Новый год (показательные выступления)

Снова монастырь украшен фонарями, драконами и журавликами, снова раза в три прибавилось людей на тропинках, в беседках, на берегу озера. Снова много работы у мастера Айро, на которого за пару дней сваливается едва ли не больше посетителей, чем за весь оставшийся год. Впрочем, кажется, старик ничуть от этого не горюет, разве что попросил выделить ему в помощники кого-нибудь из учеников. Да, Линь Ян Шо снова встречает Новый Год, уже в третий раз раскрашиваясь всеми цветами радуги и встречая гостей разве что не из Пекина и Гонконга. И снова кульминацией праздника должно было стать выступление мастеров и учеников монастыря на главной площади перед храмом Будды. Разумеется, к ней гости и стекались сейчас, по дороге обсуждая планы на предстоящий год, обмениваясь пожеланиями и поздравляя друг друга. Но было еще одно условие, без которого выступления не начнутся, даже если здесь соберется все население Поднебесной. Выступление должен речью открыть настоятель. И он не заставил долго ждать своего появления.

Шэ вышел из дверей храма, одетый в праздничные белые одежды, как и подобает его статусу. Он стал спускаться вниз на площадку, с интересом оглядывая толпу и замечая, как по мере его приближения на площади воцаряется тишина. К тому времени как он оказался на площадке, с которой каждый год произносил поздравления и благословлял праздник, тишина стала такой, что если прислушаться, можно было бы расслышать, как шуршат раздуваемые ветром бумажные журавлики, свисающие с ярусов Храма.

- Друзья, - заговорил он достаточно громко, чтобы его мог четко расслышать каждый, - я рад приветствовать вас всех на нашем празднике. Празднике, который мы проводим уже в третий раз в обновленном Линь Ян Шо. От всей души поздравляю всех и каждого из вас с наступающим Новым годом. Год уходящий не был легким, но от того только радостнее были наши свершения, только ярче были моменты удачи и радости. Вместе мы пережили несколько тяжелых испытаний, но пусть они все останутся только в нашей памяти и в нашем опыте, а впереди нас ждут радость, благополучие и успех. С праздником вас.

Он ненадолго замолчал, ожидая пока стихнут поднявшиеся в ответ на его слова овации и радостные возгласы. И только потом продолжил.
- А теперь я прошу наших мастеров, учеников и обитателей продемонстрировать перед нами свое искусство. Уверен, в этот раз многие приготовили свои сюрпризы. Начнем!
С этими словами он поклонился толпе в знак окончания речи и начала представления. И вот на площадку для представлений уже выходит первый участник выступлений...

Лонг успел переодеться к празднику и пришел смотреть, как встречают Новый Год в Китае и в Храме в частности.

Вокруг было много нарядного народу и Бао сказал приветственную речь и сразу же захотелось узнать, что было в Храме до прибытия.

А когда пригласили первого ученика, Лонг подошел по ближе с интересом смотря на представление и улыбаясь.

Впервые за многие годы он почувствовал праздник и отдыхал душой. Ведь все концерты и вечеринки после них - не давали ощущение радости И даже повышение в рейтинге исполнителей такой радости не приносило. А потому Лонг расслабился душой и немного открылся. И если бы кто-то на него посмотрел то заметил бы, что улыбка искренняя.

Первой из всех должна была выступать Мэй. Она сама вызвалась участвовать в праздновании нового года и была очень рада тому, что будет открывать выступления мастеров. Конечно, она сильно нервничала перед выступлением, продумывая снова и снова каждое движение и каждый жест еще за месяц до самого праздника, но все таки радости от этого было гораздо больше. Она и сама очень любила этот праздник. С самого детства эти несколько дней всегда были особенными: все вокруг наряжались в красивую одежду, украшали дома и улицы, дарили много подарков, пели песни и веселились. А еще в эти дни папа всегда был с ней, откладывая в сторону свои вечные дела и заботы, и они вместе шли на ярмарку или в цирк на представление. Да и вообще часто эти дни, если не считать дня рождения, были самым ярким пятном в году. Потом уже, когда она сама работала в цирке, она всегда с особой тщательностью готовила номера на новый год, стараясь, чтобы все выходило как можно лучше и красочнее. И сейчас она, вспомнив цирковые привычки, приготовила что-то очень особенное. Даже попросила мастера чайной, Айро, подыграть ей на гуженге. Тот оказался на удивление хорошим музыкантом, а значит, дело должно было пойти хорошо.

