Нагината: первые шаги большого пути

После посещения Цитадели Птиц и разговора со своей соотечественницей, не хуже него разбирающийся в традиционных воинских искусствах, Тору загорелся идеей поучить всех желающих работе с одним интересным видом оружия под названием нагината, которое, вместе с катаной и бо, входило в обязательную программу изучения классических систем работы с оружием.

Пока он был в Пекине, Тору связался со своим знакомым оружейником и упросил его переслать один из образцов, который может и не был стоящим бешеных денег шедевром оружейного искусства, но по своим характеристикам прекрасно мог использоваться в целях обучения, а, при необходимости и в реальном бою. Сделать же деревянные аналоги местным умельцам, получившим информацию обо всех необходимых параметрах, не составило особого труда, так что, незадолго до их с Яреци совместного отъезда в Пекин, Тору, наконец, смог получить и привезти в монастырь инвентарь, необходимый для того, чтобы провести полноценное групповое занятие.

Поскольку нагината требовала большого участка открытого пространства, всех желающих он пригласил на тренировочную площадку, где уже подготовил деревянные аналоги боевого оружия и одну настоящую нагината. Оружие для обитателей монастыря было новым, поэтому сначала Тору планировал немного о нем рассказать, но, поскольку, зимняя погода по естественным причинам не радовала теплом, с разговорами он затягивать не собирался, здраво полагая, что каждому, кто придет на занятие, захочется попробовать новинку в деле. Ну а найдет ли нагината-дзюцу после его занятия своих приверженцев, должно было показать ближайшее время.

Несмотря на то, что ученицей Рутцен является довольно рассеянной, громкая новость не проходит мимо неё: нагината. На первый раз это слово Аделине совсем незнакомо; на второй раз немка узнает, что это такое оружие, на третий – что это теперь ещё и новая боевая дисциплина такая есть в монастыре.
Все последующие разы Рутцен уже всё знает и даже сама рвётся на занятие. Ей хочется как минимум из вежливости познакомиться с новым для неё оружием. А там дальше – чем бесы не шутят, вдруг и впрямь понравится до невозможности.
Когда Аделина появляется на тренировочной площадке, ей немножко неловко понимать, что из учеников она пока сегодня первая. Что никого ещё из желающих познакомиться с нагинатой сейчас нет и – вдруг и не предвидится? Эта мысль девушку немного пугает. С одной стороны, конечно, кругом замечательно, что тогда Аделине на ровном месте обломится безраздельно индивидуальное занятие. А с другой, ей будет очень-очень стыдно понимать, что больше никому в монастыре новое оружие не интересно. И так и тянет загадать, чтобы сочного подарка в виде индивидуального занятия все-таки не случилось.
– Здравствуйте-сифу-Мотидзуки, – кланяется Аделина в знак приветствия, роняет слова привычным и мелкими капельками. И с любопытством рассматривает долгие линии нового для неё оружия, спрашивает в два коротких выдоха: – Скажите-пожалуйста? Это-и-есть-нагината?

Саму себя Кортни на новое групповое занятие выковыривала, как с ней почти всегда и приключалось, со страшным, почти-кровавым боем. Начала ведь классически, за здравие, а закончила фигнёй какой-то. В общих чертах смысл фигни был небогатый и сводился к тому, что бренному телу потрясающе лень тащиться куда бы то ни было. Тем более, на тренировку со всякими там опасными лезвиями и чтобы в него этими лезвиями тыкали. Тело, оно одно и оно имеет обыкновение в одних местах быть уязвимо мягким, а в других - неприятно хрупким.

Но в конце концов Янг, как примерно и всегда, саму себя победила, стерла в порошок и в том виде, который после этого остался, отправилась на занятие - пытаться влюбиться в нагинату, вдруг еще и получится. Влюбиться, это же половина успеха, а потом, когда в сердце клокочет пламенный энтузиазм, пытаться с разбегу брать препятствия, а кое-где даже и сшибать их лбом, становится уже много легче.

Вечернее занятие - это даже где-то прекрасно: есть время успеть десять раз облениться, потом так же десять раз раскачаться обратно и подготовиться к работе, и даже остается немного времени, которое Кортни использовала, настраивая себя на то, что перед началом тренировки ученикам могут вполне прочитать небольшую лекцию как минимум по технике безопасности, знакомя их с новым для них оружием. Так что психологическая готовность к такому повороту у Янг под черепом была, а после этого - хоть потоп, хоть чем бомбите.

