Пока все тихо

Орда ждала новостей от делегации, которая отправилась к Медведям. Санджар ждал вечера, когда снова увидится у костра с Алахчит. Его плечо практически зажило: от раны оставался ярко-розовый след, но рука уже слушалась и почти не ныла, даже по ночам. Санджар мог сам собрать волосы, хотя все еще вспоминал тот вечер, когда Алахчит плела ему косы.

Когда стемнело, и Орда затихла, он снова отправился к костру у гэра Великого Хана. Он старался, чтобы его не видели, но был уверен, что по Орде вовсю ходили слухи об этих встречах. Мать порой ворчала, что он пропадает допоздна, но беззлобно, и вопросов не задавала. Значит, либо догадывалась обо всем сама, либо кто-то уже рассказал. Санджар понимал, что в Орде невозможно долго хранить секреты. Все жили на виду друг у друга, а Великий Хан и нойоны привлекали больше внимания чем все остальные.

В леваде спал Ястреб. Даже отсюда Санджар видел, что жеребец извалялся в грязи, чтобы во время дневного зноя спастись от гнуса. Утром конюхам придется его чистить, хотя сейчас не было поводов выезжать в степь. Ночь была тихой и звездной. Вдали горел знакомый костер, к которому поспешил Санджар. Алахчит еще не было. Лис сел у огня и стал ждать.

жизнь в Орде шла своим чередом. Алахчит по-прежнему уставала за день, но теперь с нетерпением ждала вечера не для того, чтобы поскорее уснуть, а для того, чтобы увидеться наедине с Санджаром. Несмотря на то, что она старалась никак не проявлять симпатию днем, предпочитая вести себя, как обычно по отношению к Санджару, она понимала, что шила в мешке не утаишь. Иной раз она ловила на себе неодобрительные взгляды ханов на советах, но взгляды были и раньше, а игнорировать их сейчас стало намного проще. Она просто начинала думать о том, что вечером снова встретится с Санджаром у костра, отчего на губах появлялась улыбка, и она продолжала вести беседу с ханами, более не обращая внимания на едкие замечания других.

Цэрэн сегодня никак не желала укладываться спать, и к костру Алахчит вышла уже не в медвежьей шубе, как раньше, а кутаясь в теплый шерстяной платок, многим позже, чем обычно. Она не хотела, чтобы девочка задала лишние вопросы, и была не готова обсуждать с ней отношения с мужчинами. Если кому-то она и могла рассказать все, то только Яшви, а ее сейчас рядом не было.

Алахчит увидела мужчину и радостно улыбнулась ему, затем подошла ближе и остановилась возле, поправляя на плечах платок, чтобы он не упал.

- Цэрэн никак не желала спать, пришлось дождаться, пока она уснет, - сказала Алахчит, с нежностью обвивая Санджара за шею руками. - Я боялась, что не увижу тебя.

Санджар встал, когда увидел, что пришла Алахчит. Она радостно улыбнулся девушке и обнял её в ответ. Она была в платке, хотя ночи все еще были прохладными. Он поцеловал девушку в щеку и улыбнулся снова.

- Я не мог тебя не дождаться, - ответил Санджар. - Не замерзнешь?

Костер был не очень ярким - в степи дров было мало, их старались не жечь понапрасну, и только Великий Хан могла позволить себе такую роскошь, как каждый вечер жечь костер возле своего гэра. И Санджар был рад тому, что в её племени хранилась эта традиция.

Алахчит вечером была не такой, какой он видел её днем. Они обменивались взглядами и улыбками, когда была возможность, но при посторонних старались держать лицо, никак себя не выдавая. И только с наступлением темноты они могли вести себя так, как хотели. Санджар уже занимался всеми делами, которые надлежало контролировать хану, но все равно не чувствовал, что не спал допоздна, потому что эти встречи давали ему куда больше сил, чем отдых.

Алахчит все еще с замиранием сердца ощутила прикосновение губ к своей щеке и привычно спрятала взгляд, не сумев спрятать румянца смущения. Она прижалась щекой к груди Санджара и постояла так немного прежде чем отстраниться.

- Нет, мне тепло рядом с тобой, - ответила Алахчит, снова посмотрев на Санджара. Ей все еще было немного странно днем вести себя по-одному, а вечером, наедине, по-другому, но это ощущение неправильности скоро проходило. И чем дольше и чаще они встречались с Санджаром, тем быстрее уходило это чувство. Где-то в леваде всхрапнула лошадь, Алахчит посмотрела в ту сторону. Вокруг стоянки все еще выставлялись дозорные, которые следили за безопасностью Лис по ночам, но с последнего нападения все было тихо. Чужаки возле озера не появлялись.

- Обними меня крепче, чтобы я не замерзла, - попросила она, присаживаясь на скамью возле горящего костра, над которым вились алые искорки, быстро тающие в ночном небе.

Санджар сел возле Алахчит, расправил платок на её плечах и прижал девушку к себе. Алахчит была высокой для девушки, но все равно рядом с ним казалась хрупкой и изящной. Она была сильной: стреляла из лука лучше него, всю жизнь провела в седле и воевала наравне с лучшими из Лис. Но, обнимая её, Санджар думал о том, что хотел о неё заботиться и её защищать. Днем она была Великим Ханом, сильной и уверенной в себе. Вечером она имела право от того отдохнуть.

