О поисках, смысле и созерцании

Я бегу за тобой по камням…
В голове упорно вертится одна единственная строчка, не то придуманная, не то подслушанная где-то. Вертится и к ней никак не хочет подцепляться вторая, оставляя без ответа множество вопросов: Кто я? За кем бегу? Для чего? Кого так мучительно хочется догнать?

Кисть в руке дрогнула, и на белом листе бумаги вместо изящной линии появилась уродливая клякса. Пальцы на мгновение сильнее сжимаются вокруг кисти, потом аккуратно кладут ее на подставку, а испорченный лист – в сторону, к целой стопки таких же безвозвратно испорченных. Но ничего, в наличии есть еще целая стопка отличных белых листов. Девушка снова берет в руки кисть, замирает, закрыв глаза и глубоко вздыхает. Давно не было так сложно обрести внутреннее равновесие. Что с ней такое творится? Яшими так и замирает с закрытыми глазами, будто спит сидя в относительно неудобной позе. Открывает она их только спустя долгие несколько минут, касается кистью бумаги и издает недовольное шипение – чернила успели безнадежно засохнуть.

Она опускает кисть в емкость, чтобы размочить, и видно, что жидкость там уже не прозрачная, а почти темно-фиолетовая, в тон чернилам. Работа этим утром у девушки совсем не ладится. Файр снова обмакивает кисть в чернила, склоняется над бумагой в поисках внутри себя той самой точки равновесия, когда кисть в руке словно обретает собственную жизнь и сама скользит по бумаге, выписывая такие чудесные ровные линии.

Вдох-выдох. Кисть соприкасается с бумагой и медленно и плавно выводит первую линию, затем, немного ускоряясь, еще и еще одну. Под конец она словно танцует по бумаге, выписывая все новые изгибы и фигуры никому неизвестного танца. Последняя точка. Девушка склоняется ниже к бумаге, изучая написанное. Иероглиф 侐 никак ей сегодня не дается. Он и сейчас не совершенен, цепкий взгляд замечает небольшие огрехи, недоведенные линии, слишком грубую точку.

Файр откладывает лист и берется за следующий - все тоже самое, до мельчайших деталей, как в первый, десятый, сотый раз и еще столько, сколько потребуется, пока внутренние противоречия не улягутся и ее душевное состояние не придет в точное соответствие с тем, что выводит кисть по бумаге. Спокойствие. Яшими выпрямляется, потирая костяшками пальцев спину и смотрит на поднимающееся все выше солнце, улыбается чему-то и снова склоняется над бумагой. Кисть летит все свободнее и увереннее, а линии перестают быть просто рисунком, теперь они именно то, что в них вкладывает рисовальщик – спокойствие.

_________________

Маргарита весело перепрыгивала с камня на камень, стараясь быстрее перебраться через ручей на другую сторону. Сейчас у нее было свободное время и огромное желание «поиграть», наконец, на флейте. Это желание мучило девушку с самого момента ее прибытия в монастырь, однако регулярное появление в самый ответственный момент кого-либо из местных жителей мешало реализации этой, ставшей уже практически физической, потребности.

Казалось бы, ничего страшного в игре на флейте нет, и не беда, если кто-то ее услышит, однако инстинкт самосохранения подсказывал Маргарите совсем другое. Сеньорита Эрнандес прекрасно знала, что ее так называемое «музицирование» может вывести из душевного равновесия даже самого спокойного на свете человека. Когда-то и она сама, только услышав пронзительный и невероятно противный визг этого, как брат любил называть его, «военного трофея», начинала громко возмущаться и отбирать у горе музыканта многострадальную флейту. Сейчас, вспоминая о проделках прошлого, Маргарита всегда невольно улыбалась, ведь решив однажды помнить только хорошее, девушка всячески старалась реализовывать этот план в жизнь.

Когда Артема погиб, флейта осталась единственным, что связывало ее с братом, поэтому даже пара жутких и резких звуков успокаивала девушку и возвращала ее в то время, когда рядом с ней находился кто-то очень важный, кто всегда был готов поддержать, защитить и в любой ситуации прийти на помощь. «Мы спина к спине у мачты, против тысячи вдвоем», - прошептала Маргарита, вспомнив строчки, прочитанные в детстве в одном из романов Джека Лондона и так хорошо описывающие ее мысли и чувства почти десятилетней давности.

