Теория и практика врачевания: заживление ран

Вот так вот. Не успела ушами хлопнуть - уже дежурство словила, с сестрой на пару. Первая мысль - возмутиться и начать спорить. Только Мишель, уже пару раз наученная горьким опытом, знала, что спорить бессмысленно. Ни черта мастер свои слова назад не заберет. Только дополнительных дежурств может навесить еще штуки три-четыре, вот и все... Что, неужели такими драконовскими мерами мастер Бо надеется возбудить поголовный интерес к своим занятиям? Вот еще... Хоть бы предупреждение сперва выдавала, не все же тут знакомы с крутым норовом мастерицы... или тут исключительно олухи сидят, которые только палкой по затылку понимают? Отношение бразильянки к мастеру резко изменилось - и настрой все это слушать пропал напрочь, вообще интерес к лекции потеряла...
Ну, понятно, что от дежурства отмазываться бесполезно. А что, сидеть тут, в потолок плевать? Чтобы мастер Бо за это еще дежурство влепила? Потому как кто ж ее знает, насколько она крутая? Дождавшись окончания речи мастера, Мишель вскидывает руку и хмуро спрашивает: - Можно я тогда сейчас пойду свою часть мытья полов выполнять? Или отложенным штрафом это сделать? Я, когда сюда шла, на благотворительные работы по монастырю не рассчитывала, у меня дочка дома осталась... - Да даже если скажут "нет", все равно - задержаться тут дольше, чем планировала, бразильянку никто не заставит. Мастера мастерами, а дочка важнее... И Мишель морально готова выдержать взгляд мастера Бо, как бы ее не попытались тут этим тяжким взглядом припечатать и в землю по колено вбить - не только у Шэн, на секундочку, характер есть, латиноамериканские девушки тоже определенным стержнем в позвоночнике обладают, и он оттуда просто так не убирается...

Джулиет изумленно поворачивается к мастеру - что, вот так вот сразу? Полы драить? А как же, а за что же? По делу же, между прочим! И специально старались говорить как можно тише, чтобы меньше мешать, и чтобы мастеру не пересказывать весь материал одной конкретной лохушке, не отвлекаться от основной нити занятия... Но возмущенно визжать бразильянка не спешит - осторожно косится на сестру. Быть смелее сестры - это неправильно, потому как сестра и так постоянно по грани приличия ходит, а частенько за нее еще и вываливается... И, судя по осторожному протесту Мишель и по тому, что, в общем-то, решение мастера оспорить она не пытается, а только ищет компромисс - да, доказывать свою невиновность бессмысленно...
Одно слово в речи сестры резко цепляет слух - это слово "дочка". Джулиет изумленно распахивает глаза, разглядывая лицо сестры - как, правда? Не только уже замужем, но и ребенок есть? Несколько секунд бразильянка решает, радоваться за сестру или жалеть ее - и в конце концов решает, что радоваться, потому что перемены в Мишель - явно в лучшую сторону. Ну, как минимум сестра, по мнению девушки, наказания точно не заслужила - Джулиет осторожно гладит сестру по руке и обещает: - Да не переживай ты так, я главная болтушка, я сама все и вымою, ты-то тут при чем? - Наверное, в одиночку драить лазарет будет тяжко... но раз сестру дочка ждет? Что Джулиет, зверь какой? Да справится уж как-нибудь...

Занятие, как будто проходило мимо Алисы. Она слушала внимательно, но не успевала отвечать. И вот сейчас, казалось бы, был идеальный момент чтобы ответить, но она всё равно не успела... Сначала всё детально разъяснила коротковолосая опоздавшая девушка, а потом к ней присоединились парень и девушка, постоянно отвечающие на вопросы ближе всех остальных к истине.
Ну вот...
Ранения... Зря что ли поступала? Зря училась? Теперь сидит тут и не может слова произнести... Или не успевает. Вот была бы такой же как брат, везде бы успевала, и не попадала бы впросак постоянно. Но нет... Она другая. Тень своего брата... Слабая, немощная, ни на что не годная.
Одна радость, она внимательно всё слушает и запоминает, а значит, сможет использовать полученные знания на практике, когда придёт время...

