Иносказание

Феникс этого не понимал. Как можно потратить столько лет на учебу, чтобы потом просто на это забить. Он же видел, что Чун Айлин все это интересно, иначе стала бы она учить эти стихи и подбирать наряд. Он открыл стеклянную дверь, чтобы пропустить девушку вперед. Фэнжэнь не был галантным, его манеры оставляли желать лучшего, но рядом с Чун Айлин он очень старался вести себя подобающе. Понимал, что выглядело не очень, но все равно старался. Его не учили хорошим манерам, он должен был вспоминать, как по слухам в приличном обществе нужно вести себя в той или иной ситуации.

- Ты реально хочешь закончить институт, чтобы потом забить на это все и сидеть дома? - спросил Феникс. - Не много ли чести для твоего будущего мужа, чтобы человек с дипломом гладил ему рубашки?

Он смутно представлял себе, как живут жены в богатых семьях. Наверное, имея много денег, они могут целыми днями тратить их в магазинах и наводить марафет для мужа, который эти деньги зарабатывает. Феникс считал, что для Чун Айлин это будет скукой смертной, иначе она бы не в институте училась, а делала бы что-то для подготовки к будущей семейной жизни. А потом Фениксу в голову пришел вопрос, который стоило задать, хоть и был риск получить крайне неприятный ответ.

- Кстати, у тебя уже есть жених? - прямо спросил Фэнжэнь.

Айлин прошла в дверь, благодарно кивнув Фениксу. Она была рада, что он догадался это сделать. Конечно, у нее бы не отвалились руки открыть себе дверь самой, но в компании мужчины она считала, что это его прерогатива. Айлин была воспитана в понимании, что она - главная принцесса всего Пекина. Она видела, что папа всегда ухаживал за мамой и такая модель поведения была для нее привычной, неудивительно, что она ждала этой модели от всех окружающих ее мужчин.

- Моя мама сидит дома, - довольно прохладно заметила она, потому что вопросы Феникса оказались неудобными и даже немного неприятными, словно в том, чтобы гладить мужу рубашки есть что-то постыдное. Не то, чтобы Айлин хотела заниматься этим всю свою жизнь, но не видела ничего криминального в том, чтобы этим занималась и она тоже. Ведь у нее когда-нибудь будет муж, и у него скорее всего будут рубашки, а, учитывая тот факт, что единственный человек, который заводил с ней разговор о женитьбе, был Чжоу Шоушэнь, то рубашек у ее будущего мужа будет очень много. - И гладит папе рубашки. У нее есть высшее образование. А еще графский титул и очень много денег, которые ей приносят виноградники во Франции. Ты считаешь, что моему папе от этого слишком много чести?

Айлин даже как-то излишне резко попросила себе капучино, который тут же начали для нее делать в кофемашине. Ее задели вопросы Феникса, но, с другой стороны, он имел право это знать. И она должна была сказать ему честно, чтобы не было никаких недосказанностей.

- Да, наверное, Чжоу Шоушэня можно назвать моим женихом, хотя он и не делал мне предложения. Скорее всего, мы поженимся, когда-нибудь, - ответила она с все еще сохраняющимся холодком в голосе. Потом помолчала и добавила: - Прости, я должна была сразу сказать, что я...в общем, уже живу с кем-то.

Сейчас Чун Айлин явно обозлилась на заданные ей вопросы, и Феникс сначала покорно выслушал все то, что девушка ему говорила. Он заказал себе американо, затем расплатился за обоих, потому что хотя бы эту мелочь в этикете он знал хорошо. А затем Фэнжэнь отвел взгляд в сторону, когда Чун Айлин сказала о своем женихе. Но при этом, несмотря на более чем прямолинейное признание девушки, Феникс услышал то, что хотел услышать. Чун Айлин не сказала “да, у меня есть жених, мы с ним уже вместе живем” или там “я живу с Чжоу Шоушэнем и надеюсь, что мы поженимся”. Она говорила о нем так, будто это был какой-то родственник из Фуцзяни, который свалился на её голову и еще и привез с собой лежачую бабушку.

- Твой папа - мой большой начальник. Меня закопают в лесу, если я хоть о чем-то скажу, что для него это слишком много чести, - сказал Феникс. - Но вообще, я слышал, что даже Чжу сяншен слушается твою маму. Она не просто сидит дома и гладит твоему папе рубашки. Мне кажется, она входит в число самых влиятельных людей в Пекине.

