Скрытое от глаз

Блондиночка оказалась лучезарной, но уж больно сконцентрированной на занятии, так что Тео оставалось только последовать ее примеру и не выводить из себя Бо-джи, которая, в случае чего, могла отправить и ступеньки Храма мыть, несмотря на то, что младший из близнецов давно вышел из того возраста, чтобы бегать с тряпками наперевес, намывая крыльцо. Словом, несолидно это было для него, как будто учеников в монастыре мало. Поэтому первым делом, получив в руки два конверта из плотной и непроницаемой бумаги, Тео их тщательно ощупал, полагаясь на свои чувствительные пальцы. Впрочем, с таким же успехом он мог щупать камень, и совершенно ничего не почувствовать. Поняв, что таким образом ему ничего не удастся узнать, Тео вооружился свечой и поставил ее перед собой на один из стликов, зажигалкой обозначив на фитиле полыхающий огонек. Если старый добрый огонь помогает при врачевании, значит, может сыграть хорошую службу и сейчас.

Тео расположил свечу между собой и первым конвертом и пристально вгляделся через пламя в черную бумагу, так что, обладай его взгляд реальной силой, он бы уже проковырял в середине большую дырку. Синяя энергия Аджны навевала на него сонливость, совсем скоро Тео почувствовал, что быстрее заснет, чем справится с заданием. К тому же ему постоянно казалось, что у него в глазах мелькают черно-белые квадраты. Не изображение же шахматной доски внутри, в самом деле. Устав биться о собственную тупость, младший отложил первый конверт и взял в руки второй, точно также расположив его позади свечного огня. Изображение из-за пламени слегка расплывалось, так что приходилось постоянно смаргивать, чтобы возвращать резкость своим глазам, только теперь вместо черно-белых квадратов Тео видел что-то желтое и круглое. Что могло быть лишь плодом его фантазии и следствием того, что он пялился в огонь. Он потер переносицу, успокаивая свою сонную Аджну, и понял, что нужно хоть что-то сказать в свое оправдание.

- Во втором что-то круглое и желтое. В первом - черно-белое, квадраты...Я бы предположил, что там изображение шахматной доски.

Пожалуй, лучшее в постоянной компании Матвея и Райан - это постепенно вырабатывавшаяся железная привычка сохранять невозмутимое лицо, даже находясь в эпицентре какого-то невообразимого цирка. Один паясничает, вторая совершенно искренне говорит неожиданные дикие вещи, и посреди этого - сохраняющая ледяное спокойствие Евгения, как будто для неё подобные выходки в порядке вещей.
Хотя вообще-то так оно и было. Райан и Матвей на памяти Лантайн себя по-другому никак не вели. То ли не хотели, то ли и в самом деле попросту не могли.
На прошлом занятии, как Евгения отчётливо помнила, она добилась некоторых успехов, нюхая пробирку с кровью. Сейчас повторять этот трюк было явно бессмысленно. Чем могут пахнуть конверты, кроме как бумагой и, возможно, клеем? Вряд ли чем-то ещё, особенно если там какой-нибудь абстрактный рисунок - а скорее всего, именно он там и есть. Требовалось немедленно изобрести какой-то альтернативный способ, и Евгения, недолго думая, приложилась к конверту лбом. Примерно прямо Аджной.
От такого близкого, почти прямого контакта и картинки получились очень отчетливые, яркие. В первом конверте Лантайн увидела широко распахнутые карие глаза, почему-то упорно напоминавшие ей вечно растерянный взгляд Райан, во втором - отчётливо разглядела яблоко, такое зеленое, круглое, гладкое и, по всей видимости, сочное, что аж в воздухе как будто повис аппетитный яблочный дух. Евгения загнала на задворки сознания мысль о том, что заточить сочное яблочко сейчас и впрямь было бы неплохо, и уверенно сказала: - В конвертах - два рисунка. На одном - карие глаза, на другом - зелёное яблоко.

