Особый пассажир

- Какое может быть будущее без прошлого? - Вздохнула девушка, а потом посмотрела на вошедшего на кухню брата. Он выглядел ещё хуже, чем недавно, и она покачала головой. - Сомневаюсь, что это правильно - скрывать от него важные моменты.

А потом Маркус попросил ему что-то рассказать, и девушка прикусила губу. Она могла попытаться проникнуть в его прошлое и узнать, что с ним случилось на самом деле. Возможно, в этом мог скрываться ответ, что делать дальше. Узнав о бешенстве, она прочитала разные статьи и сделала вывод, что если бы Маркуса кто-то укусил, то он бы действительно обратился за помощью. Если бы его облизала бешеная собака, то он бы мог из-за своей безалаберности просто не обратить внимания. Но это достаточно редко, обычно бешенство бывает агрессивным. При укусе он не стал бы рисковать своей жизнью. Она это знала. Ведь теперь в его жизни были люди, которые ему помогали. Отец, друзья из монастыря. Он очень долго и тяжело шёл к примирению с отцом, чтобы просто приезжать больным. Здесь было что-то другое.

- Я попробую узнать, что случилось с тобой. А потом отвечу на волнующие тебя вопросы. Джун прав - тебе надо думать о будущем, которое должно быть другим, - улыбнулась девушка и протёрла руками лицо.

Прикрыв глаза, она представила Маркуса. Вспомнила его в монастыре, когда была очередная активность. Он ей сказал, что едет в Кению, просто погулять с Чарльзом и сотрудниками заповедника по национальному парку. Сосредоточившись, девушка стала следить за его нитью Судьбы. Вот он сел в самолёт, прилетел в Кению. Встретился с какими-то людьми. Потом они поехали на джипах в парк, на озеро. Маркус снял с себя одежду, остался в одних плавках. А потом пошёл к зарослям и наступил на что-то. Девушка вздрогнула.
Потом был самолёт, рейс "Найроби-Токио" с пересадкой в Абу-Даби. Маркус пошёл к стойке информации и купил билет до Пекина. В зале ожидания ему было плохо, у него поднялась высокая температура, и Яреци это ощутила. В самолёте у него начались галлюцинации.
В Пекине нить Судьбы стала какой-то странной. Были обрывки, в самолёте до Лхасы девушка видела, что Маркусу было очень плохо, он торчал в туалете. А в автобусе нить почти прервалась. И дом... сгоревший дом, в который Маркус ушёл. Вот он пишет сообщение...

- Боже... - Пробормотала девушка, открывая глаза, в которых стояли слёзы. - Джун, это... это ужасно. Он наступил на что-то, где была слюна бешеного животного. Джун, он... в самолёте понял, что заболел, но... не успел. Он хотел придти в монастырь, но уже в автобусе стал терять сознание. Он ушел в дом, поняв, что не успел. Он не хотел никого убить. Последнее, что было в его личности - это он писал сообщение.

Яреци стёрла выступившие на глаза слёзы и отпила чай. А потом посмотрела на брата.

- Маркус, всё, что с тобой произошло - это был несчастный случай. Тебя никто не кусал, ты никого не кусал. Тебя спасли, и ты можешь жить дальше. Пользуйся этим. Что же до убийства, то... - она посмотрела на Джуна, а потом снова перевела взгляд на Маркуса. - Это было не совсем убийство, скорее превышение самообороны. Тебя отправились искать отец и Тору, и ты их спас от гибели. Ты спас меня в прошлом году. Маркус, ты... тебя отец очень сильно любит и боится тебя потерять. Доверяй ему и ничего не бойся.

Сказав всё, девушка глубоко вздохнула и посмотрела на часы.

- Скоро должен придти Тору. Ты подождёшь его или отправишься в отель?

Девушка сказала, что попробует узнать, что с ним случилось, и он напрягся. А вдруг Джун прав, и ему не стоит все это вспоминать. Но убийство... ведь это неправильно. Он должен сидеть в тюрьме, если совершил убийство. Почему-то ему казалось это логичным. То ли это память прошлого, то ли в какой-то книге, что ему читали, было про убийство и тюрьму.

Яреци долгое время молчала, а потом рассказала все, что с ним произошло, но почему-то не ему, а Джуну. Говорила она тихо, вероятно, чтобы он не услышал. По спине прошелся холод, и он вздрогнул. Стоять было тяжело, но вроде бы силы были, чтобы дойти до стула. Он еще некоторое время постоял у входа на кухню, а потом осторожно направился к стулу. Расстояние было небольшое, но для него непреодолимое. Он зацепился за что-то и упал на пол, растянувшись на полу и головой ударившись обо что-то. Подняться с колен было сложно, но он пытался, ища опору.