Как бы там ни было, сегодня рыжая точно решила, вытащить на свет флейту и устроить маленький кошмарный концертик. Для этой цели она еще несколько дней назад присмотрела замечательную беседку на берегу ручья, которая обычно пустовала, чем и привлекла девушку. Именно туда Маргарита сейчас и направлялась. Однако, через несколько минут бодрой ходьбы по берегу ручья, когда вожделенная беседка уже замаячила на горизонте, русская испанка разглядела, что это тихое местечко уже кем-то занято.

Разочарование окатило Маргариту от макушки до самых пяток. Ну почему именно сейчас сюда кого-то принесло? Здесь что, медом намазано? Нельзя было подождать хотя бы полчаса? Остатки маски «хорошей девочки», которую рыжая обычно надевала, когда выходила на прогулку и не знала, с кем может встретиться по дороге, окончательно слетели с лица, и на их место пришла кривая ухмылка. Маргарита зловеще хмыкнула и ускорила шаг, исполнившись решимости помешать находящемуся в беседке человеку, кем бы он ни был.

Спокойствие.
Яшими отложила кисть, внимательно и придирчиво оглядела свою работу. Кажется, что-то наконец начало получаться. Она сцепила пальцы в замок и вытянула вперед руки, разминая их, несколько раз покрутила головой, а то от долгого сидения затекла шея и поясница. Ухх. Немного прогнуться, назад, вперед и снова нужно приниматься за работу. Ловить момент, пока есть нужный настрой. Файр снова взялась за кисть и посмотрела на разложенные перед ней свитки. Приниматься за еще один иероглиф не хотелось. Тот что был написан так хорошо отражал внутреннее состояние, что сосредотачиваться на чем-то еще… Девушка поворошила свитки и выбрала таблицу ключей. Это точно никогда не будет лишним, пусть и не требует такой сосредоточенности. В начале ключи, а потом возможно попробую еще что-нибудь. Она определенно не знала, что ждет в ближайшем будущем, когда нужно – предсказательские способсности коварно спали мертвым сном.

Взгляд прошелся по простым ключам, состоявшим из одной-двух линий. Началь хотелось с чего-нибудь чуть посложнее. Яшими остановилась на тридцатом ключе. Пусть будет «рот». Девушка а мгновение прикрыла глаза, припоминая последовательность линий – сверху вниз и слева на право, кисть уверенно заскользила по бумаге, выписывая первый из запланированных на сегодня ключей. Пока было не сложно и Файр могла размышлять параллельно о чем-нибудь еще, но отвлекаться сильно все равно не получалось – чуть замечтаешься и непременно смажешь линию, а это значит – начни все с начала. Так она для себя в свое время определила и потому старалась не сильно отвлекаться. Откидная, горизонтальная, откидная и вертикаль. Словно невидимый барабан отбивает в голове какой-то ритм. Кисть двигается быстрее, строчки получаются ровными, а ключи похожими между собой как братья. Не как близнецы конечно, но и такой результат – весьма неплохо.

Даже тот факт, что в беседке сейчас находилась, как смогла разглядеть издалека Маргарита, обладательница хрупкой женской фигурки, не поубавил ее решимости устроить небольшой скандал. В каждой ситуации, когда в той или иной степени страдали ее интересы, русская испанка начинала чувствовать, как в ней просыпается огненная стихия, которая совершенно никак не проявляла себя в обычной жизни. Поэтому она шумно подошла к «нарушительнице своих планов» и беззастенчиво начала разглядывать, ту, кто по ее мнению, находился не в том месте и не в то время.

«Возмутительницей спокойствия» оказалась худощавая темноволосая девушка, которая в настоящий момент увлеченно выписывала кистью на бумаге какие-то непонятные закорючки и, казалось, совершенно не замечала рыжеволосую незнакомку. «Похоже на каллиграфию», - сказала сама себе Маргарита, - «вот ведь жуть!» И дело тут было не в том, что сеньорита Эрнандес что-то имела против занятий подобного рода, просто однажды ей тоже довелось подержать в руке кисть и попробовать написать иероглиф «любовь». Столько нецензурных слов, как в тот день, Маргарита, наверное, не произносила за всю свою жизнь. В ход пошли и крепкие русские выражения, отлично усвоенные еще со времен детского дома, и испанские ругательства, и даже некоторые бранные слова, придуманные на ходу. Особенно ярких эпитетов был удостоен результат ее трудов. Как потом говорила сама рыжая, рассказывая об этом случае: «Я никогда не думала, что любовь может быть такой страшной».

