О поисках, смысле и созерцании

Я бегу за тобой по камням…
В голове упорно вертится одна единственная строчка, не то придуманная, не то подслушанная где-то. Вертится и к ней никак не хочет подцепляться вторая, оставляя без ответа множество вопросов: Кто я? За кем бегу? Для чего? Кого так мучительно хочется догнать?

Кисть в руке дрогнула, и на белом листе бумаги вместо изящной линии появилась уродливая клякса. Пальцы на мгновение сильнее сжимаются вокруг кисти, потом аккуратно кладут ее на подставку, а испорченный лист – в сторону, к целой стопки таких же безвозвратно испорченных. Но ничего, в наличии есть еще целая стопка отличных белых листов. Девушка снова берет в руки кисть, замирает, закрыв глаза и глубоко вздыхает. Давно не было так сложно обрести внутреннее равновесие. Что с ней такое творится? Яшими так и замирает с закрытыми глазами, будто спит сидя в относительно неудобной позе. Открывает она их только спустя долгие несколько минут, касается кистью бумаги и издает недовольное шипение – чернила успели безнадежно засохнуть.

Она опускает кисть в емкость, чтобы размочить, и видно, что жидкость там уже не прозрачная, а почти темно-фиолетовая, в тон чернилам. Работа этим утром у девушки совсем не ладится. Файр снова обмакивает кисть в чернила, склоняется над бумагой в поисках внутри себя той самой точки равновесия, когда кисть в руке словно обретает собственную жизнь и сама скользит по бумаге, выписывая такие чудесные ровные линии.

Вдох-выдох. Кисть соприкасается с бумагой и медленно и плавно выводит первую линию, затем, немного ускоряясь, еще и еще одну. Под конец она словно танцует по бумаге, выписывая все новые изгибы и фигуры никому неизвестного танца. Последняя точка. Девушка склоняется ниже к бумаге, изучая написанное. Иероглиф 侐 никак ей сегодня не дается. Он и сейчас не совершенен, цепкий взгляд замечает небольшие огрехи, недоведенные линии, слишком грубую точку.

Файр откладывает лист и берется за следующий - все тоже самое, до мельчайших деталей, как в первый, десятый, сотый раз и еще столько, сколько потребуется, пока внутренние противоречия не улягутся и ее душевное состояние не придет в точное соответствие с тем, что выводит кисть по бумаге. Спокойствие. Яшими выпрямляется, потирая костяшками пальцев спину и смотрит на поднимающееся все выше солнце, улыбается чему-то и снова склоняется над бумагой. Кисть летит все свободнее и увереннее, а линии перестают быть просто рисунком, теперь они именно то, что в них вкладывает рисовальщик – спокойствие.

_________________

Маргарита весело перепрыгивала с камня на камень, стараясь быстрее перебраться через ручей на другую сторону. Сейчас у нее было свободное время и огромное желание «поиграть», наконец, на флейте. Это желание мучило девушку с самого момента ее прибытия в монастырь, однако регулярное появление в самый ответственный момент кого-либо из местных жителей мешало реализации этой, ставшей уже практически физической, потребности.

Казалось бы, ничего страшного в игре на флейте нет, и не беда, если кто-то ее услышит, однако инстинкт самосохранения подсказывал Маргарите совсем другое. Сеньорита Эрнандес прекрасно знала, что ее так называемое «музицирование» может вывести из душевного равновесия даже самого спокойного на свете человека. Когда-то и она сама, только услышав пронзительный и невероятно противный визг этого, как брат любил называть его, «военного трофея», начинала громко возмущаться и отбирать у горе музыканта многострадальную флейту. Сейчас, вспоминая о проделках прошлого, Маргарита всегда невольно улыбалась, ведь решив однажды помнить только хорошее, девушка всячески старалась реализовывать этот план в жизнь.

Когда Артема погиб, флейта осталась единственным, что связывало ее с братом, поэтому даже пара жутких и резких звуков успокаивала девушку и возвращала ее в то время, когда рядом с ней находился кто-то очень важный, кто всегда был готов поддержать, защитить и в любой ситуации прийти на помощь. «Мы спина к спине у мачты, против тысячи вдвоем», - прошептала Маргарита, вспомнив строчки, прочитанные в детстве в одном из романов Джека Лондона и так хорошо описывающие ее мысли и чувства почти десятилетней давности.

