Парагон справедливости

Хоть тарелки и сильно оттягивали на себя внимание Ирины, то, как странно дернулся Стефано - сперва вроде бы к ней, а потом вдруг резко от неё - девушка заметила сразу. И то, как изменилось лицо парня - тоже. Его, конечно, не перекосило жуткой гримасой, такого не было, но глаза у мальчика явственно потухли. А ведь сначала горели так, как будто он ещё чуть-чуть и влюбится.
- Не имею, знаешь ли, никакого желания влезать в муравейник через трубу! Что я, новогодний дед? - сердито сказала Ирина, заканчивая вытирать тарелки так же бодро, как Стефано заканчивал их мыть. - Или как там ещё можно внутрь попасть в обход дверей, через окно? Я всё думаю, что однажды нашим мастерам приспичит жёстко проконтролировать, чтобы точно никто после отбоя не шастал по улице, и они поналепят под окнами капканов. Медвежьих. Чтобы точно впредь неповадно было. Вот мы тогда попрыгаем, а? Нет уж, я так не хочу, уж спасибо большое. И вообще, может, я однажды тоже хочу мастером стать. Как я туда попаду-то, с загаженным личным делом? Оно уже и так не сверкающее, не сдалось мне саму себя добивать в глазах настоятеля.
Последнюю телегу Ирина задвинула уж так, для красоты, чтобы было что языком молоть. Если в мастера рыжая когда и собиралась, то оформлено в ней это желание было настолько смутно и неотчётливо, что его и за хвост ухватить было нельзя, и всплывало оно только в виде пустопорожнего трепа.
На резво вскочившего с ведрами наперевес парня Ирина посмотрела с сомнением. И укоризненно сказала: - Не, ну ты хоть обратно-то загляни после того, как управишься! Посудины там вернуть, меня забрать. Я так думаю: ты обратно загляни, а там уж мы разберемся, нужно тут чего ещё или не нужно. Договорились? - И ещё у Ирины назрел к пареньку вопрос. Такой, не слишком сложный, который можно отложить на после дежурства, но и не слишком ждущий, который до завтра уже не дотянет. В общем, рыжей требовалось, чтобы Стефано ещё какое-то время был рядом и можно было его допрашивать и пытать.

- Ну уж нет. На деда ты никак не похожа, - сказал Стефано, чтобы ответить на долгий спич Ирины хоть чем-нибудь, пусть даже самым ерундовым словом - все прозвучит не так невежливо, как прозвучала бы глухая тишина, словно рыжая девушка зря тут распиналась. Прочие же слова Ирины юноша сдержанно принял к сведению, да и то не все. Например, страшилка про медвежьи капканы явно была из раздела безудержных фантазий, верить в нее вряд ли стоило. Да и заявление о том, что Ирина хочет однажды стать мастером, тоже как-то больше тянуло на фантазию, чем на реальный, настоящий план на грядущую жизнь.
Да и вообще, если взвесить строго, то, пожалуй, вышло бы, что процентов девяносто их совместных рассуждений про муравейник было пустопорожним трепом. Просто чтобы занять время и чтобы не сидеть в угрюмом, недружественном молчании.
- Договорились. Ухожу, но обещаю вернуться, - кивнул Стефано, не уточняя, что казенный инвентарь он бы в любом случае не бросил на улице и не утащил к себе в комнату, чтобы по вечерам играть на них как на барабанах. На улице юноша, сам того не зная, ухитрился почти в точности повторить все те же действия, что до этого проделала с котлом Ирина. И уже с пустыми ведрами вернулся обратно в столовую, чтобы скоординировать с Ириной свою дальнейшую жизнь. Ведра юноша дисциплинированно вернул на то же место, где в самом начале дежурства их взял, на топчан возле самого входа. И, не услышав от Ирины сразу никаких указаний, сам спросил: - Так что - как мы с тобой дальше живем? На нас еще остались какие-нибудь обязанности или мы уже все выполнили и на сегодня можем быть свободны?

