Не ждали

Наставница сейчас казалась какой-то до отвращения правильной и слишком умной. Ну нельзя, нельзя быть такой всей из себя идеальной! Это совершенно неправильно, ведь становишься похожим на робота, без каких-либо эмоций, глупостей и чувств. Отчего-то Луну сейчас вспомнился нашумевший фильм американцев про захват Земли при помощи всяких там машин и технологий в будущем. И эти машины были совершенно бесчувственны. И это так ужасно…

Парень тихо зашипел, едва дернувшись, когда горячей кожи коснулось холодное полотенце, которым наставница стирала кровь, чтобы обработать рану. Приятного было мало, каждое прикосновение отдавалось все большим раздражением, которое копилось внутри. На тигрицу бесполезно орать или срываться – это он прекрасно знал – она просто надает по роже, отчего станет еще хуже морально. Лучше потом, лучше он убежит и отдастся на волю собственным эмоциям, выплеснет их, так будет легче.

Когда Сифу заговорила, захотелось рычать, тело неосознанно напряглось, отчего плечо начало болеть еще сильнее и, кажется, вновь посочилась кровь или сукровица. Лун заставил себя молчать, прикусить язык и молчать, чтобы не ляпнуть лишнего. Только вот… только вот тигрица задала вопрос. Совершенно неуместный, на его взгляд, но задала, и явно ждала ответа от него, потому и молчала, продолжая залечивать раны. Тигр чувствовал, как восстанавливаются ткани, кожу начало не очень приятно стягивать из-за сухости

- Хорошего напоминания о том, где мое место, - все же огрызнулся юный воин, не сумев сдержать свой буйный норов. И ему действительно было все равно что будет дальше. Может даже ударить или вновь ранить, если посчитает нужным – все равно. Он запутался и сам это прекрасно понимал, но, в то же время, был уверен в собственных довыдах и, к сожалению, запутывался еще больше.

Огрызался. Причем Шэн хорошо знала, что огрызается Лун только из-за того, что ему больно, и боль от раны была ничтожной по сравнению с тем, что сейчас наполняла ненавистью его благородное тигриное сердце. Нити энергии стали золотисто-желтыми, они теперь грели мягче – восстанавливались более тонкие подкожные ткани и сама кожа.

- Тигры огрызаются только в одном случае – когда им больно, - Шэн пристально посмотрела на ученика. – Когда твоя мать стала воином, она при мне огрызалась на старших по рангу лишь однажды, когда погиб Син Шэ, твой дед. После этого она редко появлялась в Покхаре, жила в основном в Дели, как говорила нам, но на самом деле после этого она встретила твоего отца. Тогда мы поняли, что Рё было больно, но мы знали, что она – очень сильный воин, который способен справиться со всем, в том числе с этой болью. А ей нужна была поддержка, которую она не искала в клане – гордость мешала. Поэтому она держала в тайне то, что у неё появились ты и Юэ. Если бы мы не боялись обидеть её гордость или если бы она не боялась признать свою боль, она бы узнала, что могла признать вас в клане, и тогда все могло быть иначе, - в голосе тигрицы появились едва уловимые стальные нотки – так она по привычке скрывала эмоции. – А сейчас я вижу, что больно тебе. И боюсь задеть твою гордость. Но я тебя прошу, не копи боль в себе, говори. Это не будет слабостью, это будет взрослым решением.

Шэн встряхнула руками, сбрасывая в сторону ша ци, притянувшуюся из раны. Следы от когтей стали тонкими царапинами, уже не кровоточившими. Она взяла лежавшее на столе полотенце и отошла к умывальнику, чтобы промыть ткань в холодной воде, пока кровь не засохла. Выстирав полотенце, Шэн стала нарочито медленно развешивать его на краю тумбы, чтобы Луну не казалось, что она его допрашивает. Пусть немного остынет и соберется с мыслями.