- Я... не у-би-вал ни-ко-го? И я... спас от-ца и ва-ше-го му-жа? Мне на-до э-то вс-пом-нить или на-до за-быть? Мне... я бо-юсь, что от-цу бу-дет слож-но со мно-й. Мне на-до бу-дет про-сить у не-го о по-мощи? Или это сла-бость?

Не найдя точку опоры, он так и остался сидеть на коленях. Низко опустил голову. В душе поселился страх, тело бросило в пот. Он старался не просить о помощи, наоборот, стыдился, когда Цэрин Лхаце помогала ему или удерживала, если он, начиная делать неуверенные шаги, заваливался. Во время перехода по горам, он старался не опираться на плечо друга, стараясь выглядеть сильным. Но сейчас силы его покинули окончательно, а вместе с ними и желание что-то делать. И от этого ему стало страшно.

- Я точ-но не пот-ре-вожу вас? - Спросил он, глядя на Яреци. - Вы... не обя-за-ны за мной уха-жи-вать. Спа-си-бо вам за по-мо-щь. Я... пос-та-ра-юсь не ду-ма-ть о прош-лом. Там бы-ло много пло-хого. Но... я бо-юсь. Вд-руг я сно-ва у-паду? Что мне де-ла-ть? Мне снят-ся кош-мары, и я... а ес-ли я... на-пу-гаю его сы-на? Он... Прос-ти-те, я невы-но-сим?

Он боялся представить, что будет с ним, когда он будет жить с отцом. Ведь о полном выздоровлении речи еще не шло, и никто не знает, когда Маркус станет полноценным членом этого общества. Он замолчал и всхлипнул.

Черту Яреци, заставляющую ее вмешиваться вообще во все, Джун знал очень хорошо, но надеялся, что сейчас она будет немного аккуратнее с количеством вываливаемой на Маркуса информации. На данный момент тот еще не был готов к подобным объемам, вычленяя только часть, зачастую, болезненных для него моментов. И все это соответствующим образом сказывалась на и без того нестабильном состоянии друга, который запутался окончательно и после откровений сестры был готов чуть ли не разрыдаться, больше напоминая маленького испуганного ребенка, чем мужчину.

- Я уйду после того, как Маркус успокоится. - Джун уже потихоньку начинал жалеть, что вообще увез парня из монастыря, где жизнь того была по крайней мере стабильной, а в окружении находились спокойные люди, одним своим видом снижающие эмоциональный накал. А здесь, да и в Японии, таких людей могло просто не найтись, а значит, Маркусу как-то самому предстояло выбираться из ямы, в которую он попал, пытаясь разобраться с призраками прошлого.

- Так, у тебя очень много вопросов, на которые при всем желании сразу подробно не ответить. - Поскольку прежде чем разразиться речью Маркус упал и, судя по всему, не мог принять нормальное вертикальное положение без посторонней помощи, Джун поднялся со своего места и помог другу встать с колен и усесться на свободный стул. - А так ты и меня в свое время вытащил из горящего дома и вообще сделал немало хорошего, но, вместе с этим, допускал и ошибки. Временами серьезные. Но, как ты видишь, даже упав, всегда можно подняться с чьей либо помощью, а, набравшись сил, самостоятельно. А значит, пока ты живешь, ничего не потеряно. И если ты искренне захочешь, ты справишься с кошмарами, наладишь отношения с семьей и найдешь то, ради чего стоит жить.

Сам Джун клятвенно пообещал себе почаще звонить Маркусу и узнавать, как обстоят его дела. Он вложил столько сил в то, чтобы друг снова смог начать жить полноценной жизнью, что ему была невыносима сама мысль, что при определенном отношении окружающих часть этих трудов могла не принести ожидаемого эффекта. Да и Маркус явно заслуживал лучшей участи, чем затяжная депрессия на почве проблем с самоидентификацией, из которой, в случае чего, он должен был теперь выбираться самостоятельно.

- Я виновата, да? Я не должна была лезть в это? Тору мне то же самое всегда говорил. Извини, что я вообще согласилась встречать тебя и его. Вы без меня бы справились, - сказала девушка, стирая слезы с щек. Конечно, она никак не могла понять, что вообще не имеет никакого права возникать и пытаться кому-то помочь. Но Маркус просил узнать, что с ним стало, и она... Нет, наверное это все неправильно.

Маркус упал и не мог подняться. От этого ее сердце обливалось кровью, и девушка хотела помочь ему подняться, но ее опередил Джун. Она спрятала лицо в ладони и вздохнула.

- Прости, я... всегда лезу не в свое дело, - сказала она. - Тебе надо успокоиться и поспать. Ведь завтра ты увидешься с отцом и будешь жить с ним. Он тебя очень ждет и любит. Не бойся просить его о помощи. Не бойся идти вперед. Ты справишься со всем, Маркус. Обязательно справишься.

