Дом, где тебя не ждут

Теперь Яшви поняла, что имеет в виду Садхир-джи, и она невольно смутилась за свой вопрос. Она снова задумалась о том, что было бы, если бы ее туда все-таки продали. Смогла ли она так жить? Наверное, да. Как угодно, лишь бы только жить. Ее гордость оказалась втоптана в самую грязь, и теперь с этим уже ничего не сделаешь.

- Дом с красными фонарями, - пробормотала она, вспоминая это маленькое здание в глубине деревенских построек, к которому строго-настрого запрещалось подходить близко, если вдруг они оказывались на рынке. Яшви была слишком послушной, чтобы интересоваться, что в этом здании, и всегда старалась как можно быстрее проскочить поворот к этому переулку. К слову, это место было совсем недалеко от невольничьего рынка, где ее продали.

- Простите, Садхир-джи, - сказала девушка, не поднимая глаз от земли. - Из-за этого...из-за меня у вас теперь столько проблем. И что вам пришлось все это слушать. Вы правильно сказали, не надо было сюда ехать. И деньги забыла передать, и сестру не увидела, и мать все-таки не жива.

Все пошло наперекосяк и прошло просто отвратительно. Осталось для полноты картины еще не найти Джию, и так вернуться в монастырь, чтобы корить себя всю жизнь, что не смогла уберечь сестру от страшной участи. Кто знает, куда ее продали.

Сонгцэн подумал, что раз в деревне был дом с красными фонарями, нужно было навести справки там до того, как ехать к мастеру Раджу. Но не стоило вламываться туда и с порога требовать, чтобы владелец заведения рассказал обо всех детях, которые там могут быть. Сначала он решил, что можно послать туда кого-то из его спутников, которые сейчас ждали на рынке, но они оба были учениками клана, хранившими целибат, и потому не были похожи на возможных клиентов публичного дома. Лучше было договориться с хозяином чайной и заплатить ему за разведку, это вызовет куда меньше вопросов, слухов и подозрений.

- Деньги тебе пригодятся, когда найдем Джию, - сказал Сонгцэн.

Его до мурашек поразила фраза Яшви о том, что она забыла передать деньги. Кому? Отцу, который жил по его мнению правильной жизнью, или мачехе, которая советовала продать девушку в бордель? Вряд ли эти деньги дошли бы до младшего ребенка, и еще неизвестно, сколько у него было шансов выжить без матери в таких условиях.

- Ты не виновата в том, что у тебя такая семья, не виновата в том, что твоей матери нет в живых и не виновата в том, что отец и мачеха продали Джию, даже если эти люди твердят, что это все твои ведьмины происки, - сказал Сонгцэн. - Прости, что я разозлился и позволил тебе это заметить. Мне стало обидно за тебя. И я переживаю за то, что стало с твоей сестрой. Надеюсь, мы скоро её найдем.

- Этого не хватит, чтобы ее выкупить, - угрюмо ответила Яшви. - Здесь намного меньше, чем там сумма, которую вы заплатили за меня.

Она хорошо помнила названную цену, потому что думала, что когда-нибудь сможет вернуть все до последней рупии Садхиру-джи. Пока у нее не было такой возможности, но она выучит китайский язык, чтобы ее смогли понимать в деревне, и будет там работать, чтобы накопить нужную сумму. В деревнях всегда нужны лишние руки, а она не боится тяжелой работы и привыкла к ней. Нужно только нормально научиться говорить на путунхуа. А теперь к этому долгу, скорее всего, прибавится и то, за сколько удастся выкупить Джию. Но ведь ее сначала нужно найти.

- Спасибо, что помогаете мне, - Яшви помолчала, прежде чем задать вследующий вопрос, который мог бы показаться слишком личным, но на который ей нужно было знать ответ. - Садхир-джи, если бы у вас был выбор - шагнуть в огонь, шагнуть в окно или пытаться жить той судьбой, которую вам навязывают, что бы вы выбрали? Если бы у вас не было этой магии, которой вы увправляете огнем.

Для себя она уже не раз неприятно убеждалась, что малодушно выбрала бы последнее. Наверное, она слишком привыкла подчиняться, чтобы у нее возникало мысли о чем-то ином, и этой ей не нравилось. И все же она не знала, как решиться на такой смелый шаг, как шагнуть в огонь, зная, что он уничтожит тебя.

- Если её нужно будет выкупать, я заплачу, - сказал Сонгцэн.

Он предполагал, что у людей, торгующих детьми, Джию можно было просто забрать силой, не обязательно со всеми договариваться по-хорошему. Он вспоминал бой с людьми Асаки, уничтожившими клан Сурикатов, когда его меч и пламя отнимали жизни быстрее, чем он успевал это осознать. Сонгцэн был готов воевать, если возникнет такая необходимость.