Покончив с воспоминаниями о «прошлых подвигах», Маргарита попыталась привлечь к себе внимание девушки. Сначала немного потопала на одном месте, затем покашляла, после этого негромко посвистела...… Однако не дождалась никакой реакции. Темноволосая обитательница монастыря или настолько сильно погрузилась в процесс написания странных значков, что не видела и не слышала ничего вокруг себя, или просто игнорировала незваную гостью. В любом случае, Маргарита не собиралась оставлять все, как есть, и поэтому она подошла к девушке вплотную, приблизила губы к самому ее уху и громко произнесла:

-БУ!

Каллиграфией Яшими занималась с десяти лет и в свое время учила ее бабушка. Еще совсем ребенком она часто, затаив дыхание, наблюдала за тем, как кисть в ловких пальцах старшей Файр выписывала непонятные, но жутко красивые символы. А потом, став постарше, просила научить и ее. Бабушка Исами учила охотно, не ленилась показывать снова и снова, но и требовала в свою очередь соответствующей отдачи. Впрочем, учиться каллиграфии Яшими трудно не было – она была на редкость терпеливым и усидчивым ребенком, а уж когда дело доходило до того, что ей было интересно… Но даже так пришлось потратить годы, прежде чем стало получаться что-то приличное, и то девушка понимала, что до бабушкиного мастерства ей еще как до Луны. Но очень хотелось стравняться, а потом и превзойти, потому время шло, а старательности и упорства не убавлялось. Для Яшими процесс выписывания иероглифов давно уже стал чем-то большим, чем просто письмо, это была своеобразная молитва и медитация одновременно, занятие, которому если отдаешься – то с головой, причем было в этом еще и нечто очень личное, почти интимное. Потому и забиралась девушка со своими кистями и тушью так далеко от случайных встреч и чужих глаз, да и время выбирала соответствующее – раннее утро. Кто же мог предположить, что одну испанку принесет нелегкая в беседку аж в седьмом часу утра? Или семь часов было, когда сама Яшими пришла сюда, а с тех пор стрелка часов проделала уже не один оборот? За каллиграфией время совершенно терялось.

Не трудно догадаться, что занятая своей своеобразной медитацией, Файр чье-либо приближение не услышала, не услышала она ни шагов, ни свиста. И всякий уважающий себя китаец, увидев человека за столь важным делом, несомненно пошел бы дальше своей дорогой, дабы не отвлекать другого человека от пути самосовершенствования. Но к несчастью, покой британки с японскими корнями потревожила представительница западной культуры, о ценности медитации и покоя не имевшая ни малейшего представления. Варвары эти европейцы, как есть – варвары, как бы они цивилизованными людьми не прикидывались.

Звук, раздавшийся над ухом, заставил Яшими ощутимо вздрогнуть, рука сбилась с ритма и кисть оставила на листе некрасивую кляксу. Придется все переделывать, - вот первое о чем подумала Файр, с огорчением разглядывая испорченный лист. А ведь только стало получаться как надо. Губы девушки недовольно сжались и она медленно обернулась, наконец вспомнив про испугавший ее звук, и решив определить его источник, которым оказалась незнакомая рыжая девица европейской внешности.

- И что это было? – с эмоциями и их голосовым выражением тут явно было плохо. Голос Яшими звучал устало, как-то даже обреченно, но никак не возмущенно или как там положено реагировать на подобные выходки?

В тот момент, когда незнакомка подняла на Маргариту свои печальные карие глаза и усталым голосом к ней обратилась, девушка почувствовала некоторые угрызения совести. Однако эти душевные терзания продолжались недолго. Маленький бесенок, который жил где-то в недрах ее лихой рыжей головы и время от времени дергал за какие-то веревочки, вынуждая совершать русскую испанку «не слишком правильные поступки», опять напомнил о своем существовании. Поэтому Маргарита еще не успела, как следует, обдумать свое выступление, а язык уже сам начал молотить какую-то чушь.