Предложение. Он ей сделал предложение! И пусть это было неожиданно и несвоевременно, но это произошло, и этот день (позавчерашний, если быть точнее) по праву мог считаться лучшим. И знаменательным. Потому что если бы не было мастер-класса по вакидзаси, то не было бы и предложения. По крайней мере, не здесь, и не сейчас.

Она пришла на тренировочную площадку, увидела девушек, кажется одну звали Аделина, а другую она не помнила. Кивнула им в знак приветствия, а потом посмотрела на мужа. Жаль, что сейчас зима. А то бы спокойно села на землю, чтобы не стоять. А так придётся либо просто стоять, либо прохаживаться туда-сюда. А так как народу может быть много - люди любят что-то новое - возможность ходить отпадала. Поэтому стоять можно у ограды.

- Добрый день, Мотидзуки-сенсей, - тихо сказала она, уважительно склонив голову, - я тут постою. Не переживай, я не буду напрягаться и уйду сразу, как только почувствую что-то.

Она хотела его поцеловать, но решила послать ему воздушный поцелуй. А потом отошла от него и прислонилась к ограде тренировочной площадке. До занятия оставалось не так много времени, и она решила просто постоять. Прикрыла глаза и стала тихо напевать какую-то мелодию.

Новым оружием, которому начали обучать в монастыре, Розмари заинтересовалась глубоко не сразу. Сперва британка эту новость вообще пропустила мимо ушей, посчитав, что у неё и без того есть сейчас чем заниматься, что ей пока нужно сосредоточиться на тех навыках, за изучение которых она уже успела взяться, а пихать в себя все новое и новое пока некогда. Это потом Розмари сосредоточилась, уделила новому оружию чуть большее внимание и выяснила, что в его освоении, по пламенным заверениям мастеров, неплохо помогают уже освоенные навыки рукопашного боя, плюс катана и длинный шест тоже каким-то образом идут в зачет и облегчают дело. Опыта общения с катаной у британки не было — к столь серьезному, как ей казалось, оружию она пока лезть не решалась, оставляя это до того благословенного момента, когда окончательно морально дозреет, — а вот с двумя другими пунктами у девушки жизнь обстояла весьма и весьма неплохо. Можно было идти и пытаться подтвердить или опровергнуть практикой витающий в воздухе тезис. Именно с этой целью Розмари и шла на занятие — едва ли не впервые в жизни желая не столько научиться, сколько полюбопытствовать, да и то, имея в основе своего похода любопытство довольно кривое.

Пока на тренировочной площадке собрались одни только девушки. Розмари невозмутимо примкнула к этому девичнику — она уже привыкла, что девушки в монастыре проявляют больше активности, и, хотя и вполне можно ожидать сегодня и юношей, все же стоит рассчитывать на то, что женский пол на тренировке будет преобладать, и это выводы просто из безжалостной статистики — поприветствовала всех вежливым поклоном и в ожидании начала тренировки принялась разминать плечи, у Розмари было стойкое убеждение, что плечи и вообще руки у нее сегодня будут работать если не на износ, то уж точно легкой прогулкой не отделаются.

Ломэхонгве всё кажется, что она учится слишком редко и мало; что она застывает на месте, несмотря на все свои усилия двигаться вперёд, и ей, как Алисе из Зазеркалья, чтобы куда-нибудь наконец попасть, нужно мчаться ещё в несколько раз быстрее.
И, хотя талантливым или даже просто вменяемым бойцом индеанка себя не считает — до этого ещё далеко слишком, до этого сперва пройти нужно месяцы тренировок, огонь, воду, синие горы и белый туман — за тренировку по нагинате, невиданной доселе в монастыре, она хватается с небывалым усердием. Для неё это выглядит как повод, пусть сомнительный и связанный с основными умениями девушки довольно сложным хрупким плетением, но всё же повод расти дальше вверх.
Хоть за счёт чего-нибудь бы уже, потому что пока выходит только на месте топтаться.