И вновь она была права. Наставница, черт возьми, была права, но из-за этого хотелось лишь рычать и убежать еще дальше. Она знала его слабости, она чувствовала его боль, понимала его. Разве может воин клана показывать собственную слабость, разве может он себе позволить эту неоправданную роскошь? Нет, нельзя! Но едва тигрица заговорила о его матери, как весь гнев переключился во внимание: Лун ловил каждое слово, все, что касалось жизни его семьи, его мамы, которой больше никогда не будет рядом. Только вот ему совершенно не нравилось то, как Сифу говорила о его маме, которая так о них всегда заботилась, несмотря на то, что редко бывала дома. Какая гордость? Какая тут может быть гордость, если она сама месяцами могла быть в отъезде, а рядом с ними никогда не была больше нескольких дней, а когда пробыла рядом целую неделю, то это было чудом. Разве ей понять каково это потерять ту, кого ты любишь всем сердцем, кого буквально боготворишь, кого у тебя забирают ни за что, чью смерть ты чувствуешь сам?! Тигр резко поднялся с места, все-таки зарычав.

- Не смейте так говорить о маме, - отчеканил он каждое слово не повышая голоса, от которого веяло злостью и холодом, даже несмотря на то, что он – маг Огня. – Вам не понять – вы не теряли ее так, как потеряли мы. Вы не чувствовали ее смерти, вы не пытались улавливать каждую ее улыбку, когда она приезжала к нам редкими вечерами. Вы выросли в клане и не вам говорить о том, что такое семья и правильно ли она поступила!

Несмотря на злость и обиду, он понимал, что говорит лишнее, но сейчас хотелось лишь обидеть ее, чтобы она замолчала или же признала свою неправоту. Она не имеет права так говорить о той, что дала ему жизнь. У него есть свои цели, которые считаются с желаниями людей, в отличие от того, что привыкли видеть в клане. И пусть его оттуда вышвырнут, пусть говорят что хотят, он им всем докажет, что мама может им гордиться там, смотря на него из-за облаков.

- А вы не теряли её так, как потеряла её я, - сказала Шэн, оборачиваясь на ученика. – Я тоже знала её всю жизнь. Мы знали друг друга лучше, чем вы с Юэ знаете друг друга. Мы понимали друг друга без слов. Знаешь, Лун, нас с твоей матерью всегда называли цепными демонами тигриного вождя. Он нас вместе учил так, что мы были даже не то, что двойниками – одним целым. Постоянно соперничали, но знали друг друга лучше, чем весь клан вместе взятый. Ты представить себе не можешь, сколько раз мы друг друга вытаскивали в бою. Мне всегда казалось, что ни одна из нас не погибнет одна, только вместе. Думаю, ей казалось также.

Шэн продолжала смотреть на Луна, при этом её зрачки были почти круглыми, похожими на человеческие. Она не злилась, не пыталась чего-то доказать, не принимала агрессию ученика как повод с ним спорить или воевать. Им нечего делить. Ему больно, и ему нужна помощь. И рядом нет Рё, которая наверняка смогла бы его понять и ему помочь. В отличие от Шэн, она умела быть ещё и матерью. Она погибла для того, чтобы Юэ и Лун выжили. В них обоих продолжается жизнь Рё, но они этого кажется, не понимают. Не могут оценить в полной мере. Они не знали и вряд ли поймут, что Рё Шэ значила для клана, что она значила для Шэн. Её семья на фоне всей её жизни была лишь частью того, чем она жила. Рё продолжала воевать и в последние годы, не менее отчаянно, все с той же готовностью погибнуть за клан, как и прежде.

- Лун, я уже говорила, нам с тобой нечего делить. Я хочу, чтобы ты знал, что ты не один, я хочу, чтобы и у тебя, и у Юэ, все было хорошо. Чтобы вы были такими, какими вас хотела бы видеть ваша мать, чтобы она могла бы вами гордиться.

Луна буквально разрывало на части, от того, что он сейчас испытывал, от тех эмоций, что сжигали все внутри, оставляя либо пустошь, полную боли, либо сумасшедшее желание броситься на нее и доказать, что ему больнее. Он ненавидел Шэн за эти слова, ненавидел за то, что она знала маму дольше него, за то, что они действительно были ближе! Он ненавидел и ревновал, отчего ненавидел вновь и вновь, еще сильнее, еще яростнее и безудержнее.