Как бы там ни было, сегодня рыжая точно решила, вытащить на свет флейту и устроить маленький кошмарный концертик. Для этой цели она еще несколько дней назад присмотрела замечательную беседку на берегу ручья, которая обычно пустовала, чем и привлекла девушку. Именно туда Маргарита сейчас и направлялась. Однако, через несколько минут бодрой ходьбы по берегу ручья, когда вожделенная беседка уже замаячила на горизонте, русская испанка разглядела, что это тихое местечко уже кем-то занято.

Разочарование окатило Маргариту от макушки до самых пяток. Ну почему именно сейчас сюда кого-то принесло? Здесь что, медом намазано? Нельзя было подождать хотя бы полчаса? Остатки маски «хорошей девочки», которую рыжая обычно надевала, когда выходила на прогулку и не знала, с кем может встретиться по дороге, окончательно слетели с лица, и на их место пришла кривая ухмылка. Маргарита зловеще хмыкнула и ускорила шаг, исполнившись решимости помешать находящемуся в беседке человеку, кем бы он ни был.

Спокойствие.
Яшими отложила кисть, внимательно и придирчиво оглядела свою работу. Кажется, что-то наконец начало получаться. Она сцепила пальцы в замок и вытянула вперед руки, разминая их, несколько раз покрутила головой, а то от долгого сидения затекла шея и поясница. Ухх. Немного прогнуться, назад, вперед и снова нужно приниматься за работу. Ловить момент, пока есть нужный настрой. Файр снова взялась за кисть и посмотрела на разложенные перед ней свитки. Приниматься за еще один иероглиф не хотелось. Тот что был написан так хорошо отражал внутреннее состояние, что сосредотачиваться на чем-то еще… Девушка поворошила свитки и выбрала таблицу ключей. Это точно никогда не будет лишним, пусть и не требует такой сосредоточенности. В начале ключи, а потом возможно попробую еще что-нибудь. Она определенно не знала, что ждет в ближайшем будущем, когда нужно – предсказательские способсности коварно спали мертвым сном.

Взгляд прошелся по простым ключам, состоявшим из одной-двух линий. Началь хотелось с чего-нибудь чуть посложнее. Яшими остановилась на тридцатом ключе. Пусть будет «рот». Девушка а мгновение прикрыла глаза, припоминая последовательность линий – сверху вниз и слева на право, кисть уверенно заскользила по бумаге, выписывая первый из запланированных на сегодня ключей. Пока было не сложно и Файр могла размышлять параллельно о чем-нибудь еще, но отвлекаться сильно все равно не получалось – чуть замечтаешься и непременно смажешь линию, а это значит – начни все с начала. Так она для себя в свое время определила и потому старалась не сильно отвлекаться. Откидная, горизонтальная, откидная и вертикаль. Словно невидимый барабан отбивает в голове какой-то ритм. Кисть двигается быстрее, строчки получаются ровными, а ключи похожими между собой как братья. Не как близнецы конечно, но и такой результат – весьма неплохо.

Даже тот факт, что в беседке сейчас находилась, как смогла разглядеть издалека Маргарита, обладательница хрупкой женской фигурки, не поубавил ее решимости устроить небольшой скандал. В каждой ситуации, когда в той или иной степени страдали ее интересы, русская испанка начинала чувствовать, как в ней просыпается огненная стихия, которая совершенно никак не проявляла себя в обычной жизни. Поэтому она шумно подошла к «нарушительнице своих планов» и беззастенчиво начала разглядывать, ту, кто по ее мнению, находился не в том месте и не в то время.

«Возмутительницей спокойствия» оказалась худощавая темноволосая девушка, которая в настоящий момент увлеченно выписывала кистью на бумаге какие-то непонятные закорючки и, казалось, совершенно не замечала рыжеволосую незнакомку. «Похоже на каллиграфию», - сказала сама себе Маргарита, - «вот ведь жуть!» И дело тут было не в том, что сеньорита Эрнандес что-то имела против занятий подобного рода, просто однажды ей тоже довелось подержать в руке кисть и попробовать написать иероглиф «любовь». Столько нецензурных слов, как в тот день, Маргарита, наверное, не произносила за всю свою жизнь. В ход пошли и крепкие русские выражения, отлично усвоенные еще со времен детского дома, и испанские ругательства, и даже некоторые бранные слова, придуманные на ходу. Особенно ярких эпитетов был удостоен результат ее трудов. Как потом говорила сама рыжая, рассказывая об этом случае: «Я никогда не думала, что любовь может быть такой страшной».