Дара последние минуты перед занятием тратит на то, чтобы сидеть и опасаться, что задание окажется ей не по силам. Девушка всегда опасается, просто на всякий случай - чтобы не слишком расстраиваться, если опасения оправдаются, подозрения ведь были, и чтобы испытать прилив сил, если вдруг окажется, что все-то ей по зубам.
Сейчас как раз второй случай. Слой бумаги, разделяющий девушку и содержимое конверта, не может быть для Дары серьезным препятствием. Нужно просто сосредоточиться и пронизать его взглядом насквозь. Да, не с первой секунды. И даже не со второй. Да, это потребует некоторой подготовки. Но в конечном-то итоге - не сложно ведь.
"Готовится" Дара в худших традициях какого-нибудь шоу про магов и экстрасенсов: закрывает глаза и напряженно водит по запечатанному конверту раскрытой ладонью. Девушке куда проще сперва попробовать хотя бы в общих чертах понять, что в каком конверте спрятано, а уж потом пытаться выцепить взглядом более конкретные вещи. Первый конверт на ощупь кажется неестественно прохладным, и Даре кажется, что она слышит запах типографской краски - возможно, там вырезка из газеты, посвященная какому-то печальному событию. Или из географического журнала, с описанием какой-нибудь Антарктиды. Второй конверт, наоборот, обдает ладонь жаром, и Дара чувствует легкую, мягкую щекотку в кончиках пальцев. С ходу сказать, что это, сложно, но лучше уж такая расплывчатая конкретика, чем вообще никакой.
Только после этого Дара открывает глаза и пытается проникнуть взглядом под плотную бумагу. Первый конверт раскрывает свое содержимое довольно быстро и охотно. Девушка обнаруживает внутри, действительно, ровный печатный текст и даже по большей части может его прочитать. Со вторым конвертом все куда хитрее. Сперва Даре кажется, что там вообще пусто. Заметить тонкие белые и рыжие шерстинки, сбившиеся в крохотную стайку у нижней кромки конверта, выходит не сразу. С шерстинками творится что-то странное, Лебо одновременно и достаточно уверенно опознает в них тигриную шерсть, и в то же время чувствует, что не права.
- В первом конверте - вырезка из газеты, заметка о смерти, имя, к сожалению, разобрать не могу, - негромко говорит Дара. - Во втором... мне кажется, что это тигриная шерсть, но в то же время я не уверена в том, что это вообще шерсть, а не, скажем, человеческие волосы.

Если бы Матвей мог просто заткнуться и начать делать дело, это было бы нечто из области утопии. Поэтому сперва парень недоверчиво уточняет у Райан, как ей звучат конверты. Хорошо ли, стройно ли поют, приятная ли мелодия и всё такое прочее. Потом обязательно надо прицепиться к Евгении, которая бьется в конверт лбом. Правда, там особенно разойтись не выходит – блондинка, когда сосредотачивается в край, полностью теряет способность реагировать на внешние раздражители. Матвей из ее зоны внимания не просто безжалостно вычеркивается, туда даже проникнуть толком никак не выходит.
И вот только тогда настает время и самому за мозги, вернее, за чарку взяться. Мозги сейчас как раз ни к чему.
Матвею проще всего объяснить, что именно он делает, заявив, что он бесцеремонным напором синей энергии словно бы стирает с конверта верхний пласт бумаги, как десятикопеечной монетой – защитный слой с лотерейного билета. И под этим верхним "защитным слоем" достаточно быстро начинает проступать содержимое конвертов, которое остается только разобрать. Хорошо, что это ваше "содержимое" не скучковано где-нибудь в одном углу, а равномерно распределено по всему конверту.
– Тут кто-то биологией, что ли, баловался, – говорит Матвей, начавший почему-то со второго конверта, а не с первого. И одной фразой расписывается в хреновом знании и биологии, и углубленного китайского: – Амеба какая-то нарисована с описанием. Тельце, щупальца, все дела... А вот здесь фото. Знаете, знакомое такое фото, – вдохновенно сообщает Болотов и сосредоточенно смотрит на первый конверт. – Где-то я это лицо, по-моему, видел. К экзамену какому готовился чи просто учебник листал... А! Сунь Ятсен!
Но вот из каких отдаленных уголков памяти он в последний момент вытаскивает нужное имя, Матвей даже под дулом автомата внятно объяснить не сможет. Само оно.

