Встреча с наставницей

Яреци таки сбежала. Сумка ее осталась на кресле напротив, и Цирилла решила посидеть и подождать, вернется ли девушка или нет. Все же вернулась, со следами слез на лице, опухшими щеками и видно, что умывалась холодной водой, чтобы привести себя в чувство. Цирилла не испытывала ни капли угрызений совести за то, что таки довела Яреци до слез - ей это было нужно, чтобы встряхнуть себя и перестать продолжать с упоением страдать, наслаждаясь своей несчастной ролью. Цирилла сделала глоток чуть остывшего кофе.

- Я и не уговариваю тебя не любить его, - заметила она. Ей казалось, что все ее предыдущие слова Яреци попросту пропустила мимо ушей, ну да будет так. Хотя этот виноватый вид, как у побитой собаки, уже начинал приедаться. Что бы Яреци не делала, она сразу извинялась. У Цириллы было смутное чувство, что, задай она вопрос о том, почему Яреци пьет чай, а не кофе, та сначала извинится, а потом объяснит причину своего выбора. Или, может быть, Цирилла слишком была избалована счастливым замужеством за прекрасным человеком - не без своих недостатков, естественно - что любые другие модели семейных отношений воспринимались ею как нечто из ряда вон выходящее.

- На кого ты учишься и кем могла бы работать после своего выпуска? У тебя совсем нет никакого опыта работы? - спросила она, когда Яреци немного успокоилась и смогла конструктивно продолжать диалог. Сейчас первостепенной задачей было не бежать от проблем, а решать их. Хотя бы те, которые можно было решить в данный момент времени.

- Я учусь в университете Цинхуа, на факультете истории искусств. Буду искусствоведом и художником. Художник-искусствовед. - Ответила девушка, вздрогнув и попытавшись унять нервную дрожь. - После окончания я буду работать в каком-нибудь музее. Или в какой-нибудь организации типа Юнеско.

Если дядя будет жив через шесть лет, а она вообще теперь боялась, что все ее родственники уйдут очень скоро, он поможет ей устроиться. Как-то он сказал, что может похадатайствовать перед Фридрихом или Летицией о ней, чтобы ей дали гражданство Испании. Все-таки в Россию она не вернется, она забыла русский язык, а если будет такая нужда вернуться в эту страну, то она что-нибудь придумает. Но она пока отказалась от предложения дяди.

Она не хотела идти никуда работать, потому что все, что видела, либо было без дохода, а ведь ей надо будет снимать квартиру, платить за институт, потому что она сомневалась, что это будет делать папа, платить алименты (добровольные) на дочку. А работая по три часа в день уборщицей много не заработаешь. А в музеях ей отказали. Тут тогда просто уйти из института и работать кассиром.

- Но сейчас я не знаю, куда пойти. Везде график или маленькая зарплата, - вздохнула она. На языке вдруг стал крутиться один вопрос, и она, вздохнув, решилась его задать.

- Чун тайтай, а почему вы сказали про то, что я "снова пойду себе резсть вены"?

Цирилла задумалась. Если сначала она справедливо думала об офисе Хусин, то теперь эта идея уже не казалась ей такой же хорошей. Специальность была скорее творческой, и в офисе с бумагами из бухгалтерии Яреци скорее загнется еще больше. Кабалу она была готова терпеть только от своего ненаглядного Тору, все остальное она бросит, потому что ее не будет устраивать несоответствие действительного желаемому.

- У меня нет знакомых в музеях и тем более в Юнеско, но я могу дать твой номер хозяину антикварного магазина. Пока это единственное, что я могу тебе предложить.

Цирилла не могла решать чужие проблемы с такой же легкостью, как свои собственные. Потому что если человек не хочет, чтобы его спасли, его никто не сможет спасти, и пока Яреци сама не поймет необходимость что-то делать, как-то вертеться, работать на трех работах и совмещать это с учебой - а ей это было бы очень полезно, чтобы не оставалось времени думать о Тору, - то можно расшибиться перед ней в брызги, но Яреци все будет не то и не так.

И потом девушка задала вопрос, который, по-видимому, зацепил ее за живое. Цирилла же сказала это на полном автомате, хотя и не страдала провалами в памяти и ей не пришлось долго вспоминать, когда она это произнесла.

