить, а при жизни бывшие бравыми и отважными, но глубоко в душе прятавшие страхи, становились пугливыми слюнтяями или любвеобильными болтунами.

Поэтому Виктор и ждал ответной реакции, хотя бы какой-то. И, можно считать, согласие он получил.

То, что он попортит казенный халат, его совершенно не беспокоило. Нити хоть и были шелковыми, но найти цельную и не поврежденную было не так просто, а тем более - чтобы она сохранила хоть какое-то подобие чистоты. Тем не менее, такая нашлась - Виктор отыскал на подоле халата вышитый шелком узор (часть хвоста какой-то экзотической птицы), аккуратно поддел светлую нить ножницами, перерезал ее и бережно вытянул из ткани. Не сразу, но все же вытянул. Что говорить, халаты расшивали аккуратно, нить не рассыпалась, была цельной и не разлохмаченной. Вероятно, вещь была относительно новой.

Длина нити получилась чуть меньше сорока сантиметров, но больше и не требовалось. Виктор опустил ее в плошку с водкой, чтобы стерилизовать. Техника безопасности: два балла, в среду придете на пересдачу, мистер Гиббс. Посмотрел бы Виктор на своих профессоров в такой ситуации. Хотя, те скорее всего пошли бы в полицию. А спустя несколько часов полицейские вышли бы под взглядом этого довольного борова, что стерег это заведение, с парой сотен хрустящих сотенных купюр в кармане, и заявили бы Виктору, что тому все показалось, и в заведении господина Харяширезада нет никаких замученных девушек, да и вообще все чин чинарем.

Шить по живому, без анестезии, ему приходилось только в полевых условиях в Уганде, когда он посреди очередного какого-то бунта сшивал рваные раны солдатам, пытавшимся подавить восстание. Но то были мужчины, да и вкупе со всеми полученными повреждениями уколы иголки - самое меньшее, что они могли заметить. Да и... шить рану на бедре - совсем не то же самое, что он делал сейчас. Чувствительность иная.

Но девушка держалась молодцом, надо было заметить. Хорошо, часть заслуг, если можно было так сказать, все же лежала на наркотике. Но это не преуменьшало выносливости и терпения этого создания, которое еще умудрялось жить и выживать в таком кошмаре. А судя по состоянию ее тела, по явным застарелым шрамам на животе, внутренних сторонах бедер и непосредственно вокруг гениталий, да и на слизистой внутри - жила она в этом аду не первый год.

Когда-то один преподаватель сказал ему - помни, всех ты не сможешь спасти все равно. Это должен был знать каждый врач. Ты должен сделать все от тебя зависящее, но ты не можешь сберечь каждую жизнь, и если станешь слишком прикипать душой к каждому пациенту, то не выдержишь долго.

- Последний, - сообщил Виктор, заканчивая шов. Сам бы он себя назвал эскулапом за такое. Зашивать черт знает какими нитками, черт знает в каких условиях, с офтальмологическим фонариком, который он держал в зубах, чтобы давать себе свет.

Кровь еще шла, но так была хотя бы возможность уменьшить ее потерю. Дальше - только еще раз обработать водкой, зажать сшитый шов смоченным в той же водке небольшим отрезом от полотенца (какая вата? какая марля или салфетка? ничего тут не было).

- Вот и все, - сообщил он, вытащив из зубов фонарь, чтобы говорить можно было нормально. Руки Виктор обтер об многострадальное и уже порезанное полотенце, затем вновь опустил полу халата девушки, давая ей понять, что больше ни на что сокровенное покушаться никто не собирался.

Теперь оставался главный вопрос - как ее забрать отсюда? То, что один он мог выйти без проблем, он и не сомневался. Но вдвоем - не выпустят. С балкона - не спуститься. Пойти за полицией? Исход был и так понятен. Да и переживет ли она? Пока сюда придут (если придут вообще), был большой риск, что сторожевой боров допустит до нее еще одного клиента, а это было строго запрещено сейчас.

