Два тигра на одной горе

Дин долго ждал, когда отец снова согласится учить его превращениям, а всю прошедшую неделю Ху-младший старался вести себя идеально. Даже иногда помогал маме по дому. Папа уже забыл о той ссоре, что произошла из-за книги, и вчера великодушно согласился на новое занятие, потому сегодня Дин встал так рано, как только смог, и постоянно подгонял отца, который, казалось, слишком долго собирался с утра.

- А на кого здесь можно охотиться? – спросил Дин, стараясь не отставать от отца, пока они шли по тропе в сторону гор на севере. – А тигр может победить волка? А льва?

Он еще ни разу не охотился в зверином облике, и надеялся, что сегодня его как раз будут учить охоте. Пусть тот тигр, в которого превращался Дин, сейчас был еще маленьким и неловким, все равно хотелось почувствовать себя настоящим грозным хищником, королем гор, ведь недаром тигров боялись и уважали с древних времен.

- Мы ведь на охоту идем, да? – не унимался Дин.

Чина пугал энтузиазм, с которым Дин рвался на охоту. Тому бы в лапах не путаться и научиться прыгать, а не думать о поединках со львами, которых на Тибетском плато отродясь не водилось.

- Здесь кабарги водятся. Львы не водятся, и не всякий тигр может победить льва. Волки здесь только красные, они не опасны, только смысл с ними драться? – спросил Чин в ответ. – Рано тебе еще охотиться, ты пока плохо управляешься со своим телом в зверином облике. Только дичь распугаешь. Так что сегодня будем просто гулять по горам. Если не будешь много падать и научишься прыгать, в следующий раз подумаю насчет охоты.

Тропа привела их на поляну, окруженную скалами и кустарниками. До монастыря было уже довольно далеко, и это место хорошо подходило для начала прогулки.

- Превращайся и старайся не отставать от меня, - сказал Чин.

Он присел на одно колено, затем принял звериный облик. Золотой тигр лениво отряхнулся, потянулся и легкой рысью направился в ту сторону, где был слышен шум горного ручья.

Дин обиженно закусил губу. Он считал, что отец его недооценивает, или просто ему лень охотиться, вот и придумывает незнамо что. Перспектива просто гулять казалась Ху-младшему слишком скучной, но он понимал, что в такой ситуации спорить с отцом бесполезно. Тот был упрямым, как баран, и мог просто отменить тренировку, если бы обиделся на реакцию Дина.

- Хорошо, - нехотя согласился сяохуанди.

Он посмотрел за тем, как быстро отец принял звериный облик, затем стал готовиться к превращению сам. Дин прикрыл глаза и представил взгляд бенгальского тигра: огромные рыжие глаза с точками-зрачками, то резко расширяющимися, то столь же резко сужающимися перед броском. Кожа начала гореть, а спину, руки и ноги свела судорога, от которой хотелось кричать в голос. Дин опустился на колени и начал кататься по земле, а затем каждый звук окружавшего его мира усилился в десятки раз. Утреннее солнце стало слепить, тело перестало слушаться, и лишь через какое-то время тигренок смог подняться на ноги и осмотреться.

Мысли в голове не складывались в слова, но Дин чувствовал, что должен идти следом за золотым тигром, который был уже далеко впереди. Неловко переваливаясь с лапы на лапу, он побежал за отцом, на ходу привыкая к подзабытым ощущениям.

Дин превращался с немалым трудом, и единственным средством справиться с этой болью первых перевоплощений было наработать достаточно опыта. Сам Чин превращался значительно быстрее, и почти не испытывал в это время неприятных ощущений, но на это ушли годы практики.

Тигренок неуверенно семенил следом, и золотой тигр не ускорял свой бег, давая Дину возможность его догнать. Несмотря на утреннюю прохладу, густая тигриная шерсть хорошо согревала, и часам к двум дня на солнце будет уже слишком жарко, чтобы еще и бегать. Чин рассчитывал, что это занятие закончится до полудня, тем более что Дину еще нельзя было долго находиться в зверином облике. Тигры лучше чувствуют себя ночью, но пока и от идеи ночных тренировок Чин отказывался, считая, что его старшему сыну пока ни к чему без надобности нарушать режим.