- Потому что, Яреци, я неплохо знаю тебя и твой характер. И то, что на твоих руках сейчас нет следов, не значит, что их там никогда не было. Мне не нужно "переключать" зрение, чтобы увидеть ауру, я всегда ее вижу. Глубокие ткани восстановились еще не до конца. И если режешь поперек, невозможно достаточно сильно повредить вены. Я не горжусь этим поступком, но ты не единственная, кто совершал подобную глупость. И, надеюсь, эту ошибку ты повторять больше не будешь.

- Я... буду вам благодарна за помощь, сифу, - искренне сказала девушка. Она не забывает, если ей делали что-то хорошее, она не забудет и эту помощь наставницы. Потому что работа в антикварном магазине будет, как ей казалось, достаточно хорошим началом для самостоятельной жизни и карьеры. Потому что антикварные вещи - это тоже история, и может быть она сможет отгадать какую-нибудь загадку сотворения мира... нет, это вряд ли, но что-то можно отгадать. Это было бы интересно. А потом она встанет на ноги, будет много работать и учиться, и все у нее станет хорошо. Она обещала дяде, что справится. Она не может не справиться. Может быть, она сможет забыть Тору, а может нет, но работая в магазине, она будет меньше о нем думать.

Стоп. Ее пока никуда не взяли, даже никто ей не звонил. Так что пока не стоит об этом думать. Если не думать, то будет не так обидно, если ее не возьмут или если не позвонят. Она вздохнула.

А потом наставница сказала про шрамы, и девушка сильно вздрогнула. Прикрыла глаза и снова услышала свист плети, рассекающей воздух, и чуть ли не физически ощутила боль на спине.

- Это... я... не из-за ссоры. Я... боялась, что они меня найдут и снова уведут туда. Через несколько дней после того, как меня чуть не изнасиловали, у них был обряд массовых бракосочетаний. Они бы выдали меня, и... - она сглотнула. - Я хотела от них уйти, но стоило мне даже на минуту задержаться в ванной комнате меня били плетью. Било двое. И... мне было страшно. Я...

Она стиснула челюсти, чтобы снова не разреветься. Ей не с кем было об этом поговорить, а в интернете она не находила информации о том, что есть кто-то, сбежавший из этого ада. Но она рассказала об этом дяде, потом рассказывала полицейским, видела их ехидные улыбки и слышала едкие комментарии. Весь этот офис аресьовали, Дженинг, как она поняла, был убит при попытке оказать сопротивление. Ей опасность больше не угрожала. Наверное. Хотя все равно было страшно вечерами идти по улице. А иногда приходилось. Но это никого не должно было волновать. Она вздохнула и посмотрела на женщину.

Яреци сейчас находилась в таком состоянии, что Цирилла не удивилась бы, вздумай она повторить свою попытку самоубийства, но уже так, что наверняка. Это было проще, чем решать возникшие проблемы. Эгоистично, малодушно, трусливо, но просто. Цирилла и сама это понимала. Нужно много сил и решимости начеркать по рукам бритвой, но иногда этих сил не хватает, чтобы выбраться из ямы, в которой оказался. Сейчас, с высоты своего возраста и опыта Цирилла, конечно, осуждала, но та Цирилла, которая была почти тридцать лет назад и потеряла ребенка - понимала намного лучше.

- Тебе помог Маркус. Уверена, он бы не допустил того, чтобы ты оказалась там повторно. Это болезненный опыт, и ты ни в чем не виновата, что оказалась в такой ситуации. Как бы ты ни хотела себя винить.

И как бы она ни хотела видеть и считать себя абсолютно счастливой и буквально порхающей в семейной жизни, как бабочка над цветком, Цирилла была склонна полагать, что от хорошей жизни в секты не попадают. Яреци была ментальным магом, довольно неплохим, значит, это было точно не ментальное внушение, а ее добровольный уход. И Цирилле непонятно было только одно, почему она не воспользовалась своими способностями, чтобы сбежать. Насколько нужно быть несчастной, чтобы внутренне сопротивляться против своего возвращения обратно, и подсознание даже не выдало ей такую мысль как возможную?

- Вот почему я думаю, что тебе нужно чем-то занять себя, чтобы у тебя было меньше времени обвинять себя во всех грехах. Себя нужно любить, Яреци. Себя, а не только всех окружающих. Ты у себя одна, и это - здоровый эгоизм.

