Два тигра

Сегодня Дину всю ночь снились странные сны. Ему казалось, что он заблудился где-то в горах, и никак не может найти тропу, что ведет в монастырь. С неба светила полная луна, яркая, как фонарь, и от её света становилось не по себе. Дин услышал тигриный рык, потом – звук цокота копыт кабарги, эхом отражавшийся от каменистой горной тропы. При свете Луны он увидел, как огромная рыжеватая туша метнулась в длинном прыжке, настигая добычу, затем почувствовал тепло-железный запах крови. Дин не боялся тигра. Он смотрел за тем, как хищник терзает добычу, с восхищением и трепетом. В лунном свете он удивительно хорошо мог разглядеть тигра, сейчас расправлявшегося с остатками кабарги, кровь которой стекала с черно-серых камней. Дин почувствовал, что не пошевелится даже в том случае, если хищник на него бросится, но и ближе подходить не стал. Он просто старался как можно подробнее рассмотреть удивительного зверя, запомнить каждую его полоску, блеск его янтарных глаз, каждое движение длинного тела, хвоста, ушей – все, из сего сейчас состоял этот момент дзен. Дин просыпался и видел, как полная луна светит в окно, пробиваясь между штор, затем засыпал снова, и снова ему снился тигр. Один и тот же, казавшийся таким знакомым и даже родным.

Утром Дин встал не выспавшимся, но с навязчивой мыслью о том, что готов учиться превращениям. Его отец и дед были тиграми, и он, разумеется, тоже должен был стать тигром. Наспех позавтракав, Дин пошел во двор искать отца, который был занят какими-то неотложными делами по дому.

- Пааап! – крикнул сяохуанди, как только увидел спину отца.

Сегодня не было занятий, и Чин решил посвятить освободившееся время делам по дому. Ему нужно было прибраться во дворе, посмотреть, почему плохо закрывается одно из окон и починить крыльцо, которое уже не просто скрипело, а шаталось. Поэтому Чин встал пораньше и к тому времени, как Дани и дети только садились завтракать, уже вовсю был занят работой.

Пару раз он ловил себя на мысли о том, что хотя бы Дин мог бы уже помогать ему с делами, но пока решил не будить старшего сына. Отец говорил, что из Дина растет маленький император, который с детства верит, что мир вращается вокруг него. Да, наверное, он был избалован, а Чину удивительно не хватало упрямого характера на то, чтобы не баловать сыновей.

- Доброе утро, Дин, - Чин обернулся. – Ты как раз вовремя. Принеси из комнаты ящик с инструментами.

Он заметил, что его старший сын хотел поговорить о чем-то важном, иначе не стал бы орать на весь монастырь. Чину иногда было даже немного стыдно из-за того, сколько шума мог поднять один Дин. Тот вообще не умел тихо разговаривать, а уж если ему было что-то нужно, об этом слышала вся округа. Мин на его фоне был тише воды ниже травы.

- Пап, я поговорить вообще хотел, потом принесу, - сказал Дин. – Мне сон приснился.

Он был уверен, что отец будет гордиться, узнав об этом сне про тигра. Дин был в папу, любил, когда это замечали, и видел, что папу это тоже устраивает. А инструменты ещё нужно было искать, они нужны для того, чтобы ими что-нибудь делать, а сейчас важнее разговор.

Дин даже не двинулся в сторону дома, дожидаясь того, что ответит отец. Ху-младший на фоне родителя ещё казался маленьким и тощим, но у них был почти одинаковый упрямый взгляд, только у Чина в глазах было чуть больше добродушной иронии, а у Дина – непоколебимого упрямства. Он уже начал изучать магию Огня, потому считал, что на свете нет ничего святее собственного «я хочу», и даже постоянные конфликты со сверстниками не заставляли Дина переосмыслить собственное поведение. Он верил в свою исключительность и был готов воевать со всем миром за право её доказать.

Дин снова показал характер. Кажется, это начинается переходный возраст, когда не получится обойтись без конфликтов, объясняя детям принципы конфуцианства и банального уважения к старшим.