Яшви задала новый сложный вопрос. Сонгцэн понял, что слова про окно были связаны с судьбой Майи Тхакур, но он не знал, откуда взялась мысль об огне.

- Судьба может поменяться, а смерть необратима, - сказал Сонгцэн. - Я бы выбрал её лишь в том случае, если бы меня заставляли сделать то, что противоречит моим принципам. Или если бы это обезопасило клан, Линь Ян Шо или моих близких. Смерть в огне мучительна, смерть от падения намного быстрее. Но, если ты о Майе Тхакур, её бы все равно не оставили в живых. Она просто успела уйти на своих условиях.

Это было очень тяжело понимать и признавать, но Сонгцэн считал, что ей повезло хотя бы в том, что она успела уйти сама, а не оказалась среди тех растерзанных тел, что он видел во дворце.

Яшви замолчала, снова погрузившись в свои мысли. То, что сейчас говорил Садхир-джи, расходилось с тем, о чем болтали служанки и наложницы во дворце. Они были уверены, что принцессе необязательно было сводить счеты с жизнью, потому что ее могли выдать замуж за кого-то из захватчиков, и она бы могла остаться жива. Но теперь это уже никогда не представится возможным узнать. Яшви знала, что шаманы могут задавать вопросы тем, кто уже ушел, но сама пока с этим не сталкивалась, да и не горела желанием входить в транс, чтобы найти Майю Тхакур и спросить ее об этом. Яшви знала наверняка, что уже больше никогда не встретит принцессу даже в своих снах. Она ушла, сказав все, что хотела сказать.

- Она снилась мне, - медленно ответила Яшви. Она до сих пор была не уверена, стоит ли рассказывать об этом, потому что изначально хотела молчать, чтобы не беспокоить Садхира-джи. - Она выглядела...спокойной. Не злилась. Отпустила вас. И ушла.

Она не готова была рассказать все, что тогда еще услышала от принцессы, и считала, что это должно было остаться только между ними. Но это был не просто сон, потому что тела, завернутые в саван, были такими реальными, словно Яшви видела их воочию, хотя никогда в жизни не была в клане Сурикатов и не видела ни их дворца, ни парка с беседкой, где увидела Майю.

- Она сильная. Я не такая, я бы не смогла, - добавила Яшви. Снова эта разница. Ей никогда не стать такой же, не подняться на тот уровень, на котором для нее были принц Кобр и принцесса Сурикатов. Наверное, правильно девушки во дворце болтали, что она же принцесса, кто знает, что творится у них в головах.

Это была очень тяжелая для Сонгцэна тема. Прошел не один месяц после гибели Майи, но он все еще часто возвращался мыслями к тому дню. Она ему не снилась, и он не знал, хорошо это или плохо. Сейчас он лучше помнил все то, что видел во дворце Сурикатов, чем те дни, что Майя Тхакур провела в клане Королевских Кобр в статусе его невесты. Но ему только предстояло впервые вернуться во дворец после отъезда в Линь Ян Шо.

- Спасибо, что рассказала, - сказал Сонгцэн.

Яшви могла слышать духов. Она узнала о смерти своей матери, и он не сомневался в том, что Майя действительно говорила с ней во сне. Он не стал расспрашивать подробности. Во-первых, это было тяжело. Во-вторых, ему показалось немного странным, что Яшви сравнила с Майей себя. Он интуитивно почувствовал, что эти расспросы могли бы её задеть.

- Мы можем только гадать, что она чувствовала и о чем думала в тот момент, когда приняла решение. Что в ней говорило: гордость, сила или просто ослепляющий страх, - сказал Сонгцэн. - Но у вас с ней больше общего, чем тебе может показаться. Тебя отвели продавать на рынок, её привезли в Клан Кобр и поставили перед фактом, что я буду её мужем, и она будет жить здесь. И она была готова смириться с любоым решением на свой счет. Например, если я по давней традиции помимо жены решу держать гарем или запрещу ей выходить из дворца. Она мне прямо сказала об этом в день нашего с ней знакомства.

- Да, наверное, - сказала Яшви на предположение Садхира-джи, что у них было много общего. Много, да не настолько. Разве может быть жизнь принцессы, даже если ей запрещают выходить из дворца, быть хуже жизни простой нищенки, у которой нет никаких прав и возможностей, как у вещи, которую можно продать, купить или выбросить, когда она не станет нужна? - Но моим родителям было все равно, что со мной станет потом, попаду ли я в...дом с красными фонарями, или выйду замуж или меня просто убили бы, если бы не смогли продать. Они не хотели меня знать. Только зачем я вам это рассказываю, вы и сами все видели.