- А я вот тут иду себе, смотрю, кто-то каллиграфией занимается. Вот мне и стало интересно. Подошла поближе, а ты никаких признаков жизни не подаешь, а рука как будто сама по себе двигается. Ну, я и решила узнать, как тебе это удается. Сначала хотела пальцем потыкать, а потом решила просто напугать, чтобы привлечь внимание.

Закончив тараторить всяческую ерунду, Маргарита с интересом начала ждать реакции темноволосой девушки. Если бы она сама оказалась сейчас на месте своей несчастной конкурентки за беседку, то первой ее реакцией на подобную тираду было бы желание надавать себе по "наглой рыжей морде". Хотя незнакомка не производила впечатление человека, способного на экспрессивные поступки. Но кто знает, как говорится: «Чужая душа - потемки».

Маргарита восхищенно покачала головой. Как оказалась, случайная жертва ее дурного настроения отличалась просто потрясающей выдержкой и великолепными манерами. Она не раз встречала подобных людей в окружении приемной матери и, с течением времени, даже научилась вести себя в их присутствии соответствующим образом, но такое поведение всегда было не более чем притворством. Маргарита чувствовала себя драным уличным котенком, которого принесли домой, накормили, отмыли, сделали всеобщим любимцем, но который так и остался беспородной зверюгой с покрытыми шрамами ушами, напоминающими о боевом прошлом. Хотя иногда в ней просыпалась жалость ко всем тем, кто живет только согласно общепринятым правилам и нормам, ведь они не могли увидеть даже одной десятой всей красоты и многообразия этого мира.

Однако нужно было что-то отвечать. Ругаться совсем расхотелось, потому что незнакомка явно не собиралась поддаваться на провокации. Скорее можно было рассчитывать на то, что она просто уйдет с теми мыслями, что даже в такое просвещенное место как монастырь добрались нахальные варвары, не имеющие даже малейшего представления о манерах. В этом был один явный плюс – беседка досталась бы победительнице, а добывать желаемое не самыми благородными методами, Маргарите было не привыкать. Но здесь внезапно себя проявила склонность рыжей к постоянной смене настроения, в голове как будто что-то "перещелкнуло", и если минуту назад она горела «праведным гневом» и планировала прогнать девушку любыми доступными средствами, то сейчас ей уже не хотелось, чтобы незнакомка просто так взяла и ушла.

У русской испанки, возникло стойкое убеждение, что она неслучайно, словно вихрь, ворвалась в размеренную жизнь темноволосой ученицы. Сейчас они казались полной противоположностью друг другу: одна – само воплощение спокойствия и благовоспитанности, а другая – странное существо, полностью оправдывающее свое детское прозвище - «рыжее безумие». И было совершенно непонятно, что именно могло получиться из этой встречи. Поэтому, отказавшись от своих первоначальных планов, Маргарита с улыбкой произнесла:

- Извини, что помешала. Вообще-то по жизни я чаще всего веду себя адекватно, и если ты мне простишь дурацкую выходку, я постараюсь объяснить свое поведение.

Не в воспитании и выдержке тут дело было. Скорее Яшими просто не умела реагировать на подобные ситуации и попросту не знала, что отвечать. Вот и лезла с языка всякая ерунда, а о ее выдержке, несомненно, свидетельствовали подозрительно блестящие глаза – потихоньку приходило осознание, чего ей тут собственно испортили, и становилось до ужаса за себя бедную обидно.

Про провокации Маргарита подумала верно – не тот человек Файр, чтобы с кем-то ругаться, в ее стиле было бы пожать плечами, собраться своими вещи и уйти, чтобы потом поплакать у себя в комнате и поругать – какая она глупая и нерешительная и ничего обидчице ответить не придумала. А потом бы еще до вечера разговор в голове прокручивала, да придумывала, что сказать можно было. И придумала бы ведь, отчего стало бы еще горше и обиднее. Маргариту же после этого точно обходить стала бы десятой дорогой, чтоб не пересечься случайно и не нарваться еще на что-нибудь. Такие вот своеобразные способы борьбы с конфликтами.