Ведёт тренировку сифу Мотидзуки — с ним Ломэхонгва уже несколько знакома, уже знает по личному опыту, с какой твёрдой, даже безжалостной где-то настойчивостью мужчина вбивает в учеников пользу и знания, и полностью готова к тому, что вместо лёгкой вводной лекции получит полноценную увесистую тренировку; более того, согласна с этим. Ломэхонгва и сама не любит лёгкие, ни к чему не обязывающие лекции, едва хватающие тему по самым только вершинкам. Ей кажется, лучше на тренировке вымотаться до полусмерти и прочь уползать пластом, чем уйти, так толком ничего и не поняв.
И вряд ли эту перспективу изменит то, что сегодня у мастера вместо учеников пока только стайка учениц.
Ломэхонгва обводит собравшихся девушек взглядом с заметным удивлением — она знает, что нагината собой являет довольно тяжёлое, сложное оружие, и никак не ждёт, что укрощать его придут одни хрупкие девушки. Женский отряд не самоубийц, конечно, да не намного уступает. Но пока так оно и есть, и Ломэхонгва своим появлением лишь всё дело усугубляет.

Когда в монастыре объявили новое совершенно, невиданное доныне, только что с витрины и даже почти ещё с ценником занятие, у Дарсии капканом сработало любопытство. То самое, которое стальными челюстями хватает намертво, не позволяя высвободиться, и заставляет как можно скорее пойти и узнать, а то и урвать себе кусочек, а подумать, нужно это или нет, успеется потом. В частности, в этом случае - про нагинату Дарси подумать толком не успела. Здесь дурацкий принцип сработал железно: сперва нужно успеть втиснуться на ускользающее занятие. А потом уже можно будет и поразмыслить, и понять, так ли надо было туда рваться.
Успеть Дарси, само собой, успела. И у неё с первой же минуты её присутствия на тренировочной площадке возникло ощущение, что здесь все или почти все думали точно так же, как и сама девушка. Точнее, не думали даже, а просто брали ноги в руки, хвост в зубы и какие там ещё у кого были подготовительные ритуалы, и мчались. Дарсии казалось, в воздухе весьма отчётливо витало любопытство. И в эпицентре происходящего - Мотидзуки-сан, которому сегодня предстояло от девичьего любопытства отбиваться. Кто бы там уже ни присоединился к занятию дальше, все равно от девичьего, потому что девушек собралось предостаточно. Дарси улыбнулась вдруг возникшей у неё в голове яркой картинке, где Мотидзуки-сан, стараясь сохранять невозмутимость и достоинство, отбивался от стаи хватающих его за рукава и восторженно щебечущих учениц, не без труда эту улыбку подавила и со всей доступной ей вежливостью поклонилась мужчине.

Боец из Джасмин был абсолютно никакой - и это, возможно, было страшное упущение. Единственное условно боевое достижение девушки заключалось в том, что она могла с некоторым успехом атаковать чей-нибудь мозг ментальной магией и что-нибудь внушить или заставить человека что-нибудь забыть. Но это, во-первых, были не самые лучшие ее умения, не отточенные, потому что поводы агрессивно врываться в чужое сознание возникали более чем редко, а во-вторых, когда дело начинало касаться возможности съездить кому-нибудь по черепу с использованием не магии, а своих двух рук, так у Джасмин в арсенале не было ничего существеннее обыкновенных девчачьих пощечин.

Нагината, правда, была оружием специфическим, которое так уж запросто из кармана не вынешь и кому-нибудь по зубам не съездишь, чисто в силу своих долгих размеров, даже если не вникать в особенности ее верной эксплуатации и в тонкости техники фехтования. Но как притянутый за уши повод - все равно годилось, и не суть важно, что уши от такого натяжения уже почти от головы отрываются.

То, что в общем сборе учеников она почти наверняка окажется самой слабой и нетренированной, Джасмин смущало мало. Во-первых, всегда можно приложить множество стараний и тем постараться окупить имеющиеся недостатки, а во-вторых, австралийка как минимум будет на занятии не самой маленькой - такая проблема ведь тоже имелась. Джаз с легким удивлением посмотрела на рыжую девушку, в которой было никак не больше пяти футов роста, и поняла, что уж у нее самой тогда точно никаких отговорок нет. Что нужно это оружие покорять любыми доступными способами, иначе есть риск нахватать полные руки позора.

