Парагон справедливости

То, как Ирина набросала план вечерней встречи небрежными, нечеткими мазками, до самого вечера так и продолжало нависать над Стефано большим вопросительным знаком. В голове у самой девушки, похоже, это все складывалось в одну грамотную цепочку строго логичных, четко вытекающих друг из друга действий, и персонально для нее этого было вполне достаточно. Стефано же, привыкший к тому, что одна маленькая неточность может дорого обойтись, не любил таких расплывчатых указаний, которые можно трактовать чересчур широко. Понятно, что конкретно в этом случае - то, где именно и насколько долго он будет ждать Ирину, особой роли не сыграет, но все же хотелось бы большей определенности.
Сперва юноша попытался во время ужина заметить Ирину в столовой и там узнать у нее что-нибудь более конкретно, наивно полагая, что найти девушку по огненно-рыжим волосам будет не слишком сложно - но по невыясненной причине жестоко просчитался в этом месте. Рыжие волосы заметить получалось, но при ближайшем рассмотрении то и дело оказывалось, что они принадлежат отнюдь не Ирине. Оставалось, видимо, только смириться с тем, что ничего более конкретного узнать не получится, перейти в режим ожидания и терпеливо дожидаться, когда девушка сама его найдет.
Наиболее очевидным и логичным решением юноше показалось подождать Ирину неподалеку от входа, там, где стояли ведра, с большой долей вероятности как раз для мытья посуды и используемые. Очень вряд ли девушка мимо них пройдет - с другой стороны, мимоходом подумал Стефано, мастер Алексиу тоже с выходом не разминется, и у нее вполне могу возникнуть справедливые вопросы. Но нет, ничего подобного не приключилось, обошлось без сложностей, и теперь оставалось только дождаться в пустеющей столовой Ирину. При условии, конечно, что девушка вообще где-то здесь, потому что пока ее по-прежнему было не видно.

Ирина самым дурацким образом успела как-то перестать рассчитывать на то, что на сегодняшнее штрафное дежурство у нее не просто есть напарник, а что этого мальчика-колокольчика она вообще-то сама построила и сама себе организовала. Отчасти потому, что в какой-то момент рыжая преисполнилась черных подозрений и решила, что парень не придет, смешается с толпой и слиняет из столовой после ужина, потому что ну кому нужна чужая головная боль. Поэтому Ирина сразу начала как-то пытаться управиться сама - и в том числе, очень быстро слиняла в погреб, чтобы утащить туда еду, которая сейчас осталась в котле, никем не востребованная, но вполне годная на то, чтобы быть подъеденной кем-нибудь позже. Естественно, пока рыжая болталась в погребе, Стефано никак не мог ее увидеть. А Ирина, пребывая в полной уверенности, что никуда-то она спешит, потому что там в столовой все равно все еще жрут, позволила себе пристально порассматривать, что еще там припасено на полках.
- Глазам своим не верю! Суслик, ты здесь! - умилилась Ирина, когда поднялась из погреба и обнаружила, что Стефано честно ждет ее у входа. Но рассыпаться в нежностях рыжая не успела, сразу принимаясь командовать: - Ну тогда давай, делай полезные дела! Вот видишь, там ведра прямо рядом с тобой? Нам в эти ведра нужна вода. Воду люди набирают в ручье. Представляешь себе, где здесь ручей? Вот и чудно. Тогда можешь топать трудиться, - небрежно помахала рукой Ирина. Самой рыжей по-хорошему тоже нужно было бы найти себе какое-нибудь занятие, чтобы не болтаться по помещению вхолостую, но Ирина запросто успокоила себя тем, что, во-первых, немного потрудиться она уже успела, а во-вторых, без воды сейчас все равно ничего толкового не придумаешь. Можно разве что попробовать тарелки с места на место поперекладывать, чисто чтобы руки занять, но толку-то с этого.