Золотой тигр достиг края поляны и запрыгнул на небольшой уступ. Он обернулся на тигрёнка, затем пробрался через узкий лаз между двумя скалами и вышел на тропу, которая вела вдоль ручья.

Тигрёнок еле поспевал за отцом, неловко срываясь с рыси на галоп. Он уже меньше путался в лапах, чем в прошлый раз, и успевал немного осознавать то, что происходило вокруг. Воздух был наполнен тысячами запахов, лишь некоторые из которых казались смутно знакомыми. Любой шорох казался очень громким, а по шуму воды, бившейся об острые камни, можно было легко догадаться, что за тем местом, куда сейчас шел отец, находился горный ручей.

От яркого солнечного света Дин постоянно щурился. Он старался смотреть под ноги – так солнечные лучи меньше резали глаза – но все равно приходилось поднимать голову, чтобы видеть бежавшего впереди золотого тигра. И пока было неудобно ходить и бегать, потому что инстинкты инстинктами, но Дин, в отличие от обычных тигрят, не бегал по горам каждый день, и потому плохо соображал, как справляться с непропорционально большими лапами и тяжелой головой.

Тигрёнок остановился возле уступа и хрипло мяукнул, не решаясь прыгать. Он привстал на задних лапах и попытался просто зацепиться за край горной породы когтями, но этот трюк оказался слишком сложным. Дин дернул хвостом, прошел пару шагов, затем чуть разбежался и прыгнул. Левая задняя нога соскользнула, в результате он приземлился пузом, но первый барьер можно было считать условно взятым. Тигрёнок отряхнулся, снова мяукнул, на этот раз уже возмущенно, но, поняв, что отец пока не хочет с ним возиться, засеменил следом за золотым тигром вдоль ручья.

Бенгальский тигр может прыгать с места на семь метров, мгновенно достигая добычу. Несмотря на огромные размеры, он довольно грациозен, как большинство кошек, и именно это делает тигра одним из самых грозных хищников. Чин, несмотря на то, что сейчас был отожравшимся, как сородичи из зоопарка, прыгать худо-бедно умел, да и с охотой мог справляться, а вот его сыну пока до тигриной грации было очень далеко. Зато был горазд орать, как и в человеческом облике. Чин махнул хвостом и побежал чуть быстрее, на ходу перескакивая через небольшие кочки и согнувшиеся от гулявшего вдоль ручья ветра кустарники.

Дину нужно было разобраться с координацией, и в этом ему должны были помочь инстинкты, которые тому еще простояло научиться слушать. Пока тигрёнок выглядел очень забавным, не более того, и об охоте было рано даже думать. Даже взрослый тигр не всегда может загнать и поймать кабаргу, а то неуклюжее недоразумение, которым сейчас был Дин, могло легко сорвать даже самую удачную охоту.

Впрочем, Чин сейчас тоже был не в лучшей для тигра форме, и к тому занятию, на котором стал бы учить Дина охоте, надеялся немного попрактиковаться самостоятельно, чтобы не терять лицо перед сыном.

Отец побежал быстрее, и Дин довольно быстро от него отстал. Он запыхался, хотел пить и злился из-за того, что так плохо мог бегать. Он спотыкался о камни, ветки кустарников то и дело прилетали ему по носу, а на шкуру налипло несколько репьев, которые некогда было выдирать.

Вскоре Дин летел уже не неумелым галопом, а буквально кубарем, и пару раз снова возмущенно мяукнул вслед отцу, который, казалось, вообще забыл о его существовании. Но зато удалось немного привыкнуть к свету, запахам и звукам, которые позволяли лучше ориентироваться, а не отвлекали своей яркостью и непривычностью.