Яшими не была подвержена частым сменам настроения и резким его перепадам, потому подобные перепады в других людях совершенно не понимала и терялась. Вот как, например, сейчас – секунду назад тебя чуть не съесть были готовы, судя по эмоциям, а теперь совсем наоборот. И как на такое реагировать спрашивается? Так что девушка слегка подвисла, пытаясь все это переварить и нащупать верную линию поведения. Ну, или хотя бы не сидеть с таким непонимающим видом, будто к ней не на китайском обратились, а на языке какого-нибудь забытого африканского племени. В итоге она просто кивает, и не понять, к чему это относится – к извинениям или к согласию выслушать?

Глядя на растерянное лицо девушки и ее подозрительно блестящие глаза, Маргарита почувствовала себя каким-то злобным монстром, отнявшим у ребенка единственную конфету. «Хорошо хоть, я вовремя остановилась и не стала усугублять ситуацию», - озабоченно подумала рыжая.

Хотя время от времени просыпающийся «огненный» темперамент мог привести к резким выпадам Маргариты в сторону ни в чем не повинных людей, она все-таки старалась выбирать «противников», похожих на себя: задиристых, острых на язык и способных придумывать для достижения своих целей различные изощренные махинации. «Ну, вот какая радость может быть в том, чтобы довести до слез несчастную девушку, которая тебе даже толком ничего ответить не может? Стыд один, да и только!»

Похвалив себя за то, что смогла притормозить еще до того, как конфликт вступил в свою полную силу, русская испанка крепко задумалась. Она обещала дать незнакомке объяснения своего поведения, но никак не могла определиться, что сказать. Конечно можно было придумать какую-нибудь достоверную историю, но что-то подсказывало Маргарите, что девушка почувствует фальшь, и тогда ситуация станет совсем уж некрасивой. Сказать правду тоже было непросто, поскольку обладая способностью бесконечно долго и красочно описывать все что угодно на свете, рыжая всегда замалчивала, те вещи, которые были для нее действительно значимы и касались глубоких личных переживаний. Однако, поколебавшись, она пришла к выводу, что молодая ученица заслужила, чтобы с ней были честны, хотя бы в качестве компенсации за доставленные неудобства. Поэтому, сделав глубокий вдох, а затем такой же выдох, Маргарита начала свой рассказ.

- Меня зовут Маргарита, хотя может ты уже и знаешь мое имя, и я совсем недавно прибыла в Линь Ян Шо. Есть одна вещь, которая для меня очень важна, но, чтобы воспользоваться ею, я должна находиться на значительном расстоянии от остальных обитателей монастыря. Сегодня я поняла, что мне просто обязательно нужно побыть одной, а беседка на берегу ручья казалась для этого просто идеальным вариантом. Я иногда бываю немного импульсивной и, увидев, что вожделенное место уже занято, повела себя не лучшим образом. Мне действительно жаль, что так получилось. Однако у тебя сейчас есть уникальная возможность сказать мне, все, что ты думаешь по этому поводу. Даже в самой грубой форме. Попробуй, я ничуть не обижусь, а тебе точно станет легче.

Противником Яшими, что и говорить, была никудышным во всех смыслах – не было в ней ну ни грана какого-то бойцовского духа и спортивной злости, которые помогают людям держать удар, отвечать на выпады соперника и бить в ответ. Вместо того, чтобы ответить, она поднимет на вас эдакий удивленно-непонимающий взгляд «это вы мне? Правда? А зачем?» и молча опустит глаза к книге или чем будет занята в этот момент. Поэтому вовремя учебы в школе ее задирали мало – неинтересное это дело. Даже прозвище дали соответствующее – кукла. На физические атаки реакцией было все тоже непонимание происходящего и подозрительно мокрые глаза. И ни разу девушка не сделала обидчику ответной пакости – все в целом оставалось безнаказанным – и вылитый в сумку компот, и пластилин в волосах. Все-таки робость – страшный недостаток, только вот справиться с ним никак не получалось.