Ярина ожидала, что ей достанется задание не из простых. И если всем раздали внешне одинаковые конверты, значит, их содержание должно сильно различаться. Одесситка настроилась на то, что у неё в конверте лежит нечто эдакое, из ряда вон, возможно, нечто близкое к неподъемному, ещё сильнее в этом уверилась, когда конверты вдруг рухнули в ладони неожиданной тяжестью, и окончательно захотела спрятаться под лавку и не отсвечивать лишний раз, когда начала наконец просвечивать конверты на пламени свечи.
Из первого конверта на Ярину обрушились иероглифы. Много иероглифов, тяжёлых, суровых. Этот конверт Ярина немедленно малодушно отложила и взялась за следующий. С ним было проще. Качественно просветив конверт над свечой, девушка увидела внутри фотографию. Когда же Ярина, не желая отделываться просто словами "статья и фото", крепче прилепилась к фотографии синими паутинками энергии, в подсознании не сразу, но всплыло имя, о котором девушке уже таки было что сказать.
- Здесь статья из газеты. Не могу точно понять о чём, я не так хорошо язык знаю. По-моему, политическое что-то, - сказала Ярина, показав первый конверт. И, начав со слабого ответа, добила ответом более сильным: - А здесь фотография Йона Рабе. Это немец, он людям в Нанкине помогал во время налётов японской авиации. Где-то в тридцатых годах кажется. Я фильм про него видела. Давно, правда.

Ученики очень неплохо справились с первым заданием, Шэн была довольна. Хорошо работали даже те, кто не был опытными прорицателями.

- Вы можете открыть конверты и посмотреть. В основном, все хорошо справились. Ярина, я рада, что ты знаешь об этом человеке. Он не только помогал во время налетов, но и организовал в Нанкине зону безопасности, - сказала Шэн.

Тема нанкинской резни была тяжелой для многих китайцев. Даже зона безопасности не могла помочь всем жителям города, и сотни тысяч человек оказались один на один с ужасами оккупации. А Йон Рабе многое сделал для нанкинцев, но потом на родине был осужден, потому что формально был нацистом. Он не мог найти работу и жил впроголодь. Когда жители Нанкина об этом узнали, они стали ему помогать, помня о том, как он спасал их самих.

Шэн приятно удивило и то, что Матвей узнал по фото Суня Ятсена. Он был хорошо знаком любому китайцу, но европейцы вряд ли изучали историю китайской революции.

- Дара, ты права. Статья о смерти певицы Терезы Тенг, а шерсть принадлежит мастеру, перевоплотившемуся в звериный облик, - уточнила Шэн.

Тео и сам мог увидеть. что было в конверте, остальные ученики все рассмотрели верно.

- Теперь следующее задание, - сказала мастер. - Оно похоже на первое, но рассмотреть нужно уже объемный предмет. Вы можете касаться коробок, но не двигайте их и не поднимайте.

Шэн поставила перед каждым из учеников по коробке с новым заданием. Она не хотела, чтобы те могли узнать вес предмета, или потрясти коробку, оценив объем и другие характеристики. ей было важно, чтобы они смотрели только с помощью прорицаний.

Альда: кулон со знаком Ом, который Шэн привезла из сувенирной лавки в Лумбини

Дара: боевой трехлепестковый сюрикен из личного набора сифу Лю. Ян клялся, что конкретно этот сюрикен никогда не был испачкан в крови человека и появился в наборе совсем недавно.

- У вас снова двадцать минут, - сказала Шэн. - Постарайтесь сначала рассмотреть предмет, а потом почувствовать больше информации о нем, если удастся.