Чем ближе они общались, тем больше Санджар замечал, что думал не о том, как хотел её добиться, а о том, чтобы ей с ним было хорошо.

- Тек теплее? - спросил он, прижимая Алахчит к себе.

В костре трещали дрова, и искры улетали в черное ночное небо, подсвеченное яркими звездами. В степи звезд было много, их не отвлекали никакие другие огни.

Алахчит устроилась в руках Санджара и затихла, даже через плотный дэгэл слушая, как стучит его сердце. Она устала за день, потому что пришлось долго беседовать с ханами, и они никак не могли прийти к одному какому то соглашению, но в руках Санджара Алахчит не чувствовала усталости. Теперь, когда вечерами, уже почти поздними ночами, она ложилась спать, щека все еще хранила тепло его прощального поцелуя.

- Еще крепче, - хитро улыбаясь, снова попросила она. Ей нравилось чувствовать силу его рук, особенно теперь, когда раненое плечо почти не напоминало о себе, и она могла его попросить о чем то подобном.

- Всякий раз, когда мне хочется поругаться с кем-то из этих упрямцев, я представляю, как вечером ты будешь меня обнимать, - призналась Алахчит. Она прижалась щекой к колючему подбородку Санджара. Она привыкла к этому ощущению, потому что все мужчины ее семьи так или иначе носили бороду, даже брат, хотя у него она была не такой густой, как у покойного отца. - и мне сразу не хочется с ним ругаться. Я думаю о том, что им же нужно на кого-то ворчать.

Санджар послушно обнял Алахчит крепче и улыбнулся. Он не хотел думать, что будет потом, ему было хорошо сейчас. Они нашли для себя то решение, которое устраивало обоих. А что думали остальные, было проблемами остальных. Санджар снова поцеловал Алахчит в щеку. От её кожи и волос пахло степными травами.

- Я рад, что могу тебе в этом помочь, - сказал Санджар. - Великий Хан ты днём. Сейчас ты Алахчит, которая имеет право отдохнуть.

Он взял Алахчит за руку и переплел свои пальцы с её. У неё были руки лучника с сильными пальцами, на которых оставались следы долгих тренировок. Она не была холёной принцессой, она была из той же плоти и крови, что и Санджар, и остальные Лисы. И ему было важно это чувствовать. Так он сильнее понимал, что её должность - это её работа, это надежды Орды, которую на неё возложили, но это не то, что делало её какой-то другой. Кто не умел уставать, злиться или мёрзнуть.

Алахчит чувствовала себя совсем девчонкой, которая впервые целуется с мальчиком, который ей нравится. И это ведь были только поцелуи в щеку, а потом что? У нее сердце из груди выпрыгнет? У нее по спине бежали мурашки, и хотелось только сильнее прижаться к Санджару, но она боялась, что сделает ему больно, хоть плечо его почти не беспокоило. Он снова участвовал в советах и выполнял много другой работы, но прошло еще не так много времени после ранения, чтобы Алахчит перестала об этом вспоминать.

- Иногда я не понимаю, когда мне нужно перестать быть Великим Ханом и быть просто Алахчит, - сказала она, рассматривая свою ладонь в руке мужчины и касаясь кончиками пальцев линий, что перечерчивали его ладонь. Его ладонь была крупнее, хотя в остальном мало чем отличалась от ее собственной - даже мозоли от лука и тетивы были на одном и том же месте. Алахчит этого не смущалась, это ведь все равно, что смущаться цвета волос или глаз. А умение стрелять не раз спасло ей жизнь.

- Даже когда не хочу думать о делах, все равно думаю о них, - и от этого она сильно уставала, потому что невозможно было разгрузить кишащую мыслями голову.

- Потому что ты весь день занята делами, - ответил Санджар. - И тебе некогда думать о другом.

Хан племени решал множество вопросов каждый день, а Великий Хан решал их в семь раз больше, потому что нужно было еще и договорить между собой нойонов. И вечером приходило время подумать о тех делах, до которых не дошли руки днём.

- Есть что-нибудь, о чем ты мечтаешь, что не связано с Ордой, городом и остальными Лисами? То, что только для тебя? - спросил Санджар.

Алахчит не так давно стала ханом своего племени и еще меньше времени была Великим Ханом. Наверняка до этого, когда у неё было больше времени, её мысли были заняты не только судьбами Орды. И она находила какие-то способы отдохнуть и отвлечься, не думая о ворчливых и упрямых нойонах. И сейчас Санджар имел в виду не себя. Ему льстило то, что Алахчит хорошо проводить с ним время вечером, но он хотел, чтобы она лучше прислушалась к себе самой.