На импровизированную сцену Мэй вышла под редкие ноты гуженга с глубокой корзиной в руке. На ней было длинное светло-сиреневое платье с очень свободными рукавами, свисавшими едва ли не до земли, а волосы, напротив, были собраны в тугую прическу и заколоты двумя палочками. Платье было подпоясано оранжевым поясом, за который были аккуратно заткнуты два сложенных веера. Она осмотрела толпу, словно озираясь по сторонам, а затем опустилась на колени почти у самого края площадки, поставив корзину рядом с собой, и закрыла глаза. Короткий вдох, мерный стук сердца. Умиротворение. Можно начинать.

Мэй раскрыла сомкнутые ладони, в которых оказался белый бумажный журавлик. Один из тех, что сейчас десятками и сотнями украшали все вокруг. Самый обычный бумажный журавлик, в общем. Но не совсем обычные руки его сейчас держали. Журавлик только секунду оставался спокойно на своем месте, а в следующее мгновение, встрепенувшись, стал неторопливо, словно повинуясь звукам музыки, подниматься вверх, кружа на уровне взгляда зрителей. Вслед за первым из рукава платья появился второй, за ним третий и четвертый. Все они кружились над сидящей на коленях девушкой в такт неторопливому и плавному переливу струн, слегка помахивая крыльями. Они то улетали к зрителям, почти садясь им на головы, то возвращались к Мэй, делая несколько кругов вокруг нее. А она все сидела, с искренней улыбкой глядя на завороженные лица людей вокруг.

Темп музыки постепенно менялся, насыщаясь новыми красками и распускаясь словно цветок лотоса. Так же и Мэй, поднялась в след музыки, незаметным и естественным движением вытаскивая из-за пояса веера и раскрывая их, демонстрируя зрителям изображенный на них рисунок с белыми журавлями. Она мягко опустила правую руку, сложив веер, и оставляя вторую на уровне груди, а затем стала плавно и мягко двигаться в такт все раскрывающейся музыке. Этот танец она выучила еще в цирке, им они с подругами развлекали зрителей пока помощники готовили сцену перед очередным номером. Танец назывался "Дуновение ветра". Правда, теперь она добавила к нему магию Воздуха. Поворот, руки меняются местами, шаг, за ним снова поворот и руки резко взмывают вверх, раскрывая оба веера. И словно вслед этому движению над Мэй взметается все та же стая белых журавликов. Снова несколько плавных переходов из средней стойки в высокую и затем сразу в низкую, поворот на одной ноге и снова шаг вперед и вверх, поворот. Журавлики кружат вокруг нее , создавая словно невидимый кокон и следуя ее движениям в своем собственном беспорядочном танце, не останавливаясь ни на минуту.

Мелодия постепенно добирается до кульминации, звуки гуженга все звонче и отрывистее, переливы все жестче и отчетливее, словно струны не перебирают, а бьют. Руки девушки снова взметаются вверх, расходятся в стороны. А затем она сделала резкий прыжок вперед, раскрывая веера и вытягивая руки. И словно по команде из закрытой легким шелком корзины вы летают роем сотни журавликов, всех цветов радуги. Они быстро разлетаются по площади и присоединяются к танцу, кружа в такт музыке над площадью и головами гостей. Мелодия идет на спад, движения снова становятся плавными и легкими, словно дуновение свежего ветерка. С последними аккордами гуженга Мэй снова опустилась на колени рядом с корзинкой, а журавлики так же мягко опустились в руки зрителей. Девушка низко поклонилась и встала.

Что такое Огонь? Желание, ярость, или свеча, что горит на подоконнике родного дома, где тебя обязательно ждут? Юэ очень волновалась перед этим выступлением, но она сама захотела показать что-нибудь с Огнем. Сифу была почти все время занята, ей было попросту некогда придумывать номера своим ученикам, поэтому девочка на свой страх и риск сказала, что подготовит выступление сама. Сейчас она жутко волновалась. Сифу Фэн очень красиво выступила с журавликами и веерами, захотелось передумать и отказаться выступать. Но разве воины клана Белых Тигров отступают? Юэ нащупала под рубашкой кулон с эмблемой клана и чуть улыбнулась. Нет, не отступают. Она старалась ни на кого не смотреть, чтобы не отвлекаться. Пора.