Курук охотно открыл оба конверта. Он был удивлён, что увидел отчётливо содержимое обоих конвертов. И для этого ему пришлось всего ничего - отключить шум в голове, всяческие догадки и гипотезы, базирующиеся на его уровне навыка прорицания как такого, его познаниях о мироздании и т.д. и т.п. Ну, к примеру, почему этот Йон Рабэ или как его там достался именно Ярине? Откуда Шэн знает, что Ярина что-то о нём слышала, смотрела фильм о нём, читала? Может, это все, кроме неё, знают про него? А если бы Куруку достался этот Йон, он бы точно его не распознал, так как банально не знал/не видел/не слышал. Качественная подборка заданий только в лишний раз подтверждала мастерство Шэн и это не могло не радовать. И вот не лень ей было придумывать для всех что-то своё, уникальное, и чтобы у одного квадраты были, а у другого - круги, а у третьего - вообще смайлики? Он мельком посмотрел, что было у соседей в конвертах, убеждаясь в том, что почти все ответили правильно. И решил приступить к следующему заданию.

Курук был воодушевлён своим успехом. Хотя, его эмоциональный фон был относительно ровен; он не скакал от счастья, не рассказывал всем о том, как он с первого раза всё увидел, а лишь немного улыбался и всё. Его прошлый успех мог и подкосить в следующем задании - он это прекрасно понимал. И всё из-за эмоций. И из-за ненадолго возросшей самоуверенности. Задание было сложнее предыдущего - требовалось увидеть объёмный предмет. Хорошо, он попробует.

Он закрыл глаза и мысленно проник своим сознанием внутрь коробки. Там было темно. Он так же мысленно осветил всё пространство внутри неё. И отчётливо увидел ветку с какими-то цветами, но было непонятно, с какими именно. Он попытался понюхать их, но это ему не помогло. Его слабость заключалась в том, что он мог хорошо видеть, но если пробовать задействовать другие органы чувств в прорицании, то дело кончалось провалом.

- Я вижу веточку с цветами... Цветы белые, не пойму, какого дерева... - он замолчал, мысленно возвращаясь сознанием в закрытую коробку. А если просто задать вопрос - вдруг ответ сам придёт? Что это за дерево? Ну, конечно же, ответ на слух ему не пришёл. - Но это точно не сакура, - добавил он спустя несколько секунд. - Может, яблоня? - собственно, тут или Шэн прогадала, или он сам неумёха. Но в чём-чём, а в цветах он был совсем не силён. В этом всегда разбиралась прекрасная половина человечества.

К тому, что его вслух не хвалят, а хвалят одних только девиц, да и то, видать, самых опытных, несчетное число собак поглотивших на предсказаниях, Матвей относится философски. Мол, да и чёрт бы с ней, с похвалой, не ею единой мы живы. Болотов куда скорее существо результатозависимое. Сейчас результат налицо – разрывая плотные конверты, Матвей находит в них тот самый рассказ из биологии и ту самую фотографию. Ну так и чего ж ещё надобно для того, чтобы иметь довольную морду? А ничего, пока всё состоялось.
Новое задание, на взгляд парня, от предыдущего отличается не слишком сильно. Разве что конверт сменяется коробкой, а в остальном примерно то же самое – не особо плотная "стеночка", за которую надо заглянуть любопытным синим глазом. Матвей старательно всячески заглядывает, упрямо растирает грань коробки скатанной в тугой щуп синей энергией и наконец протирает себе окошко, словно на морозном стекле.
В коробке лежит кисть. И Матвей немедленно чует, что на фоне предыдущего задания просто кисть – это даже как-то несерьёзно, от кисти явно надо добиться чего-то ещё. Болотов лезет синей энергией внутрь коробки, обхватывает кисть и вдумчиво теребит её со всех сторон, пытаясь мелкими вкусами добиться ответов. Кое-какие ответы действительно приходят, и этого уже достаточно для того, чтобы лезть вперёд со своим отчетом и уверенно себя чувствовать.
– В коробке лежит кисть, но я не думаю, что ею рисуют. Какая-то она для этого... слишком уж чёрная. Если ей и рисуют, то только чёрными чернилами. Или, может, ею пишут, – говорит Матвей, продолжая показывать, что он в чём только не разбирается. В рисовании и каллиграфии – вот, пожалуйста, тоже толком не шарит. И ничего, это не мешает парню с уверенным видом громоздить друг на друга гипотезы. Правда, последняя открывшаяся Матвею деталь такая, что на её основе особенно ничего и не наворотишь. Болотов пытается ограничиться тем, что говорит: – Журавля ещё вижу. Светло-серого, кажись, – но тут же вспоминает, как Шэн комментировала чужое предыдущее задание, с шерстью. И, осененный уверенностью, что и здесь это подойдёт, Матвей браво ляпает: – Ча, никак хозяин кисти в журавля перекидывается?