Она договорила и пошла вперед. Глупая, такая глупая, разве можно было заводить об этом разговор? Яшви быстро поняла, почувствовала, что Садхир-джи еще горюет по Майе Тхакур, и эта тема была для него сложной. Она надеялась, что ее слова немного сделают ему легче, но, по-видимому, переоценила свои благородные порывы. Она не должна об этом думать, сейчас ее главная задача - это найти Джию, стать самостоятельной, накопить денег, чтобы навсегда распрощаться со статусом вещи, которую можно продать или купить, и уехать в Катманду, где работать медсестрой, как она всегда мечтала. Даже если для этого придется много учиться и работать.

Она не поняла, что ее так задело, что Садхир-джи сравнивал их с принцессой, или что даже сейчас, в таких вещах, это сравнение было не в пользу самой Яшви. Недосягаемая высота - вот что это такое было. Все равно что карабкаться на Джомолунгму, зная, что неприступные склоны все равно сбросят тебя вниз. Ей хотелось кричать и плакать от несправедливости, ну почему все так, почему так...нечестно?

Остаток дороги Сонгцэн молчал. Он подумал, что сказал что-то не то, и его слова задели Яшви, и в то же время сам снова разбередил воспоминания, которые не имел права отгонять. Которым снова нужно было позволить всплыть в памяти, пока не померкнут сами. А впереди еще была поездка во дворец и неделя там.

В чайной оба ученика, которые ждали Сонгцэна и Яшви, поднялись из-за стола и вежливо поклонились - теперь, после сдачи экзамена, у принца кобр был другой статус.

- Яшви, подожди за столом, я скоро приду, - сказал Сонгцэн девушке. - Мне нужно поговорить с хозяином чайной.

Последнего он нашел в подсобке. Разговор не отнял много времени, потому что за небольшую плату владелец чайного дома согласился послать в дом с красными фонарями своего помощника, чтобы тот узнал нужную информацию. Сонгцэн поблагодарил его и вернулся за стол.

- Отнесите письма старосте и торговцу шелком, - велел Сонгцэн ученикам, которые уже успели поесть с дороги. Он достал из кармана и передал им два конверта. - А потом езжайте вперед, нам с Яшви нужно задержаться.

- Хорошо, Садхир-джи, - ответил один из них и оба вышли из-за стола.

Когда они покинули чайную, Сонгцэн налил свежий чай себе и девушке и положил себе в тарелку даль бхаат с мясным соусом. Он не особо хотел есть, но неизвестно, сколько еще здесь сидеть, а впереди еще дорога до клана.

- Я послал человека, чтобы он узнал, не слышали ли о Джие в доме с красными фонарями, - сказал девушке Сонгцэн. - Сейчас дождемся, что он узнает, и после этого поедем к мастеру Раджу.

Яшви больше не хотелось разговаривать, и она молчала, как и Садхир-джи. У нее снова было странное ощущение в груди, от которого было сложно дышать. Может быть, это какая-то болезнь? Может быть, нужно пожаловаться наставнице, чтобы она посмотрела, вдруг это что-то серьезное? Яшви решила, что так и сделает, когда они вернутся обратно в монастырь. Если это что-то можно вылечить, лучше сделать это сразу, а не дожидаться, пока все станет намного хуже.

Ученики негромко переговаривались между собой, но Яшви почти не прислушивалась к их разговору. Она в очередной раз погрузилась в свои мысли, но все они были слишком безрадостными, чтобы на них надолго задерживаться, и, хотя Яшви пыталась найти что-то жизнеутверждающее в собственном нынешнем положении, она мало чего положительного видела. Додумалась уже даже до того, что лучше бы ее убили в тот день, когда не смогли бы продать на рынке. Хотя и эта мысль не была окончательно - Ящви вспомнила, что торговец уже почти договорился с первым покупателем, когда вмешался Садхир-джи, предложив цену, которую не смогли перебить. Садхир-джи говорил, что путь умнее идущего. Может быть и умнее, но он точно нелегок.

- Вы думаете, она может быть еще в деревне? - спросила Яшви, у которой желание узнать что-то о сестре было сильнее желания угрюмо и даже как-то обиженно молчать. Сама придумала, сама обиделась. Стоило признаться самой себе, что если бы не Садхир-джи, Яшви вряд ли бы что-то вообще предприняла. Смирилась и научилась бы с этим жить, как делала всегда. И почему ей от самой себя так тошно?

Сонгцэну было сложно предполагать, где сейчас могла быть Джия. Он никогда не сталкивался прежде с фактами торговли людьми, если не считать их знакомства с Яшви. Он не знал, кто обычно покупал на рынке девушек и девочек, куда их чаще отправляли, могли ли оставить в той же деревне или нет. По логике он предполагал, что их увозили, чтобы не могли сбежать домой, пусть даже дома их никто не ждал. Но как было здесь, и что планировали сделать с десятилетним ребенком, он не знал.