Откуда Ирина вдруг вынырнула, подобная чертику из табакерки, Стефано понял не сразу. Для глаз в первый миг это выглядело вообще почти что дико: только что было пустое помещение, и как будто из ниоткуда в нем появляется девушка и немедленно заполняет всю комнату своими громкими восклицаниями. Только чуть позже, как следует присмотревшись, Стефано заметил в глубине столовой нечто похожее на уходящие вниз ступеньки - видимо, откуда-то оттуда Ирина и появилась, это выглядело единственным логичным объяснением. Рассмотреть бы, конечно, поближе и получше, но от самых дверей это сделать затруднительно, а рыжая немедленно выписала юноше поручение, предполагавшее, что дальше дверей он в ближайшее время и не продвинется.
- Где ручей - знаю, - подтвердил Стефано, запомнивший в монастыре едва ли не в первую очередь именно что ручей, как шикарный ориентир, тянущийся почти через всю территорию монастыря, от которого можно было многое отмерить, высчитать и найти. - Ну, тогда я пошел в дело.
Идти до ручья было близко, да Стефано изначально и не предполагал, что на этом этапе у него могут возникнуть хоть какие-то проблемы. Даже просто придумать, что может во время этой короткой прогулки пойти катастрофически не так, было затруднительно, что уж говорить о возможности действительно нарваться на какие-то непреодолимые трудности. У ручья Стефано наполнил ведра и двинулся обратно, стараясь шагать как можно мягче, чтобы не расплескать по дороге половину воды. Ирина, конечно, ничего не говорила насчет того, насколько полные ведра ей требуются, но юноша был уверен, что не полупустые. Вновь на пороге столовой Стефано появился, ухитрившись сохранить ведра почти полностью полными, что было своего рода маленьким, но приятным достижением, и с улыбкой отчитался: - Доставку заказывала? Доставка прибыла. Куда прикажешь ставить?

Когда Стефано - приятно покладистый, особенно на фоне девчонок-напарниц, на которых приходилось по десять раз орать, чтобы они наконец перестали козырять своим мнением и начали хоть что-то делать, - вышел из столовой, Ирина вдруг ощутила себя так, словно ее засунули в вакуум. Труд приложить пока некуда, поговорить пока тоже не с кем - да вообще заняться как-то нечем, хоть чего изобретай. Рыжая запрокинула голову, словно пытаясь прочитать какую-нибудь подсказку на потолке, и доходчиво объяснила висящему над ней светильнику: - Придется заняться симуляцией деятельности. Иначе я тут свихнусь от безделья.
Симулируя деятельность, Ирина вцепилась в котел и принялась перетаскивать его по столовой. Остававшуюся в котле еду рыжая всю выгребла, когда перепрятывала ее в погреб в качестве заначки для поздних едоков, но к стенкам котла все равно что-то там поприлипало, и поэтому его очевидно надо было мыть. Ирина художественно занималась тем, что выбирала место, куда котел лучше приткнуть на помывку. Так ничего толком и не выбрала, решила, что где приткнется, там и радость, лишь бы не слишком далеко от горы тарелок, и примерно в это время в столовой снова объявился Стефано.
- Уже вернулся? Да сюда тащи, чего с ними тут церемонии разводить. И сюда вот воды плесни, эту посудину тоже отмыть надо, - сказала Ирина, красноречиво наклоняя котел. Чуть внимательнее осмотрела двинувшегося к ней парня и вопросительно ткнула пальцем в его очевидно припухшую скулу: - Это у тебя что?
Вопрос сорвался с языка раньше, чем Ирина успела этот болтливый язык прикусить, вспомнив, что это вообще-то она лично врезалась парню лбом в лицо. Свою-то бровь девица успела залечить у себя в комнате, в перерывах между попытками изложить историю соседке как можно ближе к действительности, и потому ухитрилась не сообразить, что Стефано, вполне возможно, пока не умеет с таинственным лицом потрогать синяк и свести его наложением рук, и что ему придется этот след побоища еще некоторое время носить на лице.