Маргариту британка выслушала в молчании, но видно было – что слушает внимательно. Она задумалась, предложение ответить было каким-то странным, неожиданным и окончательно вгоняющим в ступор, а уж учитывая, что в голову лезла всякая ерунда вроде «это было очень некрасиво с вашей стороны…» На лицо был определенно совершенно клинический случай. Файр покачала головой, отметая предложение высказаться и заговорила сама:

- Яшими Файр, - назвала она себя, пока руки аккуратно складывали принадлежности для каллиграфии – помыть кисть, положить ее аккуратно в футляр, собрать листы.
- Я иногда прихожу сюда по утрам. Здесь действительно редко кто-то бывает и можно позаниматься в тишине, - она не стала добавлять, что каллиграфией тоже предпочитает заниматься подальше от чужих глаз. Так удавалось лучше сконцентрироваться. Когда кто-то смотрел – ничего не выходило и руки дрожали и кисть оставляла на бумаге сплошные кляксы.
- Можно было просто попросить, - пальцы чуть крепче сжались на футляре, Яшими моргнула, пытаясь убрать решившую таки показаться слезу, - Я бы ушла, - тихо но уверенно. Со своими эмоциями девушка уже справилась. Ну что сделано, то сделано – позанимается в другой раз. Самое важное из того, что планировала получилось же.

- Ну, я тогда не буду мешать, - Файр улыбнулась, поднимая глаза на Маргариту. Она уже совершенно успокоилась. Все происходит так, как оно происходит и происходит правильно. Яшими защелкнула футляр с принадлежностями, собрала листы в большую папку и стала подниматься на ноги.
- Ой! – от долгого сидения все конечности затекли, и встать оказалось не такой уж простой задачей. Девушка притормозила, потерла лодыжку, в которую словно сотня иголочек впилась, при этом она выпустила папку и листы опять разлетелись по беседке. Пришлось аккуратно ставить футляр на пол и снова все собирать. Да уж, даже уйти с гордо поднятой головой не получается.

Маргарита разочарованно смотрела на то, как ее новая знакомая по имени Яшими собирает принадлежности для занятия каллиграфией и готовится «дезертировать с поля боя». А это было совсем не то, чего добивалась русская испанка. «Нет, ну вот явно сложившая ситуация девушку сильно огорчила, а она даже слова неприятного обидчице сказать не может. И ведь наверняка такое происходит далеко не в первый раз». Почему-то мысль о том, что всяческие «злодеи» могут пользоваться отсутствием у Яшими бойцовского духа, рассердила Маргариту, как будто не она сама еще совсем недавно собиралась поступить подобным образом.

От этих размышлений новоявленную защитницу слабых и обиженных отвлек небольшой конфуз, который случился с Фаир, когда та уже совсем собиралась уходить. Сама Маргарита не усмотрела в этой ситуации ничего страшного, поскольку ее собственная биография изобиловала гораздо более занимательными и даже позорными фактами. Однако девушка похоже опять расстроилась, поэтому рыжая бросилась помогать ей собирать разлетевшиеся по всей беседке листы.
Подобрав один из них и рассмотрев изображенный на нем непонятный символ, Маргарита совершенно искренне заметила:
- А ты молодец. У тебя явный талант к каллиграфии. Я вот даже обычную черточку ровно нарисовать не смогу.

Параллельно с этим в голове у сеньориты Эрнандес созрела очередная безумная идея, и поэтому она резко переключилась на другую тему:
- Сейчас ты можешь подумать, что я предлагаю тебе какую-то глупость, но прошу дослушать меня до конца. Мне кажется, тебе просто необходимо научиться давать отпор всяческим нехорошим людям. Поэтому я приглашаю тебя в … Бойцовский клуб. Конечно, там никто не будет драться, но вот попрактиковаться в умении достойно отвечать своим обидчикам у тебя точно будет возможность. Сейчас ты можешь ничего не говорить, но хорошенько подумай над моим предложением. Я постараюсь бывать здесь в это же самое время как можно чаще, так что когда решишь что-то поменять в своей жизни, просто приходи.
Закончив свою проникновенную речь, Маргарита удовлетворенно вздохнула. Первый шаг на пути новой цели был сделан.

Разочарование новой знакомой будто острыми иголочками покалывало в позвоночнике. Ну а что она думала, что на укус все отвечают укусом? Увы. Тут хорошей перепалки не найти. Маргарита вообще напоминала сейчас ей недоумевающую кошку – только раз, шерсть распушила, когти выпустила, а ее из окна холодной водой окатили. И что делать – непонятно.

- А ты умеешь превращаться? – Яшими даже спросить решилась, очень уж живая картинка в голове возникла и захотелось проверить свои мысли. Она подняла голову от листочков, которые собирала и хитро посмотрела на рыжую. Огорченной британка совсем не выглядела, чего держать в себе плохое? Пусть плывет дальше, сосредотачиваться нужно на хорошем.