Покончив с воспоминаниями о «прошлых подвигах», Маргарита попыталась привлечь к себе внимание девушки. Сначала немного потопала на одном месте, затем покашляла, после этого негромко посвистела...… Однако не дождалась никакой реакции. Темноволосая обитательница монастыря или настолько сильно погрузилась в процесс написания странных значков, что не видела и не слышала ничего вокруг себя, или просто игнорировала незваную гостью. В любом случае, Маргарита не собиралась оставлять все, как есть, и поэтому она подошла к девушке вплотную, приблизила губы к самому ее уху и громко произнесла:

-БУ!

Каллиграфией Яшими занималась с десяти лет и в свое время учила ее бабушка. Еще совсем ребенком она часто, затаив дыхание, наблюдала за тем, как кисть в ловких пальцах старшей Файр выписывала непонятные, но жутко красивые символы. А потом, став постарше, просила научить и ее. Бабушка Исами учила охотно, не ленилась показывать снова и снова, но и требовала в свою очередь соответствующей отдачи. Впрочем, учиться каллиграфии Яшими трудно не было – она была на редкость терпеливым и усидчивым ребенком, а уж когда дело доходило до того, что ей было интересно… Но даже так пришлось потратить годы, прежде чем стало получаться что-то приличное, и то девушка понимала, что до бабушкиного мастерства ей еще как до Луны. Но очень хотелось стравняться, а потом и превзойти, потому время шло, а старательности и упорства не убавлялось. Для Яшими процесс выписывания иероглифов давно уже стал чем-то большим, чем просто письмо, это была своеобразная молитва и медитация одновременно, занятие, которому если отдаешься – то с головой, причем было в этом еще и нечто очень личное, почти интимное. Потому и забиралась девушка со своими кистями и тушью так далеко от случайных встреч и чужих глаз, да и время выбирала соответствующее – раннее утро. Кто же мог предположить, что одну испанку принесет нелегкая в беседку аж в седьмом часу утра? Или семь часов было, когда сама Яшими пришла сюда, а с тех пор стрелка часов проделала уже не один оборот? За каллиграфией время совершенно терялось.

Не трудно догадаться, что занятая своей своеобразной медитацией, Файр чье-либо приближение не услышала, не услышала она ни шагов, ни свиста. И всякий уважающий себя китаец, увидев человека за столь важным делом, несомненно пошел бы дальше своей дорогой, дабы не отвлекать другого человека от пути самосовершенствования. Но к несчастью, покой британки с японскими корнями потревожила представительница западной культуры, о ценности медитации и покоя не имевшая ни малейшего представления. Варвары эти европейцы, как есть – варвары, как бы они цивилизованными людьми не прикидывались.

Звук, раздавшийся над ухом, заставил Яшими ощутимо вздрогнуть, рука сбилась с ритма и кисть оставила на листе некрасивую кляксу. Придется все переделывать, - вот первое о чем подумала Файр, с огорчением разглядывая испорченный лист. А ведь только стало получаться как надо. Губы девушки недовольно сжались и она медленно обернулась, наконец вспомнив про испугавший ее звук, и решив определить его источник, которым оказалась незнакомая рыжая девица европейской внешности.

- И что это было? – с эмоциями и их голосовым выражением тут явно было плохо. Голос Яшими звучал устало, как-то даже обреченно, но никак не возмущенно или как там положено реагировать на подобные выходки?

Картина мира стремительно теряла с таким трудом обретенное спокойствие и уверенно скатывалась к абсурду. Таких нелепых объяснений Яшими слышать еще не доводилось. Она даже усомнилась в собственном знании китайского, потом в том, что на нем умеет изъясняться собеседница. Все сказанное выглядело практически бессмысленным набором несвязанных между собой предложений. Ну вот скажите на милость, какая связь может быть между желанием что-то узнать и действием – напугать? Она правда полагает, что после того, как что-то испортила, человек проникнится к ней симпатией и желанием что-то рассказать?