Стефано пока все еще слабо представлял себе, как именно проходят дежурства в монастыре и есть ли какие-то жесткие правила, поэтому сейчас мог только доверчиво слушаться Ирину. И сдержанно удивляться некоторым ее выходкам - например, тому, что девушка обосновалась посреди столовой с котлом, который она же перед этим невесть откуда вытащила. Хотя в глубине души Стефано и сомневался, что целесообразно мыть котел на случайном участке пола, а еще ему казалось, что эти действия Ирины подтверждают: никаких жестких правил нет. Хоть на руках ходи всю дорогу, лишь бы в конечном итоге дело было сделано, а здание после этого не лежало в руинах.
Приблизившись к Ирине, одно ведро Стефано поставил на пол, а второе сперва приподнял обеими руками, чтобы перелить часть воды в котел, и только после этого тоже поставил. Все это время юноша непрерывно размышлял, как ему лучше ответить на странный вопрос Ирины. Отвечать "так ты же меня и ударила" явно было грубо, но и пропускать вопрос мимо ушей тоже было по-своему грубым. Стефано прикинул, что может лежать между этими крайностями и звучать как уместный ответ, и ограничился тем, что емко сказал: - Это? Шишка.
Судя по заметавшемуся взгляду Ирины, она и сама уже успела пожалеть о том, что задала этот вопрос, поэтому мягко его обогнуть было логичным вдвойне. Стефано тщетно поискал на лице девушки следы рассечения, которое она унесла с собой из дикого парка, ничего и близко похожего не нашел, и на этом решил оборвать дальнейшее развитие неприятной ветки разговора. Самым простым вариантом было перебить тему, свернув обратно на наиболее насущную проблему. Стефано указал на ожидающую живительного труда посуду и спросил: - Как будем распределять фронт работ? Кто моет котел, а кто - тарелки? Ты бы над чем предпочла трудиться, что для тебя выглядит милее?

- Ну да. Оно и выглядит как шишка, правда, - смущенно пробормотала Ирина, отводя взгляд и испытывая краткий укол благодарности за то, что Стефано не стал акцентировать внимание на этой ее ошибке. Ошибка-то была предурацкая, чтобы ее избежать, надо было всего-навсего мозгом воспользоваться.
За предложенную ей новую, более сиюминутную и волнительную тему Ирина ухватилась с огромным желанием - и сама бы поспешила замять скользкую тему, просто чуть-чуть не успела - и немедленно предложила следующее соглашение: - Давай ты начнешь с тарелок, а я с котла, и когда с ним закончу, тоже сяду за тарелки. Тут же немного должно быть, в котле-то. Чего его мыть, он один всего. Успеем с тобой еще в одном ведре локтями потолкаться, - уверенно сказала рыжая. В ее представлении, вымыть котел - это было так, минутное развлечение. Разминка перед заходом на гору тарелок. Ирина подсела поближе к котлу, плотно обхватила его длинными ногами, чтобы не вырывался, и принялась драить.
На практике, правда, немедленно оказалось, что рис, если предоставить его самому себе на некоторое время, может присохнуть к посудине довольно качественно. Если со дна котла не успевшие качественно высохнуть зернышки почти сразу смыло водой, то вот с верхними краями стенок Ирина мучилась куда дольше. Пускала в ход ногти, все равно в конечном итоге отдирала с превеликим трудом и с тоской поглядывала на Стефано - такими темпами присоединиться к помывке тарелок у рыжей должно было выйти не скоро. У парня же дела шли как-то не в пример бодрее, и Ирина, не сдержавшись, с отчетливым оттенком восхищения сказала: - Вот я на тебя смотрю, и у меня полное ощущение, что тебе даже как-то не впадлу всем этим заниматься. С тарелками возиться на кухне и все такое. Не впадлу же, я права? Блин, на месте наших девчонок я бы тебя немедленно оторвала себе в безраздельную собственность, уж больно ты похож на чистое золото. И куда только наши дуры смотрят.