- Неужели вы на столько хорошо ее знали, что даже не подозревали о нашем существовании, а? – воспаленный разум нашел то, чего так жаждал и с упоением вился вокруг всего лишь одной только мысли: она не знала ее, не знала так, как знал папа, он и Юэ. Это была другая сторона ее жизни, как другая сторона медали, огороженная от этой чертовой клановой принадлежности, от всяких каст и предрассудков. Да, несмотря на удаленность от клана и его забот, все это накладывало след и на их жизнь: мама бывала с ними довольно редко, они меньше занимались магией, так как папа ею не владел, но он занимался их общим образованием. И разве могла помыслить какая-то там Шэн Бо, что у Рё есть совершенно другая жизнь? Конечно нет, в этом-то и было их отличие – мама не хотела такой же участи для них с Юэ, но от этого еще больше он ненавидел саму Рё, что посмела оставить их одних, его одного, из-за чего сейчас и происходила вся эта ересь в его жизни.

- Ненавижу вас, ненавижу этот идиотский клан! Он нам совершенно не нужен! Слышите?! Он только забирает у нас все, забирал и продолжает забирать! Ненавижу! – буквально зарычал Лун, стиснув зубы и сжав руки в кулаки, силясь справиться с собственным гневом, что сейчас стремительно рвался наружу и выплескивался на, по сути, ни в чем невиновную наставницу. – А эта дура умудрилась связаться с этим выродком. И чем он лучше меня? Тем, что повеселился, сделал ей ребенка и исчез? Вот бы оторвать ему хвост – что будет делать?

Лун злился, кричал, и в этой ярости была боль, которую он копил в себе, прежде боясь или просто не желая показать открыто. Шэн вспомнила, как вождь заставил её отпустить эмоции после гибели Рё, когда она билась в истерике на полу храма Будды, как она разбила кулаком каменную плиту в этом храме, рычала и с ненавистью смотрела глаза своего учителя, которого всю жизнь почитала разве что немного меньше, чем самого Будду. Порой это необходимо.

- Как Рё не знала о моем сыне до тех пор, пока я не представила его в клане, двадцать лет, - ответила Шэн. – Но она в этом оказалась сильнее меня, она умела быть матерью. Она знала, что вы окажетесь в клане. Знала и о том, что погибнет, защищая вас. Рё была очень сильным прорицателем, и она не боялась смотреть свое будущее. Незадолго до того, как она погибла, мы с ней были в одном бою. Она вела себя немного странно, хотя сражалась отчаянно, как всегда. А после боя она забрала мою заколку и сказала, что отдаст позже. Она её Юэ отдала, велев разыскать меня и вернуть. Для того чтобы я забрала вас в клан, когда Рё не станет, - чуть тише добавила Шэн, при этом её голос чуть заметно дрогнул. – А что касается Шири и Лю… Ты же видишь, что она все равно его любит и ждала. Я не одобряю его поступков, но, если бы он не вернулся, вполне возможно, что она бы не дожила до родов. Я не стала на него кидаться, как Чин или ты, просто потому, что от этого хуже будет ей, а ей нервничать нельзя. Я думаю, если бы ты сейчас спросил совета у Рё, она бы сказала тебе слушать сердце и думать о других. Она была великим воином, её меч убил немало врагов клана, но твоя мать никогда не ненавидела.

Шэн была уверена в этих словах. Рё в бою была беспощадна, она сражалась с той же дзен-пустотой в сознании, что и сама Шэн, их учили одинаково. В такие моменты они были оружием клана, но никогда никого не убивали их личной ненависти или ради мести. Воин защищает от опасности, а не настигает врагов после боя. Личные обиды решались на огненных дуэлях, но эти дуэли проходили во взаимном уважении, но никогда в них не было именно ненависти. Ярость, желание доказать силу, желание отстоять вопрос, бывший делом чести, но не желание отнять жизнь. Ни Рё, ни Шэн никогда не вступали в бой с желанием убить.