Райан мучило то, что смотреть на предметы она не умела. Хотя и решительно не понимала, чем уши настолько лучше глаз и так принципиально от них отличаются. Казалось бы: два органа чувств, которые можно усилить магией Аджны, вплоть до неестественности, необъяснимости, невозможности. Но если на слух О'Мера улавливала хоть какие-то отрывки фраз, которые можно было толковать, а порой и полноценные, иносказательно дающие ответ мелодии, то глаза отказывались ей помогать. Словно бы они вовсе не соединялись с Аджной. Райан вся сосредоточилась на своих глазах, то распахивая их шире, то прищуриваясь, то пытаясь больше смотреть одним или другим глазом - девушка слышала, что порой интуитивное зрение проклевывается на одном глазу раньше, чем на другом, но в ее случае, похоже, эта способность вообще не желала пробуждаться на глазах.
С обреченным видом Райан припала к коробке ухом, вновь сворачивая на знакомую, проторенную дорожку, и зажмурилась, вслушиваясь в крышку. Сперва было тихо. Потом за чужими словами О'Мера кое-как разобрала мягкие, пока не складывающиеся в мелодию аккорды. Потом начали проскальзывать слова и обрывки слов, но понять смысл иносказания и сложить полноценную картинку у ирландки никак не выходило.
- Это что-то сложное. Я не очень понимаю, что здесь должно быть, - виновато сказала Райан. И подняла голову, чтобы вопросительно взглянуть на мастера: - Но я слышу слова про луну. Про разговор с луной. То, что в коробке - оно связано с каким-то ритуалом, связанным с луной? Нет? Я и так думаю, что нет, но все-таки надеюсь, что да, - печально сказала О'Мера. Второе задание со всей безжалостной очевидностью оказалось ей уже не под силу.

Лантайн и так была уверена в том, что всё разглядела верно, но всё же воспользовалась своим правом проверить. Неторопливо распечатала оба конверта, внимательно рассмотрела сперва один рисунок, потом второй, и каждый раз, откладывая лист в сторону, важно кивала самой себе: да, всё верно, так всё и нарисовано, как показало прорицание. Повод слегка начать собой гордиться - но только слегка. Вот если бы у Евгении получалось так же лихо, как у сидевшего рядом с ней Матвея... Но не получалось. Если бы с учебником биологии девушка ещё, возможно, могла кое-как справиться, то с лицом на фотографии наверняка бы не совладала. И из кисти столько подробностей не выдавила бы. Лантайн чувствовала, как в ней колкими огоньками загорается зависть - такая, которая заставляет вскочить и броситься вдогонку, потому что глаза говорят, что догнать можно, а мозг в этом с ними соглашается.
Евгения потрогала стоящую перед ней коробку кончиками пальцев - как и было сказано, не сдвигая и не пытаясь поднять. Задумчиво надавила на один из углов. И только потом, недолго думая и ничего не изобретая, приложилась к коробке лбом.
Как она ухитряется видеть сквозь лоб, хотя глаза вообще расположены маленько в другом месте, Евгения никак не смогла бы описать. Необъяснимо, но факт: видела. Постепенно в голове складывалась, обрастая деталями, картинка. Сперва это был квадрат, затем он начал неуловимо меняться, постепенно обретать цвет и объём, и вскоре Лантайн сообразила: это рамка, для картины или для фотографии. В рамке всё так же неторопливо стало проступать яркое пятно и постепенно обретать форму, оставалось только эту форму узнать.
- Бабочка! - выпалила Евгения, ещё не досмотрев, но уже узнав. - Синяя бабочка, в рамке... по-моему, настоящая. Слишком объемная для рисунка. Мне так кажется.