Предложенное Ириной разделение обязанностей - по меньшей мере, в том виде, в каком оно было сформулировано - показалось Стефано достаточно справедливым делением примерно поровну и на этом этапе не вызвало ни вопросов, ни нареканий. Возможно, уже потом, в ходе мытья посуды выяснится, что где-то скрывался подвох и на самом деле всё далеко не так радужно. Но пока что предложение девушки выглядело и звучало вполне приемлемо. Что Стефано и не замедлил подтвердить: - Хорошо, давай так. Согласен на тарелки, если ты действительно не бросишь меня с ними наедине.
Обилие тарелок не вызвало у юноши ни первобытного ужаса, ни немого вопроса о том, как теперь с ними обращаться. Ведер с водой очень удачно было два, и Стефано, не испытывая ни малейших угрызений совести и не вспоминая о том, что Ирине вполне может понадобиться ещё вода, на полную катушку пользовался обоими. В одном ведре тарелка оттиралась и отмывалась, пока юноша не соглашался признать её достаточно чистой, затем во втором ведре Стефано ополаскивал тарелку и ставил её на низкий столик рядом с собой. Тяжёлой эта работа не была, стопка чистой посуды на столике росла с приемлемой, не слишком медленной скоростью, так что весь вопрос заключался только в количестве тарелок.
- У меня нет никаких проблем с мытьем посуды. Это для меня не тяжело, и я не считаю это каким-то моральным насилием, если ты об этом, - ответил Стефано, стараясь понять и своими словами раскрыть то, что Ирина небрежно упаковала в одно использованное ею короткое, выразительное слово. Впрочем, возможно, его наполнение было совсем другим, это уж наверняка знала только сама девушка. Стефано принялся за очередную тарелку и дерзко предложил: - Так отрывай. Чего ж ты тянешь?
Стефано был уверен, что он абсолютно ничем не рискует. Весь этот разговор из уст Ирины казался ему несерьезным, чисто теоретическим. Да и вообще - наверняка затеянным для того только, чтобы хоть какая-то беседа шла.

То есть как это - "отрывай"?
Ирина посмотрела на Стефано с удивленной задумчивостью - как если бы она привыкла всю жизнь видеть парня с одной головой, а тут у него вдруг из-за плеча вылезла вторая и маячит теперь, и никак с отбрасываемой тенью совпасть не хочет. Вот и это внезапное "отрывай" как раз произвело эффект второй головы, больно уж плохо оно помещалось в тот образ мальчика-колокольчика, в который Ирина успела уверовать. И несколько полных секунд рыжая на полном серьезе размышляла, поцеловать ей наглеца за такие слова или все же сунуть головой в ведро, - но быстро опомнилась и спохватилась. Вот еще. Нечего так серьезно к ребенку приглядываться.
- Суслик, так я же на своем месте! Мне на нем и как есть великолепно живется, - снисходительно отозвалась Ирина, энергичными жестами заканчивая отскребать котел. Лишний раз посмотрела на то, как Стефано нагло наложил руки на оба ведра сразу и возмущенно сказала: - То есть вот так хамская твоя физиономия водой пользуется? Ладно! Я и прогуляюсь, я не гордая, - и, волоча за собой котел, Ирина вышла из столовой.
На улице рыжая выплеснула из котла воду вперемешку с рисовыми зернышками, набрала чистой воды из ручья, прополоскала котел и опять все выплеснула. После этого можно было с чистой совестью сказать, что этот этап отработан, можно будет спокойно переходить к следующему. Пока же Ирина ходила туда-сюда, у нее было время на свежем воздухе еще раз мысленно прокрутить в голове их со Стефано диалог и чуть-чуть над ним подумать - думать долго даже не понадобилось, в столовую рыжая и так заявилась оскорбленная и обиженная. Грохнула котел на пол, указала на Стефано пальцем и обвиняюще сказала: - Ты знал, паразит, да? Заранее ведь знал, что я от тебя откажусь?
А Ирина-то еще думала - что это он так смело и спокойно себя предлагает.

Ирина, после того, как слегка прооралась, успела остыть и прийти в себя настолько, что даже смогла спокойно оттащить чистый котел на причитающееся ему место, ничего больше не роняя и не швыряя. И даже успела развернуться и двинуться обратно, памятуя о том, что обещала тоже поплескаться руками в ведре с холодной водой. А потом мигом завелась по новой - Стефано, почти наверняка сам того не понимая, предложил Ирине вслух согласиться с тем, что она что-то там не может и ей что-то там слабо. На рыжую подобные предложения действовали так же, как на быка - мотыляющаяся перед носом яркая тряпка: непременно надо догнать, растоптать и изничтожить.
- Это я-то не могу? - свирепо уточнила Ирина, схватила полотенце и что было сил хлестнула им по подвернувшемуся рядом столику, с оглушительным шлепком. В саму суть высказывания Стефано рыжая вникла не сразу, в первый миг среагировав в основном на слово "не можешь" - но и когда слова юноши дошли до мозга целиком, ничего такого критичного Ирина в них не нашла, вроде ни на какую катастрофу подписаться не успела.
Вместо того, чтобы начать вытирать тарелки, Ирина оказавшееся у нее в руках полотенце петлей набросила Стефано на шею, намереваясь возникший между ними вопрос прояснить сейчас и немедленно, пока слова еще не подзатерлись в памяти и нельзя воспользоваться спасительной отмазкой "ты меня не так услышала". Потянув за края полотенца, рыжая притянула юношу к себе, почти коснулась лбом его лба и вкрадчиво уточнила: - Ну, я тебя слушаю. Выкладывай. Что я там, по-твоему, не могу, а?