На лице тигра появилась ядовитая усмешка – он буквально упивался мыслью о том, что же станет с самим Лю, если у него, когда он будет в своем смешном зверином облике, оторвать хвост. К сожалению, фантазия молодого воина категорически отказывалась предоставить ему картинку того, как эта ящерица будет выглядеть в человеческом облике и без хвоста. На сколько сильно обрубится его тело? Неизвестно, но очень захотелось увидеть наяву. Он даже не особенно вслушивался в слова наставницы, на столько его увлекла эта мысль. Ужасная, низкая мысль, слишком мелочная, слишком дрянная, чтобы после подобного он мог называть себя настоящим и благородным воином, тигром. Лун мотнул головой, стараясь полностью переключиться на слова Сифу, которая, как назло, заговорила о Шири. К собственному сожалению, он прекрасно понимал это, понимал, что состояние европейки было на грани все это время, несмотря на поддержку со всех сторон. И он, к сожалению для себя, сейчас прекрасно понимал, что даже если очень захочет, не сможет убить эту чертову рептилию, будь она неладна. Не сможет не из-за благородства или этих тупых тигриных заморочек, о которых говорила Шэн, а именно из-за того, что она вряд ли выживет после этого. Идиотка!

- А отчего же вы через двадцать лет только показали клану своего сына? – уже более лениво и скорее просто язвительно поинтересовался тигр, хотя ему, на самом деле, было все равно. Просто хотел добить, ведь он, несмотря на увлеченность собственными мыслями, не пропустил мимо то, как дрогнул голос наставницы. Значит она тоже страдает, тоже скрывает свои чувства, она не бездушная машина для убийства или тренировок. Так почему же она, черт подери, постоянно сохраняет это невозмутимое спокойствие, будто ее ничего не касается?!

- Его воспитывал отец, тоже представитель нашего клана. Я признала его в клане только тогда, когда возникла такая необходимость, - Шэн говорила тихо и нехотя. Лун был младше по рангу, и она не считала правильным рассказывать ему такие вещи. – Я хочу, чтобы ты понял. Мы – воины клана, и редко можем поступать так, как захотим. Возможно, настанет такой момент, когда клан будет жить в мире, но я не знаю, застанет ли его кто-нибудь из нас.

Тигрица ненадолго замолчала, решая, насколько правильно будет сейчас говорить Луну то, что она успела понять. Вождь уже знал, но в клане эту тему предпочитали не поднимать, чтобы не было лишнего напряжения и тигры первыми не спровоцировали конфликт. Но все же Шэн решила, что сын Рё Шэ такие вещи должен знать, чтобы мог сам принимать решения, как именно стоит относиться к нынешним тренировкам.

- Лун, прошу тебя, послушай и подумай. Ты уже наверняка слышал о Королевских Кобрах и о том, как долго наши кланы воевали. Нынешнее перемирие началось с вмешательства Инг Ко. Должно быть, ты слышал о нем, когда-то я ему служила. Недавно он умер, и сейчас никто не знает, когда возобновится война. Мы должны быть к ней готовы. Я не уверена, что война начнется до того, как вы с Юэ сдадите экзамен. Более того, я не хочу, чтобы вы сейчас вступали в войну, - Шэн замолчала, пристально глядя на Луна. – Но я хочу, чтобы вы были полностью подготовлены к началу войны. Я не уверена, что смогу вернуться и продолжить ваше обучение, но я знаю, что Рё было бы спокойнее, если бы я сама готовила вас к этому экзамену. Я хочу, чтобы ваше мастерство достигло нужного уровня до того, как начнется война. Но экзамен вы сдадите тогда, когда будет такая необходимость. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Оправдывается? Лун чуть прищурился, всматриваясь в лицо наставницы. Странно, что она это вообще ему рассказывает, будто он действительно хотел это услышать. Но, кажется, ее действительно задели его слова, иначе не стала бы оправдываться. О да, несмотря на тон и подборку слов, все равно ее речь выглядела как оправдание. «Признала, когда была необходимость». Угу, как же, ведь все так говорят. А еще она в принципе что-то стала много говорить. Несвойственно это тигрице, ой как не свойственно. Длинные монологи в ее речи встречаются исключительно в виде нравоучений и головомоек, но никак не в подобных речах. Потому Лун и насторожился немного. Либо слишком перегнул палку, хотя, о чем речь, он же хотел сделать ей так же больно, как ему сейчас, либо действительно важные вещи говорит. Несмотря на все свое внутреннее раздражение, которое начало проходить, видимо, под действием того, что он частично сумел выговориться, парень прислушался к словам наставницы.

