На краю

Думал мальчик, признаться, если не громко и во всеуслышание, то по меньшей мере достаточно выразительно. Ирина прямо-таки лицезрела отпечатавшуюся у парнишки на лице мысль - о том, что вся инсценировка на обрыве рыжей ломается исключительно ради него, чтобы затряслись юношеские поджилочки. Аж зааплодировать такому самомнению хотелось. И где, интересно, этот дар богов только раздают?
- Конечно-конечно! Это все было ради того, чтобы Ваша Светлость уписалась от испуга! У кого-то мания величия, молодой человек! Посетите психдоктора, там Наполеонов ужасно ценят! - задиристо предложила Рейн, не пожелавшая такое самомнение мальчишке спустить. Мол, раз уж я эту гримаску на чьей-то шустрой физиономии заметила, то я её непременно прокомментирую. А краснеть после этого или сэкономить смущённый румянец до лучших времён - это уже сугубо ваше дело, как хотите, так краской для щёк и распоряжайтесь.
- Как, совсем без адреналина и живёшь? Постоянно и непреклонно? Ты человек вообще или, может, снулая рыба мурена? - картинно ужаснулась Ирина, лишний раз доказав, что с биологией она дружит весьма и весьма поверхностно и условно. И, поднявшись наконец на ноги, принялась деловито отряхиваться от снега, как будто занятия интереснее и важнее на свете не было. Что, впрочем, не помешало Ри продолжать выписывающий забавные зигзаги разговор: - Ну, здрассте, приплыли! Ты Божий дар лапшой-то не клейми, а то грозу себе на макушку призовешь. Не путай адреналин с рассеянностью внимания, это ж в корне разные вещи. Вот откуда я теперь знаю, какой ты там вопрос мне задавал среди прочих? Это когда вообще было-то?

Ну, у кого поперла вторая волна - а у кого ещё и первая не закончилась, все кругами ходит да по макушке бьёт. Ирина с терпеливым вздохом скрестила руки на груди и выслушала обвинения и в муреноподобности, и в излишней болтливости, старательно уговаривая саму себя не заводиться. Ну не понимает мальчик человеческую речь с первого раза, ну так и что в этом криминального? Многие подобной ерундой грешат, но умирают от неё не так чтобы очень часто. Так что, наверное, можно и нужно мальчика простить, понять и не душить прямо тут за нехорошую манеру злобно зыркать на старших.
- Вот же ты дурак-человек, - тоскливо протянула Рейн, всё же не сдержавшись. И, наклонившись к Анатолию так, словно собиралась ему то ли интимную тайну на ушко прошептать, то ли это самое ухо откусить, раз оно своих функций не выполняет, доверительно поведала: - Я же тебе уже сказала - я не помню. И от того, что ты на меня злобно зафырчишь, не прозрею. Ну да, я невнимательное трепло, да только что это теперь меняет? Кстати, ты никогда не задумывался над тем, что на старших следует бычить осторожно? Они тебе и шею в ответ намылить могут, на то они и старшие. И, короче, давай так - либо ты мне свой вопрос, если он тебе ещё интересен, повторишь, а я на него бодренько отвечу, либо не повторишь, если ты сам его уже забыл и сейчас так просто, для виду кидаешь понты, и после этого мы в любом случае разойдемся? Я ж вижу, что я тебя раздражаю, ты щас пар из ушей пустишь от праведного негодования, - и заодно обварит неосторожно сунувшейся почти вплотную Ирине лицо. Чтобы было под цвет волос.

Кто-нибудь, убейте парня побыстрее. Хоть как-нибудь. Хотя зачем убивать, если можно просто вытерпеть? Хах... легко сказать. Ладно, уж попытаемся вытерпеть третью волну сумашествия.

Ответить или нет... - подумывал Толя, выслушивая слова наклонившейся к нему соседки. Конечно, ведь старшие всегда правы. У них как бы больше жизненного опыта, нежели у маленьких человечков. Своей острой правотой собеседница загнала юношу просто в непроходимый тупик.

- Ладно, забудь, - махнул рукой мальчишка, - всё равно уже как бы пора нам расставаться. Радуйся хоть, - и гордо, но медленно пошагал подальше от обрыва. Почему медленно? Можно выслушать прощальные слова отдаляющейся собеседницы. Да и о характере стоит немного подумать. И почему старшие всегда правы... это ведь так сильно раздражает!