С другой стороны... Если здесь больше никого не было, этот ленивый мужик мог просто не успеть проверить, один Виктор вышел или нет. А значит, был шанс просто взять скоростью. На руках Виктор девушку уже носил и оценил, что весила та как птичка.

Виктор быстро собрал все инструменты в поясную сумку, не оставляя ничего, что могло бы как-то указать на него, включая по отпечаткам пальцев (черт его знает), а после, сев на кровать так, чтобы оказаться сбоку от девушки, внимательно посмотрел в ее лицо, добиваясь хотя бы какого-то зрительного контакта.

- Я собираюсь тебя отсюда забрать. Мне нужно, чтобы ты доверилась мне и вела себя очень тихо. Сможешь?

Инайя плохо понимала происходящее. Мужчина-иллюзия говорил что-то про боль, но она не сразу поняла это. Просто знакомое слово. Больно. Больно, это когда тебя избивают, наказывают за, якобы, исчезновение из комнаты, когда ты просто где-то валялась в отключке, когда клиент получает удовольствие от того, что начинает бить или даже резать. Это боль, к которой, кажется, невозможно привыкнуть, от которой хочется спрятаться, а лучше и вовсе умереть. Потому что это не жизнь и даже не существование. Словно безвольная кукла в чужих руках, дышишь и питаешься по расписанию, удовлетворяешь клиентов, большинство из которых - насильники с искалеченной психикой. Кому и зачем она вообще такая нужна. Проститутки должны быть красивыми и притягивать к себе мужчин, а не бессознательными амебами, которых можно калечить.

Марокканка тихо застонала от боли, когда игла впилась в кожу. Помня о том, как ее избили за то, что она слишком громко орала из-за издевательств клиента, девушка до боли, до крови прикусила губу, силясь сдержать рвущийся наружу крик боли. Все тело мгновенно напряглось, каждая мышцы, каждый нерв. Ей хотелось сдвинуть ноги, до безумия хотелось укрыться от боли, новой боли, но она не могла. Сознание боролось само с собой, решая что важнее: перетерпеть сейчас или получить от клиента сейчас, а потом еще и от хозяев? Лучше перетерпеть.

- Забрать отсюда, - все также, едва слышно, прошептала девушка, наверное, почти минуту спустя после слов мужчины. Тихо. Она в последние годы только и делала, что старалась слиться с мебелью, чтобы ее не замечали и не видели. Разве этого недостаточно? Но забрать. Куда-нибудь ее забрать. Наверное, куда угодно, ведь хуже уже быть просто не может, верно? Девушка повернулась со спины на бок, глядя на мужчину. Тело непроизвольно искало защиты, чувствовало, что он может помочь, хотело это чувствовать. Но тянущая боль в области гениталий не давала покоя. Она подтянула колени к подбородку и обняла их руками, сжимаясь в комок. Боль начала разрастаться и уже просто не было сил терпеть. Инайя зажмурилась, до боли в веках, пытаясь хоть как-нибудь огородить себя от этого. Ей казалось, что руки и ноги выворачивает буквально наизнанку. Такое и раньше бывало, но после этого был недолгий покой и красивый сон про птичку. Может, сейчас все тоже самое?

Девушка отвечала скорее эхолалией, чем осознанной и оформленной речью, но так или иначе - это хотя бы что-то. Она вся съежилась, словно старалась занимать как можно меньше места и быть незаметнее, и Виктор уже прикидывал, как лучше было бы ее унести. Возможно - завернуть в покрывало, потому что халат был бесвкусно-ярким, и он бы непременно привлек внимание. Хотя покрывало тоже нельзя было назвать неприметным. Накинуть на нее свое куртку? Но та была недостаточно длинной.