Клановые разборки. Тигр негромко фыркнул. Конечно, он слышал о клане Королевских Кобр, которые считали, что Тигры заняли территорию, которая им не полагается, но из-за этого проливать столько крови… Наверное, подобное отношение к войнам у него сформировалось из-за того, что он сам вырос в опасной близости от автоматных очередей, взрывов гранат и смерти. Это глупо – неужели нельзя просто договориться, пойти на уступки и не трахать никому мозги? Ах, да, тигры же гордые, но всякой гордости должен быть предел, ровно как и гордости этих кобр. Наверняка они противные и неприятные, как этот самый Лю, но нельзя позволять слепой ненависти и ярости кидаться на людей. Уже сейчас, когда он чуть успокоился, Лун понял, что не дай бог убей он Яна, Шири вряд ли бы долго протянула.

- Почему нельзя просто договориться, как цивилизованные люди? – язвительно поинтересовался юный тигр. Конечно, он слышал и про Инг Ко, которому какое-то время служила Сифу, именно он был бывшим мужем сифу Флер, но его мало интересовала эта фигура – один человек - ничто по сравнению с армией магов. Значит этот Инг Ко был умным мужиком, раз сумел договориться о перемирии между двумя кланами. – Разве не в спасении чужих жизней смысл воинской чести и доблести? – А еще Бо-джи уводила тему разговора в сторону, затрагивая экзамен, к которому они с сестрой и без того активно готовились, но сейчас его это особенно не интересовало.

Лун снова показывал свой упрямый нрав, и Шэн считала, что зря. Кажется, он так и не понял, о чем она говорила. Он молод и горяч, и последнее, что он будет делать – это думать. И в нем не было той преданности клану, которая была у его матери. Не бывает таких подростков, которые не считают, что знают ответы на все вопросы о судьбах мира. Рассуждения о том, что с кобрами можно договориться, казались тигрице смешными. В клане никто не хотел войны, но много веков не оставалось иного выхода. Любой воин клана был готов, не задумываясь, отдать свою жизнь ради того, чтобы эта война закончилась. Причем миром, а не перемирием. До того, как вмешался Инг Ко, белые тигры были готовы на крайность – клан Королевских Кобр был под угрозой полного истребления. По-другому они не были готовы прекращать войну. Сейчас кобры окрепли, и все начнется заново. Постоянные костры на берегу озера Фева. Зрачки Шэн резко сузились, когда она прямо посмотрела в глаза ученика.

- Ты сейчас о каких чужих жизнях говоришь? – спросила тигрица. – Да, мы служим тем, кому служить позволяет совесть, но любой воин клана, в первую очередь, сражается за жизни других тигров. Это – не чужие жизни. О каких переговорах ты говоришь? Единственное, чего хотят добиться кобры – чтобы тигров в Непале не было. А нам некуда уходить, - Шэн говорила громче и резче, чем обычно. – Мы не хотим войны, мы хотим лишь того, чтобы нас оставили в покое. Но если кобры вновь нападут на наши резиденции, каждый воин клана будет сражаться до последней капли крови, чтобы защитить нечужие жизни. Никто, хоть раз бывавший в бою, не мечтает о сражениях. Каждый воин клана, мечтает о мире. И я мечтаю о мире, и твоя мать всю жизнь мечтала об этом. Мы верим Будде. Смысл жизни в прекращении страдания, любая жизнь важна и ценна. На моих руках много крови, мой меч отнял много жизней, но я никогда не мечтала о том, чтобы кого-то убить. Я не ненавижу кобр, меньше всего я хочу снова воевать. И вождь, и старейшины не хотят этой войны. Она состоится лишь в том случае, если кобры возобновят свои попытки выгнать наш клан из Непала. Когда ты наконец-то поймешь, что честь и доблесть – это не абстрактные понятия, что клан – не место работы, а род, к которому ты принадлежишь. Земля, на которой стоит резиденция в Покхаре, щедро полита кровью твоих предков, чтобы клан дожил до сегодняшнего дня. Поверь, не из-за скверного характера белых тигров, не из-за честолюбия и не из-за пустой гордости.