При упоминании Маркуса девушка вздохнула и вздрогнула. Он ей сильно помог, особенно на следующий день в полицейском участке. Ей было страшно, особенно когда полицейские отпускали какие-то нелицеприятные комментарии в ее адрес. Но Маркус и дядя не дали им над ней поиздеваться. Если бы рядом был Тору, то было бы проще. Намного проще и спокойнее. Она вздохнула и опустила голову. После слез чувствовалась усталость, хотелось пойти домой и лечь спать. Хорошо, что сегодня она не увидится с Кимико. А потом, через два дня, она проведет с дочерью очень много времени.

- Я стараюсь любить себя, просто... мне страшно. Я не вижу будущего. Последнее, то я видела - это подписание документов о разводе. И все, он останется с дочкой, а я... может, мне действительно начать новую жизнь? Может, действительно забыть об этом? Я не пользовалась ментальной магией после того, как в горах подралась с Дарсией... вообще не пользовалась. Я уже все забыла. И... я постараюсь заняться чем-то, чтобы меньше думать. О Тору, о Кимико, о нашей жизни. Дядя предложил мне сделать гражданство и уехать в Испанию, перевестись в институт и начать новую жизнь, если будет совсем тяжело. Но там не будет Кимико, и это меня останавливает...

Потому что, что бы ни случилось, дочку она любит. Очень сильно и не бросит ее. Ей нравится проводить с ней время, она многое умеет и понимает, но иногда ее капризы и истерики выводили Яреци из себя. И в магазинах были истерики, и на площадке, с которой она не хотела уходить. А при Тору дочь вела себя идеально. Может быть, Яреци действительно очень молода для ребенка?

Она мотнула головой и вздохнула.

"В этом я стараюсь любить себя" было столько неуверенности, что Цирилле было сложно поверить в правдивость заявленного. Как-то у нее были другие сложившиеся представления о том, что значит любить себя, и возможность ухаживать за собой, покупать себе новые вещи, радовать себя мелкими приятными вещами, когда этого хочется, стояли здесь далеко не на первом месте. На первом, все-таки, стояло самоуважение, не позволяющее ей думать о том, что "ой, а может быть это я что-то не так делаю? Может быть, это я глупая? Да? Я ведь глупая, раз так думаю?" Нет. В тот день, когда Цирилла так еще хоть раз произнесет - а были в моменты ее юности и такие слова - то небо упадет всем и ей в том числе на головы.

- Яреци, будущее - многогранно. То, что ты видела - это лишь одна тысячная того, что может произойти. С такой же вероятностью оно может никогда не наступить, но из всех возможных вариантов ты увидела самый пессимистичный просто в силу своего характера. Я не знаю, что будет, и никто не может знать наверняка, даже самые сильные прорицатели видят лишь вероятное, а не определенное, и не нужно перекладывать ответственность за свое будущее на провидение, высший разум, Бога или еще что-то. Оно будет таким, каким ты сама его сделаешь, но только в том случае, если ты будешь что-то делать, а не просто сидеть, смирившись с тем, что якобы ничего нельзя изменить.

Ничего нельзя изменить только тогда, когда ты уже умер. Но тебе тогда уже и без надобности. но, зная просто потрясающую способность Яреци видеть во всем плохое, говорить об этом вслух Цирилла не стала.

- Я знаю, что будущее многогранно, вы ведь мне это рассказывали, и я не забыла, просто я вообще ничего не видела после этого момента. Я видела нас вместе, потом произошёл развод, и всё. Каждый стал жить по отдельности, и это уже было не одно целое. Просто... я пробую жить без него, жить одна. Может быть, нужно просто время, занять себя чем-то, чтобы не было никакой возможности думать о нём. Не знаю...

Она замолчала, понимая,. что не хочет уже ничего говорить, делать, думать. Просто не было ни на что сил. Хотелось поблагодарить наставницу за помощь, дождаться звонка от этого хозяина антикварного магазина, постараться устроиться на работу, найти ещё несколько, чтобы не было возможности и времени думать о Тору. И, может быть, тогда жизнь обретёт новые краски. А может быть просто плюнуть на всё, уехать в Испанию и жить там? Туда Тору точно никогда не поедет, а у неё там всё-таки мама. Будет она иногда приходить к ней и разговаривать. Или просто молчать.

Воспоминания о маме снова неприятно резанули по сердцу, оставляя очередную рану, и заставляя сжать челюсти. Уже прошло достаточно времени после её смерти, а она никак не могла смириться с этим, принять это. А тут ещё и бабушка с дядей погибли...

- Я... спасибо вам за помощь, сифу. Я... постараюсь начать жить заново и любить себя. Просто... просто спасибо, - она вздохнула и посмотрела на женщину.