В конвертах оказалось не то чтобы совсем не то, что он увидел, но и не совсем то. Особенно Тео понравился фокус с черным квадратом на белом фоне. В одном он оказался прав - черно-белое там точно было. Правда, он размахнулся на сильно большой формат, нудно было быть немного скромнее. А вот желтое и круглое оказалось улыбающейся мордашкой смайлика, странно, что он не понял, что это такое, учитывая то количество часов, что Тео проводил, листая страницы социальных сетей и общаясь с друзьями. Видимо, у некоторых третий глаз так и остается закрытым всю жизнь.

На очереди было следующее задание, только теперь вместо конверта уже была целая коробка. Понять, что внутри, также не представлялось возможным, потому что ее нельзя было трясти, особенно щупать и вообще как-то передвигать, чтобы хотя бы прикинуть вес предмета, а потом подгонять его под то, что мог бы теоретически увидеть благодаря энергии Аджны. Так что Тео не стал даже ее трогать, а снова просто уставился через огонь на коробку, расфокусировывая взгляд и стараясь сосредоточиться на синей лобной чакре, чтобы как-то стереть границы реального и заглянуть внутрь, презрев картонные стенки коробки. Только вот вместо того, чтобы заглядывать в коробку, взгляд то и дело соскальзывал на лежащую рядом на столе его собственную зажигалку, когда-то подаренную братом. Тео подумал сначала, что она просто его отвлекает от работы, и взял в руки, чтобы убрать обратно в карман, даже она ему не мешала, но задержал в руках, прислушиваясь к своей хваленой интуиции. Что-то подсказывало ему, что здесь есть связь, причем самая прямая.

- В коробке зажигалка. Не такая, как моя, скорее всего попроще, в обычном пластиковом корпусе. Цвет...не вижу. Но одного конкретного хозяина у нее нет. Или пока еще нет.

Едва получив разрешение проверить себя, Альда торопливо распечатала конверт. И какое-то время печально хлопала краем открытки туда-сюда: не разобрала, что здесь не просто рисунок, голова садовая, ну как так-то? После этого казуса вера в свои способности у Альды несколько пошатнулась. Но задание было не последним, ещё был шанс реабилитироваться и вырасти обратно, и в глазах мастера, и в своих собственных. Готовясь к новой маленькой битве, Дженнаро растерла ладони, потом попыталась деловито похрустеть пальцами, исторгла аппетитный хруст из костяшек одних только указательных пальцев, но не слишком из-за этого расстроилась. Война, так до победного конца! Ну же, следующий ларчик мне, пожалуйста, поскорее!

Со следующим "ларчиком" возникли некоторые проблемы - сперва Альда попыталась привычно пристроиться к нему головой, но быстро отказалась от этой идеи, когда не вышло про вернуться с первых двух-трех раз. Для того, чтобы, подобно одной из учениц, в самом деле лечь лбом на коробку, Альде не хватило смелости. Итальянке казалось, что так она будет выглядеть смешно, а это уверенности в себе никак не способствует. Дженнаро повела в воздухе руками, очерчивая для себя некий коридор, по которому должна была двигаться энергия чакры. Не с первого раза, но всё же пробила синей энергией стенку коробки насквозь, жадно вгляделась внутрь и поспешила сообщить: - Это похоже на медальон. На нём рисунок, не очень понимаю какой - вроде бы число тридцать, но ещё какой-то росчерк сверху есть. И ещё... - Альда мучительно пощелкала пальцами, выбирая подходящие слова. Когда девушка прикасалась к кулону, ей сразу вспоминалось, как они с сестрой долго ехали на автобусе, и впереди бесконечной пыльной змеёй вилась дорога. Дженнаро могла с уверенностью гарантировать лишь то, что никто из них с сестрой не притащил этот медальон с собой в рюкзаке, но рискнула предположить: - Его купили где-то не здесь, да? Я имею в виду даже не в деревне, а дальше? Везли долго?