Как ни странно, вот сейчас вот взял и расплылся в довольной улыбке. Кажется, его относительное спокойствие бесило наставницу еще больше, чем возможная атака этого гадкого Яна Лю. Лун беззаботно натянул обратно свою рубашку, даже благодарно кивнув наставнице за лечение, но даже толком не стал что-либо больше говорить – она и так сама многое говорила – зачем тратить кислород? Но ему действительно не понять такой преданности клану – он в нем не рождался и не вырос. Она в нем был всего один раз в течение нескольких дней, но впечатления остались довольно погаными: похороны родителей, этот урод, что посмел вслух сказать, что мама – предатель. Да о чем вообще может идти речь, если там женщина либо для публичного пользования, либо мужик, как наставница? Это ли жизнь? А еще папа учил, что в любом деле надо учиться искать компромисс, неужели Кобры не предлагали встречных решений? Или просто Тигры такие упертые?

- А в чем смысл клана вообще? – если уж бить, то в самое сердце. Что поделать, если он не понимает этого? Она Сифу – вот пусть и объясняет. – Такое ощущение, что Тигры только и делают, что воюют. Может, если не будет такого жесткого дурацкого режима, то и воевать не будет необходимости?

На самом деле, вопрос был задан, в том числе, и из любопытства. Все-таки, раз уж его так взяли и приписали к клану… Да, благодаря этому у него появились определенные стремления и жизненные цели, но не совсем они совпадали с традициями и планами самого клана. Вот тут, кажется, либо Шэн его сломает, либо его просто выгонят, либо, что вообще очень сильно маловероятно, в клане что-то поменяется.

Если бы на месте Шэн сейчас был кто-то из её наставников, Луну бы прилетело шестом. И не один раз. Она дала клятву Рё, иначе уже в этот момент послала бы ученика за этот вопрос к чертовой матери или, в крайнем случае, к вождю, чтобы тот сам решал, куда девать тигра, не желающего быть тигром. Зрачки сузились почти до точек, скулы Шэн покраснели, выдавая крайнюю стадию её ярости. Она сжала руку в кулак, сильно, до боли в костяшках, до того состояния, в каком могла нанесли удар, способный разбить каменную плиту на полу храма Будды в Покхаре. Медленный вдох, медленный выдох, чтобы справиться с натянутыми, как струна, нервами.

- Чтобы в тот момент, когда убили Рё и вашего отца, в вашей родной деревне оказался вертолет с людьми, готовыми бросаться под пули, не обсуждая приказы, - жестким голосом командира отряда сказала Шэн. – Чтобы те, кто прожил жизни в этом, как ты выразился, дурацком режиме, смогли противостоять отряду, вооруженному автоматами и превосходящему числом. Чтобы ни один из тигров, собираясь в Лахор, не спросил у меня, почему они должны воевать за вашу мать, которая ослушалась приказа и не сообщила, где будет находиться. И чтобы при этом ни один из них, привыкших к дурацкому режиму, не спросил у меня в тот момент, когда погибла Рё, почему я приказала вытаскивать вас вместо того, чтобы отступать, когда противник получил подкрепление. Чтобы был сифу, который, поняв, что вашей матери нужна помощь, не задумываясь, послал меня туда незнамо куда с отрядом, потому что он, как вождь, беспокоится о судьбе каждого в клане. Если бы в клане не было касты воинов, сейчас в живых не осталось бы ни одного белого тигра, как только кобры узнали бы о гибели Инг Ко. Учись молчать, прежде чем проповедовать, и служить, прежде чем сомневаться в приказах.

Странно, что сын Рё Шэ не знал элементарных вещей. Сейчас его гордость затмевала разум, будто в своем происхождении он видел себе оправдание, а не ответственность за память о его матери и деде. В клане приняты строгие правила и жесткие традиции. Осиротевшие дети великих воинов – не те, с кем будут возиться, как с немощными. В шестнадцать лет Рё уже была воином, Лун же вел себя, как избалованный наследный принц «докажите мне, что я вам что-то должен». Даже если они с Юэ и выросли вне клана, у них должно быть понимание, что этому дурацкому жестокому клану, который думает только о том, с кем бы ещё повоевать, они обязаны жизнью и тем, что не остались на улице. Но, видимо, сын Рё Шэ не так похож на свою мать, как казалось Шэн.