- У вас странные, - и далекие от вежливости, - Способы привлекать внимание, - понятное дело, что часть про вежливость Яшими произнесла мысленно, вслух так говорить воспитание не позволяло. Не говоря уже о том, чтобы стукнуть кого-нибудь по морде. Девушка вообще не представляла – как это можно кого-то ударить. Ему же тогда больно будет! А делать кому-либо больно Файр совсем не хотела. По этой простой причине не ладилось у нее ни с боевыми искусствами, ни с оружием. И в том и другом она могла и хотела видеть только вид искусства, но никак не способ причинения вреда ближнему своему.

Маргарита восхищенно покачала головой. Как оказалась, случайная жертва ее дурного настроения отличалась просто потрясающей выдержкой и великолепными манерами. Она не раз встречала подобных людей в окружении приемной матери и, с течением времени, даже научилась вести себя в их присутствии соответствующим образом, но такое поведение всегда было не более чем притворством. Маргарита чувствовала себя драным уличным котенком, которого принесли домой, накормили, отмыли, сделали всеобщим любимцем, но который так и остался беспородной зверюгой с покрытыми шрамами ушами, напоминающими о боевом прошлом. Хотя иногда в ней просыпалась жалость ко всем тем, кто живет только согласно общепринятым правилам и нормам, ведь они не могли увидеть даже одной десятой всей красоты и многообразия этого мира.

Однако нужно было что-то отвечать. Ругаться совсем расхотелось, потому что незнакомка явно не собиралась поддаваться на провокации. Скорее можно было рассчитывать на то, что она просто уйдет с теми мыслями, что даже в такое просвещенное место как монастырь добрались нахальные варвары, не имеющие даже малейшего представления о манерах. В этом был один явный плюс – беседка досталась бы победительнице, а добывать желаемое не самыми благородными методами, Маргарите было не привыкать. Но здесь внезапно себя проявила склонность рыжей к постоянной смене настроения, в голове как будто что-то "перещелкнуло", и если минуту назад она горела «праведным гневом» и планировала прогнать девушку любыми доступными средствами, то сейчас ей уже не хотелось, чтобы незнакомка просто так взяла и ушла.

У русской испанки, возникло стойкое убеждение, что она неслучайно, словно вихрь, ворвалась в размеренную жизнь темноволосой ученицы. Сейчас они казались полной противоположностью друг другу: одна – само воплощение спокойствия и благовоспитанности, а другая – странное существо, полностью оправдывающее свое детское прозвище - «рыжее безумие». И было совершенно непонятно, что именно могло получиться из этой встречи. Поэтому, отказавшись от своих первоначальных планов, Маргарита с улыбкой произнесла:

- Извини, что помешала. Вообще-то по жизни я чаще всего веду себя адекватно, и если ты мне простишь дурацкую выходку, я постараюсь объяснить свое поведение.

Не в воспитании и выдержке тут дело было. Скорее Яшими просто не умела реагировать на подобные ситуации и попросту не знала, что отвечать. Вот и лезла с языка всякая ерунда, а о ее выдержке, несомненно, свидетельствовали подозрительно блестящие глаза – потихоньку приходило осознание, чего ей тут собственно испортили, и становилось до ужаса за себя бедную обидно.

Про провокации Маргарита подумала верно – не тот человек Файр, чтобы с кем-то ругаться, в ее стиле было бы пожать плечами, собраться своими вещи и уйти, чтобы потом поплакать у себя в комнате и поругать – какая она глупая и нерешительная и ничего обидчице ответить не придумала. А потом бы еще до вечера разговор в голове прокручивала, да придумывала, что сказать можно было. И придумала бы ведь, отчего стало бы еще горше и обиднее. Маргариту же после этого точно обходить стала бы десятой дорогой, чтоб не пересечься случайно и не нарваться еще на что-нибудь. Такие вот своеобразные способы борьбы с конфликтами.

Яшими не была подвержена частым сменам настроения и резким его перепадам, потому подобные перепады в других людях совершенно не понимала и терялась. Вот как, например, сейчас – секунду назад тебя чуть не съесть были готовы, судя по эмоциям, а теперь совсем наоборот. И как на такое реагировать спрашивается? Так что девушка слегка подвисла, пытаясь все это переварить и нащупать верную линию поведения. Ну, или хотя бы не сидеть с таким непонимающим видом, будто к ней не на китайском обратились, а на языке какого-нибудь забытого африканского племени. В итоге она просто кивает, и не понять, к чему это относится – к извинениям или к согласию выслушать?