- Сейчас принесешь, - спокойно, но упрямо сказал Чин, игнорируя слова про сон.

Он не повышал голос на Дани и детей, считая, что это ниже его достоинства, но был готов отстаивать свою точку зрения до последнего. Дани с ним не спорила, Мин всегда слушался, а с Дином они иногда сталкивались характерами, как сейчас, потому что двум тиграм сложно ужиться на одной горе, даже когда младший себя тигром ещё не осознает.

Чин молчал, пристально глядя на Дина. Он надеялся, что Дани и Мин сейчас не будут выходить из дома, чтобы этот разговор остался только между ним и старшим сыном. Он вспоминал, как в свое время воевал с отцом и старшими братьями, но Вэй был человеком с железным характером, с которым спорить было себе дороже.

Ещё раз повторять не пришлось, Дин все же сходил за инструментами, хоть и постарался обставить это либо как огромную уступку, либо как немыслимый подвиг.

- Спасибо, - сказал Чин, когда сын поставил ящик на землю. – Так что за сон?

Он подошел к окну и открыл скрипящую створку, которая задевала разбухшую от недавних дождей раму и закрывалась с немалым усилием. Чин достал из ящика отвертку и посильнее прикрутил петли, убедившись, что они не проржавели.

Когда он только оказался в Линь Ян Шо, любые плотницкие работы казались ему квантовой физикой. Он с огромным трудом разбирался, как можно делать мебель или что-то строить, и даже мелкий ремонт удавался через раз, и не всегда становилось лучше. Но сейчас Чин уже многому научился, и этих знаний и навыков хватало на то, чтобы хотя бы быть хозяином собственного дома. И обычно он очень гордился, когда мог починить дверь или окно, особенно, когда это замечала Дани.

Отец тут же принялся что-то делать с окном, будто разговор его совсем не интересовал, поэтому Дин сначала надулся, и только потом начал рассказывать. Обижаться было невыгодно: занятие по превращению было нужнее ему, а не папе.

- Мне снился тигр, - торжественно сказал Дин. – Я видел, как он охотится. Это – мой звериный облик? Я скоро смогу превращаться? Ты научишь меня, как это делать?

Если удастся превратиться в тигра, это ж Тай и Тео небось обзавидуются! В настоящего огромного полосатого тигра, который может прыгать на семь метров, который весит килограммов двести пятьдесят, который – царь зверей и священное животное Поднебесной! Дин загорелся этой идеей и был готов ещё два раза принести инструменты, если отец согласится его учить.

В Линь Ян Шо были и другие тигры: Юэ, Лун и Бо-джи, но папу было проще попросить, чем их. Он хоть и пытался упрямиться, в конечном итоге иногда уступал, особенно если просить его о тренировках. Дин уже догадался, что отец гордился его успехами, и там, где чувство собственной важности сяохуанди совпадало с поводами для гордости у его родителя, они легко договаривались.

Началось. Чин не знал, радоваться или бояться тому, что он услышал от сына. Дин был уже в том возрасте, когда может проявиться звериный облик, и тигр был вполне вероятным животным. Старший сын был в него и в деда, да и многие мужчины в роду Ху превращались именно в тигров, недаром носили такую фамилию. Только вот Дин с его нынешним характером в облике тигра мог быть опасным как для себя, так и для окружающих.

- Может, ты просто хотел увидеть этот сон, - предположил Чин. – Если нет – начинай готовиться к превращениям. Принеси для начала из дома мои четки.

Дин был переполнен энтузиазмом, и лучше было его сейчас успокоить, пока тот не натворил глупостей. Первое превращение обычно происходит спонтанно, и после него нередко остаются следы звериного облика, а неуправляемый тигр может натворить бед, даже если пока он лишь тигренок, у которого едва успели поменяться зубы.

Чин впервые превратился, когда был постарше. Его тогда еле поймали братья, не позволив натворить ничего более серьезного чем разгромленный соседский курятник.