Виктор тронул девушку за плечо, чтобы предупредить, что собирается поднять ее на руки, но тут случилось то, чего он не ожидал. Казалось, тело продолжило неосознанное движение девушки - оно уменьшалось, причем за какие-то несколько мгновений вместо смуглой девушки на простыне оказалась крошечная птичка, воробей, растрепанный, все так же лежавший на боку. Крошечные острые крылья подрагивали, воробей приоткрывал клюв, словно страдал от жажды.

Хорошо, Виктор забыл, что в этом мире разумное, научное и логичное соседствовало с необъяснимым. Он и сам, надо сказать, был не далек от этого необъяснимого, обладая способностью превращаться в животное, раза в полтора-два больше него самого. Да, он вполне мог объяснить некоторые процессы и связи, но далеко не все поддавалось физиологическому или анатомическому объяснению.

Но так было проще.

- Тише, только не дергайся, не хочу причинить тебе вред, - тихо проговорил Виктор, со всей возможной осторожностью подхватывая птичку на ладонь.

Девушка и так-то была легкой, а птица, казалось, и вовсе ничего не весила. И, к тому же, ее можно было без труда укрыть в руке. Вообще, она бы и в кармане уместилась, но Виктор не рискнул прибегнуть к такому варварскому способу. Птичка дрожала, часто дышала - он чувствовал сокращение крошечной грудной клетки, - и казалась настолько хрупкой, что он даже не рисковал сильнее согнуть пальцы, чтобы заключить ее в своеобразную надежную защитную "клетку" в горсти.

Был еще и риск обратного превращения. Виктор помнил свои первые опыты, когда он, вроде бы только почувствовав себя в теле коня осознанно, разгонялся во весь опор... а потом летел уже вполне человеческим лбом вперед, вспахивая землю. Пару раз он себе даже умудрился таким образом сломать кости - один раз лучезапястный сустав, второй - ребро. Не считая еще сломанного носового хряща один раз.

Виктор поднялся на ноги, внимательно следя за состоянием птицы, и направился к двери, чтобы ее открыть.

Мысль у него мелькнула одна очень простая - а почему девушка, обладая такой звериной формой, не могла просто выпорхнуть в окно и спастись от своих мучителей? Или именно поэтому ее держали постоянно под наркотиками?

После того, как европеец удалился наверх, Кхан пересчитал деньги, сунул их в ящик и сперва прислушался, чего там такого наверху будет происходить. Он надеялся, что эта африканская девка не выкинет очередной фортель. А то деньги берешь, а потом - раз, и эта дрянь куда-то удрала! Хорошо хоть ей, видать, не хватало мозгов, чтобы сбежать из здания, но вот где-то она умудрялась прятаться. Мао вон все щели проверила, и то так и не поняла, куда она девалась. Одна из филлипинок, правда, говорила, что видела, как та превращается в птицу, но серьезно? В птицу? Да эта девчонка, будь она хоть сколько-нибудь сведуща в магии, давно бы сбежала. В птицу. Мао сказала, что это у них своеобразный островной юмор, так что Кхан тогда не стал ничего делать с этой глупой филиппинкой. Ну шутит и шутит, ладно.
Вроде все было тихо, девчонка не визжала, но и европеец не возмущался, куда та делась. Ну вот и хорошо. А то еще деньги возвращать из-за этой "птички" не хотелось.
И Кхан, удовлетворенно погладив себя по животу, поплелся назад к телеку. К счастью, именно в этот момент оба гостя шоу начали поливать друг друга соком из стаканов, так что Кхан ничего не пропустил.