О Чун тайтай он немного слышал от Сина еще в Тяньцзине. И сделал вывод, что царевич и сам в свое время неровно дышал по жене большого босса, и что леди Грей, как её были принято называть, могла заткнуть за пояс любого. Но тема была довольно скользкой и опасной для долгого обсуждения.

- А почему Чжоу Шоушэнь не пришел сегодня на твое выступление? - спросил Феникс.

Феникс не стал и дальше поддерживать эту неудобную тему с рубашками и мужьями. Точнее, свел ее к более безопасной, и Айлин решила, что она может больше не держать в голосе столько льда. Ей не хотелось ссориться из-за рубашек Чжоу Шоушэня. И вообще из-за него, потому что это было бессмысленно. Все было уже решено, причем она смутно догадывалась, что вообще без ее участия, но почему-то со всем соглашалась, не замечая, как именно так происходит.

- Ей просто нравится ухаживать за папой, вот и все, - Айлин мало думала о том, что ее мама настолько влиятельна. Нет, конечно, ее слушались сорок девятые, да и все остальные трехзначные тоже, и наверное к ней прислушивался даже Чжу сяншен, но вряд ли мама к этому как-то намеренно стремилась. - Она говорит, что никто не сможет погладить так, чтобы было идеально.

Мама любила, когда все было идеально. Не так, как Чжоу Шоушэнь. У него была какая-то болезненная идеальность, когда он мог до бесконечности натирать кухонные стойки, словно за ту секунду, что он вытирает раковину, там уже полчища внеземных форм обоснуются. Мама просто делала все хорошо, но без фанатизма.

- Он не любит поэзию и у него сегодня много работы. Ты хочешь послушать про Чжоу Шоушэня что-то еще? - в ней снова включилась эта защитная ее сторона, которая появлялась всегда, когда она начинала чувствовать нападки на Шоушэня. Как тогда, на семейном ужине. Раньше она такой не была. - Он не знает, что сегодня этот литературный вечер, я ему не говорила. Все равно бы он не приехал. А так у меня осталось свободное приглашение.

Они заняли один из многочисленных свободных столиков, и Феникс отпил глоток кофе, который был вполне терпимый на вкус. Впрочем, Фэнжэнь не был гурманом и хороший кофе для него был тот, который горячий, горьковатый и не дает заснуть во время работы. Ну и не пахнет совсем уж отвратно.

- Я рад, что ты потратила это приглашение на меня, - сказал Феникс. - И нет, я предпочел бы говорить о тебе, а не о нем, - он посмотрел на девушку.

Она защищалась. Что-то было не так с этим Чжоу Шоушэнем. Когда Чун Айлин говорила о нем, она становилась настороженной и даже агрессивной. Фениксу приходилось слушать женщин, которые рассказывали о своих отношениях. Особенно о своих влюбленностях. Там были горящие глаза, даже если речь шла о страшных обидах. А взгляд Чун Айлин тух.

- Ты еще занимаешься фигурным катанием? - спросил Феникс.

Он так и не узнал, чем закончились соревнования, для которых Чун Айлин проходила комиссию, когд аони встретились в клинике.

Она тоже была рада, что это приглашение в итоге она отдала Фениксу, хотя их встреча была всего лишь случайностью, и, приедь она в офис на полчаса раньше или позже, то, скорее всего, они бы и не увиделись вовсе. И сейчас она бы не сидела за столиком кафетерия с чашкой капучино напротив мужчины, который когда-то - да нет, почему когда-то, и сейчас тоже - ей нравился. Просто прошло уже много времени с их встречи в клинике, и все изменилось.

Убедившись, что никто больше не собирается нападать на Чжоу Шоушэня, Айлин успокоилась и отдала должное своему кофе. Здесь он получался чуть лучше, чем везде по Пекину, или может быть она просто привыкла к его вкусу, потому что пила его каждый день в перерыве между занятиями. Но она не добавляла в кофе сахар, потому что тогда его вкус становился совсем отвратительным.