Юэ вышла на середину площади и почтительно поклонилась сначала настоятелю, затем, с жестом почтения, наставнице, после этого уже собравшимся зрителям. Огонь в дыхании, значит, дышать нужно ровно и глубоко, как бы ни было страшно. Девочка сложила руки в молитвенном жесте, потом провела жест «дарую», который позволял выровнять энергию перед тем, как управлять стихией. В солнечном сплетении копилась яркое желтое свечение, такое, как лучи полуденного Солнца. Этот свет родной стихии придавал уверенность и силы. Ганеши танцует, узнавая суть Вселенной, Юэ хотела в движениях показать, что такое пламя. Она резко сделала выпад вперед, приседая на правую ногу, и выставила ладони вперед, создавая перед ними вспышки пламени. При этом, повинуясь собственному желанию, будущая воительница произнесла киай, похожий на шумный выдох. Шаг в сторону, ладони расположились одна над другой, а между ними закружился огненный шар. Юэ развела руки шире, позволяя пламени усилиться, его вихри завились быстрее. Танец энергии набирал свой ритм, напевая требовательную мелодию желтого цвета, которую не мог услышать никто, кроме самой Юэ. Она выпрямилась и резко подняла руки, раскрывая ладони к небу. Шар взмыл вверх, затем рассыпался мелкими искрами, гаснувшими, не долетая до камней площади.

На губах будущей воительницы появилась улыбка – страх проходил, все получалось. Она резко обернулась вокруг своей оси, раскрывая ладони, одна из которых смотрела верх, вторая – вниз. От кончиков пальцев потянулись тонкие нити желтой энергии, которые заплелись в подобие огненной веревки. Хлыст, сотканный из пламени, был зажат в левой руке Юэ. Шаг, поворот, светящаяся лента начинает виться вокруг будущей воительницы, охватывая кольцами её худощавую фигуру. Пламенный хлыст щелкнул в воздухе, при этом от него полетели искры, когда девочка сделала шаг назад, принимая боевую стойку. Сифу не учила её этому, Юэ не знала, насколько правильно то, что она сейчас пытается делать. Она слышала музыку пламени и слушалась только её. Резкие шаги и взмахи огненного хлыста, от которого летели мелкие искры. Пламя все сложнее контролировать, так трудно ни на что не отвлекаться, когда вокруг так много людей, которые смотрят, когда здесь сифу, которая все оценивает.

Юэ подбросила хлыст вверх и хлопнула в ладоши. Лента, созданная из пламени, распалась, вновь опадая мелкими искрами. Девочка прикрыла глаза и выставила вперед ладони, сложенные чашечкой. Одна из искорок опустилась ей в руки. Пламя начало медленно разгораться. Юэ не шевелилась, она чувствовала только этот Огонь, спокойный, ровный, домашний. Пламя разделилось на два длинных языка, которые стали сплетаться в своем собственном танце. Оно усиливалось, но оставалось таким же ровным и плавным. Языки Огня танцевали. Девочка открыла глаза и стала заворожено смотреть на то, как родная стихия, чувствуя музыку, а не волю, живет своим желанием. Отблески пламени отражались в голубых тигриных глазах Юэ, ей было жаль прекращать этот танец домашнего Огня, на время выступления подходило к концу. Пламя свилось воронкой и пропало. Девочка вновь повторила жест «дарую», выравнивая энергию, затем поклонилась и, выпрямив спину, ушла с площадки к другим ученикам.

Юи заметно нервничала с самого утра. Сегодня предстоял очень важный и необычный день. Не только потому, что все собирались, наряжались и всячески готовились к праздничной церемонии. Сегодня у малышки Юи будет отменная возможность перед всеми продемонстрировать мастерство владения родной стихией которого она смогла достичь, обучаясь и живя на территории Линь Ян Шо. Весь вечер девочка продумывала своё выступление, к которому готовилась уже почти месяц, неоднократно надоедая своими вопросами и просьбами о совете своему Сифу. Но тот неизменно терпеливо помогал и подсказывал, обучал новому, дабы его юная подопечная смогла выложиться на все сто.

