Вышел из себя? Не возвращайся поздно!

Если бы Тай сейчас сидел перед экранами, он бы ржал, как полоумный, наблюдая за младшим братом. Тео оставалось только надеяться, что Тай уже мирно отчалил спать в одном из номеров, и ему нет дела до того, почему Тео мнется, словно неприкаянный, перед дверью родительского номера. Тео же вот уже минут десять сверлил взглядом дверь, пытаясь уговорить себя все таки поднять руку, основательно так постучаться и дождаться, пока ему откроют дверь. Без предварительного стука он, что примечательно, уже внутрь не рвался, несмотря на то, что отец уже как с час отбыл по делам, и ничего опасного вроде бы как не предвиделось. Другое дело, что мать, наверное, еще спала, как обычно утром (одиннадцатый час для нее - еще рань несусветная, вурдалаки в могилы не улеглись).

Тео было неловко. Тео было стыдно. Ему было, в конце концов, просто неудобно за свою неумную выходку, обидевшую мать, хотя он совсем не хотел ее обижать, и уж точно не думал о том, что это может ее обидеть. Мама редко показывала эмоции, и если уж даже отец заметил, значит, ее действительно ее это задело.

Промаявшись еще минут пять, после которых стоять и ждать дальше было уже попросту невыносимо, Тео постучался в дверь. Он бы мог воспользоваться второй карточкой, чтобы попасть в комнату, но ему казалось правильным сделать хотя бы сейчас, сначала подумав, а потом уже, собственно, сделав. И верным было дождаться ответа под дверью.

Пушистое полотенце пахло каким-то стандартным кондиционером для белья. И, кажется, розой. Цирилла терпеть не могла искусственный запах роз - он не имел ничего общего с настоящим. А еще она просто не любила кондиционеры для белья, потому что в них непременно добавляли какие-то отдушки, тошнотворно пахнущие, даже если на этикетке указывалось, что данное средство призвано придать вашему белью альпийскую свежесть. Словом, полотенце расстраивало. Нет, оно было пушистым и мягким, но Цирилла, держа его в руках, рассматривала так, словно подозревала как минимум в измене государственного масштаба. Ранним утром она была не в очень хорошем расположении духа, особенно тем ранним утром, которое началось раньше полудня.

В дверь боязливо постучали, и Цирилла, так и не созрев для того, чтобы завернуться в полотенце, бросила его на край ванной, натянула махровый халат, закутавшись в него, как в небольшое одеяло (наверное, халат был мужским. Или вообще бесполым, судя по его размерам), и пошла открывать дверь. Цири никого не ждала - завтрак она еще не успела заказать, чтобы его так рано принесли, а Кот уехал еще более ранним утром, обещав появиться только вечером. Девочки были в школе, а близнецы занимались своей работой. Цирилла в их дела старалась не вникать ровно до тех пор, пока они сами о них ей не рассказывали. А так как в последнее время вся мужская часть населения молчала, словно партизаны, то и Цирилла не задавала никаких вопросов. Правда, за дверью оказался все же Тео, Цирилла вспомнила, как Кот говорил что-то о том, что младший придет с утра.

- Доброе утро, мой хороший, - все еще немного хмурая, Цирилла пропустила сына в номер, закрывая за ним дверь. - Я собираюсь заказать завтрак. Будешь что-нибудь?

Цирилла повела плечом, мол, нет и нет, заставлять не буду, и пошла к телефону, чтобы заказать завтрак в номер. Она была рада, что младший сын зашел ее проведать, но общее не очень хорошее настроение не давало в полной мере оценить это счастье. Оставалось надеяться, что после сытного и плотного завтрака Цирилла найдет в этом утре что-нибудь привлекательное, что исправит впечатление от кондиционера для белья, и она подобреет. Она подняла трубку и приложила ее к уху, но, прежде чем набрать номер рум-сервиса, обернулась на младшего сына.

- Что ж, - она коротко на него взглянула. - Извиняйся, - благосклонно разрешила она, а после все же набрала номер и заказала тосты, кофе, джем и все то, что обычно составляет так называемый английский завтрак (кроме овсянки, сэр). а потом устроилась на диване в ожидании завтрака и извинений.

Цирилла любила своих сыновей и прощала им многое. Он уже не обижалась за Тео, ей было намного проще понимать его поведение после того, как Кот рассказывал ей о том, что чувствуют и чем думают мальчики в восемнадцать лет, просто оставался еще какой-то мутный осадок от вчерашнего вечера.

Тео иногда думал, что лучше бы она ругалась, громко, отчаянно, повышала голос и кричала, разбивала посуду и делала что-нибудь...ну, не то, что она обычно делает. Вот как сейчас - она была ужасающе спокойной, пусть и все еще недовольной и хмурой. Младший уже понял, что на него это недовольство не распространялось, и не он этому причина, но все равно, чувствовал себя неуютно. От этого он начинал себя чувствовать еще сильнее виноватым. И дальше начиналось самое сложное - подобрать слова, чтобы "я был дураком" превратилось во что-то более вразумительное.