- Я сомневаюсь, что она здесь, - сказал Сонгцэн. - Но лучше узнать. Вдруг кто-то что-то слышал.

У Джии наверняка не было ни одной фотографии. Сонгцэн подумал, что мастеру Раджу могла понадобиться хоть какая-то вещь, которая помогла бы ему в поисках, но вряд ли у Яшви было с собой что-то от сестры. Настолько знал Сонгцэн, из дома она взяла только куклу, которая вряд ли принадлежала Джие.

- Когда примерно могла родить твоя мать? Как давно продали Джию? - спросил Сонгцэн.

Яшви казалось сомнительным, чтобы даже если кто-то и видел, сказал что-то конкретное, потому что все прекрасно знали о том, что девочек продают, но делали вид, что не замечают очевидного под самым своим носом. Как бы закрывали глаза, по-детски рассчитывая, что если проблемы не видно - то ее нет. С одной стороны, Яшви это возмущало, потому что она и сама стала таким товаром, но с другой, эта традиция была такой же старой, как и традиция чаупади, кто бы взялся с ней бороться, если это делали уже несколько сотен лет? Мужчинам это было удобно, а женщин просто никогда не спрашивали.

- У матери был срок месяц назад, на конец лета, - ответила она. - Таманги-джи сказала что мать умерла родами, и Джию продали сразу после похорон. Наверное, примерно месяц назад тоже.

За месяц ведь можно преодолеть очень большое расстояние. Раньше Яшви думала, что мир маленький, но оказалось, что он огромен. Вряд ли Джия когда-то тоже задумывалась о том, насколько огромным может быть мир, что за месяц можно обернуть его кругом и вернуться в то место, откуда начинался путь.

Во сне мать была такой молодой, едва ли старше самой Яшви. Она была когда-то красивой, но красота быстро ушла, когда мать начала рожать ребенка за ребенком. Сначала Яшви, потом двое мальчиков,затем Джия, и несколько мертвых детей, которые не доживали даже до года. И вот, наконец, еще один младенец. Яшви даже не знала, кто. Надеялась только, что еще один мальчик.

Месяц - это долго. И то если роды прошли в срок, а не раньше. За месяц можно оказаться в любой точке мира, даже с учетом оформления документов, которых у Джии наверняка тоже не было. Сонгцэн понимал, что ситуация для девочки могла сложиться очень плохо, но он все же надеялся, что им удастся найти сестру Яшви живой. Он видел перед глазами отца и мачеху девушек, на лицах которых не было ни тени сожаления о том, что они сделали. Это было не то отсутствие сомнений и сожалений, ради которого мать молчала после каждого боя, в котором ей довелось участвовать. Это была абсолютно бессовестная незамутненность, они не видели в этом ничего такого, они считали, что жили совершенно правильной и нормальной жизнью.

- Поешь что-нибудь, - сказал Сонгцэн девушке. - Нам еще ехать в клан, а там не знаю, что скажет мастер Радж. Может придется срочно куда-то сорваться и ехать.

После сдачи экзамена у него появилось больше прав, но все равно стоило еще и объясниться с дедом, почему на этот раз он собрался выручать сестру Яшви, а не бросаться за дела, которые накопились в клане. Это решение было эмоциональным и вряд ли пришлось бы по вкусу его величеству.

Яшви посмотрела на миски и тарелки, выставленные на низкий столик. Из-за всего этого она совсем не ощущала голода, хотя последний раз ела только в монастыре перед отъездом. Она положила в тарелку несколько момо, через тонкое тесто которых просвечивало какое-то мясо, и взяла острую лепешку пападам. Но ела без особого аппетита, просто для того, чтобы еда поддержала силы, которые вдруг могли понадобиться после приезда в клан.

А ведь Джия вообще может быть уже давно мертва, пришла в голову Яшви ужасная мысль, и она закашлялась, настолько внезапным было это озарение. Она отпила глоток горячего чая, чтобы унять внезапную дрожь, которая возникла в ответ на эту мысль, и постаралась не думать об этом. С Джией все хорошо, насколько только может быть хорошо с десятилетней девочкой, которую продали собственные родители. Она наверняка напугана, растеряна даже еще сильнее, чем была напугана сама она в тот день, когда ее купили. Яшви казалось, что она никогда не забудет этот день, настолько яркими были воспоминания о переживаниях.

- Может быть, Джию купил какой-нибудь хороший человек, - с надеждой предположила она. Это не так плохо, если посудить. Конечно, сам факт того, что тебя продали и купили, не очень приятен, но с ним можно смириться. - Как вы, Садхир-джи.