Пришло назначенное время для празднования и все постепенно начали собираться на центральной площади Храма. Надев белое с крохотными розовыми цветочками праздничное ханьфу, Юи так же направилась к площади. Вся площадь была украшена фонариками и разноцветными бумажными журавликами.

Но Юи практически не оглядывалась по сторонам, она была полностью сосредоточена на будущем выступлении. Буквально за час до этого, девочка провела время в пещерах, накапливая энергию родной стихии, дабы хватило сил и энергии показать всё задуманное. Там же, волнение и тревога, постепенно ослабли, наполняя малышку естественной для неё уверенностью и спокойствием. Нельзя сказать, что Юи была абсолютно спокойна, но она справлялась с волнением, на сколько это было возможно. Юи внимательно слушала приветственную и поздравительную речь Сифу, затем улыбнулась и кивнула, тем самым говоря «Я Вас не подведу!».

Первой открывать новогодние выступления выпало Сифу Фэн. Юи не была лично знакома с этой девушкой, но с огромным удивлением и восторгом наблюдала за её мастерством. Следующей выступать предстояло Юэ. Девочка улыбнулась и кивнула подруге, мысленно желая ей удачи. Наблюдая за восхитительно ярким выступлением, Юи вновь ощутила тревогу и волнение, от чего невольно посмотрела на Сифу. Она боялась, что после столь яркого выступления подруги, её умения не впечатлят столь немалочисленную публику. Сифу же выглядел как всегда спокойно и с интересом наблюдал за выступлением юной тигрицы. Но вскоре её выступление было завершено, и настала очередь Юи. Девочка сделала глубокий вдох, прикрыла глаза, успокаивая сердцебиение, что непослушно начало ускорять свой темп, медленно выдохнула, концентрируясь на нижней чакре, и открыв глаза, направилась на центр площади.

Девочка остановилась и кратко осмотрелась по сторонам, в последний момент проверяя всё ли на месте. Достаточное количество земли и камушков не возьмется из неоткуда, потому на площади, что была выделена для представления, по периметру, с четырёх сторон, заранее были аккуратно разложены небольшие камни, которые окутывало достаточное для представления количество песка. Юи кратко улыбнулась и вздохнула. Девочка почтительно поклонилась своему Сифу, затем остальным зрителям и, выровнявшись, закрыла глаза. Босые ноги легко пропускали потоки энергии, которая сейчас во всю разгоралась в Муладхаре девочки. Прошло не более 10 секунд, как Юи ощущала, что красное свечение наполнило всё её тело, и наступило самое время для того, чтоб начинать.

Девочка с улыбкой открыла глаза и, начала медленно разводить руки в стороны. Одновременно с этим, послышались приглушенные удары барабанов, которым предстояло сопровождать всё выступление. Вместе с движением рук, тонкие ручейки песка устремились к Юи с четырёх сторон, но на расстоянии метра от малышки, принялись подниматься вверх. Девочка, словно танцуя, плавно двигала руками, а песочные потоки, приняв образ змей, извивались в такт движениям. Поначалу, сама девочка, не считая рук, стояла неподвижно. Но внезапно барабаны стали бить чуть громче и быстрее. Песочные змеи, одна за другой, начали нападать на Юи, но девочка, продолжая свой танец, успешно избегала атаки. Внезапно Юи присела, а песочные змеи, что в этот момент хотели её атаковать, столкнулись по двое и, поглотив друг дружку, рассыпалась, ударившись о землю.

Девочка сидела на корточках, спрятав лицо за широкими рукавами своей одежды. Но чем ниже она опускала руки, открывая лицо, тем быстрее, вокруг ней начинал кружиться песок. Постепенно из него начали создаваться и подниматься вверх две более крупные, чем раньше, «змеи». Они двигались синхронно, словно две кобры, готовясь атаковать. Девочка медленно поднималась на ноги, плавно шевеля руками, завораживая созданных змей и заставляя их следовать её движениям. Сводя руки, ладонями друг к дружке, она приближала и змей, которые, стоило ладоням соприкоснуться, также сплелись в одного змея, что в миг обернулся и ринулся на зрителей. Но тот не успел и на два метра отойти от хозяйки, как девочка топнула правой ногой, и камень, что был с той стороны, ударился в змея, и тот рассыпалась надвое. Девочка вновь топнула уже левой ногой, и новый камень, ударив одну из змей, заставил её разделиться ещё на две более тонкие змейки. Стоило ей топнуть ещё раз, и вторую змейку постигла та же участь. Все камушки, ударяясь о змей, падали на землю ни в коем разе недолетая до зрителей.