К проверке самой себя Дара подходит крайне ответственно. Сперва девушка вскрывает первый конверт и внимательно читает лежащую там газетную вырезку, отмечая, где и почему не получилось вычленить нужные детали. Потом Дара открывает второй конверт, высыпает шерстинки на ладонь и пристально их разглядывает. Так и хочется сказать самой себе: если бы не конверт, подруга, ты бы узнала здесь оборотня, не ходила бы кругами. Когда шерстинки лежат прямо на ладони, гораздо легче почувствовать идущее от них двойное ощущение человека и тигра.
Только полностью покончив с первым заданием, Дара берётся за второе. Сперва, закрыв глаза, сосредоточенно водит руками возле коробки, порой задевая её ладонями. И по тому, как некомфортно рукам, как хочется убрать пальцы подальше, Лебо вдруг понимает: внутри оружие. Что-то, обо что можно уколоться или порезаться, а может, и то, и другое сразу. Перебарывая неприятные ощущения, Дара кладет одну руку на крышку коробки, ладонью вверх, открывает глаза и смотрит прямо сквозь ладонь.
В первый миг блондинке кажется, что к ней в руку ложится треугольник - странная, неуместная сейчас, не похожая на оружие вещь. Дара концентрируется сильнее, вглядывается пристальнее, и треугольник преображается в сюрикен с тремя лучами-лепестками. Остро наточенное оружие угрожающе поблескивает, и девушке всё кажется, что металл вот-вот сам собой изогнется и рассечет ей ладонь.
- Это сюрикен, трехконечный сюрикен, - говорит Дара, поспешно отдергивая руку. Девушка не знает, можно ли именовать сюрикен так, но спешит дополнить: - И он кажется мне - даже не знаю, как сказать. Соскучившимся? Голодным? Им не пользуются?

Заглянув внутрь своих конвертов, Эрика обрадовалась и огорчилась одновременно. Ну да, на листах нарисованы шары, круги, сферы, всё правильно. И один из них даже синий, а второй по-горячему яркий, это тоже правильно. Вот только второй цвет оказался не оранжевым, а красным, и это маленькую мексиканку знатно расстроило. Ривер лет с двенадцати помнила, что в компьютерах все цвета складывают из более или менее вложенных в них красного, синего и зелёного цветов. Как можно было один из этих базовых цветов распознать, а второй проворонить, для девушки для самой осталось загадкой. Эрика печально вздохнула и за неимением возможности пододвинуть коробку ближе к себе сама съехала на край скамьи, продвигаясь ближе к коробке.

Все гладкие грани и острые углы коробки Эрика ощупала внимательно, но при этом - со всей возможной аккуратностью, чтобы это не выглядело со стороны так, будто девушка, вопреки указаниям сифу Бо, пыталась подвигать или потрясти коробку. Внимательные прикосновения отзывались проблесками намечающегося под крышкой силуэта, а через какое-то время Ривер, наведя прицел, и вовсе распознала: бутылка. Нет, не так. Бутылочка. Флакон. Славный такой, симпатичный.

- В коробке лежит,точнее, всё-таки стоит флакон. Небольшой, его, наверное, можно от крышки до донышка уместить на указательном пальце. Только не на моём, - смущённо уточнила Эрика, вовремя взглянув на свои отнюдь не самые крупные ладони. Задумчиво погладила крышку коробки и уточнила: - Во флаконе что-то есть. Он не может быть пустым и одновременно казаться таким плотным, это же будет дичь какая-то.