С оружием Доминика все продолжала знакомиться по верхам, так ничем толком и не овладев. Из самых заметных ее успехов только и были лук да рапира - причем в основном и то и другое Лакруа еще до Линь Ян Шо, а здесь разве что кое-как кое-что подтянула и слегка усовершенствовала. Весь же остальной список - а он у француженки ее бестолковыми стараниями был богатый - находился в крайне плачевном состоянии.
И вот вместо того, чтобы хоть как-нибудь попытаться это безобразие в порядок привести, девушка с энтузиазмом ухватилась за очередную новую тему. Про появление которой в монастыре объявили так громко и ярко, что пропустить ее мимо ушей было попросту невозможно. Доминика и не пропустила, и тут же увлеклась, и заглотила предложенный ей крючок не то что по самые жабры - до самого желудка. Какое уж там теперь - ходить и приводить в порядок, скажем, те же тессены, когда фехтовать нагинатой ее готовы поучить прямо сейчас, даже не дожидаясь, пока она попросит.
И Доминике показалось, что на тренировочную площадку если не все, то очень многие пришли цапать пока дают. Активность учеников на групповых занятиях Лакруа примерно себе представляла. И поверить не могла, что здесь собрались сплошь сознательные дамы, твердо знающие, для чего нужна нагината, с какими сложностями сопряжена и все равно желающие такому фехтованию обучиться. Да две трети любопытствующих пришло, не меньше. И сама Доминика - туда же. С ее вагоном поверхностных знаний ее в любом почти занятии можно было сразу смело записывать в любопытствующие. Даже если изначально намерения самые благие, потом все равно наверняка что-то не выгорит, сломается, и зачаточные знания так и останутся в зачаточном состоянии.

Идея с нагинатой понравилась Жёлтому до невозможности. Так понравилась, словно он только и ждал, когда Дженнифер возьмет в руки оружие. Хоть какое-нибудь, и поскорее научится бить им супостатов по башке. А еще лучше - найдет кого-нибудь, кто заслуживает, и всамделишно двинет.
- Не слушай его, он дурак, - возмутился менестрель. - Какая тебе нагината? Ты красивая девушка или чертов солдат Джейн?
- Тогда уж солдат Мулан, - поправил аккуратный критик, - но вообще в целом я согласен. Любую идею, который Жёлтый так яростно лоббирует, я бы отверг и похерил. Чисто на всякий случай.
Эй, это изначально вообще-то была моя родная идея! Не, ничего?
Дженнифер кривила душой - она не могла с точностью сказать, кому из них с Жёлтым первым понравилась нагината и кому в конечном итоге принадлежал волшебный план пойти на групповое занятие. Кому-то из них двоих, разве что вот это было точным. В каких-то моментах Дженнифер начинала сливаться с Жёлтым, уже не отличая его от себя самой, не разграничивая их - и, хоть вроде и договорились, что это просто магия Огня в ней так проявляется и бесится, ирландка все равно боялась и пугалась. Ей не нравились такие подъемы-перевороты у нее в голове.
И, наверное, не стоило подкармливать Жёлтого, потакая его желанию помахать нагинатой. Но Дженнифер все-таки уступила, и согласилась с ним, и вместе с целым табуном учениц отправилась на тренировку.
- А потом однажды мы проснемся - а ты уже и не ты вовсе, а Жёлтый. Не мисс Джекилл, а мисс Хайд, - застращал было агностик. И тут же сам сбился на испуганный дрожащий тон: - Я не знаю, так может быть?
Не может. Уймись.
На площадке уже было полным-полно народу - ну точно, все набежали на новое зрелище, даже те, кому фехтование длинной палкой явно не уперлось. Дженнифер и самой-то оно не сказать чтобы было жизненно необходимо, но она тоже в это "полным-полно народу" влилась, поклонилась мастеру и принялась попеременно рассматривать то оружие, то собравшихся на площадке учениц.
- Вот же блин. Одни девки, - недовольно подметил менестрель. - То есть вообще без шансов, что тебя заметит какой-нибудь славный мальчик, да? Как же тяжело быть тобой.