- Нет, больше не занимаюсь, - ответила она. Айлин потеряла к нему всякое влечение когда переехала жить к Шоушэню. Она вдруг начала замечать, что у нее нет сил что-то делать, заниматься чем-то помимо учебы и постоянного ожидания упреков от Чжоу Шоушэня. Она понимала, что он просто хочет, чтобы она стала лучше, серьезнее, повзрослела, и в его понимании взрослой жизни не было места такой ерунде, как фигурное катание или история китайской литературы. Зато там были деньги, положение в обществе и возможность быть рядом с ним. В конце концов, он был старше, опытнее и уже успел немного повидать жизнь и решить, как лучше. Он хотел ей только добра, иначе бы не возился с ней, ведь в его окружении наверняка были женщины на уровень выше нее.

- Это было просто увлечение. От него никакого толку, и нужно заниматься чем-то более серьезным, - сказала она словами Шоушэня, потому что не смогла сейчас вспомнить ни одного своего собственного аргумента.Она вдруг поняла, что у нее вообще не осталось своих собственных слов - одни слова Чжоу Шоушэня. - Экономикой и бизнесом, например. Может быть, осенью я поступлю на второе высшее.

Феникс немного огорчился, узнав, что Чун Айлин больше не занимается фигурным катанием. Он бы очень хотел попасть на её выступление. Он не разбирался в этом виде спорта, но с удовольствием смотрел на записи выступлений, когда они попадались по телевизору, потому что это красиво.

- Чтобы гладить рубашки с двумя высшими образованиями? - спросил Феникс.

Он запоздало понял, что этот вопрос мог обидеть Чун Айлин. Не стоило забывать, что она была намного младше, и мир видела иначе не только в силу иного происхождения, но и из-за более юного возраста, когда кажется, что перед тобой открыты все пути одновременно. Потом только понимаешь, что нельзя идти по нескольким дорогам в одно и то же время. И что судьба решает порой больше. чем ты сам.

- Прости, я не должен был так говорить, - сказал Фэнжэнь. - Я просто стараюсь тебя понять, но не получается. Сейчас ведь ты тоже занимаешься тем, что тебя увлекает, но не думаешь работать по этой специальности.

Он замолчал, дожидаясь, что скажет Чун Айлин после того, как он наговорил лишнего. Нужно было чаще думать и держать язык за зубами.

На лице Айлин застыло странное выражение, как будто она одновременно силилась побороть вспыхнувшие в ней обиду, злость, агрессию и желание выплеснуть горячий кофе в лицо Фениксу, и вместе с тем пыталась решить для самой себя, зачем ей, действительно, второе образование, если она и с первым не будет работать. На мгновение ей даже стало интересно, а будь на ее месте Янлин, что бы сделала она в ответ на этот провокационный вопрос. Она бы точно выплеснула кофе, и, сделав вид гордый и оскорбленный, с достоинством удалилась, ожидая, что за ней срочно побегут следом, вымаливая прощение. Сейчас Айлин пожалела, что она не Янлин.

- Да, ты не должен был так говорить, - она все же не стала тратить кофе на чье-то лицо, даже если это было лицо Феникса, но и радость от их встречи несколько поутихла. На нее снова наваливались усталость и апатия. Будь она сейчас дома, она бы просто свернулась в клубок на диване под одеялом (ведь Чжоу Шоушэнь не любил, когда на кровати покрывало было смято, и там можно было только спать ночью), и пялилась бы в какую-нибудь книгу, не запоминая из нее ни строчки, чтобы только сделать видимость занятости.

- Мы не всегда можем делать то, что на нам нравится и что мы хотим делать, - ответила она. - Я не буду бросать эту специальность, отучившись на ней два года, это будет просто глупо, потратить столько времени, и в итоге не доучиться. Просто я поняла…- она запнулась, - мне показали, что я выбирала специальность, не подумав заранее, а руководствуясь одними желаниями.

Чун Айлин разозлилась, но Феникс понял, что задел что-то очень личное, о чем девушке было сложно говорить даже в своих мыслях. Он поймал её на простом логическом несоответствии, но Чун Айлин казалась Фениксу разумной. Значит, были причины, почему её желания и планы на второе образование не совпадали с тем, как сейчас складывалась её жизнь. Она оказалась загнана в угол, и вряд ли из-за своей семьи. Феникс подозревал, что за подкаты к дочери фу шан шу мог набить морду или просто грохнуть, но вряд ли он бы стал сомневаться в том, что Чун Айлин выбрала подходящую специальность.

- У тебя есть возможность учиться тому, чему ты хочешь учиться, разве нет? - спросил Феникс. - Что плохого в том, что ты занимаешься тем, что тебе интересно?