В этот момент раздался звонок в дверь, и Яреци встала со стула и пошла открывать, думая, что это вернулись Тору и Кимико. Но это были не они.

- Дядя? - тихо спросила она, а потом бросилась в его объятия. - Вы не позвонили мне. Маркус, он... очень ждет вас...

Джун помог ему встать, и он впервые в жизни отмахнулся от друга. Он не хотел, чтобы ему помогли, ведь это является признаком слабости. Он должен сам вставать, если будет падать. Он должен жить дальше. Он и хочет жить дальше и не совершать тех же ошибок, что совершал тогда. А еще он начал понимать, что не хотел этого. Вот всего этого, что сейчас происходит. Соображалка, в отличие от двигательных и речевых функций, у него работала хорошо, и, слушая тихую извиняющуюся речь Яреци и анализируя сказанное ею про травму, он понимал, что самым главным врагом было время. Он рвался в монастырь, чтобы его спасли, но в деревне он зашел в дом, а не в лазарет...

Впрочем, сейчас это действительно неважно. Неважно и то, что было в его прошлом. Он должен жить настоящим.

- Спа-си-бо вам. И те-бе, Джун, и вам, Яре-ци. Я не бу-ду ду-ма-ть о прош-лом. Я дол-жен жи-ть даль-ше и восс-та-на-вли-ться. Яре-ци, прос-ти-те, ес-ли из-за ме-ня вам приш-лось тя-же-ло. Я те-перь хотя бы зна-ю, что это бы-ла слу-чай-но-сть. Я не хо-тел, чтоб так слу-чи-лось. И... Я не бо-юсь труд-нос-тей. О-тец м-не по-мо-жет...

Молодой человек говорил достаточно медленно, но постепенно на лице появлялась улыбка, и к моменту окончания его речи Яреци ушла открывать дверь. Маркус напрягся, ожидая увидеть дочь сестры и ее мужа, но до ушей донеслось слово "дядя". У Яреци был один дядя - его отец. Он вздрогнул и встал со стула. Пошатнулся и, чувствуя биение сердца, медленно, держась за стол, а потом за стены, вышел из кухни. В коридоре стоял человек с фотографии, которую ему показывали.

- О-тец? - Он вздрогнул.

- Все готово, сеньор Агирре. Нам дали зеленый свет.
- Хорошо. Надеюсь, погода не подведет.

Рикардо пристегнул ремни и посмотрел в илюминатор. Странная ирония судьбы, почти двадцать восемь лет назад он так же сбежал с важного мероприятия, чтобы улететь к Лиде, которая пожертвовала своей жизнью ради ребенка. Она думала, что сделала его счастливым, подарив этому суровому и одинокому человеку ребенка. Тогда Рикардо не мог принять это. Он не принимал своего сына, ругал его, избивал и обвинял во всем. А потом пришло известие о его смерти. Он никогда не забудет, как смотрел на холодный изуродованный труп, думая, что это его сын. Он помнит облегчение, заметив, что это не Маркус. Он помнит, как Маркус ухаживал за ним в госпитале в Найроби. И он понимал, сто не имеет права ошибаться. Возможно, благодаря способности к превращениям Маркус простил его и стал более покладистым. Рикардо вспомнил, как Маркус защитил его от Мануэля, как поддерживал его после землетрясения и гибели матери с братом. Они редко общались, но последнее время Маркус жил в их квартире, хорошо учился в институте и помогал с Фоксом. И с Джулией у него хорошие отношения были.

А весной ему сообщили, что Маркус получил бешенство и чуть не умер, но его спасли. Рикардо испугался и захотел сразу приехать и забрать его, но быстро понял, что не сможет за ним ухаживать. Маркусу надо было общение и внимание, а не палата в больнице с личной медсестрой. Рикардо катастрофически не умел ухаживать за больными и уж тем более лечить душу. Поэтому он был благодарен его друзьям за заботу и помощь. И вот теперь он летит на встречу с сыном.

Форс-мажорным обстоятельством были переговоры, и после них Рикардо в прямом смысле этого слова сбежал. Он знал, что последствия будут, но не боялся их. Потому что сейчас было важно увидеть сына, обнять его и подарить ему то, что он не смог дать за прошедшие двадцать семь лет жизни.

Самолет совершил посадку в аэропорту Пекина, и уже через два часа Рикардо звонил в дверь. Ему открыла Яреци, и он ее обнял. А потом послышались шаги и он увидел Маркуса. Глаза непривычно защипало, и он сглотнул.

- Сынок, я... рад тебя видеть. Я немного опоздал, извини, - сказал мужчина. Отстранился от племянницы и, сняв обувь, подошел к сыну. Обнял его и глубоко вздохнул. - Ты... выглядишь уставшим.

