После смены

- Если хочешь - научу, - ответил Вэньхуа.

Он считал, что специи нужно добавлять на вкус, а не по рецепту. Как и все остальное, из чего готовится блюдо. Только тогда оно получится вкусным. Были специи, которые ему нравились больше других, были сочетания, которые казались ему удачными. Своеобразное творчество.

- Я пью много пуэра, когда хочу спать, иногда он помогает лучше кофе, - сказал Вэньхуа. - Но мне больше нравятся улуны. А тебе?

Мама делала свои выводы, о которых даже доложила Мэйлин. Это было хорошим знаком: они нашли общий язык. Но лучше бы Мэйлин спросила напрямую, чем через маму.

Он съел немного лапши, положил на тарелку баклажаны и отпил пару глотков горячего черного чая, терпкий торфяной привкус которого отлично отгонял сонливость. Это был хороший чай, когда хотелось больше времени провести с Мэйлин, несмотря на усталость после смены.

- Ты, кстати, очень понравилась моей маме, - сказал Вэньхуа. - Она строго велела мне ни в коем случае тебя не упустить, - он улыбнулся.

Те два чая, которые назвала Мэйлин, Вэньхуа очень нравились. Их привозили из Фуцзяни, где рос высокогорный чай, обладавший особым насыщенным ароматом. Особенно ему нравился более крепкий красноватый Да Хун Пао, поэтому он вновь улыбнулся, услышав её слова.

- Не упущу, - уверенно ответил Вэньхуа, глядя на девушку.

Она очень мило смущалась. А он сам не знал, что будет дальше. Он уже не раз говорил ей, что ничего не сделает против её воли, и если она сейчас решит идти спать в соседней комнате, ему останется только с этим смириться, пусть он и не давал обещаний к ней не приставать. Просто как назло крепкий пуэр отгонял сон, в котором можно было бы найти спасение от желаний, которым пока не суждено сбыться.

Вэньхуа доел лапшу, отодвинул тарелку, на которую положил палочки, и налил еще чай себе и Мэйлин. Он хотел понимать, о чем она сейчас думала, и чего ждала от него. Она была особенной, у неё были свои представления о приличиях, и свои представления о том, как могут развиваться отношения. Ему было сложно пытаться её понять, ждать, пока она разберется в себе и поверит ему, и всякий раз гадать, что её напугает, а что - нет, но ему нужна была именно она, поэтому ему ничего не оставалось, как искать, как её завоевать.

- Я хочу, чтобы тебе было хорошо со мной, - сказал Вэньхуа.

Мэйлин порозовела от удовольствия. Какими бы непривычными не были слова Дина Вэньхуа, они были очень приятными. Она старалась быть по возможности честной со всеми и ждала честности в ответ, ей было сложно читать намеки и какие-то тайные знаки внимания. Намного проще было, когда ей говорили все прямо, хотя она и поначалу терялась от такой откровенности. Но это не оставляло места догадкам и личной фантазии, и так было намного лучше. нет ничего ужаснее, чем придумать все самой, основываясь на паре-тройке случайно оброненных слов, а потом понимать, что твои фантазии и мечты не соответствуют реальности, и от этого становится все только хуже.

Она тоже отодвинула от себя опустевшую тарелку, обхватывая чайную чашку мерзнущими ладонями. В Пекин пришла осень, и это заставляло теплолюбивую Мэйлин искать любые способы согреться. Например, о чашку с горячим ароматным чаем. Или под пледом с любимым мужчиной. Но чай случался чаще. Она тепло улыбнулась Вэньхуа.

- Мне очень хорошо с тобой, - ответила Мэйлин. Она протянула руку чрез стол и коснулась согретыми чайным теплом кончиками пальцев тыльной стороны ладони Вэньхуа. - Если бы мне было с тобой плохо, я бы не думала о тебе все свое свободное время. А я не могу перестать думать. Мне кажется, это ведь от того, что я так сильно влюблена в тебя?

Она не знала, как развиваются отношения, по какому сценарию, и не знала, как будет у них, потому что у нее не было в этом никакого опыта. Но она довольствовалась и тем, что уже есть, опасаясь, но стараясь делать первые шаги навстречу, не убегая и не отворачиваясь, когда Вэньхуа ждал от нее какого-то ответа, и в каждом его взгляде или жесте ища одобрение или порицание в попытке понять, что делать дальше. Ей было сложно, но она очень старалась, потому что не хотела все это между ними разрушить необдуманным словом или жестом.