Алахчит замолчала и задумалась. Последние месяцы ей было не до мечтаний, кроме тех, что были как раз таки связаны с Ордой - она представляла себе город, мечеть, похожую на ту, что еще ребенком видела в одном из городов, ровные улицы и каменные дома. И среди этих мечт как-то терялись те, что касались непосредственно ее. Алахчит была ветреной, влюбчивой, несерьезной, она любила болтать о мужчинах, примерять украшения и выпрашивать у отца новые серьги с кораллами. Любила плести венки из цветов, кокетничать с парнями, плескаться в озере, когда на степь опускался летний зной, но она мало о чем мечтала. Жила как цветок, одним днем.

- Часто я ловлю себя на мысли, что мне хочется уехать далеко-далеко в степь и оставить все проблемы позади. Чтобы их решал кто-то другой, умный и опытный, а я могла бы быть просто Алахчит. Обычной, наверное. Папа говорил, что я кокетка. Это давалось мне лучше прочего.

А последняя поездка в степь известно чем закончилась, поэтому сама Алахчит и носа не казала сейчас со стоянки, чтобы не подвергать других опасности.

Санджар никогда не замечал, чтобы Алахчит с ним кокетничала. До недавнего времени, когда они разобрались с тем, что необязательно думать о свадьбе, чтобы нормально общаться друг с другом. Алахчит давно привлекала его внимание, и он был вне себя, когда узнал о том, что она собиралась выйти за шакала, но все равно он не сказал бы, что она казалась ему легкомысленной кокеткой. Скорее просто девушкой, которая уверена в том, что на неё нельзя не обратить внимание. И которая принимала это внимание как должное.

- На тебя всегда сложно было не обратить внимание, - сказал Санджар. - Но мне никогда не казалось, что ты специально кокетничала.

В степи было опасно. Хотя новых нападений не было, и разведчики никого не встречали, не стоило забывать о недавнем происшествии.

- Давай как-нибудь сбежим в степь вдвоем, ночью? - предложил он. - Далеко, чтобы Орды не было видно. Встретим рассвет и постараемся вернуться до того, как проснутся все?

- После смерти отца и брата на меня свалилось столько дел, что мне уже было некогда заниматься такой...ерундой, - ответила она. Для того, чтобы вести людей и удержать их за собой, нужно уметь разбираться в политике, стратегии и тактике, скотоводстве и картографии, а не строить глазки и улыбаться каждому, кто на тебя посмотрит. Ей это казалось интересным - поддастся ли очередной юноша ее уловкам, или нет? Это было ужасно, конечно, так играть сих чувствами, сейчас она это понимала.

- Я кокетничала даже с Садхиром-джи, когда он приехал свататься, - Алахчит тихонько засмеялась, потому что до сих пор вспоминала взбешенное лицо Яшви, и невозмутимое - принца Кобр, когда она ему улыбалась. Алахчит не думала, что это признание обидит Санджара, потому что с тех пор, как они с Яшви поженились, Алахчит соблюдала вежливую дистанцию и ничем не намекала на тот забавный случай. А сейчас и подавно не интересовалась другими мужчинами, когда рядом сидел и обнимал ее тот, кем были заняты мысли все эти последние недели.

- Опасно это, - нехотя признала Алахчит. - Не хочу рисковать понапрасну. Вдруг опять что случится.

Санджар засмеялся в ответ. Яшви Удан была противоположностью Алахчит. Молчаливая, серьезная, было невозможно представить, чтобы она кому-то даже просто так улыбнулась из вежливости. Но было бы странно, если бы принц Кобр приехал свататься к шаманке, но при этом обратил внимание на Алахчит. Тот, кто способен предать женщину, способен предать и хана.

- Мы можем поехать, как перейдем на новую стоянку, - сказал Санджар. - Тогда и ночи будут теплее.

Лисы не могли все время жить в страхе перед новыми нападениями. А в пути станет понятнее, выслеживает ли их кто-то. Может, к тому моменту станет понятно, кто прислал убийцу к стоянке, тогда будет еще спокойнее. Санджар любил ночную степь, хотя давно в неё не выбирался в человеческом облике.

Он провел пальцами по запястью Алахчит, глядя на её руку. У неё была смуглая загорелая кожа. Немного светлее, чем у него, но все равно как у всех, кто жил в степи и не прятался от солнечных лучей.

- Сначала нужно, чтобы разведчики нашли для нее место, а там...забот станет еще больше, - Алахчит не смогла скрыть волнение в голосе. Ей бы очень хотелось вскочить на коня прямо сейчас, без седла и даже стремян, с одним поводом, и умчаться в степь вместе с Санджаром, но если она вернется к утру, то весь день будет сонной и вялой, и придется переносить все дела на другой день. Она не могла себе этого позволить, сейчас нужно было обратить внимание на проблемы Орды. И не потакать своим желаниям.

Алахчит было немного щекотно, когда Санджар так касался пальцами тонкой кожи на запястье, но она не отдергивала руку, только пальцы немного подрагивали всякий раз, когда прикосновение казалось особенно ощутимым и щекотным.

- Надеюсь, новое место будет удачным, - заметила Алахчит. - А делегация вернется с хорошими новостями. Как только прибудут разведчики, мы сразу отправим вперед часть Орды, чтобы они начали строительство и заготовку запасов на зиму... - она осеклась, - вот, опять, я думаю только о делах. Лучше давай поговорим о чем-то другом.