- Не было бы этого жесткого режима, мы бы выросли в самом клане и знали бы его от и до, - дерзил в ответ юный тигр с каким-то странным желанием и готовностью получить по своей почти полосатой морде.

Ответ Шэн можно было считать исчерпывающим, только вопрос он ставил совершенно иначе. Он и так прекрасно понял, что тогда они явились именно за мамой. Но да, кстати, а зачем их забрали? Чтобы принудительно стать этими самыми воинами? А, может, они бы хотели продолжать жить у себя в деревне, как все нормальные люди? Может, лучше бы им и не пытались даже рассказывать о том, что клан – это нечто святое, чуть ли не божество, как Будда, про которого говорила мама, или Аллах, о котором рассказывал папа? Да, тогда не знали бы они очень многого, не было бы у них таких активных тренировок. Но неизвестно, как сложилась бы их судьба уже через неделю, да что там, неизвестно что с ними было бы через час. Он был благодарен за то, что их не оставили там, среди моря крови и погибших людей.

- Но вы так и не объяснили, - несмотря на то, что он был раздражен, его почему-то откровенно веселило то, что я таком откровенном порыве ярости Бо-джи, она не может нормально ответить на его вопрос, да еще и он сам жив, здоров и даже без травм. Во всяком случае, пока что. – Я не понимаю, почему надо жить кланом, обособленно от других. Почему клан в таком режиме живет, ведь это же придумано не просто так, не вчера и не год назад. И почему нельзя, например, договориться с теми же противными Кобрами жить в мире и защищать общие границы, если уж так надо что-то защищать. И я прекрасно понимаю, что воинов с самого рождения готовят к смерти за свой клан, за любого тигра из клана, к подчинению приказам… Простите, мы с Юэ выросли не в таких условиях, а отец учил нас спрашивать, если что-то непонятно. Вот я и спрашиваю, чтобы понять.

Да, раздражение вновь взяло верх, это можно было понять как по вновь сжавшимся в кулаки рукам, так и по голосу. Он действительно не понимал, а непонимание всегда ведет к конфликтам – так учил папа. Он всегда был рассудителен и спокоен, упорно объяснял маме свою точку зрения, если она чего-то недопонимала, или понимала неверно. Именно поэтому у них в семье царила гармония.

- Во-первых, я тебе уже один раз все объяснила, - сказала Шэн. – Во-вторых, кобры не хотят с нами договариваться, они до сих пор считают, что охраняют свою территорию, коей они считают Непал, от нас. В-третьих, у нас есть обязательства перед Альянсом, которые важнее мира с соседями – от нашей поддержки зависит существование многих кланов больших кошек. Клан Белых Тигров – это не просто группа магов, которую защищает сильная армия, это ещё многовековые традиции и знания, хранящиеся с тех времен, когда наши предки жили в Поднебесной. Быть в клане – большая честь для любого белого тигра, хотя ты этого не понимаешь. Многие тайны магии и боевых искусств известны лишь самым опытным воинам нашего клана, и клан должен существовать, чтобы эти знания не были утрачены. Если мы просто смешаемся с остальными жителями Непала, мы утратим знания, язык, магию, перестав быть теми, кем являемся на самом деле.

Шэн говорила на удивление терпеливо, хотя она не собиралась оставлять выходки Луна безнаказанными. Он не понимал, что ему никто ничего не должен. Ему самому нужно доказывать, что он достоин уважения. Белых тигров выбирает судьба, они сами не вправе определять свой путь. Сильный характер хорош тогда, когда им руководит воля, совесть и умение уважать старших по рангу. До этого момента он будет кланяться, а не ему.

- Иди спать. Для того чтобы ты лучше понял, что такое клан и взаимные обязательства, помимо того, что ты будешь мыть завтра полы, как я и сказала, Юэ весь день моет посуду. И так будет всякий раз, когда ты решишь, что твое личное мнение важнее, чем интересы клана, - холодно сказала Шэн. – Запомни раз и навсегда. Родившись белым тигром, ты остаешься им всю жизнь. Клан – не секта и не партия, это – твой род и твоя семья, за которую ты, как воин клана, отвечаешь своей жизнью. Как я отвечаю за тебя, Юэ, и за каждого воина моего отряда. Как вождь отвечает за каждого белого тигра.