- Мне кажется, в каллиграфии таланта нет, - ответила Файр, аккуратно забирая листок и убирая его в папку, - только терпение и усидчивость. Просто берешь и делаешь, пока не получится правильно. В начале – каждую отдельную линию, потом ключи, потом иероглифы. Времени, конечно, много нужно, но занятие весьма успокаивающее. Можно спокойно подумать о разном.

- Ох, ну ты придумала, - Яшими тихо рассмеялась и покачала головой, - Бойцовский клуб. Будем учиться плеваться ядом и испепелять взглядом на расстоянии? – идея действительно не воспринималась как что-то серьезное.
- Зачем мне? Вокруг и так все кусачие и колючие, только руку протягиваешь – и сразу тебе колючки. Не хочу так, - она задумалась, не зная, как объяснить правильнее. Пальцы бессознательно поглаживали лист, с нанесенным на него иероглифом, означающим спокойствие.

- Вот, например, возьмем нашу ситуацию – ты пришла, помешала, а я бы тебе в ответ гадость какую-нибудь сказала или еще что-то такое. Вот что дальше было бы? Дальше мы бы тут поругались. Я бы обиделась, ты бы обиделась и потом еще долго наверное дулись и говорили гадости при встрече. Это если смотреть узко, а если включить в этот круг кого-нибудь еще? Вот я бы разозлилась после разговора и ушла отсюда, встретила бы кого-нибудь, он бы мне на ногу наступил или вперед в очереди пролез – я бы ему что-нибудь сказала, он потом – еще кому-нибудь и так далее. Получается такой вот порочный круг негатива. Надо, наверное, чтобы этот круг где-то разрывался, - Яшими замолкает, отводит глаза в сторону. Вот же завернула, нашлась называется добрая самаритянка. Самой не смешно?
- Я тебя загрузила наверно совсем. Если начинаю говорить, остановиться трудно, - она смущенно улыбается, опять пожимает плечами и еще раз зачем-то перекладывает листы в папке, которые и без того там ровно лежат.

Маргарита очень внимательно слушала Яшими и старалась ее не перебивать, хотя рыжей иногда так и хотелось вставить хотя бы пару слов. Во многом она была согласна со своей новой знакомой, однако ей казалось, что в подобном рассуждении не учитывается ряд важных моментов. И самым значимым, здесь являлось то, в каком именно настроении в итоге покинули бы «поле битвы» обе девушки, если бы их столкновение перешло в открытый конфликт. Русская испанка была абсолютно уверена, что обижаться она бы точно не стала, даже если бы ее покрыли отборной бранью, а вот в Яшими, вероятно, еще долго бы вспоминала о такой ерунде как глупая перепалка и расстраивалась. А, по мнению, Маргариты, если результат собственных действий огорчает человека, то значит, он сделал что-то не так.

Однако молодая ученица не претендовала на непреложную истинность собственных суждений по данному вопросу. «Не стоит пытаться навязать свои взгляды другому человеку, если Яшими захочет узнать, что я думаю по тому или иному поводу, то спросит сама», - решила Маргарита, поэтому в итоге произнесла речь следующего содержания:

- Я ни на чем не настаиваю, просто имей в виду, что предложение остается в силе. Конечно, такие утонченные развлечения, как яростное сверкание глазами и соревнования в плевках ядом на дальность, я тебе обещать не могу, но вот взаимовыгодное сотрудничество - это вполне возможно. Ты бы поучилась отвечать тем, кто пытается тебя использовать, например, заставить делать за себя какую-нибудь работу, а я бы потренировалась терпению и, если сильно повезет, способности сохранять спокойствие.

«Ну вот, вроде сказала все, что хотела», похвалила себя Маргарита, а затем вспомнила, что пропустила один заданный ей вопрос. «Интересно, как Фаир догадалась о наличии у нее внутреннего зверя? Или ее «кошачесть» так сильно начала выпирать наружу, что это уже становится очевидно для всех?» Вслух же рыжеволосая ученица с улыбкой произнесла:

-Кстати, что касается превращений, пока я этого еще не умею. Однако активно стараюсь развивать свои способности и боюсь, что уже в недалеком будущем меня кто-нибудь может застать стоящую на четвереньках, с торчащим изо рта мышиным хвостом.