Он не стал говорить, что Маркус выглядит плохо. Ему казалось, что сейчас надо создавать сыну положительные эмоции, но с этим у него были сложности. Хотелось задать Джуну и Яреци много вопросов о состоянии сына и дальнейших действиях, но он не знал, как отстранить от себя Маркуса. Потому что он всегда его отстранял от себя, и боялся, что сейчас Маркус снова начнет отдаляться. Поэтому он пока молчал, поглаживая сына по спине.

Джун так до конца и не понял, насколько полезным для Маркуса или, наоборот, вредным оказалось вмешательство Яреци. Но, в итоге, парень вроде как смог собраться и справиться со своими эмоциями. Что было очень даже кстати, поскольку от царящей вокруг драмы в квартире разве что окна не звенели. Дядина жена плакала, Маркус с переменным успехом страдал, и только он сам со своей попыткой все рационализировать казался чужим на этом празднике жизни. Конечно, он тоже переживал за друга и его успехи и, при желании, мог бы присоединиться к этой невеселой компании, но хоть кто-то должен был сохранять трезвый рассудок и не давать эмоциям брать верх, когда следовало работать на достижение конкретных целей.

- Вот это хороший настрой, - Джун решил поддержать порыв Маркуса. - Ты уже и так многого добился за короткий промежуток времени, а значит и со всем остальным справишься.

Он только задумался, сможет ли отец друга создать для сына обстановку, подходящую для быстрого восстановления, как раздался звонок в дверь, заставляющий поверить в материальность мыслей, поскольку нежданным гостем оказался никто иной как Рикардо Агирре. Последний раз Джун разговаривал с ним по телефону, когда уточнял часть деталей, касающихся транспортировки Маркуса, и сейчас вышел вслед за Яреци и Маркусом, чтобы поприветствовать пришедшего, не планируя, впрочем, мешать его встрече с сыном и племянницей.

- Раз так, - начал Джун, когда с первыми нежностями было покончено, - то я пойду. - Позвоните мне позже, чтобы обговорить ряд важных моментов. - Учитывая обстановку, сейчас было не до бесед, так что молодой человек решил временно самоустраниться и заняться своими делами, которые напланировал, раз уж ему довелось попасть в Пекин.

Дядя не ответил на ее вопросы, и она вздохнула. Потом отошла от дяди и посмотрела, как он обнимает сына. В этом жесте было столько непривычной и неожиданной нежности, что она осталась довольной. Она не помнила, чтобы в детстве Маркуса так обнимали.

- Спасибо, что вы приехали. Он очень стремился с вами встретиться. Не подведите его, пожалуйста, - шепнула она дяде на испанском. - Ему тяжело говорить, но он справится. И то, что с ним случилось - это был несчастный случай. Просто случайность. Не надо его винить за безалаберность. Из-за этого он сильно переживает.

Снова отойдя от них, она скрылась в ванной, где умылась, и вернулась к ним. Пока она совершенно не знала, что говорить дальше, поэтому просто стояла у стены. Джун сказал, что он уходит, и она ему кивнула в знак прощания.

Маркус поднял голову и посмотрел на отца. У него был грустный взгляд, и молодой человек инстинктивно прижался к нему, уткнувшись лбом в плечо. И неуверенно обнял в ответ. На фотографиях у отца в егда был холодный взгляд, а свое прошлое он помнил не так хорошо, чтобы знать, что и при разговоре с сыном взгляд Рикардо Агирре оставался холодным. А сейчас была какая-то нежность.

Яреци стала что-то говорить отцу, и слух разрезал непонятный язык. Он не слышал этот язык, а потому ничего не понял. Но тот человек,что его вырвал из лап смерти, сказал, что он со временем будет знать и языки, и вернет свои навыки. Просто нужно время, а сейчас безумно хотелось отдохнуть. Наверное поспать.

- Мы ку-да по-е-дем? Я хо-чу до-мой. Я вы-дер-жу пе-ре-лет. Мы по-е-дем до-мой? - Спросил он, остраняясь от отца и поворачиваясь к Джуну.

Мысль о том, что он больше не увидит Джуна, его расстроила, но все-таки сейчас внимание и присутствие отца было важнее. Надо попрощаться.

- Джун, спа-си-бо те-бе и тво-им друзь-ям, осо-бен-но Цэрин Лхаце, за по-мо-щь и за-бо-ту. Я бу-ду пом-нить вас и... про... до сви-да-ния.

Он протянул руку, но потом опустил ее и поклонился, как это принято в Японии. Хотя он не помнил,чтобы ему кто-то что-то рассказывал об этом. Наверное, это было в прошлой жизни. Совершив поклон, он посмотрел на вернувшуюся сестру и тоже ей поклонился. А потом стал надевать кроссовки.