И вновь четыре песочные змейки устремились к Юи, но стоило той хлопнуть в ладоши, как на землю упал лишь обычный песок. Делая манящие движения руками, девочка призывала к себе камни, что послушно спустя миг уже лежали у её ног. Теперь предстояла самая сложная часть представления, к которой девочка готовилась больше всего и о чём сейчас очень волновалась. Юи начала медленно водить перед собой руками по воздуху, словно призывая ветер или разгоняя воду перед собой. Песок, который сейчас покрывал большую часть площади, что была выделена для выступления, начал собираться в небольшой вихрь, постепенно окутывая девочку, что медленно опускалась на колени, в песочный кокон. Спустя несколько секунд, перед зрителями уже стояло большое каменное яйцо, что, казалось, своим донышком ушло в землю. Оно выглядело прочным, хотя на самом деле его скорлупа была очень тонкой в верхней части, а внизу продумано, укреплена благодаря камням. На мгновение воцарилась тишина, а затем изнутри начал доноситься странный звук. Внутри явно что-то происходило. Яйцо начало покрываться мелкими трещинами, а сверху, в самой его тонкой части, и вовсе понемногу осыпаться.

С момента появления яйца, прошло около минуты. Внезапно шебуршение внутри затихло. Ещё миг, и через верх, разбивая каменную скорлупу благодаря трещинам и расщелинам, из своего каменного заточения выскочил чёрный волчонок, отряхнулся от песка, и пронзительно завыл, подняв мордаху к небу. После чего, посмотрев на удивлённых зрителей, невольно поджал хвост, попятился и убежал в здание Храма.

Из всех выступлений Ньяо больше всего интересовало то, что покажет новый мастер, ведь Мэй Фэн также была магом Воздуха, да ещё и умела управляться с тессенами. В Линь Ян Шо не было такого понятия, как конкуренция, скорее появление нового младшего мастера было хорошим поводом для Ши технично спихнуть с себя часть работы, потому за красивым номером с журавликами он наблюдал с большим удовольствием. Девушка очень хорошо управлялась со стихией Воздуха, пожалуй, не хуже, чем сам старший мастер, поэтому Ньяо с радостью для себя отметил, что в Линь Ян Шо прибавилось сильных магов Воздуха. Зато теперь было делом чести выступить не хуже, хотя вряд ли имело смысл показывать что-то из управления стихией.

На площадь вынесли низкий столик, на котором лежали листы рисовой бумаги и набор для каллиграфии. В полной тишине раздался шум крыльев. Белоснежный журавль описал круг над площадью, затем опустился на каменные плиты и пару раз взмахнул крыльями, расправляя перья. Птица прошла несколько шагов, вновь распахнула крылья, и за считанные секунды приняла человеческий облик.

Ньяо поклонился настоятелю, затем зрителям, и подошел к столику, опустившись перед ним на колени. Он взял небольшую кисть, обмакнул её в заранее разведенную тушь, заточил кончик о край тушечницы и причудливым цаошу вывел на рисовой бумаге три иероглифа – «храм божественной мудрости». Рядом с иероглифами Ши несколькими точными и быстрыми движениями кисти нарисовал взлетающего ввысь стерха, затем добавил к рисунку горы, ветви кустарников и деревьев, очертания храма, будто небрежно, но на самом деле отточенными движениями опытного художника он заставлял рисовую бумагу оживать традиционным рисунком.

На изображении добавлялись новые персонажи – снежный барс, величественно возлежащий на ступенях храма, тигры, бдительно охраняющие окрестности, маленькая юркая выдра, гуляющая у озера с водой. Здесь были также ученики, послушники и другие мастера, кто-то в зверином облике, кто-то в человеческом. Многие образы рождались лишь парой-тройкой касаний кисти, тушь быстро впитывалась в рыхлую бумагу, будто какое-то время продолжая движение по собственной воле. Когда рисунок был закончен, Ньяо ещё более тонкой кистью в два росчерка написал на краю листа имя Фэй Ляня, и порыв теплого ветра, рожденного заклинанием, мгновенно высушил бумагу, не сдвинув её с места.