Вэньхуа развернул руку так, чтобы коснуться пальцами ладони Мэйлин в ответ на это робкое прикосновение. А после этого он отставил чашку, встал из-за стола и подошел к девушке. Он провел ладонями по её плечам, обнимая её со спины, и коснулся губами виска девушки. Запах её кожи и волос распаляли воображение, было все сложнее сдерживаться.

Он старался не пугать Мэйлин и дожидался её реакции а свои действия. Лучше, если она его остановит, но останется, чем сбежит, испугавшись. А еще лучше, если не сбежит, потому что они уже долго встречались, но соблюдали ту дистанцию, которая была сложной для Вэньхуа.

Он тоже не мог перестать думать о ней. Эта влюбленность была подобна одержимости, даже в юности он никем не увлекался настолько сильно. Для него в мире не существовало других женщин, которые бы привлекали его внимание или занимали его мысли. Он хотел, чтобы Мэйлин была с ним, и не только в этих робких встречах на пионерском расстоянии, которые так дразнили. И при этом Вэньхуа хватало здравого смысла, чтобы понять, что ей сложнее, чем ему.

- Я рад, если ты в меня влюблена, - ответил он.

Но это было вовсе не страшно. Мэйлин прижалась виском к губам Вэньхуа и прикрыла глаза, касаясь щекой его подбородка. Это было очень даже тепло и приятно, и нежно, и очень уютно. Она даже чуть повернула голову, чтобы поцеловать мужчину в щеку, потому что хотела показать ему, что ей действительно с ним очень хорошо. Мэйлин замерла, не двигаясь, ей хотелось посидеть так немного, прежде чем отстраниться и пойти, скажем, мыть посуду. Потому что нехорошо оставлять ее грязной в раковине. Но сейчас совершенно не хотелось думать о посуде, хотелось просто сидеть рядышком с Вэньхуа и, прикрыв глаза, прижиматься к нему, чувствовать тепло его тела и ласковые прикосновения, от которых все равно бежали мурашки, до того эти ощущения были непривычными и острыми, что одновременно хотелось и больше никогда их не чувствовать, и чтобы они не прекращались. Она знала, что может ему доверять, чувствовала это в каждом его жесте и слове, совершенно не догадываясь о том, что ему может быть на самом деле сложно довольствоваться малым - редкими встречами и робкими прикосновениями и поцелуями.

- Мне надо вымыть посуду, - негромко сказала Мэйлин на ухо Вэньхуа, потому что посуда не давала ей покоя, как какой-то раздражающий фактор - перышко на краю сознания, напоминающее о себе легкой щекоткой, звенящее, словно колокольчик. Мэйлин не была рьяным поборником за чистоту, но старалась все-таки поддерживать порядок. И если сразу убирать все на свои места,то и беспорядка и хаоса никогда не будет. - Но мне так приятно быть рядом с тобой, что я не хочу от тебя уходить.

И непонятно, что сильнее - необходимость встать и отойти, или желание остаться. И на каждое хочу у Мэйлин всегда находилось надо, словно она боялась дать себе и своим желаниям волю, насильно себя ограничивая.

Она не понимала. Не понимала, насколько ему нет дела до грязной посуды, когда её губы оказываются возле его уха, и он чувствует её горячее дыхание. Вэньхуа знал, что она не играет, что она действительно этого не понимает. Даже не задумывается об этом, потому что у неё нет подобного опыта. Святая наивность, способная свети с ума.

- Забудь о посуде, - негромко сказал Вэньхуа, обнимая девушку за талию. - Потом помоем.

Он коснулся несколькими поцелуями её шеи и плеча, насколько позволяла её рубашка. Сейчас было невероятно сложно себя контролировать, чтобы не сделать что-нибудь, что оттолкнет или напугает Мэйлин.

- Не уходи, - сказал он, почти коснувшись её уха губами.

Он не был уверен, что она почувствует это так же, как он, но надеялся, что поймет его чуть лучше. Вэньхуа все еще убеждал себя, что, если придется, он её отпустит, потому что так будет правильно. Он был уверен, что способен контролировать себя и свои инстинкты, но не думал, что это может быть так сложно. Потому что она будто нарочно его дразнила. И делала это настолько тонко и ловко, будто знала, что делала, хоть он и был уверен, что Мэйлин даже не задумывалась о том, как на него влияет.