Когда Стефано сообразил, что слово "не можешь" тоже следует занести в список тех раздражителей, которые триггерят Ирину моментально и немедленно приводят в ярость, пытаться втянуть это слово обратно в себя и прикусить язык было уже трагически поздно. Потому что рыжая девушка уже всё услышала и на всё обиделась. Кажется, даже пропустив стадию "обдумать услышанное".
- Человеческим возможностям положен предел, - кротко сказал Стефано, надеясь этой очевидной телегой хоть сколько-нибудь притормозить Ирину. Практика немедленно показала, что очевидные телеги Ирина пропускает мимо ушей, особенно в те моменты, когда общемировая философия её деятельным рукам только мешает. Петлю из полотенца девушка сплела с поистине достойной восхищения скоростью - хорошо хоть, можно было успеть и восхититься, и продолжить разговор, потому что петля оказалась куда больше похожа на ошейник, чем на удушающий узел.
- Ну смотри, - миролюбиво начал Стефано, стараясь по возможности откинуть голову назад, потому что разговаривать с Ириной практически рот-в-рот ему казалось странным и неудобным. - Я сказал, что полдня - это слишком маленький срок для того, чтобы начать испытывать к незнакомому до этого человеку нежность. Не снисходительную симпатию, а именно что нежность. Не только ты одна этого не можешь. Люди, мне кажется, обычно в массе своей редко способны на такое мгновенное, открытое доверие. Вот согласись, сейчас твои действия и с огромной натяжкой назвать "нежностью" сложно, - заявил Стефано, которому петля из полотенца давила на шею отнюдь не ласковым образом. Чисто как натирающий ошейник, врезающийся в кожу.

С полотенцем, там действительно получалась какая-то дичь и ересь. Стефано упирался и тащил назад, пытаясь отбрыкаться и вырваться, Ирина, в свою очередь, тоже упиралась и тащила на себя, чтобы держать человека поближе и подчеркивать тем самым важность разговора, - а в итоге, похоже, получалось, что они скоро совместными усилиями перепилят парню шею. Полотенцем. Дичь какая.
Свои мысли Стефано стал излагать, немедленно свалившись в те мутные, сложные полутона, в которых Ирина никогда не была сильна. Рыжая немедленно ощутила глухую тоску, предчувствуя, что вот щас она не уловить оглушительной разницы, не поймёт, в итоге мирно и полюбовно договориться не получится, и пойдет весь разговор псу под хвост. Ирина с досадой сказала: - Блин, сложный ты какой-то! Ну не умею я все вот эти твои нежности!
Что могло сойти сейчас за "нежность", Ирина представляла себе довольно расплывчато - вряд ли поцелуй над ведром с грязной посудой здесь пришёлся бы в тему, - но ей очень вовремя попалась на глаза припухшая щека Стефано. Разбираться с синяками рыжая могла, умела, была способна - и протянула руку, касаясь пальцами лица юноши. Синяк на скуле у Стефано зацветал как-то странно, минуя лиловый и синий цвет, переходя сразу в желто-зеленый. Ирина осторожно, стараясь не давить сильно, потерла это место пальцами, втирая в синяк мягкую оранжевую энергию и разгоняя отек; потом, когда щеки у Стефано стали выглядеть симметрично, сменила энергию на жёлтую, убирая со смуглой кожи и некрасивый зеленушный цвет. Закончив с лечением, Ирина неловко клюнула Стефано губами в щеку, туда, где только что был синяк, и поспешила отодвинуться.
В вовремя оказавшиеся под руками тарелки рыжая вцепилась, как в спасательный круг. Ирина принялась вытирать посуду с такой энергией, словно пыталась заодно голыми руками её разломать. И, не поднимая глаз от тарелок и полотенца, нарочито небрежно спросила: - Ну как? Это было похоже на то, что надо?