И Тео перешел сразу к тяжелой артиллерии, сделав то, что делал всегда, когда был маленький - он опустился на пол возле дивана и просто уткнулся лицом в материнские колени. Ему казалось, что после такого на него уже невозможно злиться и обижаться. Он знал, что должен извиниться, но не до конца понимал, за что именно. за то, что влетел в комнату без стука, да еще и сразу начал беситься, демонстрируя полное отсутствие мозгов, или все-таки за то, что так резко повел себя с матерью, она ведь к такому не привыкла?

- Я не хотел сделать тебе неприятно, - приглушенно бробухтел Тео в полы махрового халата, который щекотал ему лицо. - Я вчера совсем не думал.

Не то, чтобы он сильно думал в остальное время, но вчера вообще перешел все мыслимые и немыслимые границы. Полный финиш, в общем.

Подлый трюк. Рука Цириллы, лежащая на колене, дрогнула, когда младший из сыновей уткнулся лицом ей в колени, как когда-то давно, когда он был еще совсем маленьким, и материнские объятия не воспринимались им как нечто постыдное и детское. И ей было приятно понимать, что он до сих пор такой же ласковый, как и всегда. Просто немного вырос за это время. И все такой же ее сын, на которого совершенно невозможно дальше обижаться.

Цирилла все же не удержалась, погладила сына по голове, ласково, словно маленького и дружелюбного щенка, который не далее как сегодня утром оторвал новые обои от стены и подгрыз ножки стульев, получил в наказание шлепок ладонью по мягкому месту, а теперь приполз мириться, и делает это так, как умеют делать только щенки, когда чувствуют свои вину - они начинают подлизываться. И Тео прекрасно умел подлизываться с самого своего детства, с годами навык у него не пропал, просто это стало выглядеть еще трогательнее.

- Я не сержусь на тебя, - ответила Цирилла младшему из близнецов, продолжая поглаживать его по волосам. - Но мне будет намного приятнее, если ты начнешь думать перед тем, как делать. Ты уже не маленький, Тео.

Тео только этого и ждал - что мать не удержится и все равно погладит его по голове, как делала всегда. Так он понимал, что она на него не сердится. Потому что она могла с легкостью говорить одно, а думать совершенно противоположное. И вести себя совсем по-третьему, так что легче было просто к ней подлизаться, чтобы она стала обычной мамой без всех этих мозговыносящих женских штучек, от которых ты чувствуешь себя великим идиотом.

- Я все неделю старался думать перед тем, как делать, - пожаловался Тео, который чувствовал, что сейчас можно сорвать еще немного материнской ласки, от которой он так опрометчиво отказался вчерашним вечером. Но он действительно считал. что он растет даже в собственных глазах, потому что он всю неделю обходился без всякой ерунды и глупостей. Ну а тут устал, все-таки неделю держал себя в руках. Не подумал, был не прав. - А тут не сообразил сразу, не знал, что ты приедешь.

Он поднял голову от материнского халата, глядя ей в лицо - злится или нет. Вроде нет, не похоже, но все равно совестно. Тео вообще не любил ее расстраивать - это было негласное правило в их семье. Из шкуры вон выпрыгни, в бараний рог свернись, но чтобы она не волновалась и не расстраивалась.

Подлиза. Цирилле показалось, что ее младший сын нисколько не вырос, и как был маленьким ласковым мальчиком, так им и остался. Она подумала о том, что девушке, которая решит вдруг связаться с Тео, и повезет и не повезет одновременно - если найти к нему подход, он станет самым ласковым и преданным существом на сете, но при этом он взрослеет намного медленнее того же Тая, и хочет подольше оставаться в детстве, несмотря на то, что оно уже давным давно помахало ему издалека. Детство закончилось, когда они начали вникать в дела триады.

- И ты решил, что к папе приехала какая-то молоденькая любовница, - даже не спросила, а сказала Цирилла. - Но я не из-за этого расстроилась. Ты понял, почему?

Ей хотелось добиться от него понимания, почему не надо делать так, как он сделал вчера. Цирилла не терпела пренебрежительного к себе отношения от кого бы то ни было, и тем более не собиралась это терпеть от собственных детей. И у нее сложилось впечатление, что Тео не до конца понимает, что именно ее так задело. И лучше будет прояснить это сейчас, чем когда он сочтет, что в этом нет ничего такого, а , следовательно, так можно продолжать делать и дальше.