Ши отложил лист в сторону и взял следующий. На этот раз он рисовал кустарник, охваченный всполохами пламени. Огненные языки рассыпались искрами, в каждом движении кисти чувствовалось движение Огня, быстрые движения мастера заставляли верить, что рисунок движется и живет, хотя это лишь кисть оставляла росчерки туши на рисовой бумаге. Ньяо взял вторую кисть в левую руку и вывел каждой рукой по два иероглифа ровным классическим стилем кайшу – «огонь уничтожает и яшму, и камни», и будто небрежно смахнул лист на каменные плиты. Бумагу охватило пламя, в считанные мгновения превратившие рисунок в пепел.

На следующем листе Ньяо стал писать строки двух стихов Ду Фу. Правой рукой он записывал стихотворение о горе Тайшань, что ещё недавно казалось ему пророческим, левой – «Радуюсь дождю». При этом взгляд мастера, оставаясь сосредоточенным, был направлен примерно в центр листа бумаги, лишь изредка чуть больше контролируя кисть в левой руке. В исполнении Ши иероглифы стиля цаошу были довольно мелкими, лишь концы элемента шу и правый край хэн казались небрежно-размашистыми, но, если присмотреться, выходили одинаковыми во всех иероглифах. Несмотря на то, что такая координация движений требует огромного напряжения внимания, по внешнему виду Ньяо нельзя было этого заметить, он казался спокойным и расслабленным, будто не делал ничего сложного.

Когда оба стиха были закончены, Ши вытер кисти и сложил их на край тушечницы, затем встал и поклонился. Он отошел на шаг назад, и, подчиняясь неуловимому движению его руки, над площадью поднялся ветер. В следующий момент уже белый журавль ловил потоки родной стихии, чтобы расправить крылья и взлететь, оставив далеко внизу зрителей, столик и исписанными листами рисовой бумаги, и величественный храм Будды.

Снова новогодние выступления, на которых нужно показать ученикам пример того, к чему им нужно стремиться. Целью того выступления, что предстояло Шэн, было показать изучающим стиль тигра, в чем заключается суть заложенных в нем движений. Идея была нужной и правильной, единственной бедой в её реализации на практике было отсутствие опытных воинов родного клана в обозримой близости, из-за чего напарника приходилось выбирать не из числа желаемых, а из числа имеющихся. Тигров в монастыре было пятеро, трое из них – ученики, один – младший мастер, но Чин. В этом и заключалась основная проблема. Шэн не понаслышке знала, что ученик ирбиса представляет собой в реальном бою, и также отлично помнила, как он в свое время боялся перекидываться. В какой-то момент она чуть было не решилась быстро обучить основным приемам Луна, на которого надежды было на порядок больше, но он и так слишком загружен тренировками. Стиснув зубы, тигрица приняла сложное для себя решение, и поэтому сейчас вышла в центр площади в паре с, простихосспади, младшим мастером.

На Шэн, как и на Чине, была парадная форма мастера Линь Ян Шо, но при этом на правом плаще куртки находилась эмблема клана Белых Тигров. Белые волосы были аккуратно собраны на затылке в сложную прическу, надежно державшуюся лентой и двумя заколками из красного дерева. Глаза Шэн, согласно, опять же, традициям клана были подведены белой краской. Она поклонилась настоятелю, затем зрителям, затем Чину. Закончив приветствие Шэн, синхронно с напарником, опустилась на одно колено. На мгновение по телу пробежала судорога, белая тигрица отряхнулась, махнула хвостом и отошла на одну из эмблем монастыря.

Можно лопнуть от чувства собственной важности, сифу Бо согласилась взять его напарником на новогоднее выступление. Если честно, умереть хотелось по истечению трети тренировок: Чин был уверен, что достаточно хорошо владеет навыком рукопашного боя, но разве ж угодишь Шэн, которая придиралась ко всему вообще. Удерживала только гордость – он не может не справиться с этим заданием. Дальше – хуже, сифу Бо в зверином облике, это какое-то смертное проклятье. Чин умел охотиться и на уровне инстинктов знал какие-то боевые движения, но ему никогда прежде не приходилось драться с другим тигром. Особенно грустно, когда ты дерешься с в какой-то мере женщиной, которая валяет тебя на раз, не успеваешь лапой махнуть или зубами щелкнуть. И даже не это страшно, в разы хуже потом слушать её вот это фирменное «у пчелы тоже спина полосатая, но кто сказал, что она – тигр?». Это несказанно бесило, цепляя гордость, самолюбие и прочие чувствительные места ученика ирбиса.