Глядя на растерянное лицо девушки и ее подозрительно блестящие глаза, Маргарита почувствовала себя каким-то злобным монстром, отнявшим у ребенка единственную конфету. «Хорошо хоть, я вовремя остановилась и не стала усугублять ситуацию», - озабоченно подумала рыжая.

Хотя время от времени просыпающийся «огненный» темперамент мог привести к резким выпадам Маргариты в сторону ни в чем не повинных людей, она все-таки старалась выбирать «противников», похожих на себя: задиристых, острых на язык и способных придумывать для достижения своих целей различные изощренные махинации. «Ну, вот какая радость может быть в том, чтобы довести до слез несчастную девушку, которая тебе даже толком ничего ответить не может? Стыд один, да и только!»

Похвалив себя за то, что смогла притормозить еще до того, как конфликт вступил в свою полную силу, русская испанка крепко задумалась. Она обещала дать незнакомке объяснения своего поведения, но никак не могла определиться, что сказать. Конечно можно было придумать какую-нибудь достоверную историю, но что-то подсказывало Маргарите, что девушка почувствует фальшь, и тогда ситуация станет совсем уж некрасивой. Сказать правду тоже было непросто, поскольку обладая способностью бесконечно долго и красочно описывать все что угодно на свете, рыжая всегда замалчивала, те вещи, которые были для нее действительно значимы и касались глубоких личных переживаний. Однако, поколебавшись, она пришла к выводу, что молодая ученица заслужила, чтобы с ней были честны, хотя бы в качестве компенсации за доставленные неудобства. Поэтому, сделав глубокий вдох, а затем такой же выдох, Маргарита начала свой рассказ.

- Меня зовут Маргарита, хотя может ты уже и знаешь мое имя, и я совсем недавно прибыла в Линь Ян Шо. Есть одна вещь, которая для меня очень важна, но, чтобы воспользоваться ею, я должна находиться на значительном расстоянии от остальных обитателей монастыря. Сегодня я поняла, что мне просто обязательно нужно побыть одной, а беседка на берегу ручья казалась для этого просто идеальным вариантом. Я иногда бываю немного импульсивной и, увидев, что вожделенное место уже занято, повела себя не лучшим образом. Мне действительно жаль, что так получилось. Однако у тебя сейчас есть уникальная возможность сказать мне, все, что ты думаешь по этому поводу. Даже в самой грубой форме. Попробуй, я ничуть не обижусь, а тебе точно станет легче.

Противником Яшими, что и говорить, была никудышным во всех смыслах – не было в ней ну ни грана какого-то бойцовского духа и спортивной злости, которые помогают людям держать удар, отвечать на выпады соперника и бить в ответ. Вместо того, чтобы ответить, она поднимет на вас эдакий удивленно-непонимающий взгляд «это вы мне? Правда? А зачем?» и молча опустит глаза к книге или чем будет занята в этот момент. Поэтому вовремя учебы в школе ее задирали мало – неинтересное это дело. Даже прозвище дали соответствующее – кукла. На физические атаки реакцией было все тоже непонимание происходящего и подозрительно мокрые глаза. И ни разу девушка не сделала обидчику ответной пакости – все в целом оставалось безнаказанным – и вылитый в сумку компот, и пластилин в волосах. Все-таки робость – страшный недостаток, только вот справиться с ним никак не получалось.

Маргариту британка выслушала в молчании, но видно было – что слушает внимательно. Она задумалась, предложение ответить было каким-то странным, неожиданным и окончательно вгоняющим в ступор, а уж учитывая, что в голову лезла всякая ерунда вроде «это было очень некрасиво с вашей стороны…» На лицо был определенно совершенно клинический случай. Файр покачала головой, отметая предложение высказаться и заговорила сама:

- Яшими Файр, - назвала она себя, пока руки аккуратно складывали принадлежности для каллиграфии – помыть кисть, положить ее аккуратно в футляр, собрать листы.
- Я иногда прихожу сюда по утрам. Здесь действительно редко кто-то бывает и можно позаниматься в тишине, - она не стала добавлять, что каллиграфией тоже предпочитает заниматься подальше от чужих глаз. Так удавалось лучше сконцентрироваться. Когда кто-то смотрел – ничего не выходило и руки дрожали и кисть оставляла на бумаге сплошные кляксы.
- Можно было просто попросить, - пальцы чуть крепче сжались на футляре, Яшими моргнула, пытаясь убрать решившую таки показаться слезу, - Я бы ушла, - тихо но уверенно. Со своими эмоциями девушка уже справилась. Ну что сделано, то сделано – позанимается в другой раз. Самое важное из того, что планировала получилось же.

- Ну, я тогда не буду мешать, - Файр улыбнулась, поднимая глаза на Маргариту. Она уже совершенно успокоилась. Все происходит так, как оно происходит и происходит правильно. Яшими защелкнула футляр с принадлежностями, собрала листы в большую папку и стала подниматься на ноги.
- Ой! – от долгого сидения все конечности затекли, и встать оказалось не такой уж простой задачей. Девушка притормозила, потерла лодыжку, в которую словно сотня иголочек впилась, при этом она выпустила папку и листы опять разлетелись по беседке. Пришлось аккуратно ставить футляр на пол и снова все собирать. Да уж, даже уйти с гордо поднятой головой не получается.

Маргарита разочарованно смотрела на то, как ее новая знакомая по имени Яшими собирает принадлежности для занятия каллиграфией и готовится «дезертировать с поля боя». А это было совсем не то, чего добивалась русская испанка. «Нет, ну вот явно сложившая ситуация девушку сильно огорчила, а она даже слова неприятного обидчице сказать не может. И ведь наверняка такое происходит далеко не в первый раз». Почему-то мысль о том, что всяческие «злодеи» могут пользоваться отсутствием у Яшими бойцовского духа, рассердила Маргариту, как будто не она сама еще совсем недавно собиралась поступить подобным образом.

От этих размышлений новоявленную защитницу слабых и обиженных отвлек небольшой конфуз, который случился с Фаир, когда та уже совсем собиралась уходить. Сама Маргарита не усмотрела в этой ситуации ничего страшного, поскольку ее собственная биография изобиловала гораздо более занимательными и даже позорными фактами. Однако девушка похоже опять расстроилась, поэтому рыжая бросилась помогать ей собирать разлетевшиеся по всей беседке листы.
Подобрав один из них и рассмотрев изображенный на нем непонятный символ, Маргарита совершенно искренне заметила:
- А ты молодец. У тебя явный талант к каллиграфии. Я вот даже обычную черточку ровно нарисовать не смогу.

Параллельно с этим в голове у сеньориты Эрнандес созрела очередная безумная идея, и поэтому она резко переключилась на другую тему:
- Сейчас ты можешь подумать, что я предлагаю тебе какую-то глупость, но прошу дослушать меня до конца. Мне кажется, тебе просто необходимо научиться давать отпор всяческим нехорошим людям. Поэтому я приглашаю тебя в … Бойцовский клуб. Конечно, там никто не будет драться, но вот попрактиковаться в умении достойно отвечать своим обидчикам у тебя точно будет возможность. Сейчас ты можешь ничего не говорить, но хорошенько подумай над моим предложением. Я постараюсь бывать здесь в это же самое время как можно чаще, так что когда решишь что-то поменять в своей жизни, просто приходи.
Закончив свою проникновенную речь, Маргарита удовлетворенно вздохнула. Первый шаг на пути новой цели был сделан.

Разочарование новой знакомой будто острыми иголочками покалывало в позвоночнике. Ну а что она думала, что на укус все отвечают укусом? Увы. Тут хорошей перепалки не найти. Маргарита вообще напоминала сейчас ей недоумевающую кошку – только раз, шерсть распушила, когти выпустила, а ее из окна холодной водой окатили. И что делать – непонятно.

- А ты умеешь превращаться? – Яшими даже спросить решилась, очень уж живая картинка в голове возникла и захотелось проверить свои мысли. Она подняла голову от листочков, которые собирала и хитро посмотрела на рыжую. Огорченной британка совсем не выглядела, чего держать в себе плохое? Пусть плывет дальше, сосредотачиваться нужно на хорошем.