- Нет, я уверен! И луна полная светила! – возразил Дин, уже начитавшийся о превращениях и наслушавшийся сказок и былей на эту тему.

Он ожидал, что отец обрадуется, но тот повел себя как-то равнодушно. Захотелось чуть ли не расплакаться из-за такой несправедливости, потому что никто лучше отца не поймет, что такое – готовиться к превращению в тигра. Дин снова и снова вспоминал хищника, который приснился этой ночью. Ему казалось, что он ещё лучше вспоминает взгляд, усы, когти и полоски, большие когтистые лапы, длинное крепкое туловище. Это был настоящий страшный зверь, так непохожий на маленького худощавого Дина, и потому очень хотелось как можно быстрее превратиться.

Дин не стал снова спорить и побежал домой за отцовскими четками из семечек лотоса, которые лежали в спальне на комоде. Обычно он их не трогал, потому что не привык молиться, даже в доме дедушки с бабушкой.

- Вот, - Дин показал четки, вытянув их на ладони. – И что с ними делать? – спросил он со скучающим видом.

Причем тут вообще тигры и четки? Наверное, папа специально издевается, потому что сейчас занят.

Пока Дин бегал за четками, Чин поправил оконную раму и убрал все инструменты обратно в ящик. Он думал над тем, как правильнее учить сына превращениям, чтобы не упустить хороший момент, но не натворить бед с излишней поспешностью. Конечно, он был рад тому, что старший сын тоже оказался тигром, и этот звериный облик он чувствовал в Дине уже давно, хоть порой и казалось, что выдает он желаемое за действительное.

- Учить мантру человеческого облика, - сказал Чин. – Это – мантра Ганеши «Ом гам гамапатае намохам». Повтори её сейчас вслух сто восемь раз по количеству бусин. Только сначала сядь и закрой глаза. Не отвлекайся и не филонь, я буду считать, - предупредил он.

Чин сел на крыльцо, приготовившись следить за Дином. Он сорвал росшую у ступеней длинную травинку и начал теребить её в руках, скручивая в небольшое кольцо. Хоть дела по дому и оставались, их пока можно было отложить.

Мантра человеческого облика позволяла быстро прийти в себя после первого превращения. Быстрее, чем правильно названное имя, и почти всегда после неё не оставалось следов, а Чин надеялся, что у Дина не будет тигриного хвоста или ушей после того, как он впервые обернется тигром.

Дин вздохнул, затем сел на землю, прикрыл глаза и нашел кисть со ступой на четках. Он приоткрыл один глаз, чтобы убедиться, что отец за ним следит, затем начал покорно твердить мантру.

- Ом, гам, гамапатае, намохам, - скучающим тоном прочитал сяохуанди. Потом он повторил эту мантру ещё раз десять, уже немного нараспев, потом пару раз споткнулся о слова на санскрите, затем начал бороться с зевотой, выдававшей, что из-за интересного сна он все же не выспался. – Ом, гам, гамапатае, намохам, - пальцы снова нащупали кисть со ступой, значит, уже пятьдесят четыре.

Дин снова приоткрыл один глаз, взглянул на отца, после чего постарался сделать вид, что очень сосредоточен, и продолжил читать мантру. Он знал мало мантр, для молитв по праздникам хватало двух-трех, чаще всего был достаточно обычной «Ом мани падме хум». А ещё можно было перебирать четки и шевелить губами невпопад – когда все поют незаметно, что ты филонишь. Но сейчас нужно было стараться. У папы ещё был очень острый слух, как у тигра. Дин подумал, что для этого тоже очень нужно научиться превращениям, и можно даже стерпеть такие нудные упражнения.

- Ом, гам, гамапатае, намохам, - в сто восьмой раз повторил Дин и открыл глаза. – Все. Теперь можно превращаться? – спросил он у отца.

Чин скучал, пока Дин, спотыкаясь и перевирая слова, повторял мантру Ганеши, но не отвлекался, зная сына, который при первой возможности будет проматывать бусины и отвлекаться, потому что усидчивость у него была типичной для мага Огня.