Шоу закончилось, и Кхан, переключив канал на тот, где должен был начаться сериал про полицейских, потянулся, посмотрел на часы. Мао вернулась - он услышал, как она окликнула его из прихожей и предупредила, что будет сортировать белье, а еще - что бронзовая пудра закончилась во всех лавках, и опять невесть чем придется пудрить всех смуглых девок. Она еще что-то там себе ворчала, но кроме приглушенного стенами "бу-бу-бу" Кхан ничего не слышал.
Кстати, вообще ничего не слышал. Ну хоть доски-то над головой должны были поскрипывать. Чем там этот европеец занимался?
И вообще, время его уже подходило к концу. Кхан лениво постучался толстым затылком в подголовник кресла. По телеку шла реклама. Он все же грузно встал - Мао звать бесполезно, она как за свои простыни засядет, так не сдвинешь, иначе, говорит, собьется со счета, а в прачечной любят зажать пару комплектов.

- Эй! Европеец! - зычно крикнул Кхан, встав внизу лестницы. Подниматься ему не хотелось вообще. - Давай быстрее свои половые трудности решай! У нас через десять минут девочки придут, приводить в порядок будем!

Нет, ну вот надо было этому борову сунуться с проверкой именно сейчас? Виктор как раз прикрыл за собой дверь комнаты и запер ее на всякий случай. Если будут проверять, у него останется фора. Главное - отсюда уйти как можно быстрее, а уж как уходить от погони, он знал. Правда, с одним исключением - за ним хоть и гонялись наемные головорезы, но он всегда был один, а не с едва живой девушкой, даже если в облике хрупкой птички, на руках.

- Уже закончил, - ответил Виктор, стараясь не думать, что именно хозяин поймет под этим "закончил".

Виктор аккуратно прижал руку с птицей к груди, чтобы скрыть воробья ладонью хотя бы немного. Тут было сумрачно, да и вряд ли хозяин подумает, что Виктор мог унести в руке целую девушку. А воровать из комнаты было нечего.

С этой мыслью Виктор и пошел вниз по лестнице, храня совершенно непробиваемый вид, насколько это было возможно. Особенно, когда он сошел на первый этаж и предстал перед глазами хозяина дома.

- Благодарю, - произнес Виктор, протягивая ему ключ.

Ха, закончил. Небось, решил еще по второму кругу, а Кхан своими окриками его согнал. Знавал он таких, этих пока метлой не стащишь с девки, они не уймутся, хоть десять раз готовы. Вон, у него работала одна опытная девчонка откуда-то из Венгрии (сейчас она, подкопив деньжат, открыла свой салон где-то в другом районе и "мамкует" там сама), так она рассказывала, что таких клиентов терпеть не могла даже больше всяких извращенцев. Извращенцы-то что - получили свое и сидят довольные. А неугомонные до последней оплаченной минуты не отвалятся.
Европеец спустился, но был каким-то серьезным, как будто он там не чем надо занимался, а читал какую-нибудь лекцию по холодному синтезу.
- Что-то ты недовольный, - шумно сопя, заметил Кхан. - Опять Инайя какой-нибудь фортель выкинула? Ты смотри, не стесняйся, я ж для вас стараюсь. Сервис, все дела. Обслужила плохо? - и Кхан, не делая даже паузы в речи, оглянулся назад. - Эй, теть Мао. Опять африканка дурку валяет. Ну-ка, пойди приведи ее, пусть извинится как надо. А потом в подвал, пусть померзнет с полчасика, зато умнее будет.
А чтоб европеец из скромности не попытался сбежать, Кхан на всякий случай перегородил собой выход. Ну в самом ж деле, этот парень потом расскажет, что тут сервис плох, а антиреклама Кхану ну вообще не нужна.
Кажется, услышав только имя их нерадивой подопечной, Мао подорвалась со скоростью пнутой кошки. Затопали по полу ее ноги, и парой секунд спустя тощая старушка с бамбуковой тростью ворвалась в прихожую.
- Сейчас все уладим! - свирепо заявила она и, схватив из руки Кхана ключ и лихо оттеснив европейца в сторону, затопала худыми ногами по лестнице вверх. - Ну Инайя! Я тебя предупреждала! - голосила Мао сверху.