- Мне кажется, в каллиграфии таланта нет, - ответила Файр, аккуратно забирая листок и убирая его в папку, - только терпение и усидчивость. Просто берешь и делаешь, пока не получится правильно. В начале – каждую отдельную линию, потом ключи, потом иероглифы. Времени, конечно, много нужно, но занятие весьма успокаивающее. Можно спокойно подумать о разном.

- Ох, ну ты придумала, - Яшими тихо рассмеялась и покачала головой, - Бойцовский клуб. Будем учиться плеваться ядом и испепелять взглядом на расстоянии? – идея действительно не воспринималась как что-то серьезное.
- Зачем мне? Вокруг и так все кусачие и колючие, только руку протягиваешь – и сразу тебе колючки. Не хочу так, - она задумалась, не зная, как объяснить правильнее. Пальцы бессознательно поглаживали лист, с нанесенным на него иероглифом, означающим спокойствие.

- Вот, например, возьмем нашу ситуацию – ты пришла, помешала, а я бы тебе в ответ гадость какую-нибудь сказала или еще что-то такое. Вот что дальше было бы? Дальше мы бы тут поругались. Я бы обиделась, ты бы обиделась и потом еще долго наверное дулись и говорили гадости при встрече. Это если смотреть узко, а если включить в этот круг кого-нибудь еще? Вот я бы разозлилась после разговора и ушла отсюда, встретила бы кого-нибудь, он бы мне на ногу наступил или вперед в очереди пролез – я бы ему что-нибудь сказала, он потом – еще кому-нибудь и так далее. Получается такой вот порочный круг негатива. Надо, наверное, чтобы этот круг где-то разрывался, - Яшими замолкает, отводит глаза в сторону. Вот же завернула, нашлась называется добрая самаритянка. Самой не смешно?
- Я тебя загрузила наверно совсем. Если начинаю говорить, остановиться трудно, - она смущенно улыбается, опять пожимает плечами и еще раз зачем-то перекладывает листы в папке, которые и без того там ровно лежат.

Маргарита очень внимательно слушала Яшими и старалась ее не перебивать, хотя рыжей иногда так и хотелось вставить хотя бы пару слов. Во многом она была согласна со своей новой знакомой, однако ей казалось, что в подобном рассуждении не учитывается ряд важных моментов. И самым значимым, здесь являлось то, в каком именно настроении в итоге покинули бы «поле битвы» обе девушки, если бы их столкновение перешло в открытый конфликт. Русская испанка была абсолютно уверена, что обижаться она бы точно не стала, даже если бы ее покрыли отборной бранью, а вот в Яшими, вероятно, еще долго бы вспоминала о такой ерунде как глупая перепалка и расстраивалась. А, по мнению, Маргариты, если результат собственных действий огорчает человека, то значит, он сделал что-то не так.

Однако молодая ученица не претендовала на непреложную истинность собственных суждений по данному вопросу. «Не стоит пытаться навязать свои взгляды другому человеку, если Яшими захочет узнать, что я думаю по тому или иному поводу, то спросит сама», - решила Маргарита, поэтому в итоге произнесла речь следующего содержания:

- Я ни на чем не настаиваю, просто имей в виду, что предложение остается в силе. Конечно, такие утонченные развлечения, как яростное сверкание глазами и соревнования в плевках ядом на дальность, я тебе обещать не могу, но вот взаимовыгодное сотрудничество - это вполне возможно. Ты бы поучилась отвечать тем, кто пытается тебя использовать, например, заставить делать за себя какую-нибудь работу, а я бы потренировалась терпению и, если сильно повезет, способности сохранять спокойствие.

«Ну вот, вроде сказала все, что хотела», похвалила себя Маргарита, а затем вспомнила, что пропустила один заданный ей вопрос. «Интересно, как Фаир догадалась о наличии у нее внутреннего зверя? Или ее «кошачесть» так сильно начала выпирать наружу, что это уже становится очевидно для всех?» Вслух же рыжеволосая ученица с улыбкой произнесла:

-Кстати, что касается превращений, пока я этого еще не умею. Однако активно стараюсь развивать свои способности и боюсь, что уже в недалеком будущем меня кто-нибудь может застать стоящую на четвереньках, с торчащим изо рта мышиным хвостом.