В общем, к новогоднем празднику Чин чувствовал себя уже довольно подготовленным мальчиком для биться, готовясь к тому, сколько ему будут припоминать все, что сегодня произойдет, особенно в зверином облике. В добавок ко всем бедам мира, Шэн была раза в два меньше Чина в зверином облике, и мало того, что её это ничуть не смущало, она ещё и язвительно заявила, что «большой шкаф громче падает».

Вид ученика ирбиса был чуть менее уверенным, чем ему бы хотелось – вместо уверенного настроя «я – мастер, и всем покажу, что такое магия и рукопашный бой», было понятное без всяких прорицаний шкурное чувство «будут бить». Хотелось верить, что ради какой-то великой идеи типа мира во всем мире, поскольку у поступков Шэн обычно не бывало иных мотивов. Чин всем поклонился, затем опустился на одно колено и прикрыл газа, впуская в свой разум сознание хищника. Горячее оцепенение, за которым уже почти не было боли, и золотой бенгальский тигр с важным видом бесспорного вожака прайда (можно же позволить себе это хотя бы на несколько секунд?) прошел ко второй эмблеме монастыря и встал напротив Шэн.

Шэн никогда не меняла принятых решений. Если она уже оказалась здесь с Чином, так тому и быть, на качестве выступления не должно сказываться её язвительно-презрительное отношение к качеству его подготовки. Он – не воин, воином не будет, и слава всем богам. Этот сложный вопрос они уже обсудили года три назад. Шэн стала по касательной приближаться к противнику, зашипев на него, как вожак шипит на чужака, оказавшегося на его территории. Её движения были спокойными и уверенными, в шагах можно было заметить долю небрежности. Шэн громко зарычала, предупреждая об атаке – этим охота отличалась от схватки с сородичем, на которого недопустимо нападать исподтишка, легендарное коварство тигра выражается в других ситуациях. Сократив дистанцию, тигрица чуть привстала на задних лапах, нанося удар передней лапой по белесой морде с желтыми полосками. В показательном бою она не выпускала когти – её целью было показать технику, а не попортить смазливую физиономию Чина, чему вряд ли обрадуется Даниэла.

На начало атаки Чин ответил громким рыком. В тембре голоса, как и в размерах, он все-таки превосходил сифу Бо. Он также начал двигаться по площадке, на разрывая дистанцию, но и не сокращая её раньше времени. Шерсть на загривке тигра вздыбилась, он несколько раз нервно дернул хвостом, затем зашипел. Человек отпустил на волю зверя, так как тот лучше знал, что нужно делать в предстоящей схватке. В ответ на атаку, Чин поднялся на задние лапы, чтобы удар пришелся в плечо, а не по голове, и мощным ударом от себя прицелился в плечо тигрицы, стремясь вывести её из равновесия. Его превосходство было в массе и силе удара, которые Шэн при всем желании не могла превзойти грубой силой. Чин скалился, показывая длинные белоснежные клыки. В бою идет противостояние не только силы и ловкости, инстинкт подсказывал рычать, пугать, не только действиями, но и голосом объяснять, почему нападающий должен сдаться на милость победителя.

Пока техника Чина была похожа на нормальную. Началась серия ударов передними лапами, во время которой тигрица ждала, когда противник откроет живот или глотку. При этом она, хоть и поднималась на задние лапы, не прогибалась лишний раз в спине, чтобы не терять устойчивости стойки – Чин мог сшибить её массой. Она старалась наносить удары так, чтобы заставить противника чуть-чуть отступить, теряя равновесие, при этом тигрица рычала, скалилась и шипела. Шерсть стояла дыбом, сознание хищника полностью поглотило сознание человека, хоть Шэн и была уверена, что в любой момент сможет вернуть контроль над зверем. Взгляд хищницы внимательно следил за глазами и шеей Чина – местами, куда должны прийтись удачные удары, если тот пропустит блок. Как только выпадал удачный момент, Шэн атаковала сразу двумя лапами, целясь по ушам и по морде противника, так как это должно было сбить его внимание – по-прежнему не выпуская когти, Шэн не могла нанести более серьезные травмы, при всей мощи тигриного удара, напротив неё был не хрупкий человек, а хищник, король гор.