Виктор чувствовал, как неприятное чувство страха пополам с дичайшим напряжением копится в солнечном сплетении. И хуже, что боялся-то он не за себя. Крошечная птичка в его руке сейчас казалась ему важнее всего. И, что было хуже, ему не давали уйти. Не из подозрения, но из какой-то навязчивой гостеприимности.

- Я обойдусь... Все было отлично, - попытался уверить Виктор, но проще было переспорить каменную глыбу, нежели этого толстяка.

Ну вот, - с отстраненной обреченностью пронеслось в голове, когда боевая старуха взмыла вверх по лестнице с проверкой в комнату, - кажется, приплыли.

Виктор оценил возможность отступления. Возможность была очень скромной. Втопить по полной - и они сразу прочухают, кто тут виноват. Да и Виктору надо как минимум стать по комплекции равным этой девушке (Инайя, кажется?), а еще лучше - птичке, в которую она превратилась, чтобы протиснуться между стеной и тушей хозяина дома.

- Эээй! - завопила сверху старуха. - А где эта дрянь опять?! Мастер Бао, тут кровища на полотенцах!

Ну все.

Виктор все-таки были выше этого борова, хотя и уступал ему в весе, но попытку нужно было предпринять. И Виктор, держа руку так, чтобы ничто случайное не заставило его сжать кулак или выронить крошечную хрупкую ношу, ринулся к двери, обегая толстого мужика вокруг.

Потом он только подумал, что нужно было до последнего косить под дурака. Ну в самом деле, кто бы предположил, что эта крошечная птичка и была девушкой?

Когда Мао вдруг сверху заголосила, Кхан невольно подумал - вот дрянная девка, не успели от нее уйти, а она уже опять за свое! Но почти тут же Мао добавила то, что совершенно не понравилось Кхану. Кровь. Крови он сам не видел, к примеру, а если девчонка пропала, а там все в крови... Да не разрезал ли этот псих ее на кусочки и не... не скормил собакам под балконом? Или не попрятал в подушки? Кхан про такое один раз слышал из борделя в другом районе. Хотя, может, европеец-то и не виноват, и надо было разобраться, а ему...
Но в этот момент европеец дал деру. Ну серьезно. Если бы не это, Кхан бы уже снял все подозрения с гостя, но тут уж не оставалось никаких сомнений.

С места Кхан не двинулся, но мысленно дотянулся до ящиков, в одном из которых лежали ключи, а в другом всякая утварь вроде ножниц, шил, щеток и прочей мелочи. Ящики с грохотом вылетели из стеллажей, а все содержимое, особенно металлическое и острое, как рой насекомых, подчиняясь движению пухлой руки Кхана, устремилось вслед европейцу, чтобы ранить и сбить с ног. А там уж поговорим.

Кхан чуть не рассмеялся. Ну серьезно? И вот это все, что мог выдать его как-бы-оппонент? Кхан ждал, что это будет как минимум тот опасный странный тип, которого никто в лицо не знал, но который ночами резал припозднившихся жителей, забирал у них внутренние органы и что-то там с ними делал. Тот владел целым сонмом магических техник, так что даже Кхан его побаивался, если быть откровенным.
А это? Ха, ха, и еще раз ха.
Кхан выбрался из дома, увидел, как мужик дал деру. Ну это ж почти как в школе.
Кхан сосредоточился, насупился, тяжело поднял одну ногу и топнул ей. Легонько, как слон, который недоволен поведением тупой гиены, вертящейся около его стада.
И тот час же из земли примерно там же, где бежал этот европеец, вырвался пятиугольной формы столб - камни, песок, асфаль, все, что там было на глубину в полтора метра. Вырвался, чтобы ударить того в грудь, а то он там что-то так пытался уберечь, как будто хрустальную туфельку тащил.
- Держи его!! Будет знать как девчонок наших резать! - вопила из дома Мао, но из-за спины Кхана показываться не рисковала. Кхан сделал жест рукой, чтоб старуха заткнулась.