Он подумал, что вряд ли фу шан шу или близнецы могли как-то осудить выбор Чун Айлин в отношении её специальности. И у Фэнжэня возникло подозрение, что речь снова шла о Чжоу Шоушэне. Но он не стал говорить вслух о своих подозрениях, потому что спинным мозгом чувствовал, что на этом разговор закончится. А ему хотелось провести больше времени с Чун Айлин, более того, он считал, что при необходимости Чжоу подвинется. Пока все, что девушка о нем говорила, было не в его пользу.

Айлин чувствовала, что ее загоняют в тупик этими вопросами, и разговаривать на эту тему ей хотелось все меньше и меньше. Может быть, это была и не такая хорошая мысль, пригласить Феникса на вечер. Если бы она знала, что ей полезут в душу, она повременила отдавать ему свободное приглашение. Эти вопросы заставляли ее задуматься над тем, над чем задумываться было очень опасно - почему то, что она делает сейчас, не является следствием ее собственных решений. Потому что говорить вслух “Чжоу Шоушэню не нравится литература, и он считает это пустой тратой времени” было как-то…

- История литературы сейчас не очень востребована. Я смогу работать в компании Чжоу Шоушэня, если получу экономическое образование, - наконец, после долгих мучительных раздумий над ответом, который бы удовлетворил не только Феникса, но и ее саму, сказала Айлин. - Тогда, возможно, тебе не придется переживать о том, что я целыми днями только и делаю, что глажу рубашки. Хотя я не вижу в этом ничего ужасного. Может быть, у вас в Тяньзцине гладить рубашки мужу считается чем-то вроде кабалы, но в моей семье это в порядке вещей.

Она не успела поймать эти слова, которые показались ей достаточно злыми. Она не считала, что должна оправдываться перед Фениксом, но почему-то продолжала это делать. Они были разного круга.

- Послушай, ты можешь считать, что у людей моего круга, которые не имеют проблем с деньгами из-за семьи или богатого жениха, жизнь похожа на сказку, и мы можем делать все, что захотим, но это не так. Если ты хочешь поиграть в моего психотерапевта, то не нужно, правда. Мне было намного приятнее в твоей компании, пока ты не начал копаться в моих внутренностях. Я в состоянии сама принимать решения, - о, знала бы она, насколько это далеко от правды, но Айлин, подобно большинству людей, попавшие в токсичные отношения с классическим абъюзером, была склонна не замечать бревна в своем глазу. - И если я решила сделать так, а не иначе, у меня были на то свои причины, которые я не обязана никому доказывать или объяснять. И тебе, может быть, стоит тоже подумать о том, чтобы заняться психологией, а не быть на подхвате, как сейчас. У тебя хорошо получается задавать неудобные вопросы.

Разговор зашел куда-то совсем не в ту степь. Чун Айлин злилась и высказывала свое недовольство в ответных наездах, которые Феникс предпочел для начала молча выслушать. Она пыталась его задеть, но его её слова не задевали. Он прекрасно знал, кем он был, и не пытался выдавать себя за кого-то другого. И он совершенно не считал, что у богатых меньше проблем, у них просто больше возможностей. Например, послать Чжоу Шоушэня, потому что при наличии таких связей в городе как у фу шан шу Чун Айлин могла бы устроиться куда угодно, а не держаться за ту компанию, где работал её жених, и которая никак не вязалась с интересной ей специальностью. Это все стоило проглотить и не произнести вслух, а то того гляди получишь по морде за неудобные вопросы.

- Я не считаю, что у тебя жизнь похожа на сказку, - сказал Феникс. - Даже если сама ты похожа на фею. Наоборот, похоже, как будто кто-то запрещает тебе мечтать. Говорит, что эти мечты - глупости, и нужно заниматься чем-то другим. И ты почти уговорила себя ему поверить, а тут я мешаю неудобными вопросами.

За спиной Чун Айлин будто стояла тень страшного чудовища, которое следило за её словами, поступками и мыслями, и из-за этого девушка будто все время оборачивалась и думала, что сделать, чтобы эту тень не разозлить. Феникс не понимал, что именно происходило в жизни Чун Айлин, но ему казалось (или просто хотелось в это верить), что жених девушки ей не подходил. И что от него стоило избавиться, чтобы её стало легче жить.