В формулировках Анна-Лиза зачастую неточна и размазанно неаккуратна. Тот же бо, длинный шест для нее - это дрын, которым можно славно кого-нибудь по хребту огулять, если знать, как правильно метелить. Нагинату же Саволайнен со свойственной ей небрежностью определяет как тот же дрын, только который чуть подальше достает и которым можно еще кого-нибудь зарезать. Наверное, этот вопрос еще прояснять надо - собственно, для того в монастыре и затеяна тренировка, и Анна-Лиза честно на ту тренировку собирается, чтобы разбираться и выяснять. Разного рода шесты - это та часть боевых искусств, которая блондинке дается даже вполне себе неплохо, и есть смысл вариться во всем этом дальше.
Как минимум, там, на этой нагинате, что-то такое похожее на лезвие приделано, чем можно попытаться сделать в сопернике несколько дополнительных дырок. Уже выглядит многообещающе.
На тренировочной площадке вместо приветствия Анна-Лиза едва не ляпает "славный вечер, чтобы умереть" - почему-то первое впечатление у нее именно такое. Что вот собралась толпа, и сейчас по одному только слову мастера они все с каменными лицами пойдут этой нагинатой лбы друг другу ломать или что там подвернется. Саволайнен с поклоном произносит: - Славный вечер, я рада, что мы все здесь собрались, - и бегло пересчитывает глазами: раз, два, три, четыре, пять - ух ты, сколько лиц сюда перекочевало с той памятной тренировки по длинному шесту! Приятно, приятно. Как будто сейчас все в той же славной теплой компании работать будут. Еще немного, и станут одной большой лесбийской семьей - в этом месте Анна-Лиза мысленно стучит кулаком по воображаемому дереву и так же мысленно плюет через плечо. Нет уж, спасибо, такого крутого развития событий не надо, Саволайнен очень даже согласна на маленькую гетеросексуальную семью, особенно если эту семью складывать с одним конкретным, очень ее сердцу дорогим мужчиной.

Лавиния имела нескромность считать, что с боевым шестом она управляется неплохо. Не так, конечно, хорошо, как хотелось бы - а хотелось ей ого-го как, чтоб тыщу мильон до неба - но все же, весьма неплохо. И нагината, показалось испанке издалека и по невнимательности, это же почти такой же только шест, но несколько длиннее. Ерундовый, в сущности вопрос, переучиться должно быть не шибко сложно.
Жаль, что Лавиния не сообразила обсудить все эти свои домыслы хотя бы с Розмари, которая собиралась на то же самое занятие и явно лучше представляла себе, куда она идёт. Успей девушки пообщаться, сверить планы, и неприятной ошибки можно было бы избежать. Теперь же Ортега уже успела влететь в тренировку на полном ходу. Девушка пришла на площадку, отчётливо со всеми поздоровалась, а потом потянула шею к оружию - и тут-то и выяснила, что нагината формой несколько отличается от того, что Касерес себе навоображать успела.
Лавиния с досадой закусила губу, решая, что ей теперь делать. Убегать - невежливо и неловко, она уже слишком громко и явно успела обозначиться на этом занятии, чтобы теперь можно было втихую слинять. Оставаться тоже как-то странно, если выяснилось, что тренировка разойдется с изначальными ожиданиями, и разойдется, похоже, существенно. Лавиния упрямо тряхнула головой и решила остаться. Мол, да что там такого может быть, в этой тренировке, что будет ей прямо максимально неприятно и морально её сломает? Ничего же такого, верно?

К слову "фехтование" у Ингрид отношение было двоякое. С одной стороны, в фехтовании датчанка разбиралась довольно неплохо, и подтверждением тому была рапира, в руках с которой девушка была, без шуток, одной из лучших учениц монастыря, и ей, наверное, только финального рывка не хватало, чтобы стать на какое-то время просто лучшей, безо всяких там сомнительных приставок.
А с другой стороны, есть еще длинная тяжелая нагината, в сочетании с которой мастера тоже уверенно употребили слово "фехтование", и вот этого фехтования Расмуссен уже понять не могла. Но немедленно пожелала с ним разобраться и освоиться - ей вообще казалось, что в разнообразное фехтование ей давно пора вникать глубже, чтобы, если она однажды рискнет подаваться на младшего мастера, это стало ее козырными навыками. Так что почему бы и не попытаться одним из своих козырных навыков сделать нагинату, это звучало как не самый плохой план.
Единственное, чего Ингрид опасалась - так это того, что занятие может покатиться легким бардаком из-за собравшегося огромного количества народа. Датчанка бегло пересчитала собравшихся на площадке учениц, насчитала двенадцать человек, потом прибавила к ним себя, тринадцатую, и ужаснулась. И немедленно мысленно пожелала, чтобы после нее успел подбежать еще кто-нибудь, чтобы число учениц не осталось таким откровенно несчастливым.
Но только не слишком много, потому что чем больше толпа - тем меньше шансов, что мастер успеет уделить пристальное внимание всем присутствующим.