Было бы желание - и к короткому ответа Стефано можно было бы прицепиться так злостно и качественно, что юноша десять раз пожалел бы, что вообще рот раскрыл. Но Ирина в данный момент острее всего ощущала желание смыться из столовой, потому что дежурство ей уже знатно осточертело. Поэтому рыжая только фыркнула, услышав, что на деда она не похожа. И коротко буркнула: - Вот спасибо. Утешил.
Пока Стефано прогуливался снаружи, Ирина, чувствуя, что она уже обеими ногами на финишной прямой и осталось только её преодолеть в последнем спринтерском рывке, успела энергично, хоть и халтурно вытереть оставшуюся посуду - нахватавшееся влаги полотенце со своей задачей уже справлялось плохо, и на тарелках оставались где менее, а где более отчетливые водяные разводы. Покончив с этим, рыжая расставила чистые тарелки по причитающимся им местам, и как раз избавилась от последних, когда в столовой снова объявился Стефано, уже полностью справившийся со своей частью работы.
- Стой-нейди! Заканчиваю! - предупредительно крикнула Ирина, подхватила влажное полотенце, заметалась глазами по столовой, прикидывая, куда бы его деть, и остановилась взглядом на полках возле двери. В три мощных прыжка рыжая оказалась у двери, с умеренной коекакостью приткнула полотенце на полку и подытожила: - Вот. Теперь всё. Обязанности на сегодня кончились. Можем теперь валить. Предлагаю не задерживаться.
Поймав Стефано за локоть, Ирина протянула юношу прочь из столовой, вещая на ходу: - Суслик, меня умиляет твоя способность обобщать! Всего полдня знакомы - а у тебя уже "мы живём", "мы свободны". Особенно, конечно, меня здесь чарует "мы". Чарует и напрягает одновременно, - заявила Ирина. Примерно в этом месте девица вновь вспомнила про назревший у неё вопрос - и не придумала ничего умнее, чем влепить пареньку прямо в лоб: - Ты почему лицом дергал?

Ирина уже успела привыкнуть, что Стефано являет собой довольно бойкое на язык трепло и всегда найдёт что брякнуть, даже любую коротенькую чухню, лишь бы только не молчать, потому что языку в глотке простаивать тяжко и душно. Примерно одновременно с этим рыжая усвоила, что парень старается по возможности избегать острых углов и не впутываться в ссоры, в отличие от самой Ри, которой бы только этих острых углов побольше найти да в каждый как можно качественнее влепиться башкой. Поэтому, когда Стефано вдруг заглох, нашаривая слова, а потом и вовсе решил упереться рогом и сыграть в непонятки, рыжая остановилась так резко, будто на столб налетела.
- Ну в смысле! - изумленно сказала Ирина, осматривая паренька с ног до головы как впервые встреченного. В интонациях рыжей отчётливо читался вопрос "ну ты ж такой покладистый был, сейчас-то вдруг чего началось?", но словами Ирина выразила совсем другое: - Да отлично ты понял, о чём я! Там, на дежурстве, когда над тарелками чахли. Ну хорошо, может, не лицом, может, внутри лица, - неохотно поправилась Ирина, тем самым признавая, что да, этот случай слишком тяжкий и мутный, чтобы к нему можно было так уж запросто подобрать слова. - Так чего тебя крючило так, будто я тебе ненароком сердце разбила?
Причём, судя по всему, разбила каким-нибудь ухватом или коромыслом, хорошим таким ударом с разворота, подумала Ирина, вновь зашагав в сторону жилых корпусов и потянув Стефано следом за собой. Шарахнула по волшебному фонарю и разбила вдребезги, к чертовой бабушке, одни только хрустальные осколки полетели во все стороны.