Айлин думала, что на этом их общение, скорее всего, должно было закончиться. И это было бы правильно, просто разбежаться в разные стороны и жить каждый своей жизнью, потому что они слишком разные, чтобы понимать друг друга. И она уже пожалела о том, что все это высказала Фениксу в их вторую встречу, которая могла бы стать и последней. Она даже уже сама не знала, хочет она, чтобы это все закончилось, или наоборот, не хочет. Она знала, как бы решил Чжоу Шоушэнь, но при этом не понимала, где проходит граница между ним и ней, словно она стала его частью, каким-то рудиментарным придатком.

Феникс не сказал, кто именно тот кто-то, кто запрещает ей мечтать, но Айлин показалось, что и она и он знают, о ком идет речь. И не могла снова не почувствовать это болезненно стремление встать в защиту Чжоу Шоушэня. Она не ждала от Феникса одобрения, для нее сейчас было важным только то, что все были против человека, которого она выбрала, и ей хотелось отстоять свое право быть с ним. Даже если он больше никому не нравился.

- Конечно, мне никто не запрещает мечтать, - возразила она. Это ведь не что-то, что можно прямо так запретить. О том, что есть еще помимо прямого запрета целая вереница способов это сделать, Айлин не думала. - Но мечты должны быть рациональными и разумными, я это понимаю. Я должна повзрослеть и отказаться от детских фантазий.

Если бы Айлин могла услышать себя со стороны, она бы заметила противоречия в собственных словах, но ей казалось, что она говорит совершенно гладко. Ведь она всего лишь повторяет слова Чжоу Шоушэня, и должна ему верить.

- И мы можем поговорить о чем-то другом? - спросила она. - Потому что если ты хочешь продолжать именно этот разговор, нам лучше на этом закончить.

Чун Айлин говорила будто чужими словами. Как будто она думала одно, а произносила, как заколдованная, то, что нужно было говорить. И Феникс чувствовал. что сейчас бесполезно пытаться услышать то, что девушка хотела бы сказать сама. Она просто уйдет и говорить не будет.

- Хорошо, давай говорить о чем-нибудь другом, - охотно согласился Феникс и улыбнулся. - Я забыл принести книгу, которую ты мне дала, когда я смогу её тебе вернуть?

Он не был уверен, что после этого сложного разговора Чун Айлин захочет снова с ним встретиться. К тому же третьим лишним маячил Чжоу Шоушэнь, не вызывавший у Феникса никаких симпатий. Впрочем, Фэнжэнь почему-то был уверен, что знай этот Чжоу о его сегодняшней встрече с Чун Айлин, эта антипатия окажется более чем взаимной. Но было бы любопытно взглянуть на этого персонажа. С безопасного расстояния и никак не компрометируя Чун Айлин, она же пока вроде собиралась за этого типа замуж.

Если бы Феникс чуть больше общался с близнецами Чун, он бы спросил у Тео об этом Чжоу, но они виделись только изредка на тренировках, где близнецы бывали в качестве наставников, а синих фонарей гоняли до полусмерти. Не самый подходящий повод, чтобы обсудить сплетни. К тому же вызовет вопросы о причинах этого интереса.

Айлин уже думала о том, что если Феникс не закроет сложную для нее тему, пытаясь выпытать что-то одному ему понятное, то она встанет и уйдет и наверное будет права в этом своем решении. Никакая симпатия в мире не стоит того, чтобы продолжать жевать кактус, думала Айлин, не замечая, что, отказываясь жевать кактус, она продолжает наступать на всех морских ежей, которых только могла бы вокруг собрать. А ведь морские ежи, к тому же, еще и ядовиты.

Она проницательно взглянула на Феникса, когда он признался, что не взял сборник стихотворений с собой. Она ответила не сразу, вспомнив про свой кофе, но тот уже остыл, и она не стала его допивать, что наверняка было не совсем верно с ее стороны, потому что за него заплатил Фэнжэнь, а не она. Но если плохой горячий кофе еще можно выпить, то плохой и холодный становится похож на изощренную пытку.

- Скажи честно, ты специально забыл принести книгу, - начала Айлин, - чтобы потом была возможность встретиться еще раз?

Если полчаса назад она бы хотела еще одной встречи, но, узнав о пристрастиях Фникса к раскопкам в чужом внутреннем мире, уже не считала это хорошей идеей. Не всегда приятно понимать и узнавать о себе что-то нелицеприятное, а сейчас ему хорошо так удалось вытащить наружу ее нерациональность, в отсутствии которой ее постоянно упрекал Чжоу Шоушэнь.