На лице Ирины очень быстро отразилась даже не работа мысли, а какая-то безнадежная совсем печаль, больше похожая не на неспособность, а именно что на нежелание понять. И словами рыжая девушка это только подтвердила - в словах легко улавливался скрытый посыл "отстань от меня, не груди мозг".
- Так ты и не пытаешься, - упрямо возразил Стефано, намеревавшийся всё же полноценно втянуть Ирину в эти рассуждения, в первую очередь - потому, что девушка сама о них попросила и сама подняла сложный, спорный вопрос. Стефано был бы и готов попытаться рассказать всё ещё раз, ещё проще - хотя вроде бы и в первый раз слова были выбраны не самые сложные и запутанные, - но то, как Ирина ловко спрыгивала в сторону с помощью волшебной фразы "не умею", мешало просто продолжать говорить, сперва требовалось девушку поймать и по новой привлечь её внимание. А в идеале, обойтись бы как-нибудь без слов, объяснить бы действиями, которые девушке были явно роднее, ближе и понятнее.
Сама Ирина уже действовала вовсю, словно сама успела забыть о своём только что прозвучавшем категоричном "не умею". Стефано ощутил странную щекотку под кожей, когда девушка принялась гладить его по щеке, - ещё так и не свыкнувшись до конца с присутствием в жизни магии, не умея мгновенно замечать её использование, юноша уже понимал, что жест Ирины призван быть чем-то большим, чем простое прикосновение. И неловкое касание губами стремилось быть таким же, больше чем просто жест, попытка продлить короткое ощущение волшебства.
- Это - да. Очень похоже, - машинально подтвердил Стефано, глядя на Ирину с удивлением. Девушка в эти мгновения так разительно отличалась от самой себя прежней, уже привычной, что вдруг показалась юноше совершенно другим человеком - с которым чертовски хотелось познакомиться как можно ближе, не ограничиваясь двумя беглыми жестами.

Ирина вообще-то смиренно ждала чего-нибудь, похожего на жесткую отповедь. Мол, и дура ты, и "не умеешь - не берись", и куда ты лезешь с руками, и спросила бы сначала, как люди это правильно делают. Но так ничего похожего и не дождалась, и даже вновь осмелела достаточно для того, чтобы рискнуть поднять глаза. Поднять и тут же остро захотеть спрятать их вновь. Потому что Стефано смотрел на рыжую - да чёрт его знает, как это правильней описать, как на внезапное откровение, что ли. Или как будто видел впервые в жизни и кого-то очень красивого. Не привыкшая к такому отношению Ирина смущённо забегала глазами по сторонам, чувствуя, что сейчас позорно покраснеет, как малолетка дура-дурой, и тогда это будет полный финиш, - но услышала одобрительное "похоже" и немедленно, хоть и неосознанно, приложила максимум усилий к тому, чтобы всё испортить.
- Ну вот! А ты говорил - "не способна", "не способна", - фыркнула Ирина. И горделиво расправила плечи, чувствуя, что жизнь снова начинает приобретать привычные цвета и мотивы, без этих ваших заморочных нежностей. - Суслик, когда мне припечет, я способна на что угодно, впредь так и знай. Эй, ты чего замер? Тарелки сами себя не помоют, в вертикальную кому впадать некогда. Работай, негр, солнце уже совсем скрылось, а нам с тобой ещё до своих лачуг бежать. В муравейник не пустят! - поторопила Ирина. И, показывая пример, принялась со страшной скоростью вытирать остававшиеся мокрыми тарелки, только что язык не высовывала от усердия. С высунутым языком, это, конечно, была бы зачетная картинка. У мальчика раз и навсегда умерло бы желание смотреть на Ирину восхищенными глазами - если, конечно, там ещё что-то такое до сих пор сохранилось.