Тео предпочел бы на этот вопрос-утверждение не отвечать. Собственный идиотизм казался ему огромным. Но, блин, о чем он еще должен был подумать, вернее, совсем не подумать, когда услышал от Даосина слова о какой-то девице? Естественно, он подумал о самом плохом, что только может себе представить. Мама молодо выглядела, Тео всегда казалось, что она всегда одинаковая - что когда он был маленьким, что теперь, когда он вроде уже как вырос. И она не менялась все эти годы, выглядя так, словно время для нее остановилось. Тео знал, что это из-за врачевания. И неудивительно, что никогда не видевший ее синий фонарь принял за молоденькую любовницу, а не за Чун тайтай. Так что Тео считал, что тут он как раз и не виноват. Да и мама сама подтвердила, что ее не это обидело.

- То, что я от тебя отшатнулся? - признал Тео, понимая, что как раз именно это - гораздо более неприятный для нее поступок. Тео уже даже не мог сказать точно, почему он это сделал - он был расстроен и свергнут в пучину своего отчаяния, чтобы думать. Так что он просто банально не подумал. Как-то слишком много "не подумал" для одного единственного дня.

- Мне было неудобно. Я на работе же был, - попытался как-то оправдать свою необдуманную глупость Тео. Он тут строит из себя серьезного человека, а она гладить его по плечам будет...А он от этого сразу тает и вообще тряпкой становится.

Ну хоть правильно все понял. Цирилла снова погладила сына по темным волосам, убирая волосы со лба назад. Ее маленький и ласковый глупый Тео - его оправдание выглядело не очень убедительным. Цирилла поняла, что так он просто пытается прикрыть свое незнание, потому что просто сделал, а потом подумал, зачем он это сделал. И она понимала, что он не хотел ее обижать, но, опять же, не подумал.

- Ты ведь пойми, милый, что для меня вы - всегда мои сыновья, на работе вы или нет. И в первую очередь будете моими сыновьями, а потом уже синими фонарями, сорок девятыми или даже трехзначными номерами, - сказала Цирилла. Она была уверена, что Тео ее поймет, что для нее важно - знать, что они - по прежнему ее старшие дети, и что ближе них у нее все равно никого никогда не будет. Они все слишком хорошо помнят, что это такое - оставаться одним.

В этот момент в дверь позвонили, и Цирилла вопросительно глянула на Тео, намекая на то, чтобы он поухаживал за матерью и открыл дверь, где наверняка администратор или кто там принесли заказанный ею завтрак. Чашка кофе будет очень кстати сейчас, потому что состояние все еще не из лучших.

Тео положил подбородок на колено матери, словно большой и преданный пес. Папа говорил, что она их с Таем очень любит, но Тео и сам это прекрасно знал. И что они для нее - самое дорогое, они и близняшки, и папа вместе с ними. И ей было неприятно понимать, что он отнесся к ней так нехорошо и невнимательно. Тео уже собирался сказать, что он все понял и будет относиться к ней внимательнее, и будет думать перед тем как делать, но в дверь постучали.

Он верно истолковал взгляд матери, и, хотя ему не хотелось вставать, все-таки поднялся, забрал заказ и закрыл за собой дверь, после чего поставил поднос на журнальный столик. Тут было все, чем обычно они завтракали, когда приезжали к деду в поместье, хотя странно, что мама предпочитала тосты, а не круассаны или как они там называются. На взгляд Тео, круассаны были вкуснее. Но у нее были свои вкусы, и ей было бесполезно доказывать, чтобы она вместо тостов заказывало что-то повкуснее и аппетитнее. Тео почесал бровь, потом вспомнил, что хотел сделать.

- Я понял, - сказал он матери, - я постараюсь об этом никогда не забывать. Я правда не хотел тебя обидеть. Ты ведь не злишься?

И еще пару-тройку раз на бис надо ему это повторить, чтобы он, наконец, успокоился, что она не сердится, а не просто так говорит это.

- Нет, милый, не злюсь, - ответила Цирилла, намазывая гренок джемом. Жизнь сразу стала прекраснее. Еще бы не торчать тут, а быть дома в окружении своей семьи, и было бы совсем прекрасно. Но чего нет, как говорится, того нет. Сойдет и гостиничный номер. - И никогда не буду на тебя злиться, ты же знаешь.

Избаловала - теперь вот расхлебывай. И ведь прекрасно знала, что нельзя так его баловать, но все равно не могла удержаться. Добиться от Тео полноценного извинения так и не удалось, но Цирилле было приятно уже то, что он понял и принял к сведению. Она вообще не любила ругаться. Если ее понимали с первого раза, она мигом заминала тему и больше к ней не возвращалась.

- Может быть все-таки позавтракаешь? - еще раз предложила она сыну, вдыхая запах ароматного кофе. Тут вполне хватило бы на двоих, а если бы пришел и Тай - то и на него тоже. Кстати, она не знала, где сейчас старший сын, но считала, что как раз у него хватит ума не творить глупости. И, к слову, старший мог хоть как-то контролировать поведение брата, чтобы тот не нарывался на проблемы. Кот был вчера реально взбешен, когда Тео ворвался в номер без предупреждения, и Цирилла считала, что, получи Тео воспитательную оплеуху, это пошло бы ему только на пользу.