Шэн выслушала все ответы учеников, среди которых выделались Виктория и правильно уточнившая её ответ Рут. Но вот реакция Мишель на слова о дежурстве заставила старшего мастера отвлечься от занятия. Шэн давно привыкла, что с ней не спорят, а четко выполняют её указания, которые обычно рассматриваются как приказы.

- Я никого здесь силой не держу, но дежурство начнете только после того, как закончится занятие, - в голосе тигрицы были слышны стальные нотки, выдававшие её ярость. – Дочка дома – это не повод нарушать дисциплину.

Особенно взбесила Шэн фраза о том, что Мишель, видите ли, не рассчитывала на благотворительные работы по монастырю. Сама тигрица после рождения Сонгцэна проводила боевые тренировки и не отказывалась от остальных дежурств, и ни настоятель, ни другие мастера не слышали от неё, что у неё ребенок дома или что у неё решение вопросов по новому альянсу в клане.

- Боль может стать причиной болевого шока, при этом шок сам по себе – это терминальное, то есть предсмертное, состояние, связанное с недостаточным кровоснабжением жизненно важных органов, - продолжила занятие Шэн. – При сильной боли в кровь выбрасывается большое количество адреналина, но через пять-тридцать минут от слишком интенсивной стимуляции болевых рецепторов, то есть от слишком сильного ощущения боли, головной мозг перестает контролировать сосуды. Это приводит к их расширению, и, как следствие, к еще более выраженному нарушению кровоснабжения жизненно важных органов. Поэтому при первых признаках болевого шока нужно остановить кровотечение, снять боль и проводить срочную реанимацию, тогда будет какой-то шанс спасти раненого. И запомните, при шоке, независимо от его причины, пациенту ни в коем случае нельзя давать алкоголь, потому что он вызовет расширение сосудов и добьет раненого.

Шэн замолчала. Было еще несколько типов ран, о которых она не рассказала, но время занятия подходило к концу. Более подробно рассказывать о механизмах заживления ран, снятия боли и лечения шока стоило разве что на индивидуальных занятиях, потому что сегодня собрались ученики с разным уровень подготовки, и половина из них таких подробностей просто бы не поняла.

- На этом все. Если у кого-то возникли вопросы, я отвечу на них во время последующих занятий. Если Мишель не может подстраиваться под требования дисциплины и мои поручения, придется нам подстраиваться под её планы, - Шэн коротко поклонилась, встала с места и вышла из лазарета.

"Мудадхара, Сватхистхана, Манипура, Анахата, Вишуддха, Аджна, Сахасрара. Красная, оранжевая, желтая, зеленая, голубая, синяя, фиолетовая", мысленно повторяет Джулиет, крепко держась за локоть сестры. Информация, полученная от Мишель, сейчас кажется девушке поценнее, чем все те закавыки с подковырками, о которых рассказывает мастер Бо - с уровнем Джулиет во всем этом деле, ей явно нужно базу про чакры учить, а уж только потом - с подробностями о болевом шоке разбираться...
Чтобы не видеть тяжелого взгляда мастера, Джулиет зажмуривается. И твердит про себя услышанные от сестры свойства чакр, стараясь ничего ни с чем не спутать. Тяжелая наука, это местное врачевание... но Мишель ведь, кажется в ней разбирается, и неплохо разбирается? Значит, и Джулиет тоже сможет, нужно только постараться... и за консультациями лучше к сестре ходить. Мастер Бо, она... уж слишком подавляет. С одной стороны, на ее вопросы отвечать надо, а с другой - лишний раз боишься при ней рот раскрыть... Джулиет провожает взглядом вылетающую из лазарета разъяренную Шэн, косится на сестру - и решает, что точно вымоет тут все сама. Ничего, найдут сейчас с Мишель какой-нибудь разумный компромисс, родные же люди...

Джо, конечно, рассказывал о строгой Сифу Бо, но признался, что никогда не видел чтобы её сердили. И, собственно, сам этого всячески избегал. И вот сейчас, Алиса видела Шэн Бо, в состоянии предшествующему праведному гневу... а может это и был гнев? Если это так, то самообладание у этой женщины железное. Кто нибудь другой на её месте... а хотя, кто знает, кто бы и как поступил на месте Шэн Бо? Все люди разные, и о каждом надо что-то знать. Сегодня американка не только познакомилась с основами заживления ран с помощью магии и народных средств, но и с Сифу Бо, которую многие называли "Тигрица".

Занятие было объявлено законченным, и народу было предложено покинуть Лазарет. Алиса вставала медленно, неуверенно. Ей всё ещё казалось, что она просто потратила время учителя на себя... Хотя опять же, девушка всё время сидела и слушала и никому не мешала, хоть и не сильно участвовала в дискуссиях.
Приду домой, и запишу всё, что узнала сегодня.-решила она, и, поклонившись Сифу Бо, ушла.

Тео резко крутанул головой в сторону темноволосой европейки, когда она ответила что-то по теме занятия. Чудесная, она разбирается во врачевании! Тео очень уважал людей, которые разбирались во врачевании и умели лечить не только царапины и разбитые носы, но и что-нибудь серьезное, вроде сломанной руки или раны от пули. Врачевание было сложным, в нем было много трудных слов и каких-то энергий и чакр, и все они носили разные названия, были разных цветов и при этом лечили каждая свое. То есть запомнить это мог только человек либо очень умный, либо очень старательный. Тео, конечно, уважал и Шэн Бо, потому что слушал как минимум первую половину ее рассказа про чакры, но вот просто отвлекся на девушек.

Потом Тео крутит головой в другую сторону, чтобы посмотреть на сестру Джулиет, которая начинает спорить с сифу Бо, и вся последующая за этим информация пролетает мимо ушей, потому что Тео вовсе не слушает - он смотрит на Джулиет и думает о том, как бы привлечь ее внимание так, чтобы она отреагировала нормально и не посмеялась над ним. Зато Тео больше не болтает, наверное так даже лучше, потому что он никому не мешает и ему никто не мешает рассматривать девушку. Когда сифу закончила занятие, Тео так и не вспомнил, о чем они говорили. Вообще не слова не вспомнил. Как мимо прошло.

- Пошли Храм мыть, - буркнул Тео другу, понимая. что сейчас они пойдут из лазарета, и больше не увидят ни Джулиет, которая должна остаться в лазарете, ни ту, вторую, которая пойдет по своим делам. И это очень печально, потому что Тео так и не выбрал, кто нравится ему больше. Пока вроде бы Джулиет, но почему же так тянет и ко второй девушке? Может быть потому, что они обе - разные, но каждая по-своему замечательная?

Каким-то невероятным образом Адель удалось сдержать слезы. Точнее, у неё скатилась одна слезинка по щеке, но девочка очень технично и быстро стерла её рукавом. Просто подумала о том, что будет еще хуже, если кто-нибудь её слезы заметит. Сразу начнут утешать, как маленькую, и это будет просто крах. Потому что нормальные ученики не плачут на занятиях, не размазывают сопли по кулаку. И даже если ничего не понятно, можно сделать вид, что всё отлично.

Занятия закончилось, и девочка поймала себя на мысли, что не знает, что делать дальше. Она выпрямилась, типа задумалась, а сама покосилась на остальных. Люди вставали со своих мест, кланялись, прощались, а потом уходили. Так, понятно... Девочка поднялась на ноги, как делали взрослые ученики, сложили ладошки на уровне груди и поклонилась.
- До свидания, сифу Бо, - произнесла она как можно громче, чтобы её услышали. И всё, можно идти уже, что ли? Неужели она все-таки пережила своё первое занятие? И даже дежурство не схлопотала? Вот это да!

Несмотря на то, что настроение было в общем подавленным, из лазарета Адель вышла, уже не собираясь плакать. Девочка собиралась пойти домой и рассказать родителям о том, что она уже большая, и что может ходить на занятии. А о своем позорном непонимании она никому говорить не станет...

Она же вроде так и сказала, нет? Вика скептически вздернула бровь, и смерила дополнившую её девушку недовольным взглядом. То, что эта Рут произнесла, казалось чем-то естественным, и видимо Виктория просто запуталась в том, что говорила, раз её поправили.

Виктория аж голову повернула в сторону Мишель, хотя в последнее время отучилась реагировать на других студентов во время занятия. Дочка у неё, понимаешь ли... Огромного труда стояло отвернуться и не взглянуть на бразильянку со смесью раздражения и брезгливости. Виктория свято верила в то, что только неудачницы рожают детей в столь юном возрасте. Потому что ребенок - это помеха для карьеры и самореализации. И что эту Мишель ждет? Будет всю жизнь торчать в монастыре и рожать детей? Еще и вякает об этом на каждом углу, вообще атас. Лучше бы уж замолчала и не высовывалась. Мишель была не первой за всю историю монастыря, у кого родился ребенок, и это уж точно был не повод для того, чтобы перечить мастерам. Да и благотворительность - это скорее то, что ей разрешают здесь жить со всей шоблой-воблой. Отвратительно, короче...

И занятие закончилось очень быстро, Вика почему-то была уверена в том, что это из-за Мишель. Девушка стиснула зубы, сжала кулаки, ужасно раздраженная, но всё же поднялась на ноги и поклонилась, поблагодарила сифу за занятие. Пора в жилой корпус... Интересно, остались еще свободные комнаты?

Дин лишь краем уха слушал о том, что такое болевой шок, почти не думал о дежурстве, которое они с Тео схлопотали на пару, зато продолжал украдкой поглядывать на европейку. Она еще так красиво села, облокотившись о стену, а потом еще сказала об этом болевом шоке и кровопотере. В общем, она была умной, не чета самому Дину, и оттого стало еще сложнее придумывать, как с ней можно познакомиться.

Занятие закончилось, кажется, сифу Бо разозлилась, она даже не стала отвечать на вопросы. Но у Дина этих вопросов и не было. Вернее, не было вопросов о лечении ран. Его интересовало, что это все-таки за девушка, и хотя бы как её зовут.

- Угу, - он кивнул, когда Тео напомнил о дежурстве, но не сразу поднялся со своего места.

Вот бы проследить за этой девушкой, может, удастся узнать о ней побольше. Или хоть просто посмотреть, куда она пойдет после занятия. Но Дин уже знал, что с сифу Бо лучше не спорить насчет дежурств. В конце концов, девушка, сейчас полностью занявшая его мысли, наверняка жила в Линь Ян Шо, и тогда её можно было встретить в столовой или на других занятиях. Может, к тому времени даже удастся узнать её имя.

- Пойдем, - решительно заявил Дин, направляясь к выходу из лазарета. Не хотелось следить за девушкой вместе с Тео, а то вон как он на неё смотрит!

Юэ мельком взглянула на Мишель, которая решила возразить. Бо-джи всегда злилась, если с ней спорили, и то, что произошло дальше, было на удивление спокойной реакцией. Она просто рассказала о том, какие бывают виды шока (ответ на слова Мишель был настолько дружелюбным по сравнению с обычным наездом от сифу, что его и реакцией назвать было сложно), потом просто ушла, не став отвечать на вопросы. С одной стороны, Юэ поражалась смелости этой Мишель, с другой, считала, что сейчас все же лучше было спокойно согласиться на дежурство, потому что в итоге виноватой окажется одна Джулиет, если ей не будут помогать во время уборки.

Дочь Рё Шэ пару раз сталкивалась характерами с наставницей, и считала, что одерживала победу. Но она никогда не оправдывалась, скорее брала на себя больше, чем от неё можно было ожидать. Например, как было с экзаменом, когда сифу предположила, что Юэ вызовет на поединок кого-то из слабых противников, а то и вовсе брата, который мог поддаться. В итоге пришлось вызывать саму сифу, потому что Юэ тогда дернуло за язык это предложить. Как ни странно, экзамен она в итоге сдала. Наставница отметелила её как следует, потом признала, что она готова носить оружие. Но это все же были отношения в касте воинов клана, а не в мирном Линь Ян Шо.

Юэ поднялась со своего места и вышла из лазарета. Сейчас у неё было время обдумать, что полезного она успела узнать о лечении ран, чтобы в следующий раз во время дежурства в лазарете сифу Лю не обвинял её в полной профнепригодности.

Если все эти рассуждения об энергиях и типах ран Юншэн почти не понимал, ближе к концу занятия ему стало интересно. Он даже притих и стал внимательно наблюдать, как сифу Бо ссорится с Мишель. Или как Мишель ссорится с сифу Бо? Папа говорил, что сифу Бо – белогривый цербер. Юншэн не знал, что толком это означает, и обычно относил это определение к странному цвету волос старшего мастера. Но теперь, кажется, он начал понимать.

Было даже жутковато, когда сифу Бо разговаривала таким тоном, а потом она вообще закончила занятие и не стала отвечать на вопросы. Более злобно она выглядела только во время разговоров с папой, когда они обсуждали папины тренировки. Такие разговоры не предназначались для ушей Юншэна, но пару раз удавалось подслушать. Папа вот мог в какой-то момент сказать при сифу Бо даже плохое слово «цхао», которое он не говорил даже Чуну сяншену, а Чун сяншен, как Лю-младший уже знал, был «прожженный пекинский уголовник». Впрочем, Юншэн не знал, что это значило. В Линь Ян Шо Чун сяншен по словам папы приезжал для того, чтобы ловить мышей в амбаре.

Мальчик поклонился спине сифу Бо, когда та выходила из лазарета, а затем отправился домой, рассказывать папе обо всем, что он сегодня увидел и услышал. Вернее, не о лечении ран, это папа небось и так знал, а о разговоре Мишель и сифу Бо. Юншэн был уверен, что папе это будет интересно, хоть он и скажет «стань сначала старшим мастером, а потом уже сплетни о них рассказывай». Скажет, а сам так ехидно улыбнется.

Сонгцэн недовольно посмотрел на Мишель, которая стала спорить с мамой. С мамой обычно не спорил даже папа, а теперь она разозлилась, хоть и пыталась этого особо не показывать. Мальчик всегда слышал по голосу, когда его мать сильно злилась или расстраивалась, её голос начинал звучать по-другому, похоже на то, как она командовала воинами в клане. А еще менялись её глаза: зрачки становились маленькими, как точки. У неё были глаза не такие, как у других людей, и не такие, как у папы. Они были рыжие, цвета янтаря, а зрачки были как у тигра, и поэтому такой взгляд, с которым она злилась, становился довольно страшным.

Тем не менее, Сонгцэн внимательно слушал то, что мама рассказывала дальше о шоке. Он мало что понял, но запомнил, что при таком шоке нельзя давать алкоголь, потому что от этого человек умрет. А в начале занятия говорили, что алкоголь иногда помогает оказывать первую помощь. К слову, Сонгцэн плохо представлял себе, что это такое, только знал, что в обоих кланах этот самый алкоголь было нельзя пить, а тигры говорили, что его воинам клана наливают один раз, во время поминок. Зачем тогда наливать, если во время своих поминок человек уже мертвый?

Когда занятие закончилось, и мама вышла из лазарета, мальчик быстро побежал за ней. Вечером она собиралась дежурить, а до этого хотела дать какие-то новые задания по каллиграфии, и сейчас лучше было её не злить. А потом весь вечер и даже всю ночь её не будет дома, зато будет папа, который утром проверит все упражнения. А он не так строго проверял, как мама.