Удары сыпались один за другим, при этом верткая Шэн не пропускала ничего сколько-нибудь серьезного, и при всем желании рвануть вперед, сбивая противницу с ног, Чин понимал, что откроет шею быстрее, ем воплотит задуманное. Он также не выпускал когти – из уважения к старшему мастеру и из подсознательного желания не причинить вред женщине, даже если та себя таковой не считала. Тут последовали удары по ушам, заставившие Чина тряхнуть головой и приподняться на лапах чуть выше, чтобы уйти от ударов по голове. Он сделал при этом буквально полшага назад, стремясь удержать равновесие – тигру сложно стоять на двух ногах, для этого требуется сильно напрячь спину, ведь позвоночник четвероногого животного не создан для того, чтобы ходить на двух ногах. Тигр был в ярости, он чувствовал, что проигрывает бой, и инстинкт подсказывал, что вожак в таком случае неизбежно погибнет, даже если не во время самой схватки. С голосом инстинкта сейчас бороться бесполезно, оставалось лишь пытаться отчаянно отбиться от новой атаки, стараясь, чтобы рык не стал неуверенным.

Стоило Чину подняться выше и на долю секунды потерять уверенность в равновесии, Шэн с силой прыгнула вперед, всей массой тела наваливаясь на правое плечо противника. Она рефлекторно опустила подбородок, чтобы не открывать шею, и, контролируя плечи золотой кошки, звучно рыкнула, поднося клыки к его глотке. По сравнению с тренировками, Чин сейчас продержался довольно долго, возможно, он не так безнадежен, как могло показаться на первый взгляд. Но в нем бился тигр, ему самому незачем быть воином и нарабатывать эти техники, пусть дальше живет мирной жизнью, а не фантазиями о сражениях. Шэн провела передней лапой по груди тигра, обозначая, где был бы удар, дополняющий укус. Её когти были достаточно мощными и длинными, чтобы косматая в это время года шерсть не стала серьезной помехой.

Исход поединка был понятен обоим, так что бой можно не продолжать, хотя в стиле тигра есть много интересных техник борьбы в партере, рождающихся из движений зверя. Шэн отпустила Чина и вернулась на исходную позицию, отряхиваясь по дороге, чтобы взъерошенная шерсть вновь ровно улеглась по спине. Поединок был без крови, так что можно не чистить белоснежную шкуру. Тигрица села, обвившись хвостом. Обратное превращение заняло считанные мгновения, и Шэн встала на ноги, расправив куртку. Она повернулась лицом к Чину, дожидаясь, когда он будет готов к следующей части выступления.

В такие моменты Чин даже не успевал толком помянуть тигриную матерь старшего мастера, как оказывался на спине, да ещё и с открытой шеей. И при всем желании не так бесславно сдавать бой, он не мог ничего, кроме как обозначить победу Шэн, прекратив попытки атаковать её в ответ – два с половиной центнера тигриной массы, пытающиеся отбиваться всеми четырьмя лапами, в то время как клыки противницы щелкают у глотки, выглядят не грозно, а глупо. Чин лег на бок, затем поднялся на ноги, чуть поджав хвост. Он отряхнулся, покосился на Шэн, затем вернулся на свое место. А ведь все ещё только начиналось.

Тигр чуть привстал на задних лапах, принимая человеческий облик. В какой-то момент Чину показалось, что ярость хищника продолжает ему мешать, но все же опыт тренировок с Шэн не прошел зря, лишь неприятные ощущения при обратном превращении были чуть острее, чем обычно. Хорошо хоть при зрителях сифу Бо не будет лишний раз поминать пчел. Хотелось бы добавить «а то терпение огненного мага не безгранично», но что он мог сделать? Чин утешал себя мыслью о том, что величайшие из мастеров считали честью, когда ещё более опытные мастера показывали приемы именно на них, тем самым выражая свое доверие к их подготовке. Ученик ирбиса обернулся на Шэн и коротко кивнул в знак того, что готов продолжить выступление.