- Ты знаешь как? – Чин усмехнулся. – Не беги вперед паровоза, наберись терпения, если не хочешь после первого превращения ходить с тигриными ушами и хвостом. Ты сейчас себя не можешь контролировать, как ты собрался справляться с внутренним зверем?

Он понимал, что Дину невтерпеж как можно быстрее первый раз превратиться, но этот энтузиазм был бы простителен, если бы звериный облик был не таким серьезным. Чин сам долго не понимал всей опасности, которую таил его внутренний зверь, и лишь когда он чуть было не напал на Дани, считая, что уже справляется со способностью к превращениям, он начал всерьез задумываться о той ответственности, которая требуется от владеющего такой способностью.

Тигр – хитрый, коварный и очень опасный хищник. Даже когда кажется, что полностью его контролируешь, инстинкты то и дело норовят оказаться сильнее человеческого сознания.

- Ну так расскажи, - Дин вскинул руками. – Я понимаю, что тигр – не кошка, что ты мне как маленькому объясняешь?

Сейчас он неосознанно копировал слова и интонации, которые замечал за отцом, когда тот разговаривал с дедушкой Вэем. Дин не понимал, к чему вся эта теория и эти морали, когда знал, что вот-вот сможет превратиться. Разве что уши и хвост чуть-чуть пугали, но в остальном он считал, что уже готов к практике.

- Давай я при тебе превращусь, а потом уже будет намного проще, - сказал Дин, решив, что идет на честный компромисс.

Он уже буквально бредил тем, как превратится, причем всенепременно сегодня. И если папа откажется помогать, уйдет в горы и превратится сам. Придумает, как это сделать, не так просто же ему приснился этот тигр. И луна сегодня полная, говорят, в полнолуние звериный облик оказывается особенно сильным, и проще превратиться, чем не превратиться.

Дин смотрел на отца и ждал его ответа, готовый придумывать аргументы на все его возражения. Не сможет же он просто запретить? Так что пусть учит, все-таки он – старший мастер.

- Как маленькому? – Чин удивленно поднял бровь. – Нет, я объясняю тебе так, чтобы ты не повторял моих ошибок. Так что сиди и слушай.

Это была карма, за нервы отца и настоятеля. Чин только сейчас понимал, как тяжело было сифу с его упрямством, несдержанностью и желанием получить все и сразу. Это было вечность назад, и если бы настоятель не заставлял его изучать магию Земли, ещё неизвестно, сколько глупостей довелось бы совершить. И без того мечты Чина о воинской славе, желание добиться могущества, ревность и прочие черты мага Огня, щедро приправленные характером внутреннего зверя, заставили наломать немало дров. А у Дина были все задатки для того, чтобы не просто повторить сомнительные подвиги отца, но и натворить новых дел.

- Давным-давно, когда тебя ещё и в проекте не было, мы с твоей мамой оказались в Линь Ян Шо вместе с Бао сяншеном. Я тогда уже умел намного больше, чем ты сейчас. И превращался в тигра не раз, не два, а несколько десятков раз, в том числе под присмотром братьев, твоих дядей, - начал рассказывать Чин. – Все время, сколько я был в Линь Ян Шо, я очень хотел встречаться с твоей мамой, и добивался разрешения от сифу. Когда он дал согласие, я пошел вечером на охоту в зверином облике, чтобы разобраться в себе перед разговором с Дани. Охотился на кабаргу, загнал её на горную тропу, которая ведет к воротам, и тут кто-то остановил меня водяным хлыстом. Я тогда был тигром, а не человеком, и почти бросился на того, кто помешал моей охоте. В последний момент остановился, узнав твою маму, которую сильно напугал. Потом мы с ней, конечно, помирились, - Чин улыбнулся, опустив подробности, - но я потом очень долго не перекидывался. А ты говоришь, один раз превратишься, и будет проще. Спешить будешь, когда будешь блох ловить, если они заведутся, а пока набирайся терпения.