Уточняющий вопрос, конечно, был не просто широкий, а непристойно широкий, получить по нему хорошую, полезную подсказку было сложно. Рыжая в этом месте могла двинуться уточнять себя в каком угодно направлении - и сперва она примерно это и сделала, остановившись на ровным счетом ничего не объясняющем "да ты понял". Но после Ирина все-таки сумела ответить исключительно удачно, накинув те полтора уточнения, из которых Стефано смог точно понять, о чем идет речь, - а еще не менее точно понять, что обсуждать это прямо и откровенно будет идеей дурной и неудачной. Потому что вряд ли здесь будет возможно сформулировать правду так, чтобы не обидеть рыжую девушку. Ее, кажется, вообще не обидеть сложно - она вся как сплошное минное поле, укомплектованное плотнее и запутаннее,чем в "Сапере", не знаешь, куда и сунуться, чтобы не взорваться на первом же шаге.
- А вдруг и правда, разбила? - наконец полушутя сказал Стефано, хватаясь за предложенные самой же Ириной слова, потому что очень уж удачно они легли на душу. Во-первых, в каком-то смысле это было не так уж далеко от правды и отчасти и впрямь описывало то, что ощутил Стефано, когда, по выражению рыжей девушки, "дергал лицом". Во-вторых, это позволяло ответить, не отвечая, и перебросить мяч вопроса обратно Ирине, вынуждая теперь уже ее вертеться и изыскивать наименее неудобный ответ среди всей плеяды неудобных ответов (хотя вряд ли, конечно, она этим озаботится). И в-третьих, стараниями девушки эти слова уже просто лежали на поверхности и выглядели жизнеспособно, оставалось их только взять и пустить в дело.

То есть в каком это смысле - "правда, разбила"?
Ирина уставилась на Стефано с недюжинным подозрением в глазах, пытаясь понять, зачем вот эта конкретная фраза сейчас была мальчиком брякнута. Мозг упорно твердил, что рыжей кое-кто пытается втереть кое-какую дичь - но проблема этой дичи заключалась в том, что отчасти такое признание для Ирины как для девушки было очень даже лестно. И отчасти хотелось в это поверить, даже если это дичь дикая, концентрированная, неразбавленная, ни на сотую долю процента не истинная.
Запутанная этим желанием поверить и одновременно ощущением того, что можно пойти в наступление и начать опровергать, выводить на чистую воду и громить юношу по всем фронтам, Ирина в конечном итоге сделала нечто глубоко среднее. Не поверила, но и не стала опровергать, а заржала, дружелюбно ткнула Стефано локтем под ребра и почти ласково объснила: - Суслик, не надо в меня влюбляться! Это ты дурное дело придумал. Я в качестве объекта любви - существо совсем неподходящее. Джульетта из меня негодящая выйдет. Так что ты давай, заканчивай с этой дурью. Найди себе какую-нибудь другую сеньориту для любви. Лучше в кудряшках. Кудряшки, они красивые.
Увидев перед собой ступеньки жилого корпуса, рыжая немедленно, даже не уточняя, живёт ли Стефано в этом же здании или где-нибудь в соседнем, бодро проскакала по ступенькам, на верхней развернулась и протянула парню ладонь для рукопожатия. Как бы всем своим видом намекая, что пришла пора прощаться на сегодня.

То, что Ирину в конечном итоге эта дурацкая реплика, больше похожая на дешевую отмазку и на попытку спихнуть с себя неудобный вопрос, непостижимым образом устроила в качестве ответа, для Стефано явилось неожиданностью. Но неожиданностью, чего уж там притворяться, по-своему приятной. Юноше сейчас совершенно не хотелось впутываться в еще один тяжелый, скользкий разговор, чтобы превратить в четкую закономерность еще только-только начавшую складываться гипотезу: с Ириной серьезные разговоры подобного рода, о тонких материях, вообще проходят сложно и не сказать чтобы результативно. Так что это очень даже удачно, что беседа скатилась в легкое, шутливое, ни к чему не обязывающее обсуждение.
- Договорились. Больше не буду в тебя влюбляться. Найду себе другую сеньориту для любви. Лучше всего блондинку. И чтобы была красивее и моложе тебя, - коварно пообещал Стефано и пожал протянутую ему в прощальном жесте ладонь Ирины. Про "моложе" с языка соскочило с языка как-то само собой, хотя возникать в этом споре вроде и не должно было - юноша, конечно, догадывался, что Ирина должна быть где-то года на два старше его, но не придавал этому особенного значения и уж тем более не планировал размахивать этим фактом как что-то там значащим аргументом. Но не пытаться же теперь втянуть слово обратно, в самом деле, все равно не получится.
Впрочем, Стефано был уверен, что Ирина в любом случае не промолчит и не позволит им так на этом и расстаться. Даже если бы юноша повторил ровно ее же слова, вплоть до последнего звука, ничего не меняя и ничего от себя не прибавляя, - ее, наверное, и это бы не устроило, она и туда рванула бы вносить свои коррективы.