Дин приноровился цепляться когтями в те моменты, когда лапы соскальзывали с влажных камней, и даже стал понемногу прыгать через особенно неудобные кочки, но ненадолго догнав отца, он вскоре снова отстал, потому что запыхался. А золотой тигр, небось, планировал добежать до самой Лхасы, да еще, судя по темпу, и успеть туда до обеда. Он был просто огромный: косматый, толстый, но почему-то умудрявшийся бегать и прыгать, как будто весил не четверть тонны, а не больше обычного кота. Интересно, как долго нужно выдирать репейники из такой шкуры, которая была у папы? Так же неделю можно приводить себя в порядок.

Дин снова отстал и запыхался, и Чин сжалился. Он остановился, подошел к ручью, лениво попил немного воды, затем сел, обвившись золотистым хвостом, и принялся вылизывать бока, зубами выдирая налипшие на шкуру репейники, которые грозили быстро стать колтунами.

Тигры – чистоплотные кошки, особенно в период осенней линьки, которая к середине становилась невыносимой: менялась почти вся шерсть, которая вылезала клоками, цеплявшимися за все, мимо чего доводилось бегать. Было как-то неудобно просить Дани, чтобы она расчесала шерсть в зверином облике, так что Чину приходилось терпеть, когда все закончится само. К зиме шкура станет вдвое гуще за счет теплого пушистого подшерстка, а весной начнется новый круг ада, когда уже этот подшерсток будет вылезать еще более назойливыми клоками.

Учитывая количество тигров в монастыре, по окрестным кустам обычно было видно, когда у сотоварищей Чина начиналась линька: тигриная шерсть оставалась везде, где могла зацепиться, и это мешало охоте, потому что дичь избегала тех мест, где присутствие хищников было столь явным.

Отец все же остановился. Дин возмущенно отряхнулся, дернул хвостом, затем подошел к ручью и принялся жадно пить, разбрызгивая воду на только начавшую отрастать гриву. Напившись, он последовал примеру отца и стал вычищать шерсть от репейников, кашляя и отплевываясь из-за попадавшей в рот шерсти. Дин не понимал, почему этой шерсти так много, но вся шкура чесалась так, будто в ней завелись блохи. Он почесал морду передней лапой, затем принялся яростно чесать шею и ухо задней.

Так как пока не нужно было никуда бежать, Дин разлегся на теплом камне, затем перекатился на спину и подставил пузо под солнечные лучи, всем своим видом показывая, что с удовольствием пролежит так до конца занятия. Сейчас ему было уже довольно удобно в тигриной шкуре, мешал только этот зуд, из-за которого тигренок привстал и стал чесать зубами живот, с которого тоже сыпалась шерсть.

От этого занятия Дина отвлекла первая потенциальная дичь. Самая настоящая, бесстрашно приблизившаяся на опасную близость к тигриной морде. Она нагло жужжала и даже чуть было не села на влажный черный нос тигрёнка, который дернул мордой и щелкнул пастью, ловя муху. Дин прожевал добычу так тщательно, как будто поймал как минимум кабаргу, затем посмотрел на отца.

Дин быстро устал, и сейчас не было похоже, что он готов продолжить занятие. Он тоже линял, хоть и не так сильно, и было смешно наблюдать за тем, как он чешется и ловит по шкуре воображаемых блох, но это все было ерундой на фоне первой охоты тигрёнка, умудрившегося поймать муху. Чин добродушно прищурился, глядя на эту сцену, потому что тигры не были способны смеяться в голос. Он поднялся, подошел к Дину и лизнул тигрёнка в лоб, затем чуть пнул его передней лапой, заставляя подняться на ноги. После этого Чин подошел к ручью, недовольно повел плечами, шерсть на загривке немного вздыбилась, но он, пересилив себя, залез в холодную воду.

Здесь было не очень глубоко, но через пару шагов пришлось бы плыть. Не будучи уверенным, что тигрёнок быстро сориентируется, Чин остановился, дожидаясь Дина, чтобы в случае чего его подстраховать.

Шерсть спасала от пронизывающего холода горного ручья. В человеческом облике в воду такой температуры Чин лазал только один раз по очень важному поводу, но в зверином было значительно проще. Тигры хоть и не очень любили воду, плавать умели и при необходимости плавали неплохо. В зоопарках у них в вольерах почти всегда были бассейны, в которых большие кошки спасались от жары.

Дин подошел к воде, но в ручей не полез, решив повозмущаться. Хриплый голос тигрёнка был довольно забавным, и Чина таким тоном точно было не напугать. Более того, это было несправедливо, потому что сам он стоял по шею в ледяной воде, по которой сейчас клочьями плыла золотистая и белая шерсть, цеплявшаяся за коряги, находившиеся дальше по течению. Чин ощерился и зарычал в ответ, и этот тигриный рык, способный напугать любого непросветленного, эхом разлился по горам, многократно отражаясь где-то вдали. Тигры не рычат на добычу, они так предупреждают соплеменников о том, кто главный на этой территории, объявляя начало серьезных схваток. Готовясь к броску, тигр молчит, затаившись. Последний раз предупреждая перед схваткой, он рычит, вызывая у противника страх. Тигриный рык, сочетающийся с характерным оскалом длинных острых клыков, непосвященного наблюдателя может сильно впечатлить, и лишь равный если не по силе, то хотя бы по наглости сородич ответит на такое предостережение принятым поединком.

Решив, что этого мало, и Дин мявкал дважды, Чин повторил рык на бис. Если бы он сейчас не стоял в воде и не был промокшим насквозь, он мог бы конкурировать со львом с заставки одной известной кинокомпании. Если бы после этого Дин не сподобился залезть в воду, Чин был готов волочь сына в ручей за шкирку, благо разница в весовых категориях позволяла проделать этот воспитательный трюк без проблем.

В ответ на возмущение Дина отец не просто обозлился, он зарычал. По-настоящему, по-тигриному зарычал, так, что у тигрёнка от этого рука буквально затряслись поджилки. Шерсть вдоль спины встала дыбом, Дин прижал уши, тихо икнул и неловко опустился на попу, после чего замер на месте, решая, как быть дальше. Вода холодная и мокрая, а папа в гневе страшен. Папа страшнее, чем вода, и, зажмурившись, тигрёнок бултыхнулся в ручей, довольно быстро перестав чувствовать камни под ногами. Он начал судорожно барахтаться, один раз скрылся под водой с головой, затем выплыл и направился к отцу, надеясь, что тот в случае чего все же поможет. Вода забилась в уши, и сейчас Дину казалось, что он снова перестал ориентироваться в окружающем мире. Стало так страшно, что тигрёнку даже некогда было думать о том, холодно ли ему в ручье.

А еще было течение, которое сносило куда-то в сторону, и Дин казался себе легким, как пушинка. Тяжелая намокшая шерсть тянула ко дну, а уставшие от бега массивные лапы с трудом гребли, причем невпопад, и никак не удавалось понять, как именно нужно барахтаться, чтобы двигаться в нужную сторону.

Рык подействовал, и Дин все же полез в воду, только вопреки мнению о том, что любое животное умеет плавать на инстинктивном уровне, сяохуанди почти сразу скрылся под водой, после чего выбрался и начал неловко барахтаться, борясь с течением. Чин фыркнул, затем подошел к сыну, взял его за шкирку и выволок обратно на берег, после чего вылез сам и резко отряхнулся, залив брызгами метров пять вокруг себя. После этого он сел и принялся вылизывать мокрую шерсть, чтобы она быстрее высохла на солнце.

Дин уже долго находился в зверином облике, и тренировку стоило заканчивать. Сегодня он справлялся лучше, чем в прошлый раз, но хуже, чем хотелось бы Чину. Воспитание из неуклюжего тигрёнка настоящего бенгальского тигра – гордого хищника и коварного охотника, которому нет равных в охоте в горах – было для него делом чести. И как бы Дину ни казалось, что отец игнорирует тренировки или слишком требователен во время занятий, других способов обучать тигра Чин не знал.

При этом он надеялся, что Дин не будет рассказывать подробности занятий Дани, потому что она все же более трепетно относилась к взрослевшим детям, и вряд ли оценит, что на её